Тиканье огромных старинных часов на камине и случайный хруст свеженакрахмаленных салфеток были единственными звуками, нарушавшими тишину столовой, несмотря на то, что за обеденным столом здесь находилось восемь человек. Чопорность обстановки еще больше усугублялась холодом, который, казалось, сочился даже из стен, обтянутых мрачноватого цвета серой драпировкой, и отражался от массивных бронзовых канделябров, тускло поблескивающих в лучах неяркого утреннего солнца.

Пальцы Эллы Лорины замерзли и едва шевелились, краешком глаза она поймала отблеск обручального кольца на своей руке, и счастливая улыбка тронула ее пухлые губы, а взгляд скользнул дальше через стол.

Ретт Батлер склонился над тарелкой, но даже в таком положении была заметна лукавая улыбка, притаившаяся в уголках его насмешливого рта. Элла Лорина не сомневалась, что под столом он держал Скарлетт за руку.

Скарлетт О'Хара Гамильтон Кеннеди Батлер изо всех сил старалась поддерживать торжественный тон, царивший за столом, но это с трудом ей удавалось. Ее зеленые глаза искрились от едва сдерживаемого веселья.

Усилия Шарлотты Монтагю не пропали даром. Все, кто когда-то знал своенравную Скарлетт О'Хара теперь могли узнать ее в этой полной внутреннего достоинства женщине с загадочным взглядом изумрудно-зеленых глаз разве что по внешним признакам. Но больше всего изменила ее любовь к Ретту. Она стала главным смыслом ее существования, смыслом всей ее жизни, а уверенность в том, что и Ретт ее горячо любит, наполняло все ее существо невыразимым счастьем, которое она и не пыталась скрывать.

Первые годы после возвращения из Ирландии Скарлетт часто ловила на себе недоверчивый взгляд темных глаз мужа. Его беспокоило ощущение, что в один прекрасный момент наступит конец их безоблачному счастью. Он слишком хорошо знал характер своей Скарлетт, чтобы вот так безоглядно поверить в произошедшую в ней перемену. Добившись своего, она теперь спокойно могла вернуться к своим прежним привычкам. И Ретт Батлер был всегда настороже. Но Скарлетт обезоруживала его своей неподдельной нежностью. Всегда, когда она смотрела на него, ее глаза лучились таким счастьем, что скоро все опасения Ретта растаяли.

Так что семейство Батлер в этот ранний утренний час, сидевшее за обеденным столом в холодном мрачном доме лорда Лестера, являло собой образец настоящего счастья.

Ретт действительно сжимал под столом руку жены и не мог сдержать лукавой усмешки, наблюдая за вытянутыми лицами детей, изнывающих в этой чопорной обстановке. Одна только Элла Лорина, казалось, не замечала ничего вокруг, погруженная в свои счастливые грезы. Ретт поднял голову и встретил ее теплый отрешенный взгляд. «Я очень хочу, чтобы ты была счастлива, девочка», – ответил он ей глазами.

В свое время Элла Лорина удивила всех, знавших ее с детства. Из маленькой плаксивой дурнушки, точной копии своего отца Френка Кеннеди, она неожиданно превратилась в очаровательное грациозное существо. Взрослея, Элла Лорина все больше и больше становилась похожей на мать, на того бесенка Скарлетт, сияющие изумрудные глаза которой сводили с ума все мужское население округа Клейтон. С годами отцовские черты и вовсе исчезли из ее облика и явилась новая Скарлетт О'Хара: темноволосая, зеленоглазая, с грациозной, словно вылепленной искусным скульптором фигурой.

Но это сходство было только внешним. По характеру она оказалась совсем другой: сдержанной, спокойной и очень-очень домашней, что бесконечно радовало Ретта. Элла Лорина боготворила свою семью, которую обрела всего несколько лет назад, когда Скарлетт с Реттом и маленькой Кэт вернулись из Ирландии и забрали ее и Уэйда из Тары.

Ретт увидел, что Элла Лорина очнулась от своего счастливого забытья и теперь едва сдерживает смех, наблюдая за Бо, который забавно округлив глаза, выдыхает клубы пара в этой арктически холодной столовой, температуру в которой дядя Лестер, лорд Мейсон предпочитал поддерживать не выше, чем на Северном Полюсе.

Батлеры не привыкли к такой спартанской обстановке. Они жили в прекрасном доме в жаркой Калифорнии и только месяц назад приехали сюда из Сан-Франциско, чтобы погостить у своих родственников. Но истинной целью их приезда была помолвка Эллы Лорины. Поначалу Скарлетт волновалась: не рано ли ее дочери выходить замуж, но потом вспомнила себя и юного Чарльза Гамильтона и успокоилась.

Скарлетт согласилась приехать в Англию только из-за дочери. Она долго не могла забыть тот ужас, который испытала, спасаясь от разъяренной толпы ирландцев, когда они громили ее поместье в Баллихаре и хотели убить ее маленькую дочку. Неизвестно еще, чем бы все это закончилось, не приди тогда вовремя Ретт. После этого она окончательно избавилась от иллюзий, и ирландская кровь уже не будоражила ее патриотические чувства. А любовь Ретта помогла ей быстро оправиться от пережитого.

Здесь в Англии жила сестра Ретта, Розмари. Не так давно она вышла замуж за лорда Лестера и приехала сюда, чтобы стать второй по счету виконтессой и хозяйкой имения Хейвермур. Это стало полной неожиданностью для всех, кто знал Розмари. А Скарлетт даже расхохоталась, услышав об этом.

– Эти старые девы только и знают, что преподносить сюрпризы. То Индия Уилкс, эта Мисс Правое Дело Конфедерации выскочила за стопроцентного янки, которых раньше она на милю не подпускала к себе. Теперь Розмари! Ты ведь говорил, что она решила отнять лавры у Джулии Эшли и занялась восстановлением рисовых полей в Данморе. Кто-то тут доказывал, что она и на дух не терпит мужчин.

– Перестань злословить, Скарлетт. Не забывай, что ты и сама только недавно остепенилась и стала такой добродетельной, – насмешливо прищурился Ретт. – Ты свое взяла от жизни с избытком. Дай и другим понаслаждаться, хоть на старости лет.

Ретт веселился, хотя и сам не мог скрыть своего удивления от такого неожиданного поворота событий.

В высшем обществе Чарльстона ходили слухи, что это решение Розмари приняла неспроста и вовсе не разочарование в плантаторских занятиях стало его истинной причиной. Говорили даже, что тут замешан мужчина, называли имя Рона Хантера, старинного друга Ретта, которого Розмари вроде бы безответно любила. Но что бы ни стояло за этим, а случилось так, что однажды в доме Салли Брютон она встретила лорда Мейсона, приехавшего с друзьями в Чарльстон, и, несмотря на большую разницу в возрасте, приняла его предложение.

Вот так Розмари и оказалась в Англии. Салли Брютон откомментировала ее неожиданный поступок со свойственной ей язвительной прямотой: «Это не лучший выбор дочери Элеоноры. Но я уважаю решительных людей». Из чего можно было заключить, что Салли вовсе не была сторонницей вечной девственности. А годы спустя оценка Салли стала очевидной для всех.

Лорд Мейсон оказался человеком тяжелым и замкнутым до чрезвычайности, к тому же исключительно негостеприимным. И теперь Батлеры имели несчастье испытать на себе его угрюмый нрав.

Скарлетт настаивала на том, чтобы остановиться в отеле, но Ретт уговорил ее пожить у сестры. Он надеялся внести хоть немного света в ее тусклую жизнь. Скоро стало очевидным, что их присутствие доставило Розмари еще больше проблем. Особенно раздражали лорда Лестера дети, хотя Розмари, испытывая неловкость, пыталась объяснить брату, что все происходит от того, что у них нет своих детей, и поэтому ее муж страдает.

– Сначала он и слушать не хотел о детях, пока не осознал, что имению Хейвермур, так же как и всем остальным владениям требуется наследник, – говорила она Ретту.

– Так за чем же дело встало? – поинтересовался брат, – что же ты не подаришь ему наследника. Ведь ты еще в полном порядке. Правда, он сам уже, конечно, староват. Жалко, что его род вынужден остаться без наследника.

Ретт взялся было переговорить с лордом Лестером, чтобы он дал Розмари немножко больше свободы, но она уговорила его не делать этого, чтобы еще больше не усложнять ей жизнь. Розмари и без того едва удалось уговорить мужа, чтобы он позволил семье брата остановиться у них: «Как?! Со всем выводком! – воскликнул он потрясенно, когда она деликатно спросила его об этом за завтраком. – Но, дорогая, ты совсем меня не жалеешь».

Розмари вспыхнула. Капризы лорда превратили ее в настоящую узницу Хейвермура. Если раньше они, хотя и редко, но все-таки выезжали, то со временем такие путешествия прекратились. Муж часто болел и в конце концов заявил, что он слишком стар. Ревматизм, подагра, да и просто древний возраст, а ему было уже около семидесяти, отбили у Лестера всякое желание путешествовать. И жена стала у него сиделкой. День и ночь ухаживала за ним. Неужели Лестер не понимает, насколько важен для нее приезд брата с семьей.

Лорд Мейсон и сам уже испытывал неловкость за свой возглас, заметив реакцию жены. Впрочем, он ничего не имел против Ретта Батлера, но эти дети… Лорду Лестеру казалось, что он мог бы воспитать своих детей лучше, чем это сделали Ретт Батлер со своей женой. Он считал, что американцам вообще свойственно попустительство в воспитании, что они не имеют представления о строгости, дисциплине. Их дети такие некультурные и необразованные.

Уже начиная сдаваться, лорд весьма благосклонно воспринял сообщение Розмари о том, что Элла Лорина собирается замуж за молодого Ричарда Коупервилда. Он скупо заметил, что в этом браке для дочери Скарлетт открывается хоть какая-то надежда.

Розмари одержала свою маленькую победу и сообщила брату, что они с лордом Мейсоном ждут их у себя в Хейвермуре.

И все-таки Розмари с некоторым опасением ждала приезда Скарлетт. В ее памяти она осталась самонадеянной, эгоистичной пустышкой, которая однажды нарушила покой ее семьи в Чарльстоне. И пока они не встретились здесь, в Англии, она никак не могла поверить, что Ретт счастлив со Скарлетт. Зато теперь она как бы заново узнала ее и полюбила. Женщины подружились и много времени проводили в огромном саду, единственном красивом месте мрачного поместья лорда Мейсона.

Однажды, когда они устроились отдохнуть в тени раскидистых платанов, Розмари со смехом рассказала, как в свое время английский свет взбудоражило исчезновение Скарлетт О'Хара, ирландской красавицы-вдовы в тот самый день, когда была объявлена их помолвка с графом Люком Фэнтоном.

Шок от известия о помолвке самого высокородного жениха Англии с безродной американкой тут же сменился не менее сильным шоком от ее таинственного исчезновения. Впрочем, многие сошлись на том, что очаровательная хозяйка Баллихары стала жертвой неистовой ярости восставших ирландцев, которые не могли простить ей дружбы, а потом и предстоящего замужества с ненавистным англичанином, хозяином Адамстауна.

Тогда граф Фэнтон послал целое войско на поиски пропавшей невесты и ее маленькой дочери. Он и сам выезжал во главе отряда, как черный дьявол носился по полям и лесам, наводя ужас на затаившихся ирландцев, пока наконец кто-то не сказал ему, что видели женщину, похожую на Скарлетт О'Хара, которая с маленькой девочкой в сопровождении какого-то мужчины, по виду американца, отплыла пароходом из Голвея.

Вскоре после этого граф Фэнтон уехал за границу.

Рассказывая все эти занимательные истории, Розмари внимательно всматривалась в Скарлетт, пытаясь обнаружить в ней те возмущающие ее когда-то ужимки упоения от своей власти над мужскими сердцами. И с удовольствием заметила, что ее рассказы вызвали у Скарлетт только легкую улыбку.

– Он не был влюблен в меня, Розмари. С его стороны это была только сделка, а я с отчаяния согласилась участвовать в ней.

Розмари пожала плечами. Она ничего не поняла из этого ответа, а Скарлетт, в который уже раз, задала себе вопрос: что бы случилось, если бы Люк повел себя по-другому и предложил ей не сделку, а любовь. Мог ли победить ее чувство к Ретту сильный, дерзкий, насмешливый граф Фэнтон. Может быть, да. Но… Во всяком случае, она была уверена в том, что даже самое ее счастливое замужество с графом всегда бы омрачали мысли о Ретте. И сейчас она вспоминала Люка с легкой грустью и жалостью, которую любящие люди испытывают к человеку, незнакомому с этим чувством.

– Теперь тебя не пустят в приличное английское общество, ведь все знают, что ты сбежала не от ирландцев, а от счастливого жениха, – смеялся Ретт. Розмари решительно встала на сторону Скарлетт:

– Должна тебе заметить, что родство с лордом Мейсоном открывает ей двери любого замка.

Ретт дурашливо склонился перед сестрой: – О леди Мейсон, прошу великодушно простить мою оплошность. Я и забыл, в каком знатном родстве нахожусь.

– Не дурачься, Ретт. Кроме того, Скарлетт может не волноваться в отношении света и по другой причине. Его мнение разделилось. Если одних действительно шокировал поступок Скарлетт, и они посчитали его вызовом всему высшему свету Лондона, то другие восприняли его как справедливое возмездие графу за всех отвергнутых женщин. Кто-то даже злорадствовал по этому поводу.

– О милые дамы, как же вы обольщаетесь в отношении света. Они могут сколько угодно злорадствовать друг над другом, но оскорблений со стороны в адрес даже самого захудалого из них не допустят, а граф, разумеется, к таким не относится.

Скарлетт нахмурилась:

– Я бы еще больше оскорбила графа тем, что не смогла бы выполнить условия сделки. Ты же знаешь, Ретт. Поэтому я не чувствую своей вины перед ним, правда, он этого никогда не узнает, – добавила она печально.

Ретт встревоженно взглянул на жену: – Ты только поэтому сбежала от графа, что не можешь выполнить его условия? А, может быть, была и другая причина? – Скарлетт любовно глянула на мужа: – Эта причина теперь всегда рядом со мной, и я вполне счастлива.

Ретт ласково обнял жену и привлек к себе.

Вскоре после приезда Батлеры нанесли свой первый визит Коупервилдам. Теперь Скарлетт выступала в новой роли, которая ей очень нравилась. Молодая красивая мать выводит в свет свою взрослую дочь. На прекрасном лице Скарлетт не отражалось ничего, кроме приветливой улыбки, но в душе она вовсю веселилась, вспоминая слова Ретта:

– Дорогая моя, ты просто рождена для того, чтобы удивлять мир.

– Что ты имеешь в виду?

– Ничего, кроме лиц твоих прежних английских знакомых. На их месте я бы спросил: Кто же ты, Скарлетт? Неистовая патриотка, явившаяся возрождать Ирландию… неутешная очаровательная вдова, перед которой не устоял даже неуловимый граф Фэнтон? То ты таинственно исчезаешь, то неожиданно возникаешь вновь, да не одна, а с воскресшим мужем и уже взрослыми детьми…

Скарлетт невозмутимо ответила ему: – Я думаю, именно за это ты меня и любишь. – Ретт внимательно посмотрел на нее, но возражать не стал. Наверное, она была не так уж и неправа.

После объявления помолвки, молодые проводили много времени вместе, по возможности избегая многочисленных приемов в их честь. Эллу Лорину, как и Ричарда, светская жизнь интересовала мало, поэтому они едва появившись на балах, исчезали или искали уединения в наполненных гостями залах, предоставив родителям принимать поздравления, выслушивать пожелания и все остальное, что полагалось в таких случаях.

Месяц пролетел незаметно, и Батлеры засобирались домой, чтобы приступить к свадебным приготовлениям. Ричард ехал в Штаты вместе с ними, он не хотел расставаться с невестой даже на короткое время, оставшееся до свадьбы. Кроме того, Ретт предложил ему пожить это время в их доме, в Сан-Франциско.

Свадьба намечалась на Рождество, а сейчас была уже осень, так что времени оставалось совсем немного. Скарлетт и Элла Лорина везли с собой ворох тончайшей ткани цвета слоновой кости, купленной в Лондоне на свадебное платье.

Скарлетт хотела сшить платье в Сан-Франциско и украсить его вышивкой с мелким жемчугом. Фату заказали здесь, в Лондоне, французскому мастеру, который приехал сюда из Парижа. Леди Коупервилд обещала привезти ее в конце июля.

Забот было выше головы. Один только список приглашенных на свадьбу Скарлетт и Элла Лорина составляли целый месяц. Поскольку Ретт Батлер был одним из самых известных людей в Калифорнии, владельцем самой читаемой в Сан-Франциско газеты, совладельцем нескольких серебряных рудников в новом штате Колорадо, то гостей набралось человек пятьсот.

Ричард только улыбнулся, когда Элла Лорина пожаловалась ему, как трудно отбирать гостей, чтобы никого не обидеть. Так что может придти и больше, чем они наметили в списке.

– В Лондоне было бы еще хуже. Два года назад на свадьбе кузины было семьсот человек. К счастью, я был в Дели.

Ричард мотался по свету два последних года. После двух лет военной службы в Индии, он отправился в Кению, где провел год, путешествуя и навещая друзей. Элла Лорина любила слушать рассказы Ричарда о его приключениях. Она умоляла жениха поехать в Африку в свадебное путешествие, но он хотел совершить нечто более банальное, поэтому планировал провести несколько недель в Италии и Франции, а затем вернуться в Лондон. Элла Лорина тайно надеялась, что к тому времени она сможет забеременеть. Девушка безумно любила Ричарда и мечтала о большой семье, такой как ее собственная, о теплых, счастливых взаимоотношениях, похожих на те, которые сложились в их доме.

Это не значит, что их жизнь была абсолютно безмятежной, лишенной ссор. Время от времени они вспыхивали, и свечи их дома в Сан-Франциско сотрясались, когда Скарлетт выходила из себя. Но любовь брала верх над гневом, воцарялись нежность, прощение, сострадание, взаимопонимание, те чувства и отношения, которых Элла Лорина ожидала от своего замужества. Это было единственное, чего она хотела, а не влиятельный муж, его титулы, фантастически великолепное имение. Ее не привлекало то, что однажды погубило Розмари, так неудачно связавшую свою жизнь с дядей Лестером. Она надеялась, что ее жизнь сложится безоблачно. Ричард увлекался спортом, имел хороших друзей, не влезал в долги, правильно оценивал жизненные ценности. Элла Лорина уважала своего жениха и была уверена, что наступит время, и он займет достойное место в высших кругах.

Как и Элла Лорина Ричард мечтал, по меньшей мере, о полдюжине детей. Он сам был единственным сыном у своих родителей и, когда попадал в шумный и веселый дом Батлеров в Сан-Франциско, с удовольствием включался в его суматошную жизнь.

Старший сын Скарлетт, Уэйд, в этом году закончил Гарвард. Сейчас он был с ними в Англии, а потом собирался отправиться в Тару, в поместье своего деда Джеральда О'Хара. Уэйд решил заняться фермерством, на этом же настаивал и дядя Уилл, он был уже не в силах вести хозяйство. Лишенный в детстве материнской ласки, Уэйд наслаждался общением с матерью, старался как можно больше быть рядом с ней. Это был добрый, мягкий, не без романтических наклонностей юноша. Всматриваясь в своего повзрослевшего сына, Скарлетт все больше и больше находила в нем черты его отца, Чарльза Гамильтона. Она теперь уже по-другому, с грустью и нежностью, вспоминала его трогательную любовь.

Уэйд тянулся и к Ретту, он видел в нем старшего надежного друга, и Ретт в свою очередь старался заменить юноше отца.

Весельчак Бо Уилкс, сын Мелани и Эшли, оказался в их семье совершенно неожиданно и к большой радости Ретта и Скарлетт. Ему прочили будущее большого ученого, поскольку уже в школе он был неординарным учеником. Он делал большие успехи в науках и еще во время учебы получил первый приз за сочинение на латыни. Но после окончания школы Бо категорически отказался продолжать учебу, упорно ссылаясь на то, что еще не определил кем он хочет стать. Напрасно Эшли со слезами на глазах умолял его поступить в университет, Бо выказал такое упорство, которого никто в нем не ожидал.

Бо был чудо. Вот уж о ком не скажешь, что он сын своих родителей, утонченных и романтичных Мелани и Эшли. Казалось, что весь смысл его жизни в том и состоит, чтобы радовать и удивлять окружающих. Веселый, энергичный, готовый на любые, самые неожиданные поступки, Бо, однажды приехав в гости к Батлерам, остался в их дружной семье. Эшли после долгих сомнений вынужден был подчиниться желанию своего строптивого сына.

Тогда Эшли приезжал к ним в Сан-Франциско. Он был совершенно подавлен, когда говорил со Скарлетт о сыне. Ретт вышел и оставил их наедине. Он понимал, что у него нет никаких причин ревновать Скарлетт, да и к Эшли он не испытывал теперь неприязни. И все-таки неизвестно почему, он презирал Эшли. Он никогда не находил в нем тех качеств, которые всегда ценил в мужчинах: сильной воли, решительности, надежности. Ретт не мог простить Эшли девичьих заблуждений Скарлетт, смерти Мелани. Эшли не мог никого защитить, он всегда сам нуждался в защите. Может быть, поэтому Бо и оставил его.

Эшли сидел в гостиной дома Батлеров, все такой же стройный, утонченно аристократичный, хотя с момента их последней встречи в Атланте, волосы его заметно поредели и в них стало больше седых прядей. Скарлетт приветливо коснулась руки Эшли. Он нежно поднял ее руку и поднес к губам.

– Ты по-прежнему восхитительна, Скарлетт. Время не властно над тобой. Наоборот даже, с годами ты становишься еще прекраснее. Поделись секретами своей вечной молодости.

– Ты тоже неплохо выглядишь, Эшли. Возмужал. Мне приятно знать, что ты счастлив с Кэйти.

– Я бы не стал говорить о счастье, когда речь идет обо мне. И дело не в Кэйти. Она очень милая и достойная женщина. Но у меня такое ощущение, что я не живу, а существую. Жизнь прошла мимо меня. Я потерял Мелани, не смог удержать тебя. Вобщем-то, я понял, что ты меня не любила, а всегда жалела. И тебе не стоило связывать свою жизнь со мной. Ты – огонь, а я так, едва тлеющий уголек, скорее пепел. Хорошо, что ты тогда в нашу последнюю встречу отказала мне. Таким образом, ты избежала разочарования во мне.

– Ну что ты, Эшли, дорогой. Почему ты так мрачно настроен. Что-то случилось у тебя в семье, в жизни. Я помогу тебе.

– Ничего конкретного не случилось. Просто я, наконец, осознал, что всю жизнь жил под твоим крылом. Даже Бо это почувствовал. Юноши любят сильных и решительных родителей. Вот и он покидает меня. А он, единственное, что у меня есть.

– Не делай трагедии из решения Бо, милый Эшли. Он остается твоим сыном. И ничего не изменится, если он поживет у нас. Очевидно его привлекают большие семьи, – засмеялась Скарлетт, чтобы хоть как-то разрядить обстановку и вывести Эшли из состояния полнейшего уныния. – А потом ведь мы оба несем ответственность за него. Ты ведь знаешь последнее желание Мелани. Она просила меня присмотреть за ним и поручила его мне. Я очень любила Мелани и всю свою жизнь буду чтить ее память, поэтому не думай, что Бо будет нам в тягость. Я обещала Мелани, что буду относиться к Бо, как к родному сыну. Не отчаивайся, Эшли. Пусть все идет так, как идет. Ты знаешь, это не мой девиз, но и меня жизнь кое-чему научила. Легче всего заставить Бо подчиниться, но не сломаем ли мы его? Я думаю, что вскоре он определит свой путь в жизни.

– Скарлетт, ты всю жизнь заботилась о нас, а теперь, когда я и сам могу позаботиться о сыне, он предпочел тебя, твой дом, твою семью. Еще и с ним тебе будут хлопоты.

– О, об этом не беспокойся, Эшли. Присутствие Бо доставляет нам всем только радость.

Вот так Бо и остался в семье Скарлетт и Ретта. Они были счастливы обрести еще одного сына, тем более сына милой Мелани, и обожали его, хотя иногда им приходилось с ним нелегко. Когда Бо хотелось повеселиться, он мог пошутить над Кэт, вносил колорит в аскетическую жизнь своего кузена Уэйда, завязывая узлом простыни его постели, пуская в туфли ужей, то тут, то там подсовывая мышек, насыпая перец в утренний кофе, чтобы отвлечь Уэйда от постоянных серьезных мыслей. Несмотря на то, что Уэйд очень любил своего непоседливого кузена, порой ему казалось, что Бог послал Бо, чтобы затруднить ему жизнь, создать дополнительные проблемы. В тех редких случаях, когда Уэйд проявлял хотя бы малейшую заинтересованность к особам противоположного пола, что было крайне редко, Бо тут же появлялся в качестве эксперта, он не испытывал ни капли смущения в окружении девушек или в обсуждении вопросов, которые касались их интимных тайн. Его общительность не знала границ.

Когда они на пароходе плыли в Англию, где бы Скарлетт с Реттом не появлялись, восторженные приветствия не давали им забыть о существовании Бо: «А-а, вы – родители этого милого юноши!»

Иногда Скарлетт одолевало беспокойство по поводу излишней взбалмошности юноши, но Ретт только смеялся над выдумками Бо. Он даже был рад, что тот не похож на своего меланхоличного отца.

Самым непостижимым созданием оставалась дочка Скарлетт и Ретта – Кэт: зеленоглазая, с длинными черными прядями волос, которые обрамляли ее смуглое личико. Она была прелестна, очаровательна, как диковинный, экзотический цветок.

У себя в Баллихаре Кэт могла ходить, где угодно, пропадала в лесах и полях, знала там все тайные тропы. Большой город не давал такого простора. Все путешествия Кэт ограничивались границами дома и большого тенистого сада, но она и здесь иногда исчезала, и никто никогда не знал, где она могла быть. А через некоторое время вновь появлялась, как будто на невидимых крыльях и неизвестно откуда. Кэт была сокровищем отца и любимым ребенком матери. Но вот своей няне Морин Кэт доставляла немало хлопот своими постоянными исчезновениями. Она то и дело прибегала к Скарлетт с жалобами на малышку: – Вы опять будете сердиться на меня, мадам, но ведь она как будто сквозь землю проваливается, – недоумевала простодушная девушка.

Морин была ирландкой, очень приятной и милой девушкой, которая покинула Ирландию, когда ей едва исполнилось 14 лет. И через некоторое время Скарлетт порекомендовали взять эту серьезную исполнительную девушку няней для Кэт. Скарлетт с удовольствием приняла Морин, и с тех пор ни разу об этом не пожалела. Морин полюбила семейство Батлеров, и они платили ей тем же. У нее был свой взгляд на воспитание детей, который она вынесла из раннего детства в родительском доме: – Вы с мистером Реттом портите Кэт, мадам, тем, что никогда ее не наказываете. Дети должны воспитываться в строгости, – выговаривала она Скарлетт. Скарлетт, смеясь, соглашалась с ней.

Наступил день отъезда Батлеров. Они договорились встретиться с Ричардом на набережной «Уайт Стар» в Саутгемптоне этим утром. А сейчас все сидели в столовой Хейвермура. Предотъездное возбуждение полностью овладело детьми. Они сидели, как на иголках, уже больше не в силах выдерживать замороженную атмосферу прощального завтрака. Скарлетт постаралась как можно строже взглянуть на маленькую Кэт, которой Бо что-то шептал на ухо, и она уже готова была рассыпаться звонким хохотом.

– Тш-ш-ш! – шепнула Скарлетт, заговорщицки подмигивая им и показывая глазами на Лестера. Их собственные застолья дома больше напоминали восточные базары, но здесь им приходилось соблюдать приличия и следовать традициям дома Лестера, что детям было абсолютно не по силам.

Кэт все-таки не удержалась и громко рассмеялась, выдохнув огромное облако пара. Ретт поспешил прийти на помощь детям и собрался уже было заканчивать тягостную обеденную процедуру, но в это время Лестер наконец поднялся сам, и все облегченно вздохнули. Ретт обошел стол, чтобы попрощаться и пожать руку зятю. Неожиданно Лестер выразил сожаление по поводу отъезда родственников. Ему нравился Ретт, а к Скарлетт, как и к детям, он относился снисходительно, как к неизбежному злу, без которого не могут, к сожалению, обходиться мужчины.

– Неужели я настолько состарилась, что оставляю мужчину холодным, будь он хотя бы и Лестером, – сокрушалась она. – Нет, Ретт, с тобой я совершенно потеряла форму. Надо что-то срочно делать.

– Не волнуйся, дорогая, с тобой все в порядке. Это просто Лестер – не мужчина.

– О черт, ты как всегда прав. Мне такая мысль просто не пришла в голову.

– Нам доставило радость пребывание у вас, Лестер, – говорил Ретт, изо всех сил стараясь, чтобы его слова прозвучали как можно искреннее. – Приезжайте к нам в Сан-Франциско.

– Боюсь, что это выше моих сил. – И все согласились, что Розмари одна приедет на свадьбу в Сан-Франциско с родителями Ричарда.

Розмари с облегчением вздохнула, она боялась, что муж будет возражать против ее поездки, хотя еще раньше они со Скарлетт уже выбрали ей в Лондоне нарядное платье для свадебного торжества.

– Если почувствуете себя лучше, приезжайте. – Мужчины еще раз пожали друг другу руки.

Лестеру понравилось общение с Реттом, и он находил, что приезд родственников все-таки внес какое-то разнообразие в его размеренную жизнь, но сейчас он радовался еще больше тому, что они уезжали.

– Напишите нам о пароходе, на котором поплывете. На самом ли деле он такой великолепный, как о нем говорят. – Казалось, Лестер и сам был захвачен их предстоящим путешествием. Он обнял Ретта за плечи и проводил до двери.

Было еще очень рано, но солнце поднялось уже довольно высоко. Пора было отправляться в путь. До Саутгемптона, откуда отплывал их пароход, добираться около пяти часов. Лестер уже отправил три экипажа с вещами и двумя носильщиками. Остальные экипажи уже были готовы и стояли в ожидании пассажиров.

Все утро Розмари была до крайности подавлена. Ей не хотелось расставаться с братом и его семьей. Вот и сейчас она в который уже раз прижала к себе Кэт, обняла Скарлетт, и та засмеялась, поправляя свою исключительно модную шляпку, которую Ретт купил ей в Лондоне.

– Скоро наступит Рождество, Розмари, – шепнула она ласково ей на ухо, – и ты снова будешь в Америке.

Скарлетт поцеловала Розмари в щеку, отстранила ее от себя, не переставая удивляться тому, насколько изменилась всегда такая решительная и независимая женщина. Неужели английские мужчины всегда так порабощают своих жен? И она неожиданно подумала о своей дочери. Не уготовит ли и ей судьба такую же участь? Но Ричард кажется вполне светским и современным молодым человеком. Впрочем, чему быть, тому не миновать. Скарлетт не привыкла долго размышлять о превратностях судьбы.

Лестер торопил их с отъездом, он боялся, что родственники опоздают на пароход, до отплытия которого оставалось не так уж много времени.

– Отправление в полдень, не так ли? – Лестер достал карманные часы, напоминая Ретту о времени.

– Да, но у нас достаточно времени.

– Удачного путешествия! – Лестер помахал рукой, пока экипажи один за другим трогались с места. Розмари стояла рядом с мужем и, не отрываясь, смотрела на брата. Ретт обернулся к ней и поднял руку в прощальном жесте.

– Я люблю вас, – крикнула Розмари, но ее слова слились с цоканьем копыт. – Я люблю вас, – повторила она, вытирая слезы и не понимая, почему ей так тревожно. Ведь уже в Рождество она снова увидится со своими родственниками.