Офицер авиации Стэгнейт должен был чувствовать себя счастливым. Он прошёл через всю войну без единой царапины; у него была отличная репутация, и к тому же он служил в одном из самых героических родов войск. Лишь недавно ему исполнилось тридцать, и впереди его ожидала блестящая карьера. И главное, рядом шла прекрасная Мэри Мак-Лин, и она обещала пройти с ним рука об руку всю жизнь. Что ещё нужно молодому человеку? И всё же на сердце у него было тяжело.

Он никак не мог объяснить этого и пытался найти причину. Вверху было голубое небо, перед ним – лазурное море, вокруг раскинулся прекрасный парк, где гуляли и развлекались люди. И главное, на него снизу вверх вопросительно смотрело прелестное лицо. Почему же он никак не может отвлечься – ведь кругом всё так весело? Снова и снова он делал усилие над собой, но это не обмануло интуиции любящей женщины.

– Том, что случилось? – спросила она. – Я вижу, тебя что-то мучает. Скажи, может, я чем-то помогу.

Он неловко рассмеялся.

– Да просто грех портить такую прогулку, – ответил он. – Как подумаю, готов наказать себя: обежать, что ли, вокруг парка несколько раз? Не волнуйся, дорогая, всё пройдёт. Думаю, просто я ещё слишком взвинчен – хотя и пора бы прийти в себя. Служба в авиации, она или ломает человека, или уж делает его уверенным в себе на всю жизнь.

– Так, значит, ничего особенного?

– Да, именно ничего, и это хуже всего. Если есть что-то реальное, можно бороться. А я просто чувствую смертельную, свинцовую тоску – здесь, в груди. Но ты прости меня, Малыш! Какой же я негодяй – так тебя растревожить!

– Но мне так хочется делить с тобой всё – даже маленькие тревоги.

– Ничего, всё прошло. Ушло, исчезло. Давай больше не будем об этом.

Она бросила на него быстрый проницательный взгляд:

– Нет, Том, видно, с тобой что-то неладно. Скажи, дорогой, часто у тебя такое бывает? Ты ведь и впрямь неважно выглядишь. Милый, давай сядем здесь, в тени, и ты мне всё расскажешь.

– Есть у меня очень странное свойство, – начал он. – Не знаю, говорил ли я об этом кому-нибудь. Когда мне грозит близкая опасность, у меня появляется странное предчувствие. Конечно, сегодня это просто нелепо – какая может быть опасность в столь тихом, мирном местечке? Наверное, это доказывает, как удивительно мы устроены. Выходит, сегодня предчувствие меня впервые обманывает.

– А раньше оно когда появлялось?

– Это чувство охватило меня однажды утром, когда я был ещё мальчишкой. В тот день я едва не утонул. Потом я чувствовал то же самое, когда в Мортон-Хилл пришёл грабитель и пуля пробила мне куртку. Дважды это случилось во время войны; я тогда чудом спасся: противник был куда сильнее. Помню, когда садился в кабину самолёта, у меня возникло всё то же чувство. Оно появляется внезапно, как туман в солнечный день. Вот и сейчас – то же самое ощущение. Посмотри-ка на меня! Ничего не заметно?

О да, она действительно заметила перемену: из насторожённого, измученного мужчины он вдруг превратился в смеющегося мальчишку. И она сама засмеялась в ответ. Этот смех вмиг развеял тревожные предчувствия, и душа его наполнилась ликующей радостью жизни.

– Слава богу! – воскликнул он. – И всё это сделали твои глаза! Я просто не мог вынести грусти в твоём взгляде. Да, всё это просто глупый ночной кошмар. Больше я не верю в предчувствия. Теперь, Малыш, у нас есть время прокатиться разок до ленча. Потом в парке будет полным-полно народу, тогда и не подступишься. Выбирай, что хочешь: колесо обозрения, летающие лодки или что-то ещё?

– Может быть, башню? – спросила она, глядя вверх. – Я думаю, свежий воздух и вид сверху помогут тебе отвлечься.

Он взглянул на часы:

– Уже начало первого, но, думаю, часа нам хватит. Похоже, однако, машина не работает. Эй, кондуктор, что там такое? Мотор сломался?

Служитель покачал головой и указал на небольшую группу людей, толпившихся у входа:

– Все ждут, сэр. Немного задерживаемся. Механизм осматривают, но я жду сигнала с минуты на минуту. Если вы присоединитесь к остальным, обещаю, что ждать вам придётся недолго.

Действительно, едва они приблизились к группе, стальные двери подъёмника отъехали в сторону – знак, что машина скоро тронется. Пёстрая толпа быстро миновала вход и теперь стояла в ожидании на деревянной платформе. Народу было немного: парк обычно наполнялся только к середине дня. Это были добродушные, дружелюбные северяне, из года в год приезжающие погостить к родным в Нортхэм. Задрав голову, они с любопытством следили за человеком, который опускал стальной каркас. Казалось, занятие это было опасное и рискованное, но он двигался ловко и быстро, словно спускаясь по лестнице.

– Вот так раз! – сказал кондуктор, глядя вверх. – Похоже, Джим сегодня куда-то торопится.

– А кто это? – спросил Стэгнейт.

– Да это Джим Барнес, сэр, наш лучший рабочий на этом аттракционе. Там, наверху, он чувствует себя как рыба в воде. Да, Джим проверяет каждую заклёпку, каждый болтик. Этот парень просто клад.

– Но не советую обсуждать с ним религиозные проблемы, – заметил кто-то из толпы.

Служитель усмехнулся.

– Ну, тогда вы с ним уже знакомы, – заметил он. – Да, не стоит спорить с ним о религии.

– А почему? – поинтересовался офицер.

– Да дело в том, что он принимает всё слишком близко к сердцу. Но в своей секте он считается просто светилом.

– Ну, это немудрено, – заметил тот, кто знал Джима. – Я слышал, вся паства там – шесть человек. Джим из тех, для кого Небеса целиком умещаются в стенах его захолустной молельни, и до всех, кто не вхож в неё, ему попросту нет дела.

– Слушайте, не стоит с ним так разговаривать, когда у него в руках молоток, – шепнул кондуктор. – Привет, Джим! Ну, как нынче дела?

Человек быстро скользнул вниз, пролетел последние тридцать футов и остановился на перекладине, сохраняя равновесие. Он внимательно рассматривал людей, стоявших в подъёмнике. Фигура его в кожаных штанах и куртке, перетянутая коричневым поясом, из-за которого торчали клещи и другие инструменты, порадовала бы глаз художника: высокий и сухопарый, в длинных руках и ногах угадывалась необычайная сила. В лице его сквозило нечто поразительное: в нём ощущалось несомненное благородство и вместе с тем чувствовалось что-то зловещее. У него были тёмные глаза и волосы, большой орлиный нос и длинная борода, ниспадавшая на грудь. Одной рукой он держался за перекладину, а другой сжимал стальной молоток, покачивая им у колена.

– Наверху всё готово, – ответил он. – Я поднимусь вместе с вами, если вы не против.

Он спрыгнул с перекладины и присоединился к остальным.

– Значит, вы всё время присматриваете за подъёмником? – спросила молодая леди.

– Это моя работа, мисс. С утра до самой ночи, а часто и с ночи до утра я здесь, наверху. Иногда мне кажется, что я и не человек вовсе, а птица и лечу по воздуху. Когда я лежу вверху на перекладине, эти создания носятся вокруг меня и кричат мне, пока я не начинаю кричать что-то в ответ этим бедным тварям.

– Да, у вас серьёзная работа, – заметил офицер, глядя вверх на удивительную ажурную резьбу из стальных прутьев, чётко выступавшую на фоне синего неба.

– Ах, сэр, поверите ли, нет ни одной гаечки, ни одного винтика, которые я бы не подкрутил здесь. Вот мои помощники – молоток да гаечный ключ. Бог парит над землёй, а я – над Башней, и у меня в руках – власть над жизнью и смертью, над смертью и жизнью.

Гидравлический механизм уже заработал, и подъёмник медленно пополз вверх. Перед ними всё шире открывалась панорама побережья и бухты. Зрелище было настолько завораживающим, что пассажиры даже не заметили, как платформа резко остановилась на высоте пятисот футов. Барнес пробормотал, что, наверное, что-то неладно, и, перепрыгнув, как кошка, расстояние, отделявшее их от металлической решётки, стал быстро карабкаться вверх и исчез из виду.

Маленькая пёстрая толпа, подвешенная в воздухе, потеряла – в этих необычных условиях – свою английскую чопорность и начала обмениваться замечаниями. Одна пара, называвшая друг друга Долли и Билли, объявила, что они звёзды цирковой программы, и вызвала всеобщий смех своими довольно остроумными шутками. Пышногрудая мамаша, её не по годам развитый ребёнок и две супружеские пары составляли благодарную аудиторию.

– Ты ведь хотел бы быть моряком, верно? – спросил комик Билли мальчика в ответ на какую-то реплику. – Послушай, мальчуган, ты кончишь жизнь цветущим трупом, если не будешь поосторожнее. Вы только посмотрите, как он стоит на самом краешке! Нет, утром, да ещё в такой ранний час, я не могу этого вынести.

– Не пойму, при чём здесь ранний час? – удивился полный коммивояжёр.

– Дело в том, что до полудня мои нервы никуда не годятся. Понимаете, когда я смотрю вниз и вижу людей, похожих на точки, я начинаю весь дрожать. Это у меня наследственное. Вся моя семья ведёт себя так по утрам.

– Думаю, – сказала Долли, яркая румяная женщина, – что вчера вечером она вела себя точно так же.

Последовал общий смех, причём первым захохотал комик.

– На этот раз ты просто сводишь счёты, Долли. Я не против, если это касается драчуна Билли. Он всё ещё без чувств, как сообщили последние известия. Но когда смеются над моей семьёй, я удаляюсь.

– Право, пора бы нам всем удалиться, – заявил коммивояжёр, краснощёкий господин холерического склада. – Что за безобразие – столько времени держать нас наверху! Я буду жаловаться компании!

– Ах, где здесь звонок? – завопил Билли. – Мне нужно срочно позвонить.

– Зачем? Позвать официанта? – спросила дама.

– Я хочу позвать кондуктора, водителя, кого-нибудь, кто водит эту старую калошу вверх и вниз. Что у них там, бензин, что ли, кончился, аль пружина в часах сломалась, аль ещё что-нибудь стряслось?

– Во всяком случае, перед нами прекрасная панорама, – заметил офицер.

– Ну, с меня довольно, – заявил Билли. – Я уже получил свою порцию панорамы, пора и закругляться.

– Ах, я так волнуюсь! – запричитала полная мамаша. – Надеюсь, с подъёмником ничего не случилось.

– Послушай-ка, Долли, подержи меня за куртку. Я попытаюсь посмотреть, как идут дела. Ах, боже мой, мне дурно, голова кружится! Представляете, внизу, прямо под нами, лошадь и она не больше мыши! Кроме того, я не вижу никого, кого бы занимала наша судьба. А где этот старый пророк Исаия, который поднимался с нами?

– Он быстренько улизнул, когда увидел, что назревают неприятности.

– Нет, вы только послушайте! – возмущённо начала Долли. – Хорошенькое дельце, нечего сказать! Болтаемся себе на высоте пятисот футов и теряем драгоценное время. А я, между прочим, должна сегодня выступать в цирке в дневном спектакле. Да, не завидую я компании, если они не потрудятся спустить меня вовремя! Во всех афишах объявлено, что я буду петь новую песню.

– Новую песню? О чём же, Долли?

– Ну, скажу вам, это что-то сногсшибательное. Она называется «По дороге на Аскот». Я буду исполнять её в шляпе диаметром четыре фута.

– Послушай, Долли, пока мы здесь ждём, давай устроим репетицию.

– Ах нет, юная леди нас не поймёт.

– Я буду очень рада послушать! – воскликнула Мэри Мак-Лин. – Пожалуйста, спойте!

– Но слова написаны на шляпе. Я не могу петь без шляпы! Но там замечательный припев:

У неё был приятный мелодичный голос и несомненное чувство ритма. Все стали дружно покачиваться в такт.

– А теперь все вместе! – крикнула она, и маленькая странная компания, которую свёл вместе случай, изо всей мочи грянула припев.

Это было поистине великолепно, однако никакого ответа снизу не последовало. Всем стало ясно, что внизу либо ни о чём не догадываются, либо бессильны что-то предпринять. С земли не доносилось ни звука.

И пассажиры не на шутку встревожились. У коммивояжёра даже спал румянец со щёк. Билли ещё пытался острить, но без успеха. Теперь главным среди них стал офицер в синем мундире. Все смотрели на него, наперебой задавая вопросы.

– Что вы посоветуете сэр? Не думаете, что эта штука может упасть?

– Нет, никакой опасности нет. Но тем не менее глупо болтаться здесь. Пожалуй, я попытаюсь прыгнуть на эту перекладину. Может, увижу, что там стряслось.

– Ах нет, Том, ради бога, не оставляй нас!

– Да, у некоторых прямо-таки стальные нервы, – заметил Билли. – Легко сказать – прыгнуть через дырку глубиной пятьсот футов!

– Смею утверждать, наверняка этот джентльмен делал в войну вещи и потруднее.

– Ну, я бы на такое не пошёл, даже если бы про меня написали во всех афишах и газетах. Пусть этим занимается старый Исаия. Это его работа, вот пусть он и делает, и нечего мне ему помогать.

Три стороны подъёмника были сбиты из досок, в которых прорубили окошки для наблюдения. Четвёртая, выходящая на море, была открытой. Стэгнейт, насколько мог, высунулся наружу и посмотрел вверх. В это время над ним раздался резкий металлический звук, как будто лопнула натянутая струна. Наверху, футах в ста от него, показалась рука, которая что-то быстро делала среди проволочных конструкций. Больше ему ничего рассмотреть не удалось, но его успокоил вид этой крепкой, мускулистой руки, которая что-то дёргала, тянула, сгибала и скрепляла.

– Всё в порядке! – сказал он, и при этих словах его товарищи по несчастью вздохнули с облегчением. – Там наверху кто-то чинит подъёмник.

– Это, наверное, старый Исаия, – догадался Билли. Он вытянул шею, стараясь заглянуть за угол. – Правда, я его не вижу, но, держу пари, это его рука. Постойте-ка, а что это он держит? Похоже на отвёртку или что-то в этом роде. Нет, клянусь Богом, это не отвёртка, это напильник.

Пока он говорил, наверху вновь раздался резкий звук. Офицер тревожно нахмурился:

– Чёрт подери, именно такой звук издавал наш стальной трос, когда лопался стренга за стренгой. Какого чёрта этот малый там возится? Эй, наверху! Что вы там делаете?

Человек прервал свою работу и теперь медленно скользил вниз на металлическую перекладину.

– Всё в порядке, он спускается сюда, – успокоил Стэгнейт испуганных товарищей. – Всё хорошо, Мэри. Не надо бояться. Нелепо думать, что он и вправду хочет оборвать трос, который нас всех держит.

Сверху свесились ноги в ботинках, потом появились кожаные штаны, пояс с висящими на нём инструментами, затем возникла вся фигура, и они увидели неприятное, смуглое лицо рабочего с орлиным носом. Он был без куртки, из-под расстёгнутой рубашки виднелась волосатая грудь. Когда он появился, наверху снова раздались резкие, лязгающие звуки.

Человек начал не торопясь спускаться и наконец встал, балансируя, на перекладину, прислонившись к боковой раме. Он скрестил руки и смотрел из-под нависших чёрных бровей на пассажиров, жавшихся на платформе.

– Послушайте! – крикнул Стэгнейт. – Что там стряслось?

Человек стоял молча, не двигаясь, и в его твёрдом немигающем взгляде была неуловимая угроза.

Офицер рассердился.

– Эй! Ты что, оглох? – закричал он. – Долго ещё мы будем тут болтаться?!

Человек молчал. Что-то дьявольское проглядывало в его облике.

– Слышишь, парень, я буду на тебя жаловаться! – крикнул Билли прерывающимся голосом. – Ты не думай, я этого так не оставлю!

– Послушай! – закричал офицер. – У нас здесь женщины, и ты их пугаешь. Почему мы застряли? Машина сломалась, что ли?

– Вы здесь, – медленно ответил человек, – потому что я вбил клин в трос прямо над вами.

– Ты что, сломал подъёмник? Да как ты посмел?! Какое ты имеешь право так пугать женщин и причинять нам столько неприятностей?! Немедленно вытащи этот клин, не то плохо тебе будет!

Человек не проронил ни слова.

– Ты слышишь, что я говорю? Какого чёрта ты не отвечаешь? Что ещё за шутки! Хватит с нас твоих глупостей!

Мэри Мак-Лин в ужасе схватила своего возлюбленного за руку.

– Том, Том! – закричала она. – Посмотри на его глаза, посмотри на эти ужасные глаза! Это маньяк!

Наконец рабочий шевельнулся. Его тёмное лицо исказилось от ярости, злобные глаза засветились, как красные угольки, и он потряс в воздухе своей длинной рукой.

– Слушайте меня, грешники! – закричал он. – Истинно говорю вам, что те, кто безумны к чадам этого мира, и есть помазанники Божии и обитатели храма! Итак, говорю я вам, настал день, когда униженные будут возвышены, а те, кто погряз во грехе, понесут кару за содеянное!

– Мама! Мама! – заплакал в ужасе мальчик.

– Тише! Тише! Успокойся, Джек, – уговаривала малыша полногрудая мамаша и вдруг закричала в порыве женского гнева: – Из-за вас плачет ребёнок! Хорош мужчина, нечего сказать!

– Лучше ему плакать сейчас, а не в вечной тьме. Пусть стремится спасти свою душу, пока ещё есть время!

Офицер намётанным глазом измерил расстояние над пропастью до перекладины. Там было добрых восемь футов, а этот малый мог просто столкнуть его, прежде чем он успеет ухватиться за решётку. Пытаться прыгать сейчас было безрассудством. Он вновь сделал попытку вступить в переговоры:

– Послушай, парень, твоя шутка зашла слишком далеко. Почему ты хочешь нашей гибели? Давай по-хорошему, полезай наверх и вытащи этот клин, а мы согласны никому не говорить об этом.

Сверху вновь донёсся леденящий душу треск.

– Боже мой, да это трос лопается! – закричал Стэгнейт. – Эй, ты, отойди в сторону! Я посмотрю, что там!

Рабочий вытащил из-за пояса молоток и с яростью помахал им в воздухе:

– Остановись, молодой человек! Остановись или иди сюда, если хочешь приблизить свой конец!

– Том, Том, ради бога, не прыгай! Помогите! Помогите!

Все разом закричали, взывая о помощи. Человек наблюдал за ними со злобной усмешкой:

– Там нет никого, кто бы мог вам помочь. Они не смогут подняться вверх, даже если и захотят. Вам лучше подумать о своей душе, чтобы не гореть в вечном огне. Слушайте, тот канат, что держит вас всех, лопается нить за нитью. Есть ещё один, но, когда лопнет первый, напряжение увеличится, и тот тоже оборвётся. Вам осталось пять минут жизни и целая вечность впереди.

У пленников вырвался стон ужаса.

Стэгнейт почувствовал, как у него на лбу выступил холодный пот. Он обнял дрожащую девушку. Если бы можно было хоть на минуту отвлечь этого злобного дьявола, он мог бы прыгнуть и схватиться с ним!

– Послушай-ка, дружище! Мы предлагаем тебе способ получше. Ведь мы ничего не сможем поделать. Если тебе так хочется, поднимайся наверх и перережь трос. Иди, да поскорей, и пусть всё наконец кончится!

– Э нет! Тогда вы сможете перепрыгнуть сюда и уцелеть. Нет, раз я взялся за это дело, я доведу его до конца.

Молодого офицера охватила ярость.

– Дьявол! – закричал он. – Что ты там скалишь зубы? Ничего, у тебя сейчас будет повод посмеяться! Эй, кто-нибудь, дайте мне палку!

Человек угрожающе замахал молотком.

– Итак, вперёд! Предстань перед судом! – завыл он.

– Он убьёт тебя, Том! Ради бога, не надо! Если суждено умереть, умрём вместе!

– Я бы не делал этого, сэр, – заметил Билли. – Он собьёт вас прежде, чем вы перепрыгнете. Долли, дорогая, держись! Обморок нам не поможет. Мисс, может, вы поговорите с ним? Вдруг он вас послушает?

– Скажите, почему вы так хотите нашей смерти? – дрожа, заговорила Мэри. – Что мы вам сделали? Если мы погибнем, вы наверняка будете раскаиваться. Ну пожалуйста, будьте добрым, благоразумным человеком и помогите нам вернуться назад на землю.

На человека с мольбой смотрело нежное прекрасное лицо. Казалось, на какое-то мгновение он смягчился. Но спустя секунду черты его опять исказились от злобы.

– Я обязан свершить свой долг, женщина. Негоже слуге Господа отвлекаться от своей задачи.

– Но почему вы считаете, что это ваша задача?

– Так повелел мне внутренний голос. Он вещал мне ночью и днём. Я слышал его, когда лежал здесь, наверху, и смотрел на этих грешников. Они сновали по улицам, и каждый был занят своими грешными помыслами. «Джон Барнес, Джон Барнес, – говорил голос, – тебе суждено подать знак всему грешному людскому племени, вещий знак, который явит им существование Бога и убедит, что есть высший суд над грешниками». Разве волен я ослушаться гласа Божьего?

– Но ведь это глас дьявола! – воскликнул Стэгнейт. – Подумай только, в чём согрешила эта девушка или другие, за что ты хочешь лишить их жизни?

– Просто вы такие же, как и все люди, – не лучше и не хуже. Каждый день они проходят мимо меня, толпятся на этом подъёмнике. Я слышу их глупые крики, нелепые песни и суетную болтовню. Их волнуют только плотские желания. Слишком долго я стоял в стороне, наблюдая за ними, и не решался торжественно возгласить это. Но сегодня настал день – День гнева – и уже приготовлена жертва. И не думайте, что речь слабой женщины может отвратить меня от ниспосланной мне миссии.

– Бесполезно! – заплакала Мэри. – Бесполезно! Я вижу смерть в его глазах.

С лязгом лопнула ещё одна стренга троса.

– Покайтесь, о грешники! Покайтесь! – завопил сумасшедший. – Ещё один трос – и всё кончено!

Стэгнейту казалось, что он видит дурной сон – какой-то ужасный ночной кошмар. Ведь на войне он столько раз смотрел смерти в глаза. И неужели сейчас, в самом сердце мирной Англии, он оказался во власти какого-то маньяка? А его возлюбленная, та, которую он готов заслонить от малейшей опасности, беспомощно стоит перед этим ужасным человеком? Вся энергия, вся мужская гордость восстали в нём.

– Ну нет, мы не умрём, как овцы на бойне! – воскликнул он, бросаясь на деревянную стену подъёмника и тряся её изо всех сил. – Навались, парни! Выбьем стенку! Это доски, они уже поддаются! Вали стенку! Отлично! Ещё раз – все вместе! Пошла! Теперь сбоку! Пусть летит к чертям! Вот и славно!

Они выбили сначала заднюю, а потом и боковые стенки подъёмника. Обломки досок и щепки полетели вниз, в бездну.

Барнес плясал на своей перекладине с молотком в руках.

– Не старайтесь! – орал он. – Это вам не поможет! День искупления пробил!

– До боковой перекладины меньше двух футов, – закричал офицер. – Прыгайте! Быстро! Все вместе! Я задержу этого дьявола!

Стэгнейт выхватил крепкую трость из рук коммивояжёра. Теперь он стоял лицом к лицу с сумасшедшим, подзадоривая его прыгнуть на платформу. Снова раздался треск, зыбкая платформа стала раскачиваться. Через плечо он увидел, что все его товарищи были уже в безопасности на боковой перекладине. Они представляли собой весьма странное зрелище и напоминали потерпевших крушение: неровный ряд людей, уцепившихся за стальную решётку. Однако их ноги стояли на твёрдом металлическом основании. Всего два стремительных шага, прыжок – и он уже висел рядом с ними. В то же мгновение убийца с молотком в руке перепрыгнул через пропасть на платформу. Только секунду они видели его – и долгие годы это зрелище преследовало их во сне: перекошенное лицо, сверкающие глаза, разметавшиеся от ветра волосы… Мгновение он балансировал на качавшейся платформе. В следующую секунду, с душераздирающим скрежетом платформа полетела вниз вместе с ним. Наступила долгая тишина, и затем, далеко внизу, послышался глухой стук и треск…

Побледневшие от ужаса люди вцепились в холодные стальные решётки и смотрели вниз, в бездну. Стэгнейт первым прервал молчание.

– Всё в порядке! Теперь они пришлют за нами спасателей! – крикнул он, вытирая пот со лба. – Но, видит бог, на этот раз едва пронесло…