Глава 13
Конец Блохи

Окраина Нижнего Новгорода.

Лыков смог увидеться с Каргером только вечером. Когда он рассказал о слежке за собой агентов дворцовой полиции, Николай Густавович очень удивился. И пояснил, что о прибытии своих людей начальник дворцовой стражи обязан уведомить его, полицмейстера, шифрованной телеграммой в обязательном порядке.

Алексей недоумевал. Люди в бекешах были не из банды Блохи, это ясно. Офицера сразу видно, его ни с кем не спутаешь. Но кто же они тогда? Лыков рассказал о своей встрече в Блиновском пассаже барону. Тот сразу предположил, что это его коллеги из военной разведки. Видимо, их тоже привлек ли к охране государя. То, что всякий офицер – верный слуга и защитник государя, было для них обоих непреложной истиной. Ну а если это не враги, то какая разница, кто они?

Но на всякий случай Форосков вечером послал из Кунавинской почтово-телеграфной конторы две телеграммы. Первая, зашифрованная, ушла на имя тайного советника Косаговского: «Благово ранен неизвестным. Приступил к исправлению его обязанностей. Для обеспечения безопасности визита прошу срочно выяснить, состоят ли в кадре дворцовой полиции командированные в Нижний Новгород агенты Петрожицкий и Зимин. Тит. с. Лыков». Вторая телеграмма была адресована Буффало и гласила:

Вечером следующего дня, вновь не давшего поимки злоумышленников, Лыков и Таубе сидели в опустевшем кабинете Благово. Было тошно. Спать хотелось, но не получалось; оба пребывали в состоянии затяжного нервного переутомления.

В одиннадцатом часу неожиданно вошел дежурный по управлению и принес записку, только что доставленную неизвестным на имя господина Лыкова. Алексей разорвал конверт и прочел вслух текст, состоящий из одной фразы: «Арзамасская улица, дом Сонцева, флигель во дворе». И подпись: НБ – Николай Бугров.

– Ай да Николай Александрович! – восхищенно воскликнул Алексей, выгребая из ящика стола патроны к «бульдогу». – За один день управился! Жалко, Буффало еще не приехал, ну да ладно, обойдемся без женатика. Поехали!

Таубе с любопытством наблюдал за приятелем. Только что был кислый… Действительно, засиделись они, перенервничали. Как хорошо теперь в бой ввязаться! Ежели повезет, так и накроют сейчас всю троицу. Посмотрим, насколько они хороши в деле… В себе барон был уверен.

– Кого с собой берем? – спросил он ради смеха. Титулярный советник только хихикнул в ответ. Кое-как растолкали заспанного кучера, сели в дежурные пошевни и уехали в ночь.

Арзамасская улица находится на краю города; под острым углом она соединяет Монастырскую площадь с улицами Полевой и Ильинской. Строение на ней самое заурядное. Дом Сонцева стоял почти на площади, по правую руку. Лыков остановил пошевни за шесть домов от него, и они с Таубе осторожно двинулись дальше пешком. Барон, оказывается, видел в темноте как кошка. Через двадцать шагов он толкнул Алексея в бок:

– В подворотне кто-то стоит.

Они продолжали идти. Поравнялись с бородатым мужиком, который, не сходя с места, молча смотрел на них разбойничьим взглядом. Неожиданно он произнес негромко:

– От Николая Александровича привет.

– Ты от Бугрова? – обрадовался Алексей. – Караульщики у них есть?

– Были, да сплыли, – ухмыльнулся бородач. – Но через полчаса у них смена, так что поспешайте. В доме их человек шесть. Еще трое недавно ушли куда-то с вещами. По Крутиковской улице стоит ихний возок с кучером; кучер от лошадей не отходит. Справитесь вдвоем-то? Может, подсобить?

– Нет уж, хватит и того, что вы уже сделали. Спасибо тебе большое, земляк, не знаю, как тебя величать! Николаю Александровичу низкий поклон.

Мужик с достоинством поклонился и не спеша ушел. Лыков с Таубе, уже не таясь, добежали до нужного дома и прокрались во двор. Там никого не было, ни собак, ни сторожей, но возле забора барон усмотрел вмятину от упавшего тела – все, что осталось от караульщика.

Таубе вынул «смит-вессон» с удлиненным стволом (восемь с половиной дюймов, специальный заказ), взвел курок и прошептал:

– Боже, прошу тебя, сделай так, чтобы ушедшие отсюда были не они! Ну что тебе стоит?

В окнах флигеля горел тусклый свет. Лыков и Таубе бесшумно вошли в незапертые сени и остановились перед клеенчатой дверью. Алексей встал с правой стороны, прислушался; изнутри не доносилось ни звука. Сердце у него билось как бешеное… Таубе тоже прислушивался, потом коснулся зачем-то ладонью левого виска и замер так, словно задумался. Неожиданно он схватил Лыкова за рукав и сильно дернул на себя. От неожиданности Алексей не устоял, полетел и ударился об левый косяк. Хотел удивиться, но не успел. Внутри загрохотало, и в двери, там, где он только что находился, появились три крупных дыры.

Таубе властно отстранил Лыкова, отступил на шаг. Что-то мелькнуло – Алексей не успел разглядеть, что именно – и в двери, на месте засова, образовалось большое круглое отверстие. Барон всунул в него «смит-вессон» и разрядил наугад, метя в углы, весь барабан. Из комнаты послышались стоны и топот ног.

– Бей! – крикнул Таубе. Лыков понял его с полуслова и припечатал дверь кулаком в правый верхний угол, над петлей. Дверь с грохотом влетела внутрь, они ворвались следом и бросились в гостиную.

Слева и справа от входа лежали двое: один, по виду, мертвый, второй корчился, зажав руками живот. Из-за занавески на Таубе кинулся верзила с ножом. Лыков хотел помешать ему, но не успел: барон сделал какое-то движение и, не задерживаясь, пробежал мимо верзилы дальше в комнаты. Летевший следом Алексей увидел изумленное лицо нападавшего: тот рассматривал свою руку, держащую нож. Предплечье было пересечено аккуратной трещиной, из которой торчал в сторону ослепительно белый обломок кости…

– А-а-а! – заорал бандит и упал на колени, зажав переломленную руку. Лыков обежал его и помчался дальше за бароном.

В следующей комнате, куда он попал с секундной задержкой, еще один громила тут же дважды выстрелил в них из угла. Алексей пригнулся и инстинктивно замедлил бег. Ротмистр необъяснимо быстро – глаз едва успевал следить за ним – перемещался по комнате какими-то необычными рваными рывками. Он сблизился со стрелявшим в доли секунды – и снова пробежал мимо! А бандит упал… Ничего не понимая и ни в чем не участвуя, Алексей несся следом. Такое впечатление, что все вокруг, включая и его, договорились двигаться в замедленном темпе, как в пантомиме, и только барон с этим не согласился. Даже пули, казалось, летели словно понарошку, и Таубе легко их обходил…

Опять запаздывая, Лыков выскочил следом за ротмистром во двор и увидел калитку в заборе. Они вырвались в проулок. Саженях в десяти от них резко брал разгон черный возок. На ходу застегивая полость, оттуда высовывался по плечи человек и оглядывался на них. Какой странный у него взгляд, подумал Лыков. Непереносимый… Где он слышал это слово? И тут же вспомнил.

– Виктор, стреляй! Это Блоха!

Таубе от бедра, не целясь, совсем по-буффаловски, всадил веером шесть пуль в заднюю стенку возка. И те, одна за другой, с пересвистом ушли в небо. Стенка оказалась бронированной!

Лошади, напуганные выстрелами, еще наддали и стремительно от них удалялись. Лыков упал в снег на живот и, стараясь целить под возок, по конским ногам, расстрелял свой барабан. Возок, не сбавляя хода, долетел уже до Полевой и собирался заворачивать. Чертов «бульдог»!

Таубе стоял рядом и торопливо перезаряжался, хотя и видел, что бесполезно – уходят… Внезапно левая пристяжная села на круп, возок накатил на нее и завалился на бок.

– Молодец, Алешка! Попал все-таки! – закричал ротмистр и побежал к перекрестку. Но тут из-за угла вылетела кибитка на полозьях, из опрокинувшегося возка мигом перебрались в нее трое, и лошади рванули. У Блохи был заготовлен запасной экипаж!

Алексей в отчаянии сжал кулаки. Таубе остановился, вытянул руку с револьвером. Длинный ствол хищно нацелился, но выстрела не последовало. Кибитка быстро удалялась, до нее было уже более тридцати саженей.

– Ну! – крикнул Лыков.

Один за другим раздались шесть выстрелов. Несмотря на расстояние, Алексей хорошо видел, куда попадали пули: пять, в шахматном порядке, пробили заднюю стенку, шестую барон почему-то положил ниже, вровень с полом. После шестого выстрела «смит-вессон» переломился, экстрактор вытолкнул гильзы, кибитка скрылась за углом.

Таубе оглянулся на Лыкова и пожал плечами:

– Бывает…

– Надеюсь, хоть кибитка у них не блиндированная, – вздохнул Алексей и свистком вызвал пошевни. Надо было ехать следом: барон мог ранить лошадей, зацепить кого-нибудь из бандитов…

Когда пошевни завернули за угол, они чуть не врезались в умчавшуюся было от них кибитку. Та елозила посреди улицы, лошади переходили как хотели и тихо ржали. Какие-то темные полосы пролегли за ней по снегу.

Лыков и Таубе выскочили из саней и подбежали к кибитке. Алексей рывком оторвал полость, и на руки ему вывалился человек; из спины его тонкой струйкой стекала кровь. На облучке спал возница с такой же дырой в шее. Внутри они обнаружили еще два тела. Белобрысый гигант тихо завалился в угол, он был мертв, как и те двое. Четвертый лежал на полу лицом вниз и стонал. Лыков бегло осмотрел его: пуля вошла бандиту в левый бок снизу, а вышла из гортани. Ранение было смертельным, жить человеку оставалось недолго.

Лыков перевернул бандита лицом вверх и увидел непереносимый взгляд. Блоха посмотрел на него с ненавистью – и умер.