Августа 8 дня, около четырех, +23° С.
Дом на Малой Подьяческой улице
Арест, хоть и домашний, на пользу молодому организму не идет. Антонина в гневе чуть было не вырвала дверь, но, увидев самого Ванзарова, быстро присмирела, отступила под защиту вешалки и боязливо заявила, поправив очки:
– Я больше не шпионила, меня из дома не выпускают… И вообще, я посмотрела свод законов. Нет такой статьи, чтобы меня арестовать…
– Нет, так будет! – заявил Ванзаров. -Ладно, Антонина Ильинична, кто профлое помянет, тому первый кнут. Вы проявили излифнее любопытство, ну, и я перестарался, предлагаю мир.
Сам «великий сыщик» протянул руку. Антонина пожаловала чиновника сыскной полиции ручкой для поцелуя, вероятно, забыв модный догмат о равноправии полов.
– Господа, что мы все в прихожей, прошу в комнаты! – церемонно провозгласил Николай Карлович, а сам отправился на кухню.
Городское жилье Берсов выглядело гнездышком, лишенным женского деспотизма. Вещи находились там, где им удобно, а не правильно, повсюду лежали стопки книг. Разные приятные мелочи быта, как-то: бинокль, трости, портфель, расчески, чучело птички и даже велосипедное колесо – располагались там, куда рука положила.
Любая дама сочла бы сей «пейзаж» ужасающим, но хозяева находили в нем уют. А вот портьер с роскошными хризантемами не наблюдалось вовсе. Это Родион Георгиевич краем зрения проверил.
Главное место в квартире занимали книжные шкафы. На стенах в изобилии красовались репродукции и гравюры, в основном исторических сюжетов. На самом видном месте пылились довольно приличные копии полотен Антуана Гро из жизни корсиканца: «Бонапарт на Аркольском мосту» и «Наполеон в битве при Эйлау».
– Брат привез из Парижа! – с тихой гордостью объяснила Антонина. – Говорит, денег заплатил кучу.
– Почитает Бонапарта? – заинтересовался Родион Георгиевич.
– Он, нет, а вот я обожаю.
– Что же в нем привлекает?
– Своим умом поднялся из пыли и творил историю! Я бы так не смогла… Остается только поклоняться…
– Ниша, не морочь голову Родиону Георгиевичу! – Николай Карлович держал поднос с графинчиком настойки и тремя сортами холодной закуски. – Ну-с, прошу к столу… вернее столику.
Внимание привлек фотографический портрет в дорогой рамке: полноватый усатый мужчина, на вид не старше тридцати, такого строго-правильного вида, какой бывает у инженеров путей сообщения. Заметив интерес гостя, Николай Карлович с умилением признался, что это и есть обожаемый племянник Антоша, то есть Антон Ильич.
– Чья коллекция оружия? – спросил Ванзаров, подходя к персидскому коврику, завешанному колющими и режущими орудиями.
– Досталась от брата моего Илюшеньки, – Николай Карлович вздохнул. – Родители Антона и Антониночки покинули нас десять лет назад, с тех пор племянники находятся под моим опекунством. Коллекция – это, так сказать, наследство, неприкосновенно сберегаемое… Кстати, здесь есть уникальные экземпляры. Вот, обратите внимание: японский меч мастера Хаттори Ханзо. Представьте, он…
Коллежский советник вежливо оборвал предание клана Берсов и просил рассказать о Петре Ленском.
Отведав холодной миноги, Антонина Ильинична открыла новые подробности.
Петя Ленский появился на даче в начале июня. Привез его князь и представил как своего доброго знакомого. Юноша оказался хорошо образован, начитан, с ним было интересно беседовать. Петр стал часто заезжать к Берсам, живя в соседнем дачном поселке. Он мало рассказывал о своей жизни, правда, упомянул, что учился в Александровском лицее и бывал в Париже. Но общих знакомых по Франции у него с Антоном не нашлось. Вот, собственно, и все.
– Петр проявил к вам интерес? – уточнил Ванзаров. Антонина нерешительно глянула на дядю, Николай Карлович кивнул одобрительно, и она призналась:
– Поначалу я думала, что Петя заинтересовался мной… Но вскоре поняла, что его интересует брат…
– Чем ответил Антон Ильич?
Передовая девушка в смущении тронула переносицу очков:
– Он твердо заявил, что не разделяет идей однополой любви. Антон стал избегать Петра и очень редко приезжал на дачу, все сидел в городе.
– Когда Ленского видели в последний раз?
– Кажется в среду… да, точно, в среду. Заехал попрощаться, сказал, что съезжает с дачи. Обещал бывать у нас осенью.
– Как узнали, что Ленский – племянник князя? Старший Берс взвалил вину на себя: Павел Александрович
как-то проговорился, а уж он донес племянникам. Объяснение было принято.
– Вы знали, что у Петра роман с моей женой? – спросил Ванзаров.
Николай Карлович подавился настойкой, огурчик застыл в воздухе, и коллежский асессор даже возмутился:
– Поймите, это невозможно!
– Она сама призналась, – спокойно уточнил Родион Георгиевич. – Так знали?
– Да… – печально согласилась девушка. – Петр как-то сказал, что ему надо упражняться, чтоб не забыть общения с женщинами… Если б я знала, что Софья Петровна ваша жена… А то вас мы и не видели… Если бы не «Божественный яд», то я бы никогда… Живешь и не знаешь, что дачный сосед – великий сыщик…
Родион Георгиевич потрудился выудить из пиджака измятый снимок и предъявил девушке.
Антонина без всяких сомнений опознала дачного знакомого.
Вся эта история не укладывалась в логику. Берсы в один голос подтвердили, что Ленский жил совершенно свободно, уезжал и приезжал когда хотел, никаких сопровождающих с ним не было. Более того, никаких знакомых он не привозил, и даже князь показался с ним всего лишь раз. Но как-то так получалось, что к себе в гости он не пригласил ни разу.
– Ленский не рассказывал, что его держали в клинике дуфевнобольных?
Вопрос заставил Берсов глубочайше изумиться, показался им нелепым и даже неуместным. Николай Карлович так и вовсе пролил наливку.
– Почему Антон отказался вступить в «Первую кровь»? – неожиданно спросил Родион Георгиевич.
Антонина промолчала, а Николай Карлович в расстройстве поставил полную рюмочку на поднос и сказал укоризненно:
– Ну, зачем же так! Я же все объяснил!
– Кого могли бы указать, как возможного содала? – коллежский советник не обращал внимания на условности.
Антонина не знала ни одной фамилии. Инициалы «Н.Н.М.», «В.В.П.» и «В.Ф.М.» ей ни о чем не говорили. Про «С.П.В.» пришлось умолчать.
– Когда видели князя последний раз?
– Кажется, когда он привез Петра… – Антонина задумалась, но быстро ожила: – Нет, потом еще раз… А, вспомнила: на прошлой неделе, в четверг.
– Антону тогда предложили стать содалом?
Взрослая барышня вдруг вспыхнула маковым цветом и отскочила разглядывать книжные шкафы. А Николай Карлович от волнения позволил себе четвертую рюмашку.
Невежливый чиновник полиции встал из-за стола, так и не притронувшись к закуске:
– Когда уехал Антон Ильич?
– В четверг же. Я лично посадил его на парижский поезд на Николаевском вокзале, – заверил старший Берс и поспешно добавил. – В восьмом часу вечера, а после поехал на дачу.
– Что делал после? Скажем, около часу ночи?
– Поужинали, чаю напились с Антонишей, на веранде посидели, да и спать отправились… Опять с меня алиби требуется? Да за что же такая немилость, в самом деле! – Николай Карлович обижено шмыгнул носом.
– Благодарю за угофение, нам пора.
– Берете меня на расследование? – с надеждой обернулась Антонина.
– Вас – нет. А вот Николай Карлович поедет со мной. Не возражаете?
Коллежский асессор горячо выразил готовность следовать куда угодно. Хоть в преисподнюю.
