15
Алиса,
или Странные галлюцинации
На душе было гадко. Весь вечер у Алисы все валилось из рук. Придя утром в школу, она встретила Олега, но тот прошел мимо, даже не взглянув, и от этого стало еще обиднее. Дурацкое чувство, словно она перед ним в чем-то виновата, а ведь ни в чем! Воспоминание о том, как он вчера ушел и даже не оглянулся, было на редкость неприятным.
«Очень он мне нужен!» – подумала девушка. И в то же время было как-то… обидно. Они почти сдружились за последнее время, ей даже казалось, что между ними проскальзывает какая-то искра теплоты, доверия…
«Надутый индюк», – сказала мысленно Алиса, но сама себе показалась неубедительной.
В таком вот скверном настроении она зашла в туалет и наткнулась там на стоящую у зеркала Ирину Викторовну. Та, кажется, подкрашивала губы. Алиса мельком взглянула в зеркало и застыла: над воротником тщательно отглаженной белой блузки учительницы поднималась кошачья голова со всем, что ей полагается: темно-желтой шерстью, усиками и треугольными ушками. Кошачья голова на обычных человеческих плечах.
– Алиса? Тебя ведь зовут Алиса? – спросила учительница мягким, мурлыкающим голосом. – Что-то случилось?
Усатая мордочка в зеркале повернулась вполоборота.
Сумасшествие? Девушка моргнула… В зеркале отражалось красивое женское лицо с умело подведенными зелеными глазами и пышными рыжими, в красноту, волосами. Учительница смотрела на Алису с удивлением.
– Эээ… нет, ничего, – выдохнула девушка. Раньше у нее никогда не было галлюцинаций. Ну точно сумасшествие!
– Ты славная девочка, Алиса. Я чувствую в тебе большие возможности! – Ирина Викторовна мягко улыбнулась.
Алиса поспешно опустила глаза в пол, потому что ей показалось, что зубы у учительницы остренькие и мелкие, как у ее Маркизы… как у кошки. Ну точно, пора вызывать «Скорую»… Хотя, если вспомнить о уже имевших место странностях… что, если в воздух поступают какие-то психотропные вещества, влияющие на поведение людей и вызывающие галлюцинации? Что, если они стали субъектами какого-то бесчеловечного эксперимента?
– Только иногда слишком скромная, – закончила учительница и вдруг мягко провела у Алисы под подбородком, словно хотела погладить ее, как гладят кошку, и вышла за дверь.
– Я схожу с ума… – пробормотала Алиса, глядя на свое отражение, затем включила холодную воду и плеснула себе в лицо. – Или я, или все остальные, но кто-то здесь точно ненормален!
«Надо поговорить с Олегом», – подумала она, но вспомнила, как равнодушно он прошел сегодня мимо, и окончательно приуныла.
– Девочка! – послышался между тем странный, словно шуршащий, лишенный всяких интонаций голос. – Помоги мне, милая девочка!
За поверхностью стекла, словно прильнув к нему изнутри, виднелось бледное человеческое лицо, даже не поймешь, мужское или женское – с провалами запавших глаз и разметавшимися темными волосами.
– Выпусти меня, милая девочка! Мне так холодно и одиноко! – продолжал бумажный голос.
Алиса нервно сглотнула и зажмурилась.
В прошлый раз этот метод сработал, значит, сработает и теперь. Она откроет глаза – и никакого ужасного лица не будет. Вот сейчас… Девушка на всякий случай досчитала до пяти, раскрыла глаза и… встретилась с безумным взглядом прижатого к стеклу лица-маски.
– Ты можешь это сделать! Ну пожалуйста!
Алиса откашлялась.
– Вас нет! – заявила она наглому отражению. – Это просто галлюцинации. Я схожу с ума, вот и все.
– Ну тогда не случится ничего страшного, если ты меня выпустишь. Положи руку мне на лоб, – попросило существо.
Алисе не было страшно. Нет, это липкое, тошнотворное чувство нельзя назвать страхом. Оно сильнее, чем страх, больше, чем ужас. Оно вымораживает изнутри, парализует мозг, добирается до сердца.
– Положи руку мне на лоб! – велело отражение.
Как завороженная, девушка медленно подняла руку. В тот момент, когда пальцы вот-вот должны были коснуться стекла, дверь с грохотом распахнулась, и в помещение вошла одноклассница, Светка Перовская.
– Что, никак не налюбуешься? – спросила она и, взглянув в зеркало, сложила бантиком розовые губки.
– Типа того… – выдавила Алиса с большим трудом. Язык едва ей подчинялся.
– Что-то ты бледновата! – Перовская пощипала себя за щеки, чтобы вызвать на них легкий румянец.
Ничего странного в зеркале она явно не видела.
Закусив губу, Алиса тоже взглянула туда.
Никакого бледного лица, кроме ее собственного.
– Эй, Панова! Ты что, заснула? Или совсем от любви чокнулась? – Светка помахала рукой перед лицом одноклассницы.
– Спасибо, все нормально.
Алиса попятилась от зеркала и пулей выскочила из туалета. Господи! Господи! Что же это происходит и когда все это, наконец, прекратится?! Может, рассказать маме? Обратиться к доктору? И что, здравствуй, психушка, милые и добрые люди в белых халатах!
– Она совсем чокнутая! – услышала Алиса за спиной и, вздрогнув, обернулась.
Двое восьмиклассников даже не смотрели на нее.
– Такую фигню на уроках задает! А домашние задания! – продолжал один из парней.
Девушка перевела дух: это не о ней. Пока что не о ней.
– …и происходит здесь что-то очень странное…
На этот раз голос за спиной был девичий.
Алиса напряглась. Неужели?..
– …он проходит мимо меня и даже не здоровается! Представь, это после того, как мы целовались!
Опять не то!
Школьный коридор казался ей муравейником. Было тревожно и почему-то неуютно. Еще недавно школа представлялась если и не самым спокойным и прекрасным местом в мире, то вполне обычным заведением, где самое страшное – это заваленная контрольная.
Теперь мир изменился.
Прозвенел звонок, и Алиса побрела в класс, чувствуя вокруг напряженную, недружелюбную атмосферу, словно оказалась в глубоком тылу врага.
Соседка по парте, Ольга, уже была на своем месте и дремала над учебником. Это было несколько странно – раньше за ней такой привычки не водилось. Она спала так крепко, что пришлось толкнуть ее, чтобы разбудить, когда вошла учительница. Проснувшись, Оля захлопала глазами.
– Ты что, всю ночь за уроками просидела? – спросила ее шепотом Алиса.
– Нет, – Оля широко зевнула. – Но что-то не выспалась…
В течение дня выяснилось, что не выспалась сегодня добрая половина класса. То там, то здесь раздавались смачные зевки, а на литературе с задней парты вдруг послышался храп. Это храпел Витька Апрелев.
– Витя! Мы тебе не мешаем?! – гаркнула над его ухом литераторша.
Апрелев вздрогнул и едва не свалился со стула.
– А? Что? Уже пора в школу? – пробормотал он.
Класс зашелся в хохоте.
– Ничего смешного, Апрелев! – укорила учительница. – По ночам спать надо! А ты что делал?
– Я? Кирпичи разгружал… кажется… – пробормотал он.
Ребята снова засмеялись.
– Нашелся тут шут гороховый! – литераторша укоризненно покачала головой. – Небось в игры компьютерные всю ночь резался. Раз ты такой умный, выходи к доске, расскажешь нам сейчас о поэтах-символистах.
– Может, не надо? – Апрелев протирал сонные глаза.
– Надо, Витя, надо! Давай живо к доске и начни с того, что такое символизм, когда он зародился и каких поэтов, относящихся к этому литературному течению, ты знаешь.
Витька, повесив голову, пошел к доске с видом великомученика, обреченного на несправедливую и крайне жестокую казнь. Он все еще выглядел всклокоченным и сонным.
Алиса покосилась на свою соседку по парте. Что-то общее было между отличницей Олей и едва перебивающимся с двойки на тройку Апрелевым.
– Ну, начинай! – потребовала учительница, когда обреченный, старавшийся отсрочить страшный конец и двигавшийся крайне медленно, все же неизбежно преодолел несколько метров от парты до доски.
Апрелев поковырял пол носком ботинка.
– Что такое символизм? – снова подала реплику учительница.
– Это направление в искусстве и литературе конца девятнадцатого – начала двадцатого века, – зашептала Оля. Она не хотела подсказывать – просто знания так переполняли ее, что иногда непроизвольно изливались в окружающий мир.
– Потише на первой парте!
Нет, общее между ними явно не знания. Просто у половины класса сегодня выдалась тяжелая ночь. Алиса бросила взгляд в окно. Небо было ясным и ярко-голубым, словно осень ненадолго отступила. Странно, мама говорила, что иногда сонливость бывает в плохую погоду, когда давление то ли высокое, то ли низкое.
– Панова! – одернула ее учительница. – Ты тоже сегодня не с нами? Ну-ка скажи Апрелеву, каких символистов ты знаешь.
Алиса поднялась из-за парты. Литература в отличие от точных наук никогда не представляла для нее проблемы.
– Так называемое старшее поколение – это Мережковский, Гиппиус, Брюсов, Бальмонт. К младшим символистам относят Андрея Белого, Александра Блока, Вячеслава Иванова…
– Молодец, садись и больше не считай ворон. Эй, Апрелев, а ты куда? С тобой мы еще не закончили! – голосом отца инквизитора остановила кинувшегося было к своей парте Витьку учительница…
Наконец, урок завершился, и все потащились из класса, причем не так бодро, как обычно. Под конец дня все довольно ощутимо устали. А у Алисы обнаружилась еще одна довольно деликатная проблема. Ей уже давно хотелось в туалет, а зайти в помеченную специальной картинкой дверь она никак не решалась. После того, что ей примерещилось там утром, лучше было перетерпеть, чем пережить такое по второму кругу.
«Буду терпеть, пока терпится», – решила она и отправилась на последний урок, который ждала не без определенного волнения и страха. Последним уроком у них был английский.
– Welcome, everybody! – приветствовала их Ирина Викторовна. Она сидела за столом и дружелюбно улыбалась. Голова у нее, к счастью, была вполне обычная, человеческая. – My name is Irina Viktorovna. I’m your new English teacher! I’ll be teaching you English this year…
– Чего? – пробормотал все тот же несчастный Витька Апрелев.
А Ирина Викторовна уже перешла к знакомству, пытаясь вытянуть из каждого хотя бы по корявой фразе. Алису она никак не выделила среди других, в общем, ничего особенного не произошло, и по окончании урока та рванула домой.
