10

Засыпая, Викентий думал: «Так вот что имела в виду Лиза, когда говорила о семейной тайне – страшной и позорной. Свою тетю Эльзу. А это значит – она о ней знает… Семейное проклятие: Кровавая графиня Эльза Альтеринг, кровавое убийство Эльзы Лютц…» Это были его последние, уже беспорядочные мысли. Потому, наверное, и снился ему сумбурный, фантастический сон: замок Альтеринг на высокой скале, но не развалины – башни, бойницы, стена вокруг, мощеный двор, по которому снуют какие-то люди… Он видит это сверху, как бы с птичьего полета. Но нет, это не он парит над замком, это – сама Кровавая графиня Эльза! Она молода и красива, у нее бледное лицо и развевающиеся на ветру черные волосы, а в руке – острый сверкающий кинжал. Вот она, размахивая им, резко снижается, минует замок и летит прямо к пропасти, прямо на него… Но и это опять же не он, не Викентий, а горный дух Рюбецаль. Он стоит на краю пропасти, вскинув вверх руки, лицо скрыто капюшоном простой домотканой рясы. Кровавая Эльза мчится по воздуху прямо на него, но вдруг, вскрикнув, роняет кинжал. В это мгновение ее лицо становится беззащитно-детским, нежным, растерянным. Монаху-Викентию становится ее жаль, но уже ничего нельзя остановить – с жалобным криком женщина падает в пропасть. Следом за ней, срываясь, катятся вниз камни – большие, маленькие… С дробным стуком они падают, падают, падают…

Петрусенко проснулся от дробного стука в двери. Все понятно – так часто сон трансформируется во что-то реальное… Люся подняла испуганно голову:

– Что это? Стучат? Который час?

За окном было уже светло, но это свет очень раннего утра. Быстро завязывая пояс халата, Викентий посмотрел на часы.

– Почти пять утра, – сказал он жене. – Ты не вставай, я тебе все расскажу. Похоже, наша вчерашняя история стремительно развивается…

На веранде стоял полицейский, оставленный вчера в пансионате для спокойствия и на случай, если вдруг появится Лапидаров. Он отдал честь, извинился:

– Господин комиссар Эккель просит вас пожаловать к нему. Он сейчас здесь, в кабинете хозяина.

– Сейчас буду.

Петрусенко не стал расспрашивать полицейского: и так ясно, что произошло нечто плохое. Быстро одеваясь, он полушепотом рассказал жене о приглашении. Люся, полусидя в постели, прижала руки к груди:

– Викеша, наверное, нашли Замятина… его тело…

Но Викентий с сомнением покачал головой:

– Боюсь, дорогая, что нет. Что-то новенькое, и похуже! Если бы нашли тело, не стали бы меня поднимать в такую рань – подождали бы.

– Господи! – У Люси округлились глаза. – Только не убийство!

К счастью, убийства и в самом деле не произошло, хотя, по всей видимости, оно предполагалось… Когда Петрусенко вошел в кабинет Лютца, ему навстречу стремительно поднялся комиссар Эккель, пожал руку.

– Дорогой коллега! Вы просили держать вас в курсе этого дела, сообщать все, что обнаружится. А я, в свою очередь, получил сведения о вашей блестящей репутации в России. Рад сотрудничеству и надеюсь на вашу помощь. Признаюсь, я в некоторой растерянности! Странное дело…

– Что же случилось? Этой ночью?

– Скорее, поздно вечером… На девушку, которая служит здесь, в пансионате, Грета Пфайер ее зовут, совершено нападение. Ее пытались убить…

– Она жива? – быстро спросил Петрусенко.

– Да, – кивнул Эккель, – к счастью, она жива и сумела назвать мерзавца. Это как раз тот, кого мы разыскиваем, – господин Лапидаров.

…Из-за вчерашних таинственных происшествий в пансионате Грета задержалась на работе дольше обычного. А потом еще забежала в табльдот – рассказать все Гансу. После – еще на минутку к одной подруге и только потом отправилась домой. Дорога была ей привычна – сначала по склону, потом по равнине, где с одной стороны росли кустарники, сползающие в небольшой овраг, с другой – тянулся зеленый луг. Минут сорок ходьбы – и она входила в свою родную деревню. Обычно Грета возвращалась всегда затемно, но и в такое время дорога не была безлюдной: по ней из города в деревню проезжали подводы, шли крестьяне. Ведь многие в курортный сезон трудились в городе. Но на этот раз была уже полночь, попутчиков у Греты не оказалось. Однако она не боялась, шла возбужденная, думала о том, как станет рассказывать отцу, матери, братьям об интересных происшествиях в пансионате! И вдруг перед ней появилась фигура – вышла прямо из-за кустарника. Она успела вскрикнуть испуганно, но жесткая рука тут же зажала ей рот. Ночь была звездная и лунная, но лицо человека затенялось полами шляпы, к тому же он в первую же секунду оказался у нее за спиной. Наверное, он хотел, чтобы девушка его не узнала. И все же она успела увидеть его клетчатый пиджак, брюки, заправленные в высокие ботинки, и эту широкополую франтоватую шляпу. А главное – голос! Она узнала его голос, испугалась и подумала, что сейчас он начнет срывать с нее одежду – ведь Лапидаров не раз приставал к ней с похотливыми предложениями. Но тут случилось неожиданное: пальцы нападавшего отпустили ее рот, но мгновенно сжали горло. У девушки потемнело в глазах, она стала задыхаться и потеряла сознание… Очнулась она, когда какой-то человек поднимал ее. Хотела в ужасе закричать, но из передавленного горла вырвался лишь хрип. А человек сказал ей ласково по-немецки:

– Молчи, бедняжка, молчи! Сейчас я отвезу тебя домой!

И тут Грета увидела, что это ее сосед-возчик, рядом стоит его подвода, и он пытается подсадить ее туда… Дома отец сразу побежал к сельскому фельдшеру, а через три часа, когда стало светать, послал одного из сыновей-подростков в город, в полицейское управление.

Сообщение парнишки принял как раз вице-вахмистр Хофбауер. Когда он узнал, что напали на работницу из пансионата «Целебные воды», тотчас же послал доложить комиссару Эккелю. А комиссар сразу отправился в деревню, в дом крестьянина Пфайера. Грета чувствовала себя очень плохо, но все-таки рассказала ему, что узнала своего истязателя. Это был русский жилец пансионата, тот, которого называли господином Лапидаровым. Девушка уверяла комиссара, что не могла ошибиться. Он сказал ей по-русски:

– Ты мой лакомый кусочек!

Она не знала, что это означает, но саму фразу запомнила – Лапидаров не раз повторял ей именно эти слова. Потом он еще что-то добавил и захихикал ужасно противно. Нет, этот голос ни с чьим не перепутаешь!

Что произошло с ней потом, Грета, конечно, не знала. А возчик, подобравший ее, рассказал странную историю. Он возвращался поздно из города, спустился по склону и ехал уже долиной. Там, где начинается кустарник, дорога делает небольшой поворот. Только он повернул, как сразу увидел два темных силуэта, как будто бы присевшие на корточки. Но вот одна фигура выпрямилась, посмотрела на приближающуюся повозку, несколько мгновений помедлила, склонилась над лежащей фигурой и вдруг резко отпрыгнула к кустам, скрылась. Он же натянул вожжи, подбежал к лежащей девушке и даже в темноте, при свете луны узнал Грету, дочку соседа Пфайера…

Все это комиссар Эккель рассказал Викентию Павловичу очень подробно. Сам он был в недоумении и этого не скрывал.

– Что же получается? – разводил он руками. – Если этот Лапидаров убил второго русского, по фамилии Замятин, и скрылся, то зачем же он рисковал, вернувшись и напав на девушку? Это нонсенс! Неужели у него к ней была такая страсть?

– Страсть не страсть, но к Грете он приставал. Причем говорил именно ту самую фразу – я лично слышал однажды.

– Вот эту самую? – Эккель показал листик бумаги. – Что это означает?

Викентий Павлович прочитал написанное немецкими буквами: «Ти моу лакамоу кусочи», улыбнулся и перевел лапидаровский комплимент. Эккель хмыкнул, а потом пожал плечами:

– И все же не понимаю – зачем он так рисковал?

Петрусенко мог бы, конечно, сказать, что далеко не все поддается логическим объяснениям, что эмоции, чувства в душе русского человека часто превалируют над разумом… Мог бы, но не стал. Потому что подобное не имело никакого отношения к Лапидарову – не такой это был человек, который мог махнуть рукой на все ради понравившейся ему девушки. Да и потом – он ведь сразу стал ее душить! И это – первая странность. А что, если…

Петрусенко на минуту задумался, потом повернулся к Эккелю.

– Послушайте, коллега! А что, если Лапидаров вовсе не шел на встречу с Гретой, не подстерегал ее на дороге?

– Что вы имеете в виду?

– Если на девушку он наткнулся случайно и понял, что она его узнала? Вот тогда становится понятно, почему он сразу стал ее душить!

– Так-так-так! – Эккель вскочил на ноги. – Вы хотите сказать – он был там совсем по другому поводу?

– Вот именно! Скажите, в том месте, в долине у дороги, поиски тела Замятина велись?

Комиссар возбужденно помотал головой:

– Нет, там не смотрели. Во-первых, еще просто не успели, а во-вторых, там место открытое, подозрений не вызывало. Вчера весь день бригада королевской Баденской жандармерии искала в сосновом бору и на склонах ближних гор, в лесных зарослях.

– Предлагаю не мешкая направить жандармов туда, где была подобрана девушка, – сказал Петрусенко.

– Сейчас же отдам распоряжение!

Эккель вышел из кабинета, а Викентий Павлович задумался. Был в этой истории для него и второй неясный момент… Ведь Лапидаров, похоже, не собирался оставлять Грету живой. Значит, кто-то же спугнул его? Потому что человек, бежавший от тела девушки, был явно не Лапидаров – возчик наткнулся на Грету и того, кто бежал, чуть ли не через полчаса после нападения. Конечно, этот кто-то вытащил девушку на дорогу, дождался появления возчика, убедился, что девушка замечена, – и скрылся. Выходит так! Но кто это и зачем убежал?

Вернулся комиссар и сказал:

– Я сейчас сам отправляюсь туда, вместе с бригадой. Потом пришлю человека сообщить вам результаты.

– Давайте сделаем по-другому, – предложил Петрусенко. – Я тоже поеду с вами, если, конечно, вы не возражаете?

Комиссар не возражал. Они вместе сели в автомобиль, чтобы ехать в полицейское управление, вызвать бригаду жандармерии. Эриха, который открывал им ворота, Викентий Павлович попросил предупредить Людмилу – пусть не волнуется.

Уже совсем расцвело и пели птицы, когда жандармы, растянувшись цепью, стали осматривать придорожные заросли, спускаться по склонам оврага, также покрытым густым кустарником. Автомобиль стоял на обочине дороги, комиссар и Викентий Павлович сидели, ожидая результатов, курили. По дороге тянулись к городу подводы и пешие крестьяне с корзинами. Все с любопытством посматривали на полицейскую машину, но никто не останавливался. Петрусенко наслаждался свежестью утра, минутами покоя. Конечно, он мог бы ограничиться ролью праздного гостя, который лишь дает советы. Он имел на это полное право: отпуск, чужая страна… Еще вчера он почти что так и воспринимал происходящее. Но вот мерзавец Лапидаров чуть не убил милую девушку, с которой Викентий Павлович общался каждый день. А это уже задевало за живое и его самого. К тому же имелись странности, загадки… Следователь Петрусенко очень любил разгадывать загадки!

Издалека раздался крик, второй, а вскоре, продираясь сквозь кусты, к машине выбрался жандарм.

– Герр комиссар, мы нашли мертвое тело… мужчину! – возбужденно отрапортовал он. – Там, недалеко, в овраге!

Мертвец лежал лицом вниз, но еще до того, как он был перевернут, Петрусенко его узнал. Это был не Замятин! Клетчатый пиджак, брюки, заправленные в высокие шнурованные ботинки, валяющаяся рядом шляпа с большими полями… Он не раз сам видел этот костюм на Лапидарове, да и Грета описала именно его – на том человеке, который душил ее ночью. Массивная фигура убитого тоже не оставляла сомнения. А то, что он убит, было совершенно ясно: пробитый затылок, слипшиеся от запекшейся крови волосы…

Комиссар Эккель не знал в лицо ни Лапидарова, ни Замятина, но хорошо помнил, как девушка описала злоумышленника. Удивленно посмотрел на Петрусенко:

– Разве это тот человек, которого мы ищем? По фамилии Замятин?

– Нет, – медленно покачал головой Викентий Павлович и кивнул жандармам: – Переверните его. – Через минуту, окончательно убедившись, сказал комиссару: – Это, дорогой господин Эккель, тот, которого мы собирались найти живым! Это Лапидаров.

– Что же получается? Значит, вчера, когда он напал на девушку, его самого кто-то убил?

– Получается так…

Викентий Павлович сел на большой каменный валун, не отводя взгляда от мертвого Лапидарова. В его памяти быстро прокрутилась картинка – рассказ возчика, подобравшего беспомощную Грету… Две фигуры на темной дороге: одна – лежащая, другая – склоненная над ней. Вот второй человек настороженно поднимает голову, слыша стук колес, но не убегает сразу – ждет, когда из темноты появится телега. И лишь потом ныряет в густые кусты… Убедился, что девушка будет замечена, а значит, подобрана, спасена! Конечно же, это был не Лапидаров. Тот, скорее всего, уже лежал мертвый здесь, в овраге. Вот потому на этом месте и крови-то нет: убит Лапидаров был, по-видимому, там же, где напал на Грету. Надо сказать комиссару – пусть жандармы поищут кровь ближе к дороге. Но главное сейчас другое!

Петрусенко быстро поднялся на ноги.

– Господин Эккель, нам нужно сейчас же вернуться в город. По пути я вам все расскажу!

Комиссар отдал распоряжение бригадиру жандармов, сел в машину.

– Поехали!

Викентия Павловича радовало, что его немецкий коллега не испытывает чувства ущемленного самолюбия, принимает помощь и подсказку по-дружески, как должное.

– Где находится табльдот «Рог изобилия», вы знаете? – спросил он.

– Конечно, – кивнул Эккель. – Нам туда?

– Да, и поскорее!

Табльдот накрывали в большом крытом павильоне со множеством столов. Сейчас как раз близилось время завтрака курортников. Из кухни доносились голоса поваров, на раздаче звенели приборы, между столами бегали кельнеры с подносами. Комиссар быстро нашел старшего кельнера, подвел его к Петрусенко.

– Скажите, Ганс Лешке работает сегодня? – спросил Викентий Павлович.

– Его нет, – ответил тот. – Я знаю, что он вчера работал две смены, сегодня должен выйти только в вечернюю.

– А кто возглавлял вчерашнюю вечернюю смену? Вы?

– Нет, старший кельнер господин Кранц… Он живет здесь недалеко, я могу за ним послать.

– Да, пошлите, но скажите, чтобы шел не сюда, а в полицейское управление. Мы его будем ждать там.

Машина развернулась и покатила в управление. Там комиссар отдал распоряжение вице-вахмистру Хофбауеру: взять трех полицейских, спуститься в деревню, найти Ганса Лешке и привести его сюда.

– Если, конечно, он будет на месте, – добавил с сомнением Петрусенко. – Если его не найдете, разузнайте полную информацию: когда он ушел из дому, кто последний его видел, где, в каком виде…

– Значит, все-таки вы подозреваете, что этот парень?.. – покачал головой Эккель.

– Подозреваю… Но вот, похоже, и кельнер Кранц! Давайте его расспросим.

Викентий Павлович и сам не ожидал, насколько полно подтвердит его подозрения рассказ Кранца. Павильон для табльдота «Рог изобилия» вечерами, после официального ужина, превращался в ресторан с небольшим оркестром и варьете. Работал он до двух часов ночи. Именно до этого часа и должен был, начиная со вчерашнего вечера, обслуживать посетителей Ганс Лешке. Однако не было еще и полуночи, когда к Кранцу стали поступать жалобы со столиков Ганса. Они уже некоторое время не обслуживались, а самого кельнера нигде не было видно. Кранц побегал, поискал Ганса, а потом отдал распоряжение двум другим кельнерам распределить столики между собой. Он был сердит на Ганса, но больше все-таки недоумевал. Этого парня он знал давно – старательный, трудолюбивый, очень честный! Не мог он просто так, ни с того ни с сего бросить работу, уйти. Что-то, видимо, случилось… И сейчас, когда комиссар полиции стал его расспрашивать именно о Гансе Лешке, старший кельнер утвердился в своей мысли.

Когда Кранц ушел, Петрусенко вздохнул и сказал:

– Да, парень, видимо, интуитивно почуял неладное. Впрочем, не так уж и интуитивно: вы помните, Грета упоминала, что приходила к нему вечером?

– Да-да! Она ему рассказала о событиях в вашем пансионате!

– Вот он вскоре после ее ухода и всполошился, заволновался. А может, что-то увидел, услышал… И побежал догонять свою девушку. Успел вовремя, спас ее…

– Значит, господин Петрусенко, вы считаете, что именно Ганс Лешке напал на Лапидарова, когда тот душил девушку? И убил его?

– Очень похоже, господин Эккель, очень похоже. Во всяком случае – на первый взгляд! Но подождем вице-вахмистра… Мне бы хотелось, чтобы он нашел Ганса. Лучше парню не скрываться: он ведь спасал человека, а это – оправдание.

Но надеждам Петрусенко не суждено было сбыться. Ганса Лешке не было ни дома, ни в деревне, ни вообще нигде. Родители уверяли, что он со вчерашнего дня домой совсем не возвращался, никто из соседей тоже Ганса не видел. Итак, констатировали Петрусенко и комиссар, все указывает на то, что Ганс Лешке, спасая свою невесту от убийцы, сам невольно стал убийцей.

– Так зачем же этот Лапидаров рисковал, нападая на девушку? – недоумевал комиссар Эккель. – И где же другой ваш соотечественник, Замятин? Жив он или мертв?

Викентия Павловича самого интересовали эти вопросы. Но ответов на них он пока что не знал.