Тот вечер, проведенный Андреем с Дашей, ничем не отличался от других подобных вечеров. Их обычных вечеров и ночей, к которым он уже успел привыкнуть за эти три года так, как привыкаешь к старому махровому халату, стоптанным тапочкам или вмятине на любимом диване, которую сам же и пролежал собственной задницей. С Дашей ему всегда было в общем-то хорошо. Тепло, уютно, мило, комфортно… Хоть и скучновато. Он прекрасно относился к Дашке, но в ней, увы, не было того, что привлекало его в женщинах, того, из-за чего он до сих пор так и не сумел забыть Катю… Он называл это интрига. Помнится, во времена его юности по радио часто крутили песню из новогоднего телевизионного фильма «Должна быть в женщине какая-то загадка, должна быть тайна в ней какая-то…». Его приятели смеялись над этими словами, коверкали их на все лады, как это принято у мальчишек, добавляя фривольный, а то и просто пошлый смысл, а ему эта песня нравилась. Он был с ней согласен. Катя тогда ему казалась воплощением загадочной женственности, от нее всегда исходило какое-то непостижимое интригующее почти осязаемое сияние. Это сияние виделось ему с момента их первой встречи. Да и позже, когда они уже начали встречаться, его отношение к ней как к существу, исполненному манящей тайны, не изменилось. Он так и не сумел до конца понять Катю, разгадать ее тайну. И теперь не сумеет никогда… А Дашка, милая, верная Дашка по сравнению с Катей казалась слишком простой. Не было в ней изюминки, не было интриги, загадки, бесконечной манящей тайны. Общаясь с Дашей, он почти всегда знал, чего от нее ожидать, что она думает, что чувствует, что скажет.

Словом, тот вечер ничем не отличался от других. Разве что заминка с кофе немало удивила обоих. Но ему отчего-то все время было не по себе. Настолько не по себе, что несколько раз он всерьез задумывался, не сорваться ли ему и не уехать немедленно из уютной Дашиной квартирки со всеми этими ковриками, занавесочками и заставленными безделушками книжными полками? Его так и подмывало сорваться с места, и он отчетливо знал, куда несется его душа. В тихий переулок, выходящий на оживленный Ленинградский проспект, в бар на Соколе. И привлекал его туда совсем не даровой алкоголь (хотя выпить ему тоже хотелось, и очень). По сравнению с виски, которым он привык накачиваться каждый вечер, купленное в супермаркете сухое французское вино показалось ему компотом. Ему мучительно хотелось встретиться с удивительной женщиной — со Старьевщицей. Он вдруг стал понимать наркоманов, готовых за очередную порцию «дозы» пойти на все. Вот так ему хотелось увидеться с этой женщиной, задать ей кучу вопросов и… И, возможно, что скрывать и прятаться от самого себя, получить еще денег, продав ей какое-то из своих воспоминаний. С каким не жалко расстаться…

Когда эта мысль оформилась в его сознании, он не на шутку и с удивлением обеспокоился. Неужели он все-таки поверил в реальность ее слов, в возможность покупки и продажи таких нематериальных вещей, как сохранившиеся в памяти образы? Может быть, это все же галлюцинации и он действительно сходит с ума? Да что это за наваждение!..

— Что с тобой, Андрюша? — испуганно спросила Даша, приподнимаясь на локте. А ведь почти уже спала. — Тебе плохо? Что у тебя болит? Вызвать врача?

— Да все со мной в порядке, просто какой-то кошмар привиделся… — отмахнулся Андрей, повернулся на бок и натянул одеяло до самого носа. — Спи, не волнуйся…

— Но у тебя было такое лицо…

— Нормальное у меня лицо, — сейчас Дашка с ее неуемной заботой только мешала ему, отвлекаться от мыслей на разговоры с ней не хотелось. — Тебе показалось. Говорю тебе, спи. Тебе завтра на работу рано вставать.

Она уехала утром ни свет ни заря, а он, согласившись на ее уговоры еще поспать, задержался. Делать все равно было нечего, а это хоть какой-то способ убить время…

Он долго валялся в постели, встал уже после полудня, принял душ, долго готовил себе обильный и сытный завтрак, хотя было уже время обеда, потом опять бездумно валялся на диване, переключая каналы. И уехал тогда, когда на улице стало смеркаться.

В кармане еще сохранилось несколько сотен — остатки от найденных вчера в лифте десяти тысяч — и он решил, что опять может позволить себе взять машину, а не толкаться в общественном транспорте. И пока старенький «Форд» с пожилым кавказцем за рулем тащился по московским пробкам, в голову ему вдруг пришла неплохая мысль — а что, если не заезжать домой, а прямиком отправиться в бар? Вдруг Старьевщица сегодня тоже придет туда пораньше? Ну, а если нет, он вполне может подождать ее там, все лучше, чем торчать в своей ободранной квартире. Главное, надо постараться держать себя в руках и не напиться, раньше чем она придет, до состояния нестояния, как выражался его друг Костя Панов. Андрей отчего-то предположил, что сегодня ему предстоит очень важный разговор со Старьевщицей, разговор, который прояснит многое, а для этого неплохо было бы сохранить ясность ума…

Он даже не задался вопросом, почему, собственно, Старьевщица должна встретиться с ним именно в этом баре. Если она так хорошо все знает о нем, то, казалось бы, могла бы найти его где угодно, в любом месте и в любое время. Но он не подумал об этом, как и о многом другом, и потому попросил водителя изменить маршрут.

— Едем на Сокол, а там я покажу…

Через двадцать минут он высаживался у дверей бара.

В зале, как обычно в это время суток, не было ни одного посетителя, и Дима с привычно скучающим видом перетирал у стойки бокалы. Когда Андрей, заказывая виски, протянул бармену деньги, тот поглядел на него с выражением явного удивления, которое, впрочем, тут же сменилось притворно-радостной улыбкой:

— Значит, дела у вас пошли на лад? Что ж, поздравляю!

В ответ Андрей неопределенно пожал плечами и направился к любимому месту у окна. Не признаваться же Диме, что эти мятые сотни — последнее, что осталось у него в кармане! И — увы! — новых поступлений не предвидится. Если, конечно… Нет, это абсурд, он бредит!.. Но прежде чем он успел додумать эту мысль до конца, дверь в бар распахнулась, и на пороге… Ну да… Вошла та, ради которой он примчался сюда. Вне возраста, собранная, ухоженная, прекрасно одетая, она сразу уверенно зашагала к нему.

— Смотрю, ты уже здесь! — сухо усмехнулась она. — Невтерпеж было дождаться вечера? Ну что ж, можем заняться нашими делами прямо сейчас. По-моему, ты уже дозрел, чтобы уступить мне какое-нибудь из твоих воспоминаний.

Она, как и вчера, уселась против Андрея и кивнула бармену, не поленившемуся выйти из-за стойки, подойти и поинтересоваться, что она хотела бы заказать. Эта женщина умела сразу внушить к себе уважение, граничащее с почтением.

— Кофе, пожалуйста, — и она внимательно посмотрела на визави: — Ты ведь не будешь кофе, я так понимаю?

Тот поморщился.

— Я его терпеть не могу. У меня всю жизнь к нему отвращение, с самого детства.

— Да, я знаю… — она снова усмехнулась и повернулась к замершему у их столика Диме: — Тогда кофе и виски.

— Виски — для меня? — торопливо уточнил Андрей, когда бармен отошел. — Спасибо.

— На здоровье, — небрежно кивнула она. — Но учти, что я оплачиваю твою выпивку в последний раз. Скоро ты начнешь делать это сам — при условии, что мы договоримся об очередной сделке. Дай только подумать, что бы такое у тебя купить на этот раз… Я не люблю спешки в таких важных вопросах.

— Скажи на милость, как ты это делаешь? — не удержался Андрей. — Я отлично помню, что ты дважды забрала у меня воспоминания в обмен на деньги, но у меня совершенно не сохранилось в памяти, о чем они были, те воспоминания. В памяти на их месте словно чистые страницы. Как у тебя это получается?

— Не думаю, что тебе нужно это знать, — покачала она головой. — Во всяком случае, пока. Потом, может быть, я посвящу тебя в тайны своего ремесла. Впрочем, ничего сверхъестественного… Скажу прямо — ты заинтересовал меня. Я вижу некую перспективу… У меня, не скрою, есть кое-какие виды на тебя. Ну, ладно, вернемся к нашим баранам… Сейчас тебе позарез нужны деньги. Хорошо, ты получишь их, разумеется, не просто так. И на ближайшее время этого с тебя вполне достаточно.

Она неожиданно замолчала, будто спохватившись, что сказала лишнего.

Они ждали, пока Дима не поставит перед ними заказанные напитки. Старьевщица вернулась к начатому разговору.

— Знаешь, я придумала, что еще купить у тебя. Я заберу у тебя воспоминание о реке. О запахе в порту, о прогулках с отцом на речном трамвайчике, о канале имени Москвы, о «Бухте радости» и обо всем остальном, с этим связанным.

— Откуда ты… — машинально завел было он, но смолк на полуслове и махнул рукой. Пора привыкнуть к тому, что Старьевщица знает о нем все. И с этим Андрей готов был смириться. Знает так знает, это можно пережить, мало ли какие у нее есть возможности. А вот с потерей воспоминания о поездках с отцом по реке ему мириться совсем не хотелось. Очень жаль было этого воспоминания…

Даже став взрослым, Андрей иногда приезжал на Северный речной вокзал без всякого дела. Просто увидеть до сих пор прекрасное, хоть и страшно обветшавшее, здание, постоять на причале, вдохнуть запах воды, посмотреть на блеск солнца в зеленоватой речной поверхности, проводить завистливым взглядом счастливцев, садящихся на туристические теплоходы. В круиз по Волге он так и не собрался. А хотелось. По Дунаю вот плавал, по Рейну, по Сене, по Нилу, даже по Амазонке… Не говоря о морских круизах. А попутешествовать по рекам России до сих пор не удосужился. Странно…

Иногда, если было время, он садился на прогулочный теплоходик и катался по Москве-реке или по каналу. Но в «Бухту радости» больше не плавал. Ему хватило одного раза, лет пять назад. Тогда ему очень грустно было увидеть, что его детская мечта превратилась в истоптанную, замусоренную зону пикников и «корпоративов» с неизменными шашлыками, пьянками и с неизменным же, орущим из всех динамиков диким шансоном.

Но пусть даже так, все равно расставаться с этим, одним из самых любимых, воспоминанием не хотелось.

— А не выберешь что-то другое? — предложил он. — Эта память детства мне особенно дорога. Скажу честно, мне жаль с ней расставаться.

— Так именно это мне интересно! — живо откликнулась Старьевщица. — Если хочешь знать, я копаюсь в твоих воспоминаниях, как на полках супермаркета. И мне не нужен скоропортящийся продукт — яркие, но недолговечные картинки о хорошей погоде, случайно встреченной на улице красивой женщине, смешной шутке и тому подобных милых и приятных пустяках, которые выветрятся у тебя из головы через минуту или, максимум, на другой день. Меня привлекает качественный товар, который, как хорошее вино, со временем становится только ценнее. Такие воспоминания, которые человек лелеет, любит перебирать во всех подробностях. По верованиям древних майя, хорошие воспоминания многократно продлевают жизнь. Многие богатые люди покупают их у меня, чтобы длить и длить свою жизнь чужими воспоминаниями.

— Получается, что я укорачиваю свою жизнь, продавая тебе воспоминания? — ошарашенно спросил он. — Ничего себе!..

— Никто тебя не заставляет делать это, — хладнокровно ответила Старьевщица. — Это твой добровольный выбор. Люди совершенно добровольно курят, пьют, употребляют наркотики, бессмысленно объедаются. Никто их, заметь, не заставляет. А это тоже укорачивает жизнь. И все это знают и тем не менее не отказываются от своих привычек. Если сможешь, откажись от вот этой порции виски, откажись от продажи воспоминаний. Мое дело предложить. Вот я и предлагаю.

Андрей озадаченно молчал. Она, конечно, права, многие из привычек совсем не нужны и вредны. Но ему надо жить, а для этого нужны деньги. Проклятый, презренный металл…

Старьевщица уловила его мысли, что, впрочем, немудрено.

— Итак, я куплю у тебя эти воспоминания. И не поскуплюсь, дам за них пятьдесят тысяч.

— Рублей? — разочарованно протянул он. — Я думал, это стоит гораздо дороже…

— Нет, на этот раз долларов… Или, так уж и быть, евро. Я сегодня добрая, — она беспечно сделала жест рукой… — Договорились?

Андрей мрачно задумался. Вместо блеска и запаха речной воды, ветерка, разговоров с отцом — зияющая дыра в памяти… Но с другой стороны — пятьдесят тысяч евро. С такими деньгами можно начать что-то новое.

— Колеблешься? — прервав затянувшееся молчание, спросила Старьевщица. — Я тебя не принуждаю, решение за тобой, но подумай, Андрей! Целых пятьдесят тысяч евро за какие-то давние сентиментальные картинки! Ты же деловой человек. За все время, сколько ты занимался бизнесом, у тебя ни разу не было столь выгодной сделки. Согласен?

— Ладно, черт с тобой, — сдался Андрей, залпом выпив остатки виски. — Давай деньги.

Она отрицательно покачала головой:

— Нет, так не пойдет. Ты что, забыл? Мы же договорились, я никогда не буду передавать тебе плату из рук в руки. Она придет к тебе завтра.

— До полудня? — нетерпеливо уточнил он.

— Может быть, раньше.

Она встала, сдержанно кивнула ему и Диме и вышла из бара.

На следующее утро Андрея уже в половине девятого разбудил резкий настойчивый звонок в дверь. Чертыхаясь, он сполз с кровати, сунул ноги в тапки, накинул, спросонья не сразу попав в рукава, халат и, так и не продрав глаза, поплелся в прихожую, недоумевая, кого это принесла нелегкая в такую рань.

— Кто там? — с неудовольствием буркнул он. Все время безденежья он только и ждал новых подвохов.

— Почта, — ответил из-за двери бойкий женский голос. — Бандеролька заказная… Сейчас посмотрим… Для Шелаева, Андрея Анатольевича. Есть тут такой?

Андрей выглянул на лестничную площадку, предъявил паспорт, принял из рук женщины пухлый конверт и расписался в получении, бросив беглый взгляд на пустующую графу, где должны были быть указаны имя и адрес отправителя. Спросонья ему и в голову не пришло удивиться — бандероль принесли на дом, передали из рук в руки, чего московские почтальоны уже давным-давно не делали, предпочитая бросать в ящики извещения: мол, ходите за своими посылками сами.

Вернувшись в комнату, он быстро вскрыл конверт. Внутри обнаружилась упакованная банковским способом пачка лиловых купюр. Он снял опоясывающую их ленточку и пересчитал — ровно пятьдесят тысяч в европейской валюте. Сон как рукой сняло. С этого момента он окончательно и бесповоротно поверил в реальность Старьевщицы, удивительной женщины, готовой платить деньги за его воспоминания. Кстати, что именно она у него купила за эти пятьдесят тысяч евро? Он не помнил, да это было и неважно. Как неважным казался теперь и механизм сделки. В этот момент для него была значима только вот эта пачка банкнот на столе.

Пачка выглядела до обидного тонкой, и он прекрасно понимал: надолго ее не хватит. Его недавние мечты о новом деле развеялись как дым. Ладно, то, что пока имеется, надо потратить с умом. И с максимальной пользой. Он волевым усилием подавил в себе желание тотчас одеться, сунуть в карман всю пачку и броситься вон из дома, чтобы поскорее их потратить. Он умылся, заварил себе крепкого чаю (есть пока не хотелось) и сел за стол, вооружившись ручкой и несколькими листами бумаги — думать и принимать решения.

В первую очередь хотелось бы решить вопрос с жильем. Но ничего приличного в Москве за имеющуюся у него сумму не купишь, несмотря даже на кризис. Разве что продать эту халупу и суммировать деньги?.. Но очень сомнительно, что за родительскую квартиру удастся что-то выручить, тем более сейчас. Да и быстро ее не продашь, ну только если совсем дешево. Может, сделать ремонт и купить новую мебель? Хотя нет, пожалуй, не стоит связываться, все равно он не собирается задерживаться тут надолго. В крайнем случае, если уж станет совсем невмоготу, лучше он снимет себе временное жилье, сейчас штуки за две — две с половиной баксов можно арендовать роскошные апартаменты.

А вот машиной нужно заняться обязательно и немедленно. Надоело это метро. К счастью, покупать машину не нужно, надо только привести в порядок имеющуюся. Незадолго до развода он приобрел джип «Кайен», но во время сумасшедшей чехарды с разделом имущества ухитрился (беда, как известно, не приходит одна) угодить в аварию. Сам, к счастью, не пострадал, но машине здорово досталось. Васильич, личный водитель Андрея (теперь, понятно, бывший), отогнал «Кайен» в автосервис, где джип и завис, поскольку оплатить ремонт хозяину стало нечем. Несколько раз его посещала мысль продать тачку, но он не решился. Во-первых, много за битую машину, пусть и крутую, никто не даст. А во-вторых… Во-вторых, этот вопрос отчего-то стал для Андрея очень болезненным. Почему-то ему влезла в голову глупая и сентиментальная мысль, что пока в его жизни остается хоть что-то, напоминающее о былом успехе, тот же серебряный зажим для денег, не все потеряно. А продажа джипа будет означать, что его владелец окончательно и бесповоротно скатился в пропасть, откуда ему не выбраться.

И вот теперь настал час вызволить железного коня из заточения. Перетряхнув карманы, Андрей отыскал мобильник. Эх, помнится, было время, когда его сотовый не молчал более четверти часа… А если вдруг молчал, это был сигнал тревоги. А теперь, хоть счет и пополнен, все равно тихо провалялся без дела почти сутки, с момента Костиного звонка.

Но ничего! Кажется, дело сдвинулось!

Усмехнувшись, Андрей набрал номер водителя. Он и сам неплохо водил машину, и ему это нравилось, но личного шофера все равно держал. Мало ли, как обстоятельства складываются: то банкеты, то презентации, то романтическое свидание… Как тут не выпить? А Васильич в своем деле ас, тридцать с лишком лет за баранкой, еще партийных боссов в застойные времена возил. Москву знает как свои пять пальцев, и не только улицы и проспекты, но и все закоулки и проходные дворы, даже помнит, где они перегорожены новомодными стальными заборами и воротами, а где можно, в случае чего, «проскочить огородами».

Нажав кнопку на сотовом, Андрей вызвал привычный номер.

— Здорово, Васильич, это я.

— Андрей Анатольевич! Здравствуйте!.. — водитель явно обрадовался, услышав знакомый голос.

— Ну, как ты там? Как жизнь? — осведомился бывший шеф. — Новую работу нашел?

— Да куда там, — даже по телефону было ясно: Васильич расстроен. — Сколько газет перетряхнул, сколько объявлений обзвонил, сколько собеседований объездил — все впустую. Сейчас и молодых-то не берут, а уж меня, старика… — старику, к слову сказать, было пятьдесят три. — Извозом подрабатываю на своей старушке, а она у меня, сами знаете, совсем дряхлая, в нее больше вложишь, чем заработаешь…

— Ладно, не горюй, — бодро сказал Андрей. — У меня, тьфу-тьфу-тьфу, не сглазить, вроде дела слегка налаживаются. Так что могу тебя опять к себе взять… Пока, правда, ненадолго. А там видно будет. Только учти, Васильич: платить буду штуку баксов в месяц, больше пока не получится. Ты согласен?

— Вы еще спрашиваете, Андрей Анатольевич! — пророкотало в трубке. — Не просто согласен, счастлив буду! Я уж и на половину этой суммы был готов идти, так все равно не взяли… Когда на работу выходить? Я хоть сейчас готов.

— Ну, вот и славно, считай, что уже вышел. И вот тебе первое задание: свяжись с автосервисом и узнай там у ребят, во что обойдется ремонт моего джипа и как скоро они его могут сделать. Да поторопи их, чтобы не тянули, лично проследи, чтоб все сделали как надо. Сам знаешь, я без машины как без рук. И уж тем более ног, — пошутил он, что ни говори, а жизнь налаживается.

— Прямо сейчас и позвоню Рустаму, — клятвенно заверил Васильич. — Думаю, долго они не провозятся. Я же помню, работы там не так много, разве что запчасти дорогие… Я, пожалуй, и вправду туда смотаюсь, если что — и помогу, и потороплю.

— Ну, вот-вот, съезди, там все подсчитаете, а ты сразу же позвони мне, скажешь, чего и сколько, — Андрей наслаждался, отдавая распоряжения: снова чувствовал себя на коне. — А как только джип будет готов, мы с тобой начнем…

— Понял, все понял. Уж порадовали так порадовали, Андрей Анатольевич, — откликнулся Васильич. — Вот только, Андрей Анатольевич, маленькая просьбочка у меня к вам будет… А никак мне нельзя сейчас авансом немного деньжат подкинуть, а? А то, поверите ли, в одном кармане вошь на аркане, в другом — блоха на цепи. В субботу у внучки день рождения, так даже подарок купить не на что.

— Нет проблем, Васильич! Заезжай хоть прямо сейчас. Помнишь еще, где моя берлога? Ну, родительская…

— Обижаете, Андрей Анатольевич…

Васильич примчался — как за углом стоял. Андрей выдал верному водиле несколько купюр — аванс в счет будущей зарплаты и аванс в счет ремонта — и тот уехал счастливый. От вида его сияющей физиономии у Андрея даже потеплело на душе. По-хорошему, конечно, не надо шиковать, на шофере можно было бы и сэкономить, он прекрасно мог бы водить и сам… Но он не жалел о своем решении.

Утро только начиналось, а Андрей уже беспокоился, сможет ли успеть сделать все, что запланировано на день. Дел вдруг резко стало невпроворот. Нужно было наконец оплатить интернет и коммуналку, заглянуть в парикмахерскую и привести себя в порядок, проехаться по магазинам — приобрести приличный костюм и вдобавок накупить гору необходимых вещей, список которых, в два столбика, занял целый лист и немного вылез на оборотную сторону.

Отсчитав сумму, которую необходимо было взять с собой, Андрей спрятал сильно похудевшую пачку в ящик стола. И сразу после этого зазвонил телефон — диспетчер парка такси доложила, что машина уже у подъезда. Едва Андрей уселся в дожидавшуюся его серебристую «Тойоту», как почувствовал, что его настроение поднялось еще больше. И даже то, что такси по дороге в центр застряло в очередной затяжной пробке, особенно его не испортило.

— Эй, командир! — крикнул, обращаясь к его водителю, молодой белобрысый парень из соседней машины, серой, забрызганной грязью «десятки» с самарскими номерами. — Подскажи, мы к Речному вокзалу правильно едем?

— Не, мужики, к Речному вокзалу вам аккурат в другую сторону, вон туда, — усмехнулся таксист и показал большим пальцем себе за спину. Закрыл окно после «переговоров» и усмехнулся, вложив в эту ухмылку всю спесь столичного жителя:

— Деревня…

— Постойте, а разве у нас в городе есть речной вокзал? — искренне удивился Андрей.

— Даже два, — охотно ответил водитель. — Северный и Южный. Вы что, тоже приезжий, что ли?

— Нет, я коренной москвич, родился и вырос здесь, — не без гордости возразил Андрей. — Но о том, что в Москве есть речные вокзалы, вообще первый раз слышу…