С нашим талантливым бардом, сценаристом и драматургом Александром Галичем первой познакомилась моя Наташа во время отдыха в Доме творчества работников кино в подмосковном Болшево. Там, ещё только начиная приобретать известность, он вечерами в узком кругу исполнял свои песни. Приезжая в Болшево навещать Наташу по уик-эндам, я тоже познакомился с ним, но тогда наше знакомство продолжения не имело. Как и в случае с Богословским, мы стали видеться года 2–3 спустя в гостях у Марины Фигнер. Галичи жили в соседнем с нашим доме кооператива писателей, с которым у нас тогда был общий двор, и благодаря этому мы там часто накоротке встречались то с Александром, то с его женой. Зная, что я работал в МИДе, сам он, проявляя, видимо, деликатность, никогда со мной наедине наших внутренних вопросов политики не обсуждал, и наши разговоры на ходу, как правило, ограничивались бытовой тематикой и международными событиями, за которыми он с вниманием и интересом следил.

В гостях у Марины всегда бывало немало людей, некоторых из которых иногда Александр не знал вообще, а с другими был знаком совсем немного. Несмотря на это, особенно с учётом начавшихся у него проблем с властями на почве диссидентства, Галич очень откровенно высказывался о своих взглядах на наши советские неурядицы. Однако самая красноречивая, хотя, по большому счёту, совсем мягкая, критика социалистических порядков звучала в его стихах и песнях.

Исполнять свои песни под гитару он очень любил и нередко после нескольких рюмок сам выражал желание что-нибудь спеть. Гитары у него с собой в гостях никогда не было, и когда наступало время петь, он просил меня принести мою шестиструнную гитару. Эту прекрасную немецкую гитару привезла как-то из Берлина и подарила мне моя сестра Люся. Кстати, однажды на ней целый вечер играл и под неё пел Владимир Высоцкий, который приходил вместе с Мариной Влади к одному из наших соседей по дому. К сожалению, его попытки оставить на ней свой автограф оказались безуспешными, так как её лаковая поверхность не принимала на себя никаких надписей.

Когда появлялась гитара, Галич отодвигал свой стул подальше от стола, создавая тем самым определённое пространство между собой и сидевшими за столом слушателями. По-видимому, ему это было нужно для того, чтобы как бы отделиться от своей аудитории, перестать физически быть её частью и, оказавшись перед ней один на один, как на сцене перед зрителями, принять на себя личную ответственность за предстоящее исполнение.

Настроив гитару на выбранный лад, Галич, как правило, сначала пел то, что его просили исполнить присутствующие, а уже потом то, что ему хотелось. Не знаю, как он смотрелся с эстрады, потому что я никогда не видел его из зрительного зала, но в узком кругу при исполнении своего репертуара он, казалось, как-то весь уходил в себя, в свои собственные переживания, связанные с музыкой и содержанием созданных им же песен. Создавалось впечатление, что он не хотел, а может, это выходило у него непроизвольно, внешне взаимодействовать с аудиторией выражением лица или телодвижениями, отдавая слушателям на восприятие и суждение в чистом виде то, что для них приготовил и исполнял. Даже те из своих песен, которые были насыщены юмором, Галич пел с самым серьёзным видом, что лишь усиливало их юмористический эффект. В целом же его песни, несмотря порой на их шуточный характер, по содержанию и манере исполнения навевали грустное настроение.

Перед их насильственным выездом за границу Галичи, зная, что им почти ничего интересного или ценного из квартиры вывезти не разрешат, стали продавать некоторые свои вещи друзьям и знакомым. В их числе оказались и мы. Увлекающаяся всю жизнь искусством и антиквариатом Наташа приобрела у них несколько скромных предметов, которые продолжают нам напоминать о нашем талантливом барде и о встречах с ним и его женой.

После трагической гибели Александра Галича в результате несчастного бытового происшествия в его парижской квартире его жена, лечившаяся ещё раньше от алкоголизма, снова стала злоупотреблять спиртными напитками, но порой ей удавалось прерывать циклы запоя. В один из таких периодов к ней приехала из Москвы в гости се близкая подруга Марина Фигнер, за несколько месяцев до этого потерявшая своего чудесного мужа, к тому времени тоже стала увлекаться алкоголем. Парижская встреча подруг спровоцировала их затяжной совместный раунд запоя. Через несколько месяцев после отъезда Марины в Москву жена Александра Галича скончалась. Это трагическое известие ещё больше подхлестнуло Марину в её ставшей уже серьезной алкогольной проблеме. Несколько недель спустя после смерти своей подруги Марина Фигнер, будучи в пьяном состоянии, разбилась на одной из московских улиц за рулём своего автомобиля.