Книга: Смерть мужьям!
Назад: 5
Дальше: 7

6

По раскаленному проспекту лошаденка плелась еле-еле. Пролетка непривычно мягко скользила по булыжной мостовой, так что никакого удовольствия от рытвин и ухабов пассажиры не испытывали. Лебедев заложил между зубов устрашающую сигарку, но пока еще проявлял милость и не прикуривал, а беззаботно насвистывал и поглядывал по сторонам, словно свежеприбывший турист, не забывая подмигивать хорошеньким барышням, прятавшим личики под кружевными зонтиками, что не мешало им стрелять в ответ глазками в роскошного господина. Ух, до чего длинно порою приходиться выражать столь скучное дорожное обстоятельство.
– А что, Аполлон Григорьевич, давно увлекаетесь велосипедами? – с уважением к безграничию таланта спросил Родион.
– Вот еще, больно надо. Сидишь, как на кочерге, задницу всю отобьешь, ноги прыгают, а руками, словно за лося держишься. Развлечение – нечего сказать.
– Откуда же вангурардов с реллеями знаете?
– Надо идти в ногу с прогрессом, юноша, – важно ответил Лебедев и наградил чиновника полиции победным взглядом. Аполлон Григорьевич поскромничал: он выписывал все научные, технические и спортивные журналы, резонно полагая, что криминалист должен знать не только, как отличить свежую кровь от клюквенного сока. Зато нескромно потребовал в оплату за труды взять его на визит к госпоже Хомяковой. Потому что только он сможет утешить женщину в таком горе, наверняка хорошенькую.
Ванзаров не возражал. После сегодняшних происшествий поддержка ему был, ох, как нужна. Поспорив с самим собой, он вообразил тип дома, в котором могли бы жить супруги Хомяковы. В этот раз интуиция не подвела. Роскошное строение на Владимирском проспекте подчеркивало нерядовой статус жильцов. Нужная квартира делила третий этаж еще с двумя.
Дверь открыло худенькое, неказистое существо в идеально чистом переднике и накрахмаленной заколке. Таких горочных заводят предусмотрительные жены, мужья которых не могут устоять перед женским очарованием, и держат их в ежовых рукавицах. Девушка покорно поплелась узнать, принимает ли госпожа Хомякова, и вернулась с благосклонным разрешением.
Шагнув в гостиную, Родион сразу узнал ее. Это была та самая жгучая брюнетка, что вчера обожгла неприязненным взглядом в салоне Живанши. Сегодня ее мнение относительно молодого человека, в плохо сидящем костюме, не изменилось. Даже появление у него за спиной статного красавца не помогло.
– Что вам угодно, господа? – спросила она вызывающим тоном на грани приличий.
Позволим на мгновение отвлечься, чтобы заглянуть в портрет, который успел составить для себя Родион. Анна Ивановна была женщиной маленького роста и больших возможностей. Принадлежала к редкому типу женщин, которые подчиняют себе любого не красотой, а природной волей. Решительность, умение командовать и требовать безмолвного подчинения прямо-таки горело в ней. Что же касается внешних данных, то даже вчерашний Ванзаров, не познавший васильковых глаз, не влюбился бы в маленькое личико, резко очерченный носик и вытянутые лезвием губки. При этом выбор ее туалета говорил о безукоризненном вкусе, покорности моде и больших средствах. В этот полдень на ней были костюм из голубого атласа: очень широкая юбка, ниспадающая большими расходящимися складками-стаканчиками, корсаж с маленькой волнистой баской из альпага, открытый спереди на рубашечку из плиссированного черного муслина, большой отложной воротничок, вроде пелеринки, из голубого же атласа, отделан по краям вышивкой. Ниже воротника у баски корсаж отделан старинными большими пуговицами по три с каждой стороны. Пышный рукав-ballon отделан бие из той же вышивки, вместо воротника – ожерелье из черного шелкового муслина. Просто очаровательно, не так ли?
Господа представились официально. Это не заставило хозяйку предложить гостям сесть. Сложив руки, она ждала, холодно и равнодушно, словно брезгуя незваными полицейскими. Отдуваться пришлось Родиону.
– Прошу извинить, Анна Ивановна, но у нас дурные известия, – сказал он.
Дама продолжала быть немой статуэткой. Юный сыщик невольно прикинул, что не очень высокому Паше супруга доходила бы до подмышки.
– Ваш муж Павел Николаевич найден мертвым...
– Как? – резко спросила она.
Вопрос был несколько неожиданным. Обычно в таких случаях спрашивают «когда» или «где». Ванзаров помедлил и ответил:
– Он погиб.
– Где можно забрать тело?
– Оно находится в полицейском участке, но потребуется еще официальное опознание...
– Хорошо, я сегодня же... нет, уже завтра поеду в Нижний. Благодарю вас, господа...
– Зачем туда ехать? – откровенно удивился Родион.
– По служебной надобности Павел отбыл в Нижний дней семь назад. Полагаю, это там случилось?
Хомякова держалась отлично. Словно речь шла не о муже, а домашнем животном, вроде собаки. Такая женщина на многое способна.
Получив немую поддержку от Лебедева, юный сыщик попросил разрешения присесть, разговор будет непростым. Анна повела плечом, словно предоставляя право неприятным гостям вести себя как угодно.
– Павла Николаевича вчера убили на Невском проспекте.
На этот раз Хомякова еле справилась с порывом, и опять спросила:
– Как?
– Почему это вас так интересует? – с очаровательной улыбкой спросил Лебедев.
– Что я должна еще спросить, по-вашему? – ответила она и упрямо повторила: – Как это произошло?
– Его закололи острым предметом в сердце, – пояснил Ванзаров.
– Значит, его убили?
– А что вы предполагали?
– Да хоть попал в дорожное происшествие на своем проклятом велосипеде, – наконец, показала она раздражение. – Когда это случилось?
– Около полудня.
– Благодарю вас, господа, и не смею более задерживать... Я приеду на опознание, куда укажите.
– Мы не закончили, – твердо сказал Родион, показывая силу полиции. – Вам придется ответить на ряд вопрос в связи со смертью госпожи Грановской.
К такому повороту Анна была не готова. Стальная маска рассыпалась, обнаружив напуганную, растерянную женщину. Ей потребовалось присесть.
– Аврору тоже убили? – тихо спросила она.
– К несчастью. Вчера утром вы были у нее с визитом и потому числитесь на подозрении.
– Что за глупость?
– А уж это позвольте нам решать, – заявил сыщик, перехватывая инициативу. – Что вы подарили Грановской?
– Букет цветов и скромный сувенир, у нее все есть.
– Почему подарили книжку для записей?
– Аврора сама попросила.
– В котором часу были с визитом?
– Где-то около одиннадцати.
– На лестнице дома Грановской или поблизости не встречали вот этого человека? – был предъявлен портрет трупа в парике.
Анна присмотрелась, чуть сузив глаза, видимо, страдая близорукостью, но отказываясь от очков, и тихо охнула:
– Это же Павел...
– Именно так. В маскарадном убранстве. Так встречали? У вас память цепкая.
Вдова скорчила неприятную гримаску, что должно было значить: «Уж я бы ему не спустила и в парике».
– Сколько пробыли у Грановской? – продолжил Ванзаров.
– С четверть часа, визит вежливости, не более.
– На столе в гостиной была коробка конфет «Итальянская ночь»?
– Вот уж чего не помню, – удивилась Анна.
– Как провели вчерашнее утро?
Характер начал возвращать утраченные редуты. Анны нахмурилась и строго спросила:
– Какое ваше дело?
– Лучше бы сказали, что встречались с любовником, но так как он женатый человек, у него дети, то ни за что не назовете его имя...
Блеф удался как нельзя лучше. Лебедев, тихонько сопевший по соседству, бурно задышал, а Хомякова уперлась в чиновника полиции растерянным и злым взглядом:
– За мной следили? Как посмели! Какая гадость! Что вы себе позволяете?
– Хватит, Анна Ивановна, – вдруг резко оборвал Ванзаров. – Дела нет до вашей личной жизни. Ставьте рога мужу, сколько хотите. Нас интересует только убийство. Поэтому отвечайте как на духу: кого можете подозревать в смерти Грановской?
Что-то сломалось в несгибаемой барышне. Будто обмякнув, Хомякова опустила глаза и сказала:
– Мы не были с Авророй лучшими подругами. Хотя знаем друг друга давно, еще со Смольного института. Она была непростым человеком, могла обидеть или выкинуть злую шутку. Но со мной всегда вела себя корректно. Где-то недели две назад мы встретились в кафе, и она, посмеиваясь, сказал, что на нее, возможно, готовится покушение. Я предложила обратиться в полицию, но Аврора сказал, что ей нравится быть в напряжении, жизнь для нее обрела новые краски. При этом намекнула, что в ответ готовит убийство и боится, что ее опередят.
– Вспомните подробно, – попросил Родион.
– Она сказала: «Смерть – это захватывающая игра, важно, кто успеет раньше».
– Вам не предложила принять участие?
– Аврора была далеко не глупой блондинкой.
– Неизбежный вопрос: кто же мог опередить Грановскую?
– Не имею ни малейшего представления, – ответила Анна, не пряча глаз. – Если Аврора стала играть в какую-то опасную игру – кто угодно.
– Например, ее любовник. Его-то вы знаете?
– Я знаю только, что Аврора могла позволить себе, все что хотела. Но имен она не называла, а вместе их не видели.
Аполлон Григорьевич, оставшись не у дел, уже давно осматривал интерьер гостиной. И было на что посмотреть. У мелкого чиновника с месячным жалованием рублей сто двадцать, стояла новенькая английская мебель, блестело серебро посуды и хрусталь люстры, а супруга могла одеваться в салоне Живанши. Откуда же такие средства? Ну, что тут скрывать, криминалисту все было ясно. Милейший человек и велосипедист Паша Хомяков имел теплое местечко, распределяя подряды городской Думы на дорожные работы. Кто-то назвал бы такие доходы «воровством», но воспитанные люди не будут столь категоричны. Они скажут – «умение жить и только». И, наверное, будут правы. Кормиться чиновнику за счет государства – не грех. А грех – забывать при этом начальство. Но уж в этом Паша был невиновен, судя по всему.
Заметив нездоровый интерес, Хомякова резко спросила:
– Вы что-то ищете?
Криминалист исторг улыбку очарования и спросил телефонный аппарат, но вот его в доме не оказалось. С невинной физиономией Лебедев развалился в кресле.
– Вернемся к вашему супругу... – только сказал Ванзаров, но ему не дали договорить.
– Наши отношения с мужем были прекрасными, что бы вам ни наговорили, – заявила Хомякова. – Может быть, в привычном смысле они выглядели странными, но нас устраивало. Паша не вмешивался в мою жизнь, а я – в его. Мы не мучили себя ревностью или подозрениями, но и не ранили самолюбие. Вы понимаете? И были счастливы. Его смерть – это чудовищное преступление. Убить такого добрейшего, отзывчивого человека, да еще и замечательного велогонщика – у кого только рука поднялась!
– Вот именно: у кого? – уточнил Родион.
– Я бы ему горло перегрызла, – просто сказала Хомякова. Невольно захотелось поверить, что она и на такое способна.
– Павел Николаевич перед смертью нес куда-то дрессированную крысу в шляпной коробке. Проверьте, все на месте?
– И проверять не надо. Попросил месяц назад – я дала.
– Вас не удивляет, что он дрессировал крысу в велосипедной мастерской, а вам сказал, что уехал в Нижний?
– У Паши было много причуд.
– В таком случае вас не удивит, что дрессированная крыса вашего мужа накинулась на госпожу Делье.
Тиски характера держали чувства намертво, выдало лицо. В душе Хомяковой словно вспыхнул фонарь, разогнавший тьму незнания и сомнений. Новость явно попала в какой-то важный нерв, но вот какой именно? Локоть криминалиста чуть задел ребро, но Ванзаров и так все заметил.
Спохватившись, что молчание становится слишком многозначительным, Хомякова отделалась все той же отговоркой о странностях мужа.
– Давно знакомы с Екатериной Павловной? – спросил Родион.
– Училась в Смольном.
– Значит, один круг? Прелестно! – и чиновник полиции изобразил светскую улыбку. – Кстати, мы подозреваем ее в убийстве Грановской.
Анна Ивановна уже собралась спросить что-то крайне важное, но, к несчастью, удержалась, и только заметила:
– Катя не стала бы это делать.
– Духу не хватило?
– Нет, не стала бы делать сама, а задурила кому-нибудь голову.
– Если правильно понял, вы не исключаете, что она могла организовать убийство Авроры Евгеньевны? – спросил Ванзаров.
– Я этого не говорила, – дипломатично ответила Анна, не особо скрывая жирный намек.
– В таком случае, вынужден спросить ваше мнение: для чего понадобилось благополучной женщине, матери двоих детей, счастливой жене и любовнице, убивать не менее счастливую и благополучную женщину? Они что-то не поделили? Или кого-то?
– Ах, я не знаю... – Хомякова резко встала. – Господа, я скверно себя чувствую. Мне предстоят трудные дни... Прошу меня простить.
Господа послушно повскакивали с мест. Родион даже слегка поклонился и сказал:
– Последний, но неприятный вопрос: кто любовница вашего мужа?
– Мы не вмешивались в личную жизнь.
Уже в прихожей, пока худосочная горничная возилась с замком, Ванзаров обернулся и спросил:
– Анна Ивановна, надеюсь, не собираетесь мстить кому-нибудь в ближайшее время?
– Если соберетесь, сообщите заранее, – вставил Лебедев с милейшей улыбкой.
Но Хомякова уже превратилась в беззвучную статую.
Выйдя на шумный Владимирский проспект, Аполлон Григорьевич первым делом сунул в рот сигарку, чиркнул тростью и жадно затянулся:
– Ну, и штучка, – сказал он, выпуская струю дыма, от которой шарахнулась мирная лошадь. – Темнит вдова, голову морочит. И что-то замышляет.
– Обратили внимание, что# у нее аккуратно прикрыто салфеткой на дальнем столике? – сказал Ванзаров, стараясь отвернуться от ядовитого облака.
– Иглы для шприца отличу с закрытыми глазами. И, кажется, виднелся кончик скальпеля.
– Для чего светской даме подобные игрушки? Выглядит она самым цветущим образом... А синильную кислоту в конфету впрыснуть такой иглой возможно?
– Легким движением поршня, – с хищной интонацией сказал Лебедев и добавил: – Вы теперь куда?
Криминалисту страстно захотелось продолжить путешествие, так любопытно было наблюдать за крепнущим умением юным чиновником полиции добиваться своего, но более всего – улизнуть от скучных дел, скопившихся в кабинете.
В дальнейших планах Родиона числился визит к загадочной мадам Гильотон, а для такого дела мудрый спутник был бы обузой. К тому же, настоятельно требовалось несколько минут одиночества. Сославшись на срочное дело и поблагодарив за неоценимую помощь, чем жутко опечалил Аполлона Григорьевича, Ванзаров отправился наводить порядок в рое жужжавших мыслей.
Назад: 5
Дальше: 7