Августа 8 дня, начало первого, +22° С.
Редакция газеты «Новое время»,
Невский проспект, 40
Что называется, и не думал, а стал добычей. Налетел репортер уголовной хроники и потребовал интервью по текущему моменту. Раз и.о. начальника сыскной полиции оказался в редакции, а то ведь прорваться к нему прессе невозможно, а читатели жаждут знать… В общем, Родион Георгиевич согласился ответить на три вопроса. И отвечал уже на десятый.
Все, что хотела знать общественность в лице растрепанного репортеришки было на удивление банальным: когда будет побеждена преступность? Что намереваются делать с хулиганами? Как пресечь воровство в империалах? Что делать с грубостью городовых? Ванзаров, как мог, отдувался за грехи министерства и уже дозрел пресечь допрос, как борзописец вдруг спросил:
– Можно ли победить зло? – И принялся кропать в блокноте, не дожидаясь ответа.
– Нельзя, – жестко сказал Ванзаров. Карандаш замер, репортер моргнул и переспросил:
– Как-с?
– Зло приятно и очаровательно, умело и изобретательно, оно выгодно и очень полезно. Как такое победифь, в самом деле? Может, добром?
– Вот именно! – От удивления репортер забыл строчить.
– Нет, добру не справиться.
– А что же тогда?
– Упрямство. Лучфего оружия против зла не придумано. Вступая с ним в бой, надо знать твердо: ты уже проиграл. Тогда победа возможна. Мы сражаемся не со злом, мы сражаемся сами с собой. Особо полезно одолеть беса вседозволенности в собственной дуфе…
– А как же возмездие злодеям?! – почти вскричал представитель прессы. Было от чего потерять голову: подобных интервью никто не давал.
Родион Георгиевич потянул человечка за лацкан и отчетливо проговорил:
– Возмездие в том, что дерзнувфий становятся фестеренкой в замысле высфей силы. И это все, любезный…
– Умоляю, последний вопрос!… Вы рыцарь справедливости?
– Эк, куда хватил! Я чиновник сыскной полиции. Узнав, где найти редактора утреннего выпуска, Ванзаров
отодвинул с дороги надоедливую муху пера.
В комнату каким-то чудом впихнули десяток столов, завалили ее горами бумаг, обрезков и типографских полос. Папиросный дым не успевал вылетать в распахнутые окна, одновременно галдело десятка два голосов, вбегали и выбегали какие-то подозрительные личности, полный господин бил кулаком по «Словарю» Венгерова, требуя правды жизни в литературе, – словом, редакция жила обычной размеренной жизнью.
Доискаться концов объявления, оказалось делом не из легких. Постороннего слали от одного взмыленного газетчика к другому. Наконец избранная жертва была приперта к стене и после суетливого раскапывания бумажных гор извлекла формулярный конверт министерства с пришпиленным прошением от сыскной полиции. Кто принес письмо, установить оказался невозможно совершенно. В таком сумасшедшем доме конверт прошел десятки рук. Редактор, сильно напрягши память и выпустив столб папиросного дыма, вспомнил, что прибегал какой-то курьер – юноша. Но было это вчера или неделю назад, то ли самое было прошение или вовсе иное, подтвердить не решался.
Ванзаров спрятал находку в излюбленный карман и уже собрался отправиться на чистый воздух, не отравленный табачным дымом, но тут в редакторскую влетел низенький господин с бородищей в добрую лопату и округлыми «доцентским» очечками, удивительно смахивающий на плюшевого медвежонка. Всплеснув ручками, он воскликнул:
– Боже, какое счастье! А я не поверил, что Родион Ванзаров у нас в гостях! Вы-то мне и нужны.
Великий книгоиздатель «Дешевой библиотеки» и главный редактор самой популярной в столице газеты Алексей Суворин стиснул руку коллежского советника пухлыми ладошками, долго тряс и, не слушая резонов, поволок в свой кабинет.
До сего счастливого дня издатель не был знаком с чиновником сыскной полиции лично. Но это не помешало Алексею Сергеевичу излить фонтан дружелюбного остроумия, утопив гостя в океане радушия.
Родион Георгиевич вежливо, но решительно отказался от любых напитков и закусок, спросив, чем он может быть полезен.
В Суворине произошла мгновенная перемена, он приказал секретарю никого не впускать, даже прикрыл занавеской окно и поведал свою беду.
На имя главного редактора уже три раза приходило странное письмо. В нем – нечто вроде статьи философского толка. Содержание трудно поддается пересказу, в основном речь о каких-то мистических материях: объединении старой и новой крови, о том, что из этого взойдет новая заря России, и прочие аллегории. Любая газета имеет твердый процент сумасшедших читателей, которые бомбят ее собственными галлюцинациями. Но в этих письмах прослеживался четкий замысел. И скромная ремарка: письмо требовалось опубликовать под страхом неминуемого возмездия.
Первое послание Суворин выбросил, втрое куда-то потерял, но вот третье, пришедшее сегодня утром, взволновало не на шутку. Он уже наметился заявить в полицию, а она тут как тут, такая удача!
Пасквиль был предъявлен незамедлительно.
Статейка напечатана на обычном листе писчей бумаги знакомым машинописным шрифтом – засечку на «а» ни с чем не спутаешь. Конверт без штемпеля. Кто принес – неизвестно, как и следовало ожидать. Впрочем, отличие этого послания от поздравления рогоносцу бросалось в глаза. Под текстом гордо значилась авторская подпись.
– Кто из литераторов пифет под таким псевдонимом? – спросил Ванзаров.
– Никто, о чем вы! Что это такое: «Антон Чижъ»?! Не псевдоним, а пошлость! – Суворин всплеснул руками от возмущения.
Требовалось вчитаться в текст. В общих чертах издатель пересказал верно: новая кровь как причастие для воскрешения России. Но маленькая деталь ускользнула от внимания редактора. В статье указывалась дата, когда в империи случится новая эра.
И хоть автор использовал символический шифр («зачатый от крови января, родится на день позже в положенный срок»), разгадать его не составило труда – 10 августа. Не камуфлет, а прямо таки приглашение на казнь!
– Вы ничего не слыфали про «Первую кровь», или «Primus sanguinis»? – спросил Родион Георгиевич и немедленно пожалел об этом. Глаза Суворина налились хищной жаждой репортера знать новость первым. Так что про содалов спрашивать не стоило.
– Думаю, опасность реальна, – с трагической интонацией сообщил Ванзаров.
Суворин дрогнул и подавленно спросил:
– Что же делать?
– Способ есть… Пифите: «Для Антона Чижа. Ожидаю в канун зари в кафе, где явилась бенгальская пряность в девятый час, для обсуждения условий публикации»…
– Ничего не понял, но звучит романтично! – обрадовался Суворин. – Как подпишем?
– «Незнакомец».
– Удобно ли? Все-таки мой псевдоним слишком известен…
– Это объявление ставите на место, где было сообфение об опознании трупа. Сегодня в вечернем и завтра в утреннем выпуске.
Алексей Сергеевич обещал все исполнить, но не утерпел спросить:
– А это самый… поймет?
– «Антон Чижъ» непременно поймет. – Родион Георгиевич разгладил усы с довольным видом. – Никуда не денется.
– Отважный человек! Идти на встречу с возможным убийцей! – восхитился Суворин.
– С чего взяли, что пойду я?
– А кто же?
– Вы. Кто ж не знает «Незнакомца» в лицо!
И чиновник полиции стремительно откланялся.
