В меблированных комнатах Худякова царила непринужденная атмосфера. Хозяин и прислуга давно решили: всех денег не заработаешь, жить надо для того, чтобы доставлять себе удовольствие. А всякие неприятные мелочи вроде постояльцев не должны этому мешать. Поэтому на конторке непринужденно возвышалась массивная вазочка, наполненная свежим вареньем. Портье Меркулов да половой Алешка с нежной аккуратностью черпали рубиновую субстанцию, пробовали, причмокивали, издавали утробные звуки, облизывали ложечки и вообще пребывали в полном восторге. Что творилось в окружающем мире, их трогало мало.

Появление полноватого юноши было отмечено краем глаза, и только. Лишь когда он посмел вторгнуться в церемонию дегустации, Меркулов отмахнулся: нет, госпожа Нечаева не выходила, пребывает у себя в номере, хотя кто ее знает, обязан он, что ли, за всеми следить. Неприятный субъект исчез, гурманы предались страсти.

Встречать гостя не спешили. Родион начал с вежливой дроби костяшкой пальца, но вынужден был перейти к внушительному удару кулаком под громогласный зов: «Откройте, полиция!» Несмолкаемый гул в соседних комнатах стих, створки приоткрылись, любопытствующие соседи показались в коридоре.

Дверь заперта плотно, из-под нее даже свет не пробивается. Вероятно, Варвары нет – что тут странного, уже полдень, барышня отправилась на прогулку. Внимательный портье и слона бы упустил, не то что худенькое создание. Оставалось последнее. Не обращая внимания на зрителей, Ванзаров с медленной солидностью опустился на корточки и приник к замочной скважине. С той стороны что-то темнело. Стоило напрячь зрение, чтобы различить торчащий ключ.

Сладкое счастье портье и полового было разбито наглым образом. Вернулся неприятный юнец, предъявил книжечку чиновника полиции и приказал бежать в участок. И мало того – предоставить дубликат ключей от номера Нечаевой. Не дожидаясь коллег из 4-го Казанского участка, Родион принялся за замок. Но все старания вытолкнуть помеху внутрь не привели ни к чему. Ключ сидел плотно, зацепившись на поворот.

Вскоре в толпе постояльцев объявился и сам господин Худяков, вовсе не желавший лишний раз общаться с полицией. В ответ на жалкие попытки замять скандал было строго сказано, что здесь распоряжается сыск. Обиднее всего, что почтенным, хоть и пьющим домовладельцем помыкал усатый юнец. Осознав, что сопротивление бесполезно, Худяков разрешил ломать дверь. Что и было проделано с большой охотой добровольцами из смежных комнат.

Отогнав зевак, наседавших волной, Родион осторожно приоткрыл дверь.

Шторы задернуты, в гостиной расплывался полумрак. Закрытые ставни сгустили парфюмерный дух до густоты варенья, но явственно ощущались какие-то резковатые, неприятные ноты. На первый взгляд со вчерашнего визита мало что изменилось. Коллекция склянок пребывала на местах, мебель не сдвинута, вещи не разбросаны. Хозяйка мирно возлежала на диванчике. Руки широко раскинуты, словно замерли в полете, волосы в беспорядке, лицо чисто. На нем – маска покоя и радости, глаза цвета небесной лазури смотрят в потолок. Правое плечо съехало к краю, но удержалось на весу. Барышня как будто уснула, да так крепко, что не успела надеть ночную сорочку и осталась совершенно обнажена. Острые грудки замерли мраморными холмиками, ровный живот растекается в округлость бедер. Тело белело особой красотой, холодной и равнодушной, которой уже нет дела до земных мелочей.

В некотором смущении Родион отвел глаза. Железному сердцу было непросто.

В щелку просунулись самые любознательные. И тут же скрылись под грозным взглядом чиновника для особых поручений. Приблизившись к диванчику, Родион коснулся кожи. Нечаева была мертва уже несколько часов. Началось трупное окоченение, это и без Лебедева ясно. К сожалению, единственное, что без него ясно.

Стараясь ничего не задеть, Ванзаров отступил к двери. Он не столько хотел быть вежливым перед коллегами из 4-го участка, сколько пытался унять полный хаос в мыслях.

Того, что произошло, быть не могло. Вот как хотите. Не имело права случиться. Что угодно, только не это. Логика категорически запрещала. Смерть украла главную подозреваемую и разбила вдребезги всю логическую цепочку. Правда, всего одну, зато казавшуюся самой прочной. Варвара не должна была погибнуть. Просто не имела на это права. Совершенно бессовестно так поступать по отношению к чиновнику полиции. Дело-то выходит куда хуже, чем казалось на первый взгляд. Нельзя допускать промашки. Нельзя отмахиваться от мелких деталей. Вот досада, честное слово.

Дверь опять попытались открыть. Резвым толчком Ванзаров вернул створку на место. В коридоре кто-то охнул.

– Откройте, это доктор Телятин, – в голосе слышалась легкая нотка обиды.

Вошел невысокий человек с усталым лицом, с большим саквояжем, старательно вытер вспотевший лоб.

– Экий вы горячий, господин Ванзаров, недаром о вас слава идет, – сказал он. – Что тут за напасть? Обязательно надо было беспокоить…

Рассыпаясь в извинениях за неловкость, про себя Родион отметил усердие коллег из 4-го участка: даже городового поленились прислать, не то что чиновника полиции, а насчет криминалиста и думать нечего. От варенья, что ли, оторваться не могут? Да и господин Телятин был мало расположен искать истину. Уронив саквояж, участковый доктор, словно пробираясь через кисель, приблизился к телу, пощупал запястье, посмотрел зрачки, шею, проверил кожу на предмет ран, заглянул в приоткрытый рот и повернул к выходу.

– Что скажете, доктор? – с грубой лестью спросил Родион.

– И говорить не о чем, – Телятин подобрал саквояж, в котором что-то подозрительно звякнуло. – Самая обычная смерть.

– Хотите сказать – убийство?

Доктор презрительно хмыкнул.

– Вы бы, молодой человек, меньше фантазировали, а больше читали учебники. Какое убийство? Просто медицинский факт.

– Молодая девушка легла на диван и скончалась без всякой причины?

– Именно так.

– Разве возможно?

– Подобных случаев сколько угодно. Внезапная смерть без видимой причины, так называется. Незнакомы со статистикой медицинского комитета? Вот я и вижу. А лезете в сыщики… Легла спать и не проснулась. Умерла во сне. Медицина тут бессильна, а криминалистике делать нечего.

– Разве не странно, что жертва обнажена, лежит не в постели, а на диване?

– Жарко было, легла проветриться.

– Но окна закрыты…

– Да какая разница!

– Может быть, отравление?

– Нет, не может.

– Почему?

– Что за упрямец! Рвоты нет, значит, обычных ядов не принимала.

– А если вскрытие что-нибудь найдет?

– Хотите – сами вскрывайте. Мне достаточно осмотра. – Телятин направился к двери. – Вызывайте медицинскую карету и идите обедать. Дела нет.

– Позволите отвезти тело в морг моего участка?

Телятин изобразил на лице: дескать, такого добра не жалко, наслаждайтесь, и преспокойно вышел вон. Что тут поделать? Только запричитать: ах, Лебедев, где же ты. Но юный чиновник не позволил себе подобной слабости. Подперев стулом дверь, упрямо расползавшуюся, принялся за дело. То есть расправил усы, потревоженные хлопотами, скрестил руки и отдался логике.

Прежде всего – разобрать, что могло произойти. Начать с того, что сказку о внезапной смерти Варвары надо решительно отвергнуть. Что бы ни говорил Телятин, это должно быть убийство. Обязано быть. Самоубийство? Только не в эту ночь. После триумфа и почти завоеванного Бородина девушка и с более мягким характером не наложит на себя рук. Для чего же Варваре? И записки предсмертной нет. Значит, убийство. Но внешних следов нет. Надо признать: преступление обставлено мастерски. Даже вызывает определенное восхищение. Остается понять, как это провернули.

Квартира на третьем этаже, окна на задвижках, дверь заперта на ключ изнутри, черного хода нет. Камина с дымоходом нет, а воздушные каналы, по которым зимой подают нагретый воздух, узкие и наглухо замурованы в стенах. Зайти в квартиру, убить и выйти, закрыв за собой замок с другой стороны, – невозможно. Тем более никаких явных следов внешней силы нет. Варвару не утопили, не задушили и не зарезали. Остается последний разумный вывод: ее отравили. Но как?

В комнате нет ни малейших следов пищи: ни открытых бутылок, ни объедков, буквально соринки не найти. Вчера Варвару чествовали в ресторане. Неужели убийца настолько умен и коварен, что сумел отравить Нечаеву на банкете, причем рассчитал дозу так, что барышня прожила, сколько нужно, вернулась домой, заперла за собой дверь и только тогда померла? Возможно такое? Во-первых, на торжестве была вся компания из бильярдной, значит, предполагаемый убийца должен быть в ее составе. В таком случае надо предположить, что это некий отвергнутый любовник, отомстивший за измену, или крайне обиженный болельщик. Чушь полная. Варвара была слишком умна, чтобы в канун вероятной свадьбы и обретения нового статуса допустить такую ошибку. А бильярдисты, конечно, азартны, проигрывать не любят, но убивать за победу – пустая фантазия. Главное: не припоминается яд, который бы действовал так изысканно. Если не брать в расчет что-нибудь уникальное или восточное.

Вывод: Варвара приняла смертельную дозу уже в квартире. Причем не догадывалась об этом. Нагота подтверждает: барышня собиралась насладиться чем-то. Только вот чем? Или кем? Еды и напитков нет. Получается замкнутый круг. Разорвать его может тщательный обыск.

Не жалея коленок, Родион принялся рыскать по полу и ковру. Изучив каждую трещинку и ворсинку, нашел только пустой пузырек из-под духов «Ампир», завалившийся под кресло. За ним же интимные предметы дамского туалета вперемежку с костюмом, в котором барышня одержала победу. Улов был, прямо скажем, небогат. И ничем не помог. Как ни печально, факты подтверждали правоту Телятина. Неужели действительно – дикая и нелепая случайность? Почему нельзя ее принять? Потому, что Марфушеньку убили и неловко замаскировали. А теперь – удалось на славу.

Была и еще одна причина, в которой Родион признаться не хотел, но нам-то можно. Не мог он допустить, что такое дело, ради которого пожертвовал бабушкиным вареньем, окончится натуральным пшиком. Вот не мог – и все, как хотите.

Распахнув шторы, он проверил на всякий случай рамы: шпингалеты держали прочно. Никаких сомнений. Затем, идя по верхам мебели, осмотрел каждую безделушку и склянку, принадлежавшую свободной женщине. Все были на положенных местах и не желали признаваться в убийстве. Уже готовый к очередному фиаско, Родион наткнулся на продолговатый ящик лакированного дерева ручной работы. В нем обнаружилось нечто важное. Быть может, слишком важное. Но это не радовало.

Накрыл простыней из спальни тело, протиснулся на площадку, плотно затворив дверь. Публика кипела. Пришлось ее остудить, предложив соседям остаться для допроса. Любителей криминальных историй как ветром сдуло. Лишь отставной майор из правого нумера и парочка молодоженов слева, явно приунывшие, жались к своим дверям. Не ожидая особых откровений, Родион спросил, не было ли вчера чего-нибудь странного. Помявшись, майор сказал:

– Барышня долго смеялись.

Требовались пояснения. Оказалось: из-за стенки доносился заливистый смех: Варвара веселилась громко и от души, словно ее щекотали или была сильно пьяна. Хохот затих только глубокой ночью. Но других голосов, мужских или еще каких, сосед не слышал. Случилось такое безобразие впервые. Госпожа Нечаева шумом не донимала. Показания вояки слово в слово подтвердила юная пара.

Запрятав неудобный факт в глубь извилин, Родион спустился к портье. Любитель варенья смог вспомнить, что госпожа Нечаева заявилась около полуночи в сопровождении свиты бильярдистов. Но распрощалась с восторженной толпой у порога. Наверх поднялась одна, в чем Меркулов был уверен, как в самом себе. Оставалось дождаться санитарной кареты.

Ванзаров спросил стул и пристроился в уголке.

Парадная дверь, облезлая до неприличия, жалобно всхлипнув, приоткрылась.