Не успел глаза закрыть, как разбудили. Николя еле-еле оторвался от подушки. Дома он оказался в пять утра. Сейчас на часах шесть. Выходит, поспать дали всего ничего. Лег, а точнее – упал, не раздеваясь, что сейчас выручило. Натягивать пиджак и брюки? Невозможно и представить.

Он кое-как вылез в окно, чуть не рухнув в траву, и поплелся за уверенной спиной. Зевал и тер глаза, но сонная мгла не отпускала.

– Не отставать, Гривцов! Сейчас вам нужнее всего зарядка на свежем воздухе.

Николя был совершенно другого мнения. Ему сейчас нужна была мягкая подушка часиков на десять, но спорить в таком состоянии он не стал. Да и спорить с Ванзаровым бесполезно. Если что решил, лучше поддаться, мучений меньше.

Короткой дорогой Ванзаров его привел на пляж. Было так рано, что, кроме чаек и городового на посту, не было никого. Николя поежился от утреннего холодка и запахнул пиджак. Ему тут же приказали раздеться до сорочки и снять ботинки. Дрожа всем телом, он кое-как избавился от верхней одежды. Голые пятки стыли на песке. Стало так холодно, что зубы застучали сами собой.

– Сейчас взбодритесь! – обрадовал Ванзаров. – А ну-ка за мной, марш!

Ванзаров побежал в опасной близости от холодной воды. Николя аж передернуло. Деваться некуда, надо бежать. Проклиная все зарядки на свете, он двинулся следом. Бежать по песку было трудно, ноги утопали, приходилось выдирать их, как из киселя. Долго такое мучение терпеть невозможно. Еще немного, и он упадет. И будет спать прямо на песке. Долго и сладко.

Перед глазами Николя залив с берегом ходили ходуном. Далеко впереди маячила мускулистая спина в белой сорочке. Сколько же еще эту пытку терпеть!

Он попытался совладать с заплетающимися ногами, споткнулся и рухнул. Но шмякнулся не больно. Даже стало хорошо. Пристроившись на песке, зевнул и закрыл глаза. Пусть что угодно с ним делают. С места он не сдвинется. Телу было прохладно, он потянулся, готовясь отдаться наползающему сну.

Но не тут-то было. Его подняли, встряхнули, легонько отшлепали по щекам.

– Вот, Гривцов, результат вашего утреннего обжорства. Уже версту пробежать не можете. Что же дальше-то будет?

Дальше Николя хотел одного: спать и спать. Он пробурчал что-то невнятное.

– Не смейте оправдываться. А то сейчас борьбой займемся. Желаете бросок через спину? Или через пояс?

– Нет! – быстро ответил Николя, очнувшись, но предательски зевнув.

– Докладывайте!

Ванзаров размахивал руками и глубоко наклонялся, делая гимнастику, что Николя показалось глубочайшей глупостью.

– О чем докладывать? – спросил он, не справившись с новым зевком.

– Чем занимались с объектом наблюдения.

– Ах, это… – опять зевание, – простите… Она не убийца. Обыкновенная хищница. Крепко села на мой крючок.

– Я не спрашиваю вашего мнения о Катерине Ивановне. Я спросил, где и во сколько она была под вашим наблюдением.

– У Фомана, вы нас видели, – начал Николя.

– Видел. Дальше.

– Поехали кататься. Потом гуляли по пляжу. Потом гуляли в дубах. Воздыхатель за нами следил. Потом опять катались. Выпили бутылку шампанского.

– В котором часу отвезли ее домой?

– Около четырех, уже светало… Потом еще час наблюдал за домом. Оставил наблюдение, когда она наверняка спала.

– Это хорошо, – сказал Ванзаров, вертя корпусом так, что Николя слегка замутило. – Вернее: плохо. Она все время была под наблюдением. А я так рассчитывал на вашу безалаберность. Думал, оставите ее хотя бы в час ночи. И вы подвели меня. Не думал, что так точно выполните поручение.

– Благодарю, – буркнул Николя. Такой комплимент, да еще с утра пораньше – не пряник. – Ваша провокация удалась?

Ванзаров покрутил руками не хуже ветряных мельниц, стряхнул их и, как ни в чем не бывало, застегнул манжеты.

– К сожалению, противник оказался умнее, чем я рассчитывал. Или к счастью.

– Почему к счастью?

– Умного легче ловить. Будет рассчитывать, продумывать, усложнять и обязательно допустит элементарную ошибку. Дамы на это особенно падки.

– Ну, не знаю, – сказал Николя. – Мне кажется, Катерина Ивановна тут ни при чем.

– Чиновнику сыска не должно казаться. Или знаете, или молчите. Кстати, Николя, ваша белошвейка Дарья проживает на углу Чухонской улицы и Нового переулка?

– И это уже пронюхали? Ну, и зачем вам?

– Там видно будет. Может, пригодится. Одевайтесь, чего мерзнуть зря.

Приказ Николя выполнил с большой охотой. Стоило одеться, как приятная дрема, манящая сном, куда-то делась. Он понял, что спать совершенно не хочется. Буквально ни в одном глазу. Что же теперь делать?

– Служебный роман со Снежной королевой продолжать, – сказал Ванзаров. – Задача прежняя: не выпускать из виду ни на минуту.

– Так точно… А вам совсем не интересно, что я узнал?

– Николя, только утренняя сонливость объясняет то, что вы сморозили. Выкладывайте.

– Во-первых… – начал Николя и вовремя поймал ладошкой зевок, – извините, сейчас пройдет… Значит, так. У Катерины Ивановы есть еще один ухажер, кроме того, что по кустам филерит.

– Как узнали?

– В ресторане она на него, а он на нее бросали такие взгляды, что все было ясно без слов. Кто-то из бывших. Или нынешних. Не знаю, кто это такой…

– Я знаю, кто это. За внимательность – приз.

– Да? А какой? – искренно спросил Николя.

Ванзаров только головой покачал.

– Что-нибудь еще обнаружили?

– Спросил напрямик про угрозу, что она мадам Порховой в парке бросила. Вот взял и спросил. И знаете, что она ответила?

– Даже боюсь представить.

– Она закрыла мне рот поцелуем! Каково?

– Пусть это будет самым тяжким испытанием в вашей жизни, – сказал Ванзаров. – Идите домой, вас завтрак заждался.

Николя хотел было обидеться, но раздумал.

– А это правда, что Лебедев приезжает? – спросил он.

– Утренним поездом. Только не вздумайте устроить радостную встречу любящего ученика с любимым учителем. Этого еще не хватало. Издалека пошлете воздушный поцелуй, и достаточно. Вы секретный агент на задании. Пока еще. Не задерживаю…

Николя хотел возразить, но настроение Ванзарова в это утро к спорам не располагало. Как, собственно, и всегда, когда ему не хотелось спорить или отвечать на простые вопросы, которые он сам же и поставил.

Ожидающие поезда в девять сорок пять, а также все, кому повезло оказаться на платформе, решили, что в Сестрорецк пожаловала коронованная особа или, по меньшей мере, – Аполлон собственной персоной. Не было красных ковров, оркестр не играл туш, дети в кружевных платьицах не подносили букеты, даже скромного салюта не случилось. Однако каждый дачник ощутил – происходит нечто значительное. Хотя на самом деле господин высокого роста всего-навсего осматривал станцию. Этого было достаточно.

Мужчина в модном пиджаке с бутоньеркой, в отменной шляпе, с золотой заколкой для галстука был роскошен, как породистая лошадь. В осанке его было столько ленивого достоинства, что некоторые дамы буквально потеряли рассудок. Он источал особое обаяние мужского шарма, убийственного и беспощадного. При этом на его загорелом лице просматривалось откровенно дерзкое, если не сказать презрительное, отношение к окружавшим людишкам. Одна лишь деталь выбивалась из безупречной картины: он держал потертый саквояж желтой кожи, какие носят сельские врачи. Такая мелочь не испортила общего ураганного впечатления. Дачники и дачницы, и даже сам дежурный по станции, перешептывались, задаваясь вопросом, кто же это такой. Что за дивное явление в приморском захолустье?

Господин прекрасно понял, какое впечатление произвел. И даже рассчитывал на нечто подобное. Чтобы окончательно поразить публику, он достал золотой портсигар, зубами вытянул сигарку и закурил. Все замерли в ожидании божественного аромата. С первым дымком пахнуло таким омерзительным табачищем, что самые слабохарактерные зажали нос. Выносить эту вонь было немыслимо. Даже перегретая солярка пахла милосердней.

Перрон быстро пустел. Вскоре не осталось никого. Только по платформе торопился молодой человек в черном костюме. Заметив его, роскошный господин отправил сигарку на рельсы и распахнул объятия.

– Ванзаров! – крикнул он, и стая воробьев бросилась врассыпную. – Как я рад вас видеть!

Они обнялись – Ванзарова сдавили от души, и он не остался в долгу.

– Хорош, хорош! – сказал роскошный господин, не сдаваясь. – Ишь, нагулял мышцы! Ну, хватит, давайте хоть расцелуемся!

Что и было проделано троекратно с громким и сочным чмоком.

– Успели отравить чистый воздух сигаркой, – сказал Ванзаров, принюхавшись. – Сюда приезжают люди, желающие дышать морским воздухом, и вдруг такой сюрприз.

– Вот все, что я заслужил за мою преданность! Вместо того, чтобы прыгать на одной ножке, хлопать в ладошки и кричать: «Какое счастье, Аполлон Григорьевич, что ты приехал», меня награждают упреком! Зачем только вернулся я в немытую Россию!

– Какое счастье, Аполлон Григорьевич, видеть вас. Как без вас плохо!

Ванзаров сказал так искренне, так честно, что великий криминалист несколько смутился. Лебедев хмыкнул и обнял друга за плечо:

– Что, плохо дело?

– Не сказать чтобы плохо, – ответил Ванзаров, незаметно освобождаясь из-под дружеской руки. – Не хватает простых фактов, чтобы взять кое-кого за шкирку. Вы нужны, чтобы получить точные доказательства.

– За этим дело не станет, все свое ношу с собой! – Лебедев ласково погладил чемоданчик.

– Давайте с дороги выпьем чего-нибудь, заодно введу вас в курс дела.

– Было бы неплохо. Есть в этом уездном городке какая-нибудь французская кондитерская?

– Аполлон Григорьевич! – воскликнул Ванзаров в притворном ужасе. – Неужели и вас Николя заразил страстью к пирожным? Не могу поверить!

Лебедев сморщился, как от протухшего вина.

– Не во мне дело, да. Я тут подхватил по дороге домой кое-кого… – Криминалист негромко посвистел. – Да где же она? Куда делась? Эй, Му-му… Тьфу ты… Как же ее? Кис-кис!.. Нет… Ах да, вот: Фру-Фру! Иди же сюда!

Из дверей вокзальчика выпорхнуло создание, такое тонкое и нежное, что казалось, состоит из одних глаз с пушистыми ресницами и воздушных кружев. Создание порхнуло к Лебедеву, тончайшей ручкой уцепилось за рукав, как за веточку, и посмотрело на Ванзарова нескромной птичкой.

– Вот, одними пирожными питается, – сказал Лебедев с внезапной нежностью.

– Вы хоть представьте нас… – попросил Ванзаров.

– Да она все равно по-русски не понимает. Навязалась на мою голову, а бросить жалко. Фру-Фру, это мой друг Ванзаров… Вишь, как кланяется тебе… Ванзаров, друг мой, это – Фру-Фру из Парижа… То есть настоящая парижанка. Подобрал в Кракове. Сама невинность.

Сама невинность так посмотрела на симпатичного молодого человека, что у него сжалось в солнечном сплетении. Глазки Фру-Фру были особо едкого свойства. Заглядишься, и пропал, пожалуй. Даже такая скала, как Лебедев, не устоял.

– Может быть, не стоило мадемуазель сюда брать? – осторожно спросил Ванзаров. – Здесь и условий нет для таких оранжерейных экземпляров.

Лебедев беззаботно махнул одной рукой.

– Пусть знает нашу Россию во всех подробностях. Да и где ее в Петербурге держать? Не в Департамент же полиции сажать. Пусть дышит морским воздухом. Ей полезно. Правда, Фру-Фру?

Создание поняло, что речь о ней, и ответило таким движением бедрами, что Ванзаров решил на всякий случай не смотреть.

– Что ж мы стоим, идемте во «Французскую кондитерскую», здесь рядом, – заторопился он. – Мадемуазель дойдет?

– Не дойдет, так донесем, – сказал Лебедев, подхватывая ее за талию. Фру-Фру изящно охнула и, болтая ножками в шелковых туфельках, полетела над перроном.

В кондитерской она была посажена за отдельный столик, на котором появились горка с пирожными и чашечка кофе. Пролепетав «мерси», мадемуазель принялась уплетать, не интересуясь делами мужчин.

– Выкладывайте, – приказал Лебедев.

Ванзаров вынул записки Джека Невидимки и подвинул криминалисту.

– Что скажете?

Из желтого чемоданчика появилась лупа. Лебедев просмотрел обе, потер ногтем и повертел бумагу.

– Смотря когда нашли, – ответил он.

– Спасибо, я так и думал.

– Я же ничего еще не сказал! – удивился криминалист.

– Хотели сказать, что чернила старые, засохшие, писали не раньше чем полгода назад. Я прав?

– Ну, и зачем я вам тогда сдался? Сами все видите.

– Одно дело видеть, другое – знать точно благодаря вам, – сказал Ванзаров, вынимая потертую тетрадку и записку от Лукьяновой. – Понимаю, что нужно время, но сравните на скорую руку: чей почерк?

Лебедев положил записку Невидимки на раскрытую тетрадь, рядом – записку Жаркова и стал подчеркивать вилкой буковки там и тут.

– Сами сказали, нужно время…

– Просто скажите главное, – попросил Ванзаров.

– А вы как считаете?

Рядом с предупреждением Джека, что он «вернулся убивать», легла веселая записка тетке Марье с пожеланием не храпеть.

– Я бы сказал вот так…

– Стоило меня из Петербурга ради этого вызывать, – сказал Лебедев, пряча лупу. – Это все? Могу возвращаться с Фру-Фру под мышкой?

– Это только начало! Сейчас вам столько интересного покажу, – пообещал Ванзаров и поманил официанта. – Только решим, куда Фру-Фру девать. В прозекторской ей будет несколько скучно.

– О! Трупики! Что же вы сразу не сказали! Это другое дело! Старик Лебедев так соскучился! Два месяца никого не вскрывал. Надо его прямо с поезда к столу.

– Если хотите отдохнуть…

– Эх, Ванзаров! – его наградили отменным хлопком по спине. – Совсем нюх потеряли. Ничего, мы вас быстро в чувство приведем. Правда, Фру-Фру?

Мадемуазель томно улыбнулась и облизнула пальчик. Ванзаров заставил себя думать о деле. Барышня умудрилась проглотить дюжину пирожных. Прямо волчий аппетит в хрупком теле.

– Так что с ней делать? – напомнил он.

– Есть в этом милом городишке какие-нибудь дамские развлечения?

– Пляж подойдет?

– Нет, это слишком. Нельзя рисковать здоровьем местных мужчин… Да и Фру-Фру от каждого лучика прячется, будто вампир.

– Даже не знаю, что предложить, – задумчиво сказал Ванзаров. – Как насчет шляпного магазина?

Аполлон Григорьевич шлепнул по колену.

– То, что надо! Она до этой гадости большая охотница. Отвезем ее, оставим, и до вечера можно не беспокоиться. Правда, Фру-Фру, крошка моя?

Крошка сожмурилась и послала глазками такие горячие волны, что Ванзаров неизвестно отчего покраснел. Пора было избавиться от опасной штучки.

На площади, как всегда, был большой выбор извозчиков. Ванзаров уже хотел свистнуть, чтобы нежные ножки Фру-Фру не запачкались грубой землей. Но тут случилось событие из ряда вон.

В дальнем конце площади молодой человек озирался по сторонам, будто искал кого-то. Заметив Лебедева, что было не трудно, он принялся радостно махать. Аполлон Григорьевич уже приподнял шляпу, как вдруг, откуда ни возьмись, к юноше подбежала барышня в скромном платье и залепила такую пощечину, что бедняга еле устоял на ногах. Затем его наградили громким эпитетом «бабник» и плюнули в «бесстыжую рожу». Но этого было мало. Видно, день несчастливый выпал.

Не успела барышня убежать вся в слезах, как тут же явился упитанный юнец и дрожащим от волнения голосом прокричал: «Вы, сударь, подлец и негодяй! Я вас вызываю на дуэль!» После чего припечатал вызов новой пощечиной. Не больной, но обидной чрезвычайно. Он назвал себя Федором Стариковым, указал, где его найти, чтобы прислать секундантов, и удалился с гордым видом. А избитый остался посреди площади, одинокий и несчастный.

– Все, представление окончено. Третьего акта не будет, – сказал Ванзаров, наблюдая с интересом за происходящим. – Выход опереточного героя-любовника окончен.

Лебедев даже присвистнул. Фру-Фру подумала, что зовут ее, и томно улыбнулась. До ее ужимок никому и дела не было. Она надула губки.

– Ого! Какая тут бурная жизнь! – сказал криминалист с уважением. – Николя делает успехи. Даже мне в самые бурные годы не доставалось столько и сразу. Как подрос мальчик.

– Да уж, ваш ученик, – сказал Ванзаров.

– Неужели опять золотые рудники Маньчжурии?

– Что-то в этом роде. Богатый наследник без наследства.

– А мальчик входит во вкус!

– Придется вам быть секундантом.

– Да? Ну, надо так надо, – сказал Лебедев, закидывая чемоданчик и Фру-Фру в пролетку. – Постреляем на свежем воздухе. Может, свежих трупов настреляем.

– Вы уж постарайтесь, чтобы никто другой, кроме вас, в секунданты не влез, – сказал Ванзаров, деликатно устраиваясь рядом с извозчиком. Он боялся, что в пролетке его ждет слишком тесное соседство с бедрами Фру-Фру.

– Можете не беспокоиться, ваше благородие. Ну, ямщик, погоняй лошадей!

Николя сгорал от стыда. Жгло щеки и душу. Еще неизвестно, что больнее. Сейчас он так жаждал дружеского утешения… А Лебедев с Ванзаровым, как нарочно, сделали вид, что не знакомы с ним. Показали спины и запросто уехали на пролетке.

А его бросили! А какая-то мадемуазель конфетного вида – с ними!

Что за день такой с самого утра выдался?

Как только небесное создание упорхнуло за двери салона мадам Сюзон, не забыв послать воздушный поцелуй, Аполлон Григорьевич вздохнул с облегчением.

– Что-то умаялся я с этой неземной красотой, – сказал он, сдвинув шляпу на затылок. – Столько тонкости на одного меня многовато. Это как икру черную ложкой жрать. Сначала приятно, потом мутит.

Пролетку отпустили. Лебедев пожелал пройтись, чтобы осмотреть «уездный городишко».

– Как же вы познакомились? – деликатно спросил Ванзаров, догадываясь, как это случилось на самом деле.

Лебедев только фыркнул.

– В карты ее у какого-то поляка выиграл.

Можно было не поверить своим ушам.

– Вы ничего не путаете? Это было в Кракове? Может, вас в гарем, в Константинополь занесло?

– Эх, Ванзаров! Сидите тут у себя в Петербурге и ничего не знаете. Бедная девочка приехала гувернанткой в Краков к какому-то нашему генералу. Генерала убили террористы. Ей некуда было деваться. Денег вернуться в Париж не было. Тогда она пошла на краковский рынок и продала себя местному польскому магнату. У них так принято. Но у магната жена заревновала, и он поставил ее на карту. Я выиграл. Обыкновенная история.

Ванзаров не стал утверждать, что история далека от обыкновенной. Еще более – от правдивой. Скорее всего, ангельское создание – совсем не та, за кого себя выдает. Наверняка понимает по-русски отлично.

– Это она вам сама рассказала?

– Вот еще! Зачем же мне травмировать даму расспросами. Краковский пан все и рассказал.

Можно было удивляться, как великий криминалист, настоящий ученый и знаток точных наук, мог проявлять такую дремучую наивность в отношении хорошеньких женщин. Как будто весь интеллектуальный багаж его запирали на замок, вручая ключ в женские ручки. Но вмешиваться Ванзаров не посмел.

– Что за имя такое странное: Фру-Фру? – только спросил он.

Лебедев насторожился.

– Что тут странного! Не хуже какой-нибудь Клозетты, Пьеретты или Жоржетты.

– Довольно часто так лошадей называют, – осторожно сказал Ванзаров.

– Может, и называют, – легко согласился Аполлон Григорьевич. – Малышка отзывается, ну и хорошо. А что вам не нравится?

Надо было срочно сворачивать с опасной темы. Ванзаров и свернул.

– Как там Лондон? – спросил он с невинным интересом.

– Ну их, только время зря потратил, – ответил Лебедев.

– Неужели в Англии нечему было поучиться?

– Чему там учиться? Нет у них должной системы. Следствие ведется не пойми как. Сначала коронер устанавливает: есть факт преступления или нет. Потом уж сыщики за дело берутся. Глупость какая-то, да. Полицейские у них ничем не вооружены. На преступника – с голыми руками или с легкой дубинкой. Не то что наши орлы-городовые. Признаться, так по ним соскучился, что, как из поезда вышел, как увидел усатую физиономию жандарма, чуть не бросился к нему на шею. Хорошо, что Фру-Фру отвлекла.

– Делом Джека Потрошителя интересовались?

– А как же. Изучил все, что показали, – не без гордости сказал криминалист.

– Какие выводы сделали? Мне очень интересно.

– Весь этот Джек Потрошитель, по моему мнению, – одна сплошная фикция. Кто-то очень умный проверял: как общество отреагирует на ужасное событие.

– Для чего такие сложности и жертвы?

– Если знаешь, как народ отреагирует, будешь знать, как им управлять. Исследование реакции страхов общества при помощи газет. Результат впечатляет. Как провели исследование, так и остановили. Очень умно. Пробный шар. Дымовая завеса, за которой ничего нет.

– Вот! Дымовая завеса! – сказал Ванзаров. – Очень точное слово. Спасибо, Аполлон Григорьевич, вы мне очень помогли. Кто же эти умники?

– Секретная служба Ее величества. Большие мастера своего дела. Больше некому. Что это… – Лебедев втянул воздух носом. – Кажется, гарью пахнет…

Ванзаров хотел еще сказать, что такого дежавю быть не может. Но тут по соседней улице пронесся звон пожарного колокола под грохот водокачки.

– Как мило, городок встречает меня праздничным пожаром, – сказал Аполлон Григорьевич и помахал невидимой толпе.

Ванзаров не разделял его восторгов. Он попросил ускорить шаг и сам побежал так, что криминалист еле поспевал за ним. Но было поздно.

Дежавю случилось. Снова пожарная команда суетилась с брандспойтом, сверкая на солнце касками. Снова собралась толпа зевак. Снова домик полыхал, как мартеновская печь, огонь вырывался из окон жирными лепестками. Даже городовые подоспели. Всего отличий, что сгорал дотла не частный дом, а прозекторская земской больницы.

Лебедев с интересом заглянул в лицо чиновника полиции. Оно было спокойно. Только кончики усов незаметно вздрагивали. Спокойствие это было опасным. Во всяком случае, Аполлон Григорьевич не рискнул шутить. Что бывало крайне редко.

– Все там были? – только спросил он.

Ванзаров кивнул.

– Два тела и останки после вчерашнего пожара, – добавил он. – Все, ради чего вызвал вас. Простите меня…

Лебедев попытался утешить по-дружески, но Ванзаров утешения не принял.

– Слышите запах?

– Трудно разобрать, жар большой, – ответил криминалист.

– Запах отчетливый. Так пахнут улики. Сгоревшие полностью. Но ничего, сгорело далеко не все.

– В другом месте что-то сохранили? Это разумно. Поехали туда.

– Ехать никуда не надо, все здесь, – сказал Ванзаров, коснувшись лба. – Стоит захотеть, и улики воскреснут из пепла.

Лебедев не нашелся, что ответить. Такого эксперимента он еще не проводил. Но это и было интересно.

Между тем дежавю продолжалось. Подъехал Фёкл Антонович. Окончательно растеряв бо́льшую часть спокойствия, предводитель мучился оттого, что не знал, как общаться с Ванзаровым после вчерашнего. С виду молодой человек был трезвее некуда. Но что вытворял вчера! И с ним франт незнакомый.

Фёкл Антонович приблизился, борясь со всеми страхами сразу.

– Позвольте представить: господин Лебедев, – сказал Ванзаров. – Лучший в России и за ее пределами криминалист. Прибыл, чтобы помочь в расследовании всех убийств. Подчеркиваю: всех. Вам ясно, Фёкл Антонович?

Предводителю было ясно только одно: от столичного сыщика даже не пахло. И ни следа от вчерашнего. Значит, все это было… Фёкл Антонович не хотел думать, чему стал свидетелем, и принялся выражать неуемные восторги. Лебедев слушал его с интересом.

На извозчике со старшим городовым Макаровым прибыл Асмус. Доктор спрыгнул с пролетки, поглядел на догоравшую прозекторскую и полез за папиросами.

Ванзаров подошел и вместо приветствия ткнул пальцем в гигантский костер.

– Вот! Полюбуйтесь! – закричал он. – Не хотели мне верить, и вот результат. А если бы там оказались вы? Что мне прикажете делать? Рвать на себе волосы от отчаяния? Еще одну жертву оплакивать?

Асмус смутился от такого напора и выбросил папироску.

– Родион Георгиевич, послушайте, я не хотел вас обидеть, но…

Слушать его не стали. Ванзаров пнул кочку и пошел обратно. Доктор догнал.

– Простите, это, случайно, не господин Лебедев? – спросил он.

– Желаете познакомиться? – Ванзаров ускорил шаг. – Извольте. Может, его послушаете.

Он позвал Лебедева и представил доктора. Асмус снял шляпу и пожал знаменитости руку с нескрываемым обожанием.

– Я столько слышал о вас! – сказал он. – Для меня большая честь познакомиться с лучшим криминалистом России лично. А то Родион Георгиевич все пытался меня пристроить на ваше место. Выходило из рук вон плохо.

– Ничего, коллега, это дело наживное. Будете вскрывать по два трупа в день, быстро руку набьете, – ответил Лебедев.

– Нет уж, спасибо. Мне нервных болезней вполне достаточно.

– Аполлон Григорьевич, можно вас на минуточку?

Ванзаров отошел в сторону и теперь подзывал Лебедева к себе. Лебедев извинился перед доктором, который хотел продолжить интересный разговор со звездой, и послушно подошел.

– Вот как меня ценят и чтут в провинции, – сказал он. – Простой народ меня любит. Не то что некоторые чиновники сыскной полиции.

– Планы меняются, – ответил Ванзаров. – Остаетесь здесь, спросите подробности дела у предводителя или хоть у Асмуса. Он будет рад услужить вам. Потом отправляетесь в участок, узнайте, где живет этот Федор Стариков, и предложите ему свои услуги.

– Надо так надо. А вы куда направитесь?

– Зайду в гости к хорошенькой барышне. Зависть берет, глядя на вас и Фру-Фру.

– А здесь как же?

– А здесь… – Ванзаров взглянул на остатки прозекторской, – догорит без нас. В пепле даже вы не найдете улик. Будем рассчитывать только на это…

И он опять постучал по лбу. Вышло довольно звонко.

Нитка летала и падала с яростью коршуна. Слезы высохли, оставив красные пятна на личике и глухую обиду в душе. Переживания никуда не делись. Только вот упасть на диван и предаться тоске было нельзя. Заказы за нее некому сделать. Милым дамам глубоко безразличны сердечные муки модистки. Им платье подавай в срок. Опоздаешь – устроят скандал и в другой раз не придут. А за квартиру платить надо, кушать надо, и хоть что-то на будущую счастливую жизнь тоже отложить хочется. Некогда девушке, зарабатывающей своим трудом, наслаждаться горем. Это счастье другим позволительно, у кого папаши богатые да ухажеры при деньгах. А ей не по чину. Дарья шила с таким остервенением, что работу, на которую отмерила день, почти закончила.

В дверь постучали. Она не ждала посетителей. Сегодня примерок не было, за готовым еще рано. А если кто и мог заглянуть, то ему лучше сразу бежать без оглядки. Дарья девушка скромная, но утюгом может запустить за милое дело. И пусть не думает, что цветочками да конфетами искупит свою вину. Проходимец столичный.

– Чего надо? – крикнула Дарья и сама испугалась, как вышло грубо, прямо как у базарной бабы.

– Позвольте войти?

Голос был мужской, но незнакомый. Дарья снимала комнату у хозяйки. Кроме нее – еще три комнаты. Наверняка кто-нибудь дома. А может, и сама хозяйка открыла. Бояться гостя не было никаких причин. Но Дарья заволновалась, бросила шитье, оправила волосы и встала.

– Входите, открыто…

Она сразу узнала его. Только теперь он был в строгом черном костюме, официальный, как жених, и милый до невозможности. А усы какие! Обиды и горести растаяли, как весенний лед. Дарья обрадовалась так, что чуть не бросилась ему на шею. Воспитание не позволило.

– Вы! – только и сказала она. Было в этом коротком слове столько всего, – и надежда, и удивление, и девичья вера в чудеса.

Ванзаров тронул ус в легком смущении. Все-таки встреча оказалась излишне нежной. Куда больше, чем он ожидал.

– Ничего, что я без приглашения?

Дарья вспыхнула и засуетилась. Тот, о ком и мечтать не могла, герой случайной встречи, появился на пороге. Сам нашел ее. Что это значит? Дарья и подумать не смела. Неужели сказка о Золушке – правда? Зато успела подумать о другом: такой мужчина заглянул, а у нее беспорядок. Живет не богато, этого стыдиться нечего, но весь пол в обрезках, платья развешаны, шляпки повсюду начатые. В общем – сплошной позор. Она схватила какую-то тряпку, не зная, куда сунуть, прижала к груди, отбросила в угол и закрыла ладошками лицо. Какой стыд! Может быть, счастье свое упустила. Разве такой красавец женится на такой неряхе? Что подумает? Подумает: совсем Дарья плохая хозяйка. Отчего вдруг она подумала о замужестве, она и не знала. Так, на ум пришло.

Устроив смятение в душе скромной девушки, Ванзаров и сам был не рад. Ему сейчас только женских истерик не хватало. Надо успокоить взволнованные чувства. А лучший успокоитель – скучная правда. Он принял глубоко официальный вид, попросил девушку сесть и выслушать его.

Дарья послушно села, скромно опустила глазки, но сердечко ее готово было выпрыгнуть от счастья. Неужели сейчас предложение сделает?

– Даша, позвольте мне так вас называть, – начал Ванзаров. – Дело в том, что после нашей случайной встречи в вагоне дачного поезда произошло много разных событий…

«Боже мой, кажется, правда, о чем еще он может говорить?» – подумала барышня и, к своему ужасу, обнаружила, что не помнит, как зовут прекрасного принца. От волнения имя вылетело. Или не знала вовсе?

– События эти имели для меня большое значение.

«Неужели влюбился с первого взгляда? Неужели такое бывает и это случилось со мной?» – стучало у нее в висках.

– Я не могу вам открыть всего, но скажу главное…

Внутри все сжалось от сладкого предчувствия. «Сейчас, неужели прямо сейчас?»

– Должен открыться вам…

«Нет, я умру сейчас, если он не поторопится. Почему мужчины такие непонятливые!»

– Я чиновник для особых поручений Департамента полиции Родион Ванзаров…

«Это за все страдания! Неужели бедной девушке может выпасть счастье?!»

– …и прибыл в ваш город, чтоб расследовать совершенное преступление. Мне нужна ваша помощь. Я могу рассчитывать?

– Что? – растерялась Дарья. Воздушные замки, прекрасные замки ее мечты, разлетелись вдребезги. Так больно возвращаться в реальность. И все же она попыталась улыбнуться. – Простите, я не совсем поняла.

– Я из сыскной полиции, – сказал Ванзаров. – Мне нужна ваша помощь.

Надежда вспыхнула вновь. Огонек был маленький и слабый, еле дышал, но все-таки это лучше, чем ничего. Дарья решила, что сама виновата. Нельзя выдумывать неизвестно что. Так не бывает, чтобы красивый молодой человек с порога сделал предложение. Нужны время и проверка чувств. Чтобы они выросли в нечто большое. Теперь все от нее зависит. Ведь ему нужна помощь. Уж кто лучше нее умеет помогать людям? Ей бы кто помог. Нет, это даже к лучшему.

– Чем же я могу вам помочь? – спросила она и, наконец, смогла взглянуть на него. Ах, как горят щеки! И с этим ничего не поделать.

– Вы дружили с модисткой Анной Анюковой. Расскажите все, что знаете о ее гибели.

Такого вопроса Дарья ожидала меньше всего. Она дала себе слово забыть все, что случилось в прошлом году. Забыть накрепко. И вот теперь все снова…

– Знаю, вам нелегко об этом вспоминать. Но сейчас это крайне важно, это поможет предотвратить новые убийства. Сможете?

Что оставалось? Дарья покорно кивнула.

– Тогда спрошу напрямик: кто был последний любовник Анюковой? Последний перед ее исчезновением.

Дарья заставила себя выдавить имя, в конце концов, это не тайна.

– Иван…

– Вы имеете в виду инженера Жаркова?

С этим она согласилась.

– Незадолго перед исчезновением у вашей подруги случилось что-то важное?

Даже и не знаешь, что на такое ответить. Дарья дергала рукавчик, не замечая треска материи.

– Аня была такой радостной, – наконец сказала она. – Только мы ведь подруги были не близкие. Вы бы с Катериной Ивановной лучше поговорили.

– Может быть, спросить Настю Порхову?

– И она тоже…

– Тогда без вас точно не обойтись, – сказал Ванзаров и взял ее руку. – Даша, от вашей помощи зависит успех расследования. Необходимо, чтобы вы пригласили Настю к себе, она ведь ходит к вам на примерки? Отлично. Пригласите ее на завтра. Мне надо с ней встретиться. Иной возможности нет. Вы мне поможете?

Какая девушка откажется после таких слов? Уж точно не Дарья. Огонек разгорелся сильнее. Топлива ему подбросили немало. Ванзаров поблагодарил так искренно, что даже поцеловал ручку.

Его прикосновение прожгло от макушки до живота. Дарья задышала часто и тяжело. Эти роскошные усы имели над ней почти безграничную власть. Как бы глупостей не наделать. Она ведь не устоит, помани – и готово.

Ванзаров понял, что поцелуй был лишним. Он принялся подробно и скучно обговаривать детали. Во сколько придет, где спрячется в комнате и что надо сказать Порховой. Детали всегда наводят скуку на девушек, но сейчас это подействовало как успокоительное. Дарья отвлеклась и обещала выполнить все в точности.

– У меня еще одна просьба к вам, но спросить совестно, – сказал Ванзаров.

Дарья потребовала, чтоб он спрашивал все, что ему будет угодно.

– У вас имеется манекен с головой?

– Как же не быть. Модистке без манекена никак нельзя, на вешалке платье не обшить, стежок не так пойдет… Ой, да зачем вам это.

– Одолжите мне один из ваших манекенов буквально на денек.

У Дарьи имелся только один. На нем – недошитое платье. Но это такие пустяки… Она тут же сняла платье, бросив в коробку, обмотала манекен последним рулоном бумаги, что у нее остался, и тщательно завязала бечевкой. Пусть видит, какая она ловкая, на все руки.

Манекен был выдан с наставлением пользоваться, сколько будет угодно. Ей не к спеху. Подхватив куль под мышку, Ванзаров благодарно поклонился.

– Вы не представляете, Дарья, как много значит для меня ваша помощь.

Слова эти звучали победным маршам в ее ушках.

– Такие пустяки, – ответила Дарья, пылая от счастья. – Ну, идите, вам пора. А завтра не опаздывайте. Настя всегда вовремя приходит.

Ванзаров еще раз отвесил поклон и закрыл за собой дверь. А Дарья еще долго не могла взяться за иголку. Так много самых разных чувств боролось в ней, что было не до шитья. Когда же очнулась от девичьих грез, накинула платок и побежала к дому Порхова. О «бабнике» и «бесстыжей роже» она даже не вспомнила.

Все ее мысли занимали роскошные усы.

От грозного победителя Англии не осталось ничего. В угол диванчика вжалось дрожащее, сморщенное существо. Веки плотно сжаты, как от яркого света. Руки стиснуты коленками, будто стеснялся их показывать. Портупею и ремень с кобурой у него забрали. Мундир висел мешком, расстегнутый ворот открывал бледное тело.

Войдя в участок, Ванзаров бросил манекен у порога и подошел к чиновникам, окружавшим пристава.

– Вы чем тут заняты? – спросил он.

– А вот, извольте посмотреть, – сказал архивариус и ткнул в небритую щеку перьевую ручку. Пристав вздрогнул, издав тонкий и протяжный звук. – Не правда ли, забавно?

– Или вот так, – письмоводитель пощекотал пером ноздри. Пристав замотал головой, словно муху отгонял, и снова издал странный звук. – До чего смешно! Ой, не могу!

Чиновники заулыбались, надеясь на удовольствие столичного господина.

– Вы ему на голову воду вылили? – спросил Ванзаров.

– Компот-с! – хихикнул архивариус.

– Пусть освежится, – добавил письмоводитель, и они дружно заулыбались.

– Господа, вы к причастию ходите?

Чиновники переглянулись. Что-то не развеселился столичный гость.

– А как же-с. Нам по службе полагается. У нас и справки о том имеются, – ответил архивариус.

– Значит, считаете себя христианами, к причастию ходите, справку имеете, а над своим братом измываетесь? Как же так, господа?

– Довольно он над нами куражился! – пробурчал письмоводитель. – Все нервы вымотал. Житья от него не было. Вот пусть и расплачивается…

И чиновник потянулся за перышком. Но до пристава не добрался. Ванзаров вырвал перо и до хруста сжал в кулаке.

– Вон!

Было это сказано с таким отменным спокойствием, что чиновников пробрал страх. Чего доброго, устроит расправу. Этим, из столицы, все можно. Лучше убраться от греха подальше. Архивариус подтолкнул письмоводителя, и оба выбежали из участка. И очень вовремя. Ванзаров еле сдерживался, чтобы не устроить расправу, размазав чиновничьи душонки по паркету.

Он сел на диванчик и обнял пристава.

– Ничего, Сергей Николаевич, все будет хорошо. Сейчас в лазарет поедете, там вам помогут. Держитесь, вы же в полиции служите. Настоящий герой. Я горжусь, что вместе с вами дело раскрывал.

Пристав приник головой к его плечу и хотел что-то сказать, но с губ, сжатых судорогой, сорвался тихий стон. Только по щеке прочертилась мокрая полоска.

– Вы молодец. Все будет хорошо. Только держитесь…

– Родион Георгиевич!

Голос шел из-за стола. Впопыхах Ванзаров упустил, что в кресле развалилось чье-то тело. Тело принадлежало Фёклу Антоновичу. Предводитель походил на раскисшую бабу. Снежную, разумеется.

Положив Недельского и подоткнув ему под голову диванную подушку, Ванзаров подошел.

– Как же допустили подобное! – сказал он, опираясь кулаком о край стола. – Он вам как собака служил, а занемог, так вы его этим гиенам отдали? Не совестно? Немедленно прикажите отправить его в лазарет.

– Ах, о чем вы? Я ничего не понимаю!

Предводитель смотрел растерянно и жалко.

– За что мне такое наказание? – застонал он. – Пожары эти, убийства, утопление, штыки, кишки вывернутые, еще вы вчера такое представление устроили… Что мне делать, Родион Георгиевич? Яду выпить или в заливе утопиться?

– Для начала взять себя в руки, – ответил Ванзаров и сел на стул. – Вы городская власть и не имеете права раскисать.

– Но ведь кругом такое творится! – всхлипнул Фёкл Антонович. – Это конец! Мне конец… И вы ничего не можете… И Лебедев ваш ничем не поможет…

– Скоро все кончится. Полагаю, завтра или послезавтра возьму убийцу.

Предводитель оживился, протер глаза и уселся, как воспитанный человек.

– Неужели? Этому можно верить? Кто же это?

– Пока сказать не могу. Хотите знать, чьей рукой написаны записки Джека Невидимки? Ну, как думаете?

– Да откуда же мне… Вы же столько записей просмотрели.

– Инженер Жарков их писал.

– То есть как? – Фёкл Антонович подумал, что его разыгрывают. – Вы ничего не путаете? У него же в кармане… Как же он мог сам…

– Все очень просто, – ответил Ванзаров. – Записки эти были приготовлены еще в ноябре, но тогда им не нашлось применения. В кармане Жаркова записка нашлась потому, что он сам ее туда и положил.

– Вам, конечно, виднее… Но как же он мог вторую в участке оставить?

– Действительно, в это время он уже лежал в прозекторской, – согласился Ванзаров. – А вы как думаете?

– Что я могу тут подумать!

– Тогда ее подложил кто-то другой. Другое интересно: почему записки не нашлось на теле Усольцева.

– Не мучьте! – взмолился Фёкл Антонович. – Не тяните жилы!

– Потому что их было всего две. Одна для дела, другая про запас.

– Для какого дела?

– Чтобы запутать убийство Анны Анюковой, более известной, как Анька-модистка, вашей любовницы.

Предводитель совершил невероятный поступок: каким-то образом ему удалось выпрыгнуть из-за стола, не свалив кресло. Он попятился и замахал руками так, будто перед ним появилось привидение.

– Что так занервничали? – спросил Ванзаров.

– Это… Это… Как… Откуда вы… – язык не слушался Фёкла Антоновича.

– Я же не сказал, что вы ее убили. Она была вашей любовницей. Это не преступление. Во всяком случае, перед законом. С супругой сами разберетесь.

– Но это было года два назад!

– После вас у Анны много ухажеров сменилось. Вам-то что волноваться?

Фёкл Антонович после такой встряски совсем занемог. Схватившись за сердце, только с правой стороны, отодвинул кресло и тяжело в него опустился.

– Ужасно… Если известно вам, то и еще кто может узнать…

– Что поделать, за любовь надо платить, – сказал Ванзаров и добавил: – Кстати, я всего лишь сделал предположение. Логичное, но предположение. Вы запросто могли бы сказать, что ничего не было. Сами себя выдали. Надо следить за нервами. Подлечитесь у Асмуса, что ли…

Предводитель понял, что его обвели вокруг пальца. Хоть свидетелей не было.

– Я надеюсь… – начал он.

– Надейтесь, – сказал Ванзаров, вставая. – Сегодня вернусь поздно, у нас дуэль намечается. Может, еще кого-нибудь убьют. Спать лягу в участке. Сверток пусть пока тут полежит. А пристава – в лазарет. Немедленно!

Напротив участка стоял господин в клетчатом костюме, скрестив руки на груди не хуже Наполеона. Важности – точно не меньше. Ванзаров подошел сам.

– Какая неожиданная встреча! – вскрикнул он.

Фон Котен руки не подал, выглядел хмурым и сосредоточенным.

– Нам необходимо побеседовать.

– Догадываюсь, – сказал Ванзаров. – Убит ваш агент, нужна помощь сыскной полиции.

– Прошу вас, тише, – ротмистр в штатском подхватил его под локоть и увлек вниз по улице. – Что вам известно?

– Убийцу пока назвать не могу. Обо всем прочем имею некоторые догадки.

– Например?

– Думаю, агент ваш выбрал какую-нибудь дерзкую и острую кличку: Шмель, например. Думаю, организовал некую тайную ячейку с неясными целями. И неплохо на этом зарабатывал. Борьба с тиранией – выгодное дело. Лучше нефтяных приисков. Грязи столько же, а выгоды больше.

– Вы или слишком умны, или много знаете, – сказал фон Котен, что прозвучало недобрым предупреждением. – Возникли серьезные осложнения…

– Чтобы помочь вам, я должен знать, а не строить логические предположения, – ответил Ванзаров. – Выкладывайте.

– Но вы понимаете, что сведения об агентах…

– Ротмистр, я давно все понимаю. Как-никак к одному Министерству внутренних дел принадлежим. Только мы всякой ерундой занимаемся, а вы – охранка, о благе государства печетесь.

Фон Котен посчитал за лучшее не заметить дерзость.

– Опишу только самое главное, – сказал он. – Шмель организовал в Сестрорецке боевую ячейку. Назвали ее «Ядро». Кроме него, в состав входило три человека: Жарик, Зай и Старик…

– Что же случилось с этими славными друзьями?

– Шмель вызвал меня панической телеграммой. Я приехал, он сообщил, что Жарик убит. Шмель опасался за свою жизнь. И вот теперь убит он. Утоплен, как понимаю.

– Вас интересует, кто методично уничтожает всю ячейку?

– Что значит «всю»? – спросил фон Котен.

– Позволю несколько предположений, – сказал Ванзаров. – Жарик – это инженер Оружейного завода Жарков. Убит, как вы знаете, ударом штыка, затем выпотрошен. Зай, или мещанин Стася Зайковский, сгорел со всей семьей в собственном доме. Насчет Старика у меня есть сомнения. А вот Шмель, или Василий Усольцев, был утоплен вчера в кабинке для купаний. Все «Ядро» в сборе?

Фон Котен закусил губу.

– Не в курсе, что Зай убит? – спросил Ванзаров. – Понимаю ваши чувства. Раскройте, кто такой Старик?

– Шмель не посвящал его в планы ячейки, держал как запасной вариант.

– Тогда что вас тревожит? Явно не судьба Старика.

– Шмель планировал акцию…

– Вот как? Интересно. А вам полагалось раскрыть ее в самый последний момент. Всем – премия и награды.

– Господин Ванзаров, не время для шуток, – фон Котен помолчал, сдерживая раздражение, и продолжил: – Вам известно, что задумал Шмель?

– Ни малейшего представления. Мы же сыскная полиция, а не политическая.

– Они должны были подложить бомбу. Более того, Шмель доложил, что бомба уже заложена. Только…

– Усольцев обещал указать вам место в последний момент, – сказал Ванзаров. – И теперь вы не знаете, где она спрятана. Интересно.

Ротмистр молчал, ожидая продолжения. Ванзаров был занят раздумьями. Настолько, что не замечал спутника.

– Есть много вариантов, – наконец сказал он. – На месте Усольцева я бы подложил бомбу там, где будет торжественная закладка санатория. Разоблачение такого заговора дорогого стоит. Чуть дешевле – в доме местного предводителя. Еще хуже – у полицейского участка. Взрывать Оружейный завод ему вряд ли пришло в голову. Остается вам перекопать все.

– Вы понимаете, что это невозможно! – возмутился фон Котен.

– Нет ничего невозможного. Оцепите пляж, вызовите роту саперов. Потом разберите по кирпичам дом предводителя. Что-нибудь обязательно найдете.

– Родион, я ждал от вас помощи, а не насмешки…

– Прошу простить, если обидел, – ответил Ванзаров. – Хорошо, Михаил, я подумаю, что можно сделать.

– И это все? – поразился ротмистр. – Вы подумаете, и только?

– Иногда подумать бывает лучше, чем землю носом рыть.

Отдав фон Котену салют, Ванзаров повернулся и пошел в обратную сторону.

Игнатий Парамонович отложил бумаги и встретил гостя со всем радушием, усадил в почетное кресло, на котором только самым важным подрядчикам дозволялось сиживать, и рядом пристроился.

– Ну, порадуйте, Родион Георгиевич, когда премию выплачивать.

– Уже скоро. Осталось только выяснить кое-что.

– Я чем-нибудь в силах помочь? – Порхов для чего-то подмигнул.

– Вполне возможно, – ответил Ванзаров. – Вы господина Танина знаете?

– Как не знать, очень даже неплохо знаем…

– Считается одним из самых богатых людей города. Насколько велико его состояние?

Порхов засмеялся так, что бородка вздрагивала. Уняв нахлынувшие чувства, смахнул слезинку.

– Ну, насмешили. Сразу видно: не местный. Так я вам, Родион Георгиевич, скажу: Андрюша Танин гол как сокол. Все его состояние – смазливая физиономия да чистый костюм. Ну, заколка в галстуке. Остальное заложено-перезаложено. Только богатая невеста спасти может.

– Например, Анастасия Игнатьевна?

На Ванзарова замахали, как на зачумленного.

– Избави бог! Чтобы свою кровиночку за этого бездельника отдал? Да он, сколько ни получит, все спустит.

– Игра? Женщины? Водка?

– Просто балбес, – ответил Порхов, – деньгам цены не знает. Все какие-то проекты коммерческие изобретает. Вот и спустил родительское состояние дочиста.

– Что у него за дела могли быть со Стасей Зайковским, скромным мещанином?

Игнатий Парамонович опять развеселился, но все же не так бурно.

– Очень кстати напомнили. Зайковскому по наследству досталась полоска земли у самого берега. У Танина возникла идея: как только санаторий у нас построят, так ведь спрос на жилье сразу вырастет. Значит, надо дачки построить. А где лучше место, чем у берега? Сзади сосны, впереди – залив. Красота. Он Зайковскому предложение сделал: уступи. А тот уперся и ни в какую. Даже до драки дошло. Так и не отдал землицу.

– Не глупа идея: дачи строить, – сказал Ванзаров.

– Не глупа, – согласился Порхов. – Да только одной идеи мало. Танин, конечно, предводителя, Фёкла Антоновича, в эту авантюру втянул. Уж не знаю, что ему обещал, но Фёкл Антонович зажегся, хотел лично ходатайствовать у губернского начальства, а то и выше. Думал, денежки со строительства капать начнут. Только не там карман приготовил. Для такого проекта капитал нужен, тысяч двадцать, а то и тридцать, да чтобы годков на пять свободные деньги. А у нашего Андрюшки только заколка в галстуке! Ой, не могу…

Отличное настроение было у Игнатия Парамоновича.

– На ком же ему жениться? – спросил Ванзаров. – У вас же все невесты наперечет.

– Это верно, и никто за Танина свою дочку не отдаст. Так он в столицу наметился. Нашел одного дурака, немца обрусевшего, Конрад Лиц, может, слыхали? Ну, и не важно… И повел на его дочку осаду. Папаша и соблазнился. Не столько зятем, сколько грандиозным проектом. Вот Андрюша его и обхаживает. Кажется, все на мази…

– А как же Катерина Ивановна?

Порхов сделал вид, что не понял.

– А что с ней?

– У них же роман.

Игнатий Парамонович отчего-то помрачнел и принялся поглаживать бородку.

– Не слыхал о таком. Да и какой может быть роман. Катерина Ивановна женщина хоть умная, да только денег нет…

– Приданое совсем взять неоткуда? Не помогут добрые люди ее большой любви?

Порхов встал, прошелся по кабинету, словно обдумывая что-то, и сел за стол.

– Мне об этом ничего не известно, – сухо ответил он. – Прошу меня простить. Беседа с вами – истинное наслаждение, но дела не ждут. Заходите, всегда вам рады.

И он занялся конторской книгой.

Ванзаров поклонился и пошел к двери. Но обернулся.

– Отвлеку буквально на мгновение, – сказал он. – Вы некую Анну Анюкову, случайно, не знали?

– Не имел чести.

– Вот как? Может быть, Анька-модистка вам более известна.

– Господин Ванзаров, вы отнимаете у меня время. Оно дорого стоит. Во всяком случае, больше вашей премии.

– Странно. Бывшая любовница, погибла только в прошлом ноябре. А вы уже забыли. Неужели так надоела?

Порхов сцепил пальцы и ждал, пока наглый молодой человек не закроет за собой дверь. Спускаясь, Ванзаров слышал, как в кабинете что-то грохнуло, и колокольчик залился звоном. Сильно допекли уважаемого человека. Навстречу пробежал Ингамов, но головы не повернул, так спешил к хозяину.

В Нижнем парке духовой оркестр играл марши и медленные вальсы. До конца лета еще далеко. Еще будет солнце и ясное небо, еще ветер будет играть лентами барышень и бросать им сухую пыль в глаза. Еще не скоро придут дожди, а за ними и холода. Еще можно гулять по аллеям, слушая музыку.

Ванзаров выбрал лавочку, с которой открывался вид на главные дорожки, и позволил себе полчаса одиночества. Даже самым великим и общительным иногда нужно остаться наедине с собой. Предстоит последний бросок, еще немного – и ловушка захлопнется. Важно, чтобы противник не понял, где она поставлена. Он хотел еще раз проверить варианты. Но спокойным размышлениям пришел конец.

На парковой дорожке появился невысокий господин в строгом сюртуке. Он шел, заложив руки за спину, и смотрел по сторонам так, будто за каждым кустом ожидал засаду. Пользуясь тем, что остался не замечен, Ванзаров зашел с тыла и громко кашлянул. Господин повернулся излишне резко. Правая рука скользнула под сюртук, где пряталась кобура.

– Леонтий, любопытство вас погубит, – сказал Ванзаров, расправляя усы. – Убийца еще не пойман, а вы уже попались. Чего в столице не сидится?

– Была необходимость вернуться, – ответил Радецкий-Буй, поправляя что-то под мышкой. – Не ожидал вас тут встретить.

– А как я не ожидал! Давайте посидим и поговорим, как джентльмены. Шпионы от вас никуда не убегут.

Поколебавшись, ротмистр согласился. Ванзаров привел его на ту же удобную для обзора скамейку.

– Располагайтесь, – предложил он.

Леонтий сел, но был так напряжен, что казалось, каждую минуту готов вскочить.

– Вы кого-то ждете или найти хотите? – спросил Ванзаров. – Может, я чем помогу?

– Нет, благодарю, Родион.

– Давайте сыграем в любопытную игру. Вам понравится, обещаю.

– Что же это за игра такая? – с сомнением спросил Леонтий.

– Очень простая. Ставлю вопрос. И сам даю ответ. Если угадаю все, вы выполните мою просьбу. Обещаю, просьба будет необременительна.

– Ну, блесните прозорливостью…

– Никаких чудес. Только ловкость мыслей, – сказал Ванзаров. – Итак, вопрос первый: какого лешего вы оказались в этом райском уголке несколько дней тому назад? Ответ: чтобы заплатить агенту гонорар за июнь.

Леонтий только моргнул, иным не выдав удивления.

– Второй вопрос, – попросил он.

– Извольте: чего ради притащились сегодня? Ответ еще проще: агент вчера не дал весточку, вы забеспокоились, зная, какие страсти тут кипят. И не ошиблись! Ваш агент категорически мертв.

– Неужели? – спросил Леонтий ледяным тоном.

– Нахлебался морской воды прямо в кабинке для купаний.

– Это все ваши вопросы, Родион?

– Остался один: почему вы, Леонтий, умный и толковый офицер, поддались на откровенную аферу? Неужели не поняли, что вас используют как коммерческий проект?

– Это слишком опасное заявление, Родион. Оно требует…

Ванзаров сунул записную книжку и попросил открыть на первой странице. А потом заглянуть в самый конец.

– Усольцев вас элементарно обманывал. Не было никакого шпиона Жаркова. Он разгильдяй и бабник, но не предатель. С Оружейного завода вынес только саперную лопатку.

Книжечку ротмистр упрятал глубоко в тайники сюртука.

– Родион, я ваш должник. Благодарю за урок.

– Сочтемся, – ответил Ванзаров. – Заодно ознакомитесь, как скупо платит охранка. Вы проиграли одно желание.

– Я готов…

– Очень простое: не занимайтесь убийством Усольцева. Там для вас ничего нет. Это уголовное дело. Мне очень хочется крепко наказать преступника.

– Что ж, слово дал – держи, – сказал Леонтий, подавая руку, чтобы прощаться.

Ванзаров усадил его на место:

– Видите вон там парочку: молодой человек и пожилой господин невысокого роста? Знаете, что перед нами происходит? Финал драмы: юноша продает свободу ради капитала и дачного поселка.

– Неужели? Кто такие?

– Не волнуйтесь, Леонтий, они не шпионы. Тот, что помоложе, – некто Танин. А вот почтенный старик, скорее всего, Конрад Лиц. Бывший немец. Думаю, честный подданный нашего монарха. Приехал только что из столицы заключать сделку… О! Все… Конец… Ударили по рукам. Теперь женитьба и стройка дачек…

– Как определили, что старик только что приехал? – спросил ротмистр, ощущая себя полным идиотом.

Ванзаров улыбнулся.

– Только приезжий из столицы будет гулять по сестрорецкому парку в цилиндре.

Танин помахал будущему тестю, отказавшему проводить его до вокзала, и в прекрасном настроении, даже насвистывая, отправился куда глаза глядят. И надо такому случиться, что из-за поворота вышла Катерина Ивановна в сопровождении того самого юнца. Танин снял шляпу и сделал комический реверанс…

– Что за день! Что за место! – сказал Ванзаров, хватая Леонтия за сюртук. – Смотрите, смотрите! Наш герой сделал выбор и сейчас отказывается от своего счастья. И не только. Читайте по губам, Леонтий, что он сказал?

– Кажется: в вашем предложении не нуждаюсь, – ответил он.

– Вот как? Интересно. Как бы не пришлось бедному Танину сильно пожалеть.

– Что это за красавица? Она и глазом не моргнула на такую наглость… Неплохая выдержка. Вон и юнца удержала от драки.

– Она и не такое может, – согласился Ванзаров. – Что тут скажешь: Снежная королева, волшебная сила.

– Что-то знакомо мне лицо ее спутника, – Леонтий зорко сощурился. – Родион, вы его, случайно, не знаете?

– Понятия не имею, – со всей честностью ответил Ванзаров. – Засиделись мы что-то, пойдемте, провожу вас на вокзал. Как раз на поезд успеете, каким Конрад Лиц отправится. Может, познакомитесь. Он вам расскажет, что он, не пройдет двух лет, будет владеть дачным поселком на побережье. А рядом – прекрасный санаторий. Лучший в Европе. Ох и жизнь тогда начнется!

И они исчезли, оставив парочку бродить по аллеям Нижнего парка под звуки духового оркестра.

Мелкая неприятность не отразилась на Катерине Ивановне. Внешне она ничем не выдавала своего волнения. Но Николя понял значительно больше, чем ей бы хотелось. Впрочем, он верил, что сумеет сыграть роль недалекого и беззаботного наследника достаточно убедительно.