Книга: Украденное счастье
Назад: Властелин мира
Дальше: Часть V Анрэ. Idee Fixe

Отрывки из дневника Анрэ Орелли

5 сентября 1990 года

Утром, когда Клавдия, как обычно, принесла мне почту, я сразу обратил внимание на это письмо. Вроде бы оно ничем не выделялось из целого вороха остальных, но я почему-то взял в руки первым именно этот конверт с обратным адресом: Bern, Kramgasse. И, несмотря на то, что прошло уже столько времени, сразу вспомнил отправителя. Дитер Алье – такое сочетание немецкого имени и французской фамилии было у дяди Наташи. Неужели он еще жив? Сколько же ему лет? Тогда он казался мне стариком… А ведь ему было, наверное, где-то около пятидесяти, возможно, и меньше. Сейчас, стало быть, за восемьдесят. Что же ему вдруг понадобилось от меня? Признаюсь, что, когда я вскрывал конверт, мои руки дрожали…
Просьба Дитера и удивила, и взволновала меня. Из его письма выяснилось, что Наташа жива, живет в России и у нее есть взрослый сын, экономист по специальности, который собирается переехать на постоянное жительство в Швейцарию и ищет работу в банке. И если бы я смог, памятуя былое знакомство с матерью этого молодого человека, взять его к себе на службу, признательность их семьи не знала бы границ.
Я дважды перечитал письмо, а потом еще раз те строки, где говорилось о Наташе. И тотчас, отложив все дела, стал писать ответ. Где сообщал, что, разумеется, помню семью Алье и готов встретиться с сыном Наташи. Вызвал Клавдию, приказал срочно отправить письмо, а сам еще долго сидел за своим рабочим столом, просто так, ничего не делая, и вспоминал, вспоминал…

17 января 1992 года

Признаюсь, что ждал встречи с сыном Наташи с огромным нетерпением, чем-то близким к тому, что называется в книгах душевным трепетом. Где-то в глубине сознания даже поселилась смешная надежда – а вдруг они появятся на пороге моего кабинета вместе, этот парень и его мать…
Конечно, ничего подобного не произошло. Владимир прибыл один, надо отдать ему должное – точно в назначенное время. Но вид его меня разочаровал. В его облике не оказалось ровным счетом ничего напоминающего о Наташе. Обычный, невысокий, но хорошо сложенный спортивный парень. Лицо неглупое, улыбчивое, во взгляде, в манере держать себя угадывается сильный характер. Волосы темно-русые, черты лица совсем другие, да и глаза заурядного серо-голубого цвета, ничем не напоминающие те медовые омуты, которые до сих пор снятся… Сколько я ни рассматривал его, не мог найти никакого сходства с его матерью. И это огорчило меня. Пожалуй, огорчило почти так же сильно, как известие о смерти Наташи. Странно… Вроде бы я давно уже смирился с мыслью, что ее может уже не быть на свете. Но сообщение о том, что до последнего времени она была жива и скончалась менее полугода назад, причинило почти невыносимую боль… Все бы отдал за то, чтобы еще хоть раз увидеть ее! Ну, почти все. Скажем так – все, кроме дочки.

29 ноября 1993 года

К моему великому сожалению, последнее время мы стали намного реже общаться с моей Анжелой. Я слишком занят банком и бизнесом, да и у нее завелись какие-то интересные знакомства. Моя принцесса теперь редко бывает дома по вечерам, Софи объясняет это тем, что у дочки появилась новая подруга. Я новую приятельницу Анжелы ни разу не видел и даже не знаю, как ее зовут. Но если эта дружба развлекает мою девочку – что ж, я только рад этому. Я так и сказал дочке, но добавил: «Лишь бы, встречаясь с подружками, ты не забывала своего старого отца». – «Ну, какой же ты старый! – возмутилась моя радость. – Ты у нас молодой и красивый!» А потом пылко расцеловала меня и поклялась, что никто на свете никогда не заменит ей меня. Как же она хороша! В такие минуты я бываю совершенно счастлив.

18 мая 1993 года

Замечаю, что Анжела как-то удивительно переменилась. Еще недавно она была задумчивой, даже отстраненной – и вдруг повеселела. Глазки горят, постоянно улыбается, смеется, шутит. А сегодня я услышал, как она поет в ванной, принимая душ, – не мурлычет себе под нос, а именно поет в полный голос какую-то милую современную песенку. Ничего подобного не было с ней уже, наверное, лет десять, с тех пор, как она училась в школе. У меня потеплело на душе. Нет ничего лучше, чем видеть мою девочку довольной и счастливой! Целый день у меня в голове тоже крутилась эта мелодия. Наверное, так на нас с дочкой действует весна.

3 июня 1993 года

Уже далеко за полночь, но я не ложусь спать. До сих пор не могу прийти в себя, пишу, а руки трясутся… Чтобы хоть как-то успокоиться, прибегнул к испытанному средству – взялся за дневник.
О том, как меня огорошило, можно сказать, убило сообщение, что у моей Анжелы появился приятель, я уже писал. Но сегодня она привела его на ужин. На ватных ногах я вышел в холл встретить их, и, когда увидел его, все поплыло перед глазами. Моя дочь держала за руку сына Наташи! Живо вспомнилось, как маленькая Анжела так же доверчиво отдавала свою ладошку мне, и мы гуляли по городскому парку, ехали в Белинзону, катались на Сен-Бернардино… Но после той истории она больше никому не позволяла брать себя за руку. Даже мне! Когда я дотрагивался до нее, хотел обнять или поцеловать, она всегда отстранялась. И кончилось тем, что я прекратил всяческие попытки приласкать собственную дочь, хотя для меня это было очень болезненно.
А теперь ее ладонь лежит в его руке, они переглядываются, улыбаются друг другу, соприкасаются плечами… Я не мог оторвать взгляда от союза этих двух рук, в горле застрял ком.
«Что с тобой, папа? – тревожно спросила моя девочка. – Тебе нехорошо?»
«Ничего страшного! – тут же влезла в разговор Софи. – Анрэ просто немного нездоровится, наверное, слегка повысилось давление. Ну что же вы стали в дверях? Заходите, и пойдемте за стол. Все готово!»
Не помню, как я пережил этот обед, что ел, что и о чем говорил. Видел только одно – с какой нежностью, с какой собачьей преданностью смотрит она на него… Это было невыносимо! Я опомнился, когда русский уже прощался. Уходя, он сказал фразу, которая окончательно вывела меня из себя: «Надеюсь, синьор Орелли, мы с вами подружимся. Ведь у нас есть по крайней мере одна общая черта – мы оба любим Анжелу». Сам не знаю, как я его не убил…
Едва за ним закрылась дверь, Анжела тут же пристала ко мне и Софи с расспросами, как нам понравился ее любимый человек. Она так и сказала – «любимый человек» – и, кажется, даже не заметила, как меня передернуло.
«Не правда ли, он очень милый?» – щебетала дочурка, даже не глядя в мою сторону. Я хотел было ответить, что не разделяю ее восторгов, но эта идиотка Софи не дала мне и слова сказать, тут же ударилась в пространные рассуждения о внешности, манерах и характере русского. Можно подумать, что кому-то было интересно ее мнение! Анжела, впрочем, очень охотно поддерживала разговор с ней.
Мне поговорить с дочерью так и не удалось. Сначала мешала Софи, а потом Анжела заявила, что устала, и упорхнула спать. А я, взволнованный, совершенно выбитый из колеи, теперь не смогу уснуть. Этот русский и его мать не выходят у меня из головы…
До чего же изворотлива и прихотлива бывает судьба! Если бы я прочел об этом в книге или увидел в фильме, то, скорее всего, не поверил бы в подобное совпадение, счел бы его неудачным вымыслом. Но жизнь гораздо изобретательней любых фантазий. И ей ничего не стоит выкинуть подобный трюк.
Мне всегда была ненавистна мысль, что Анжела может полюбить кого-то, кроме меня. Не хотелось даже думать об этом. Я не для того столько лет растил мою девочку, чтобы отдать ее. Я воспитывал ее для себя. И у меня все получилось так, как было запланировано, даже еще лучше. Трудно признаться в этом даже себе, но та трагедия, что случилась с ней в санатории, в конце концов обернулась во благо. От мерзавца, посягнувшего на мою дочь, я избавился при помощи мафиози Паоло и его молодцев. А мой ангелочек с тех пор и глядеть не желал на мужчин. Во всем свете для нее существовал только я. Мы жили в полной гармонии. Анжела дорожила мной, как никем другим, а я был уверен, что она – единственная женщина в мире, которая не предаст, не обманет и никогда не бросит меня. И вдруг все рухнуло… Из-за этого русского, сына Наташи, который… Нет, не могу, я не в силах больше писать!

14 июня 1993 года

Это ужасно! Обычно я стараюсь обходиться без лекарств, но сейчас выпил успокоительное и, кое-как придя в себя, сел за дневник. А случилось страшное. Впервые в жизни мы поссорились с Анжелой, и она убежала из дома.
Началось все после ужина. Софи наконец-то укатила в свой Милан, и у нас с дочкой появилась возможность нормально поговорить. Но вместо того, чтобы выслушать мой рассказ об обстановке на нефтяном рынке или обсудить предстоящий отпуск, Анжела снова завела разговор о русском:
«Как жаль, что Владимир тебе не понравился! Мне так хотелось бы, чтоб вы с мамой приняли его в нашу семью…»
«Дочка, милая, – осторожно сказал я. – Для меня «наша семья» – это только я и ты. Все эти годы нам с тобой было так хорошо вместе! Вдвоем. Так зачем же нам нужен кто-то еще?»
«Ну папа! – она надула прелестные губки. Мой ангелочек всегда так делает, когда недовольна чем-то, это у нее с детства. – Что ты такое говоришь? Конечно, я очень люблю и тебя, и маму, мне хорошо с вами. Но Владимир – это же совсем другое! Я уже взрослая женщина, мне скоро исполнится двадцать пять! Мне давно пора узнать и другую любовь. Оказывается, любовь к мужчине – это так прекрасно! Ничего в жизни не может быть чудеснее этого!»
Каждое ее слово, точно раскаленная игла, вонзалось в мое сердце, причиняя невыносимую боль. И я словно прозрел. Только теперь я понял, насколько далеко зашли их отношения… Это было страшным ударом. Я не выдержал, сорвался на крик:
«Ты с ним спала?»
«Зачем ты об этом спрашиваешь?»
«Я хочу знать!»
«Тебя это не касается».
«Значит, спала».
«А хоть бы и так! Я уже взрослая, я люблю Владимира, что тут такого?»
«Но как ты могла?! У тебя же не может быть ничего общего с этим типом!»
«Ну, знаешь, это уж не тебе решать!» – вспылила в ответ Анжела.
Впервые в жизни она разговаривала в подобном тоне. За те счастливейшие четверть века, что мы провели с ней вместе, она еще ни разу не повысила на меня голос, не осмелилась мне перечить. Я постарался взять себя в руки:
«Анжела, я твой отец. Я вырастил тебя, воспитал и имею право…»
Однако она не дала мне договорить.
«Да, ты мой отец! – перебила она. – Но это не дает тебе никаких прав на меня! Никаких прав вмешиваться в мою жизнь, в мою судьбу! Ты вечно мне все запрещал, испортил всю юность! Все время управлял мной, точно марионеткой, не давал самой и шагу ступить, контролировал каждое движение, каждое слово! И моему терпению пришел конец. Не желаю больше быть твоей игрушкой! Пойми, я – не твоя собственность, я самостоятельная личность и отныне буду жить так, как Я считаю нужным!»
Ответные резкие слова так и рвались с моего языка, но я сдержался. Сделал пару глубоких вдохов, помолчал несколько минут, собрался с мыслями. И сказал как можно более спокойно:
«Анжела, я всего лишь забочусь о тебе. Потому что люблю тебя больше жизни, и ты об этом знаешь».
Я ожидал любой реакции, но никак не тех слов, что прозвучали в ответ:
«Раз ты любишь меня, то должен желать мне счастья. Потому что я тоже люблю и тоже больше жизни. Я впервые встретила мужчину, который стал для меня всем, сделался дороже всего на свете».
Стоит ли удивляться, что после этих фраз я окончательно вышел из себя? После всего того, что я сделал для нее, она смеет вот так открыто заявлять, что какой-то проходимец для нее дороже, чем я, родной, любящий, заботливый отец?
«Тогда выбирай: или я, или он», – сказал я.
Она, как и следовало ожидать, испугалась.
«Папа, ну к чему такие крайности? Точно в каком-то сериале, ей-богу. Ты же умный, здравомыслящий человек… Почему ты так настроен против Владимира? Присмотрись к нему получше – я уверена, он тебе понравится, он замечательный!»
Но я стоял на своем:
«Я не желаю присматриваться к этому проходимцу, соблазнившую мою дочь! И тебе не позволю видеться с ним. Ноги его не будет в моем доме!»
«Ах так! – вскричала моя девочка, вскакивая из кресла. Халатик распахнулся, обнажая точеные ножки, глазки сверкали, личико раскраснелось. Как же она была хороша в гневе! – Раз ты так ставишь вопрос, то я выбираю его. И ноги в этом доме действительно больше не будет! Моей ноги!»
И прежде чем я успел что-нибудь сказать, она сорвалась с места и выбежала вон. Хлопнула входная дверь. Моя девочка ушла из дома – среди ночи, в одном шелковом халатике.
Прошло уже несколько часов, а я до сих пор не могу успокоиться. Моя душа точно разделилась на две половины. Одна волнуется, буквально сходит с ума от тревоги за дочку, требует немедленно отправиться на ее поиски. Другая же заставляет меня собрать всю свою волю в кулак и оставаться на месте. Ничего, пусть девочка побегает полуголой по улицам, остынет немного, ей это полезно. В крайнем случае переночует у подружки. А утром все поймет и вернется.

21 июня 1993 года

Все складывается еще хуже, чем я опасался. Анжелы уже седьмой день нет дома, она не вернулась и даже не позвонила мне. Подозреваю, что она связывалась с Софи, – во всяком случае, та ведет себя спокойно. Несколько раз жена порывалась вызвать меня на разговор, но я упорно избегаю этого. Не хватало мне еще обсуждать с ней мои отношения с дочерью! Нет уж, увольте, мне и так тяжело.
Как ни печально, но обычно в жизни именно так и бывает. Удар судьбы обрушивается на тебя, когда его меньше всего ожидаешь. Я был слишком счастлив последние годы, расслабился и пропустил момент, когда неожиданно подкралась беда… Так вышло, что Анжела почти никогда не заставляла беспокоиться о себе. За исключением редких моментов болезней и тому подобных неприятностей она была очень удобным ребенком – тихим, спокойным, некапризным. И очень послушным, всегда делала то, что я ей говорил. С тех пор как она выросла, у меня с ней вообще не было никаких хлопот. И я наивно полагал, что так будет продолжаться вечно…

4 июля 1993 года

Как это ни тяжело, но я вынужден признать, что Софи, пожалуй, права. Не так она глупа, как я думал все эти годы… Или она поумнела с годами, а я не заметил? Впрочем, мне всегда было не до нее.
Так или иначе, я, скорее всего, послушаюсь ее доводов. В данной ситуации моя чрезмерная резкость действительно может настроить Анжелу против меня. Мне придется пустить в ход дипломатию, чтобы сохранить хорошие отношения с дочкой. Конечно, ее роман с русским – это ненадолго. Очень скоро моя девочка поймет, что проходимец, которому она отдала душу и тело, не стоит ее мизинчика. И вернется ко мне, единственному мужчине, который заслуживает ее любви.

22 декабря 1993 года

На свадьбу Анжелы я не пошел, это было выше моих сил. Сидел весь вечер у себя в кабинете, потягивал мартель. Быстро напился и уснул тут же, на диване. Мне снился удивительный сон: тоже свадьба, но другая. Жених – я. Стою в церкви перед аналоем, рядом со мной невеста, утопающая в облаке белоснежных кружев. Я люблю ее, с ума схожу от любви, но не знаю, кто она, и никак не могу разглядеть ее лица. Священник спрашивает меня о согласии, я торопливо говорю «да», и тотчас все вокруг исчезают, церковь превращается в спальню. Мы оказываемся вдвоем на широком мягком ложе, она раздета, необычайно соблазнительна, но лицо ее по-прежнему скрыто в тени пышного балдахина. И я теряюсь в догадках, кто же она? Наташа? Софи? Или, может, та проституточка из домика Кафки? Спрашиваю ее об этом, но она лишь смеется в ответ, привлекает меня к себе, обнимает, начинает страстно ласкать… Секс с ней потрясающ и доставляет мне огромное удовольствие, подобного которому я не испытывал уже очень давно. И в тот миг, когда мое тело немеет от только что пережитого блаженства, я вдруг понимаю, кто лежит со мной в постели. Это же Анжела! Моя дочь, моя принцесса, мой ангелочек…
Я проснулся от ужаса, в холодном поту, сердце учащенно билось. Мне не хотелось жить.

19 апреля 1994 года

Сегодня шел пешком по направлению к пьяцца Федерале и заметил идущего впереди Владимира. Невольно наблюдал за ним некоторое время. Вынужден признать, что в своем элегантном костюме, подчеркивающем его спортивную фигуру, с деловым портфелем в руке, он не мог не привлекать внимания. Женщины, идущие ему навстречу, так и стреляли в него глазками. Многие встречные раскланивались с ним, двери магазинов и ресторанов раскрывались, и приветливые служащие, стоя на пороге, улыбались ему как самому желанному клиенту. Видеть это было мучительно. Неужели они так же уважают и любят его, как уважают и любят меня?

23 августа 1994 года

За воскресным обедом моя Анжела сообщила, что хочет учиться и поступает в университет. После этого признания все с некоторой опаской покосились на меня, ожидая бурной реакции. Но я разочаровал их и спокойно продолжал есть жаркое из косули с трюфелями, словно ничего и не слышал.
На самом деле я даже рад такой новости. Думаю, это хороший признак – моя девочка начала скучать со своим ненаглядным муженьком. Сегодня она пойдет учиться, завтра захочет еще какого-нибудь разнообразия… А послезавтра, глядишь, разведется с ним и вернется ко мне. Во всяком случае, я очень хочу в это верить.

30 марта 1995 года

Вчера состоялся разговор с Фридрихом Оппенгеймером, руководителем кредитного отдела. Я пригласил его в кабинет, предложил коньяку и повел разговор издалека: о состоянии банка, о том, что мы так редко теперь видимся, хотя раньше встречались часто, иногда заходили вместе в кафе на Виа Нисса. Фридрих давно работает в банке и, конечно же, знает все подводные камни, все приводные ремни его управления. Он сразу понял, куда я гну, не стал распространяться о посторонних вещах и сразу заговорил о своем кредитном отделе и той роли, которую теперь играет в нем Владимир. Фридрих поразил меня. Как и я, он считает, что у русского не самое лучшее образование, ведь в России банковское дело еще в новинку. Но при этом Яковлевский, по его словам, сумел обучиться всему прямо на месте. Фридрих постоянно наблюдает за ним и отмечает, как он хорошо выглядит, как свободно общается, как тактичен и дружелюбен с сотрудниками и насколько внимателен и предупредителен по отношению к клиентам. Умеет и вовремя пошутить, и ловко избежать конфликтных ситуаций, и найти к каждому индивидуальный подход. Женщины, и молодые, и те, что в возрасте, от него просто без ума. Вся документация, которую ведет Владимир, в полном порядке. Яковлевский быстрее всех освоил новую компьютерную программу, специально разработанную для нашего банка, охотно помогает другим сотрудникам разобраться в ней и даже предложил программисту внести несколько усовершенствований. Словом, Фридрих так расхвалил этого русского, что я просто не знал, как на это реагировать…

18 августа 1995 года

Я не могу переступить порог дома любимой дочери. Хозяин – Владимир. Каждый предмет мебели, каждая вещь в коттедже на берегу озера буквально кричит об этом. Поднимаюсь по лестнице – и представляю себе, как взбегают по этим ступеням точеные ножки моей Анжелы, но спешит она не ко мне, а к нему. Смотрю на стол на веранде – перед глазами сразу картина их интимного завтрака, моя девочка в полупрозрачном пеньюаре, подчеркивающем ее умопомрачительные формы, томная и разрумянившаяся после ночи, подает ему кофе. Присяду на диван – так и видятся их объятия на нем, слышится ее нежный шепот, страстные вскрики, вздохи и стоны… И все это ему! Ему, а не мне! Нет, это выше моих сил!..

1 мая 1996 года

Вчера здорово надрался: сидел дома, в кабинете, пил свой любимый мартель и смотрел на картины – «Крыши» Колонуса, «Весенний трамвай» Терехова… Сесть бы в трамвай, взять с собой Анжелу и уехать на край света. Да только нет таких трамваев…

30 сентября 1996 года

Устроил собрание в банке. Говорил о конкуренции, зависти, о том, что жизнь не вкусная конфетка, а, скорее всего, горькая пилюля. Но она лечебная, и ее нужно съесть, чтобы не мучила боль.
А боль-то мучает меня! Чувствую ненависть к зятю и… зависть. Как у него все легко и просто! С женой, с работой… Раз – и все получил, не прилагая никаких усилий. Вспоминаю себя в молодости – как мне все тяжело доставалось! Хлопоты, переговоры, добывание денег, бесконечное хождение по инстанциям, унижение… Пока наше дело набрало обороты, пока мы нашли клиентов, пока банк начал приносить прибыль – сколько всего пришлось пройти!
Про личную жизнь я уже просто не говорю. Сколько я настрадался с Наташей, как тяжело переживал смерть Танюшки, как долго искал женщину, которая родит мне дочь! Как долго, как мучительно ждал, пока Софи забеременеет! Сколько сил, сколько труда вложил в воспитание Анжелы! Чего стоили одни только постоянные войны с Софи…
А этому все на блюдечке! И работа, и Анжела, мой ангелочек, моя принцесса, которую я столько лет старательно растил для себя, досталась ему.
Ненавижу его. С этим чувством засыпаю, с ним же и просыпаюсь. Ненавижу!
Назад: Властелин мира
Дальше: Часть V Анрэ. Idee Fixe