Весна, пришедшая в Ялту робкой гимназисткой в начале марта, в конце месяца уже превратилась в роскошную барышню. Подснежники, гиацинты и нарциссы давно отцвели. Им на смену распустились примулы и пионы. Отдыхающие прибывали с каждым днем, и число праздной публики заметно выросло. Гуляющие парочки в основном предпочитали Александровский сквер или Пушкинский бульвар. В Мордвиновском парке, на пересечении Платановой и Мордвиновской, людей было меньше. Именно там на одной из скамеек сидели два человека. Один в котелке, другой — в фетровой шляпе. Оба читали газеты и, казалось, совсем не замечали ни присутствия друг друга, ни редких прохожих. Странным было только то, что у каждого в руках был номер «Русской Ривьеры» за позавчерашнее число.

Но вот один из них негромко проговорил:

— Вам доводилось когда-нибудь видеть, как цветет черная магнолия?

— Да, это незабываемое зрелище. — Секунду помолчав, он добавил: — Наконец-то я вас дождался. Здравствуйте.

— Добрый день, Чинар.

— С устранением Распутина произошла досадная случайность — коридорный уронил коробку с бомбой.

— Мы знаем об этом. Центр, тем не менее, просил передать вам благодарность.

— Спасибо. У меня есть новые соображения по его ликвидации.

— Теперь в этом нет надобности. В Петербурге им займутся другие. Скажите, кто убил моего предшественника?

— Присяжный поверенный Ардашев.

— Мы так и думали. Он опасен для вас?

— Не знаю… Но сейчас его не стоит трогать. В городе, судя по всему, работает австрийский или немецкий агент. Убийство полковника Левицкого и вчерашнее злодейство в художественном салоне — дело его рук. Немец, получивший негативы, пытается раздобыть последний чертеж самого важного узла геликоптера — автомата перекоса. Но где он находится, никому не известно. Наша контрразведка вместе с Ардашевым делает все, чтобы им помешать. Я буду наблюдать за ними, и, возможно, мне удастся скопировать все целиком.

— Это надо сделать обязательно. Для нас это очень важно. А мы, как вы изволили убедиться, в долгу не останемся. Только будьте осторожны. Не совершите ошибку моего коллеги. Ардашев очень опасен.

— Я попробую.

— Попробую? Нет, такой ответ меня не устраивает. Чертежи должны быть получены любой ценой, и мы на вас надеемся. Вы прекрасно поработали на верфи в Николаеве. За техническую документацию торпедных аппаратов Дворжецкого на ваш счет переведена еще одна тысяча фунтов. Кроме того, как только вы переберетесь в Лондон, вам будет назначена пожизненная пенсия.

— И в каком же, позвольте узнать, размере?

— На мой взгляд, сейчас это обсуждать преждевременно. Скажите, вы не замечали за собой слежки либо подозрительного отношения коллег?

— Нет, слава богу, ничего такого не было. Только вот Ардашев…

— Что?

— Иногда мне кажется… он о чем-то догадывается. Бывает, задаст какой-нибудь странный вопрос и… смотрит на меня пристально. Но через несколько минут вдруг так разоткровенничается, что я вижу — доверяет.

— Вы все-таки считаете, что он вас в чем-то подозревает?

— Нет, наверное. Скорее, это усталость. Хотелось бы знать, когда наконец я смогу выбраться отсюда, чтобы воспользоваться, так сказать, плодами нашего сотрудничества.

— Довольно скоро. — Куратор зашелестел газетой. — В ближайшее время я передам вам паспорт подданного Его Величества. И все-таки постарайтесь добыть чертеж аппарата перекоса. За него вы получите отдельное вознаграждение. И немалое. Согласитесь, вам грех на нас жаловаться. Только за март вам отправлено тысяча триста фунтов. По нынешнему курсу это составляет около двенадцати с половиной тысяч рублей — жалованье русского генерала за два года.

— Да ведь и у вас нет оснований для недовольства. Но между моими делами и вашими словами есть существенная разница: я исполняю для вас реальную работу и рискую собственной жизнью, а взамен слышу только заверения и обещания. С таким же успехом вы можете мне сообщить, что Георг V возвел меня в рыцарское достоинство или что я принят в палату лордов.

— Это хорошо, что вы шутите. Это вселяет оптимизм.

— Знаете, мои друзья замечают, что последнее время у меня появилась склонность к тонкому английскому юмору. Как вы думаете, с чего бы это?

— Вы неисправимый остряк. Но мне пора. Следующая встреча здесь же, через неделю, в это же время. Как говорят у вас: засим откланиваюсь.

— See you soon, — не остался в долгу собеседник.