Книга: Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе
Назад: Поэма о разных точках зрения
Дальше: Посвящение

До твоего прихода

Алене
Теперь я знаю:
                   ты
                      идешь по лестнице.
Вошла в подъезд.
Все остальное —
                       ложь.
Идешь
         как по рассыпанной поленнице,
как по горячим угольям
идешь.
Земля,
        замедли плавное вращение!
Лесные птицы,
                    кончите галдеж!..
Зачем идешь?
Прощать?
Просить прощения?
Сама еще не знаешь.
                           Но —
                                   идешь!

1. Когда уезжал…

Позабылись дожди,
                          отдыхают ветра…
Пора.
И вокзал обернется, —
                               руки в бока, —
пока!
На перроне озябшем
                           нет ни души…
Пиши.
Мы с тобою одни на планете пустой.
Постой…
Я тебя дожидался,
                        звал,
                              повторял,
терял.
И висела над нами,
                         будто звезда,
беда.
Так уходят года,
                     так дрожат у виска
века.
По тебе и по мне
                       грохочет состав.
Оставь!
Это – губы твои,
                        движенье ресниц, —
не снись!
На рассвете косом,
                         в оголтелой ночи
молчи.
Разомкни свои руки,
                           перекрести.
Прости!
И спокойно, —
                     впервые за долгие дни, —
усни.

…А ты идешь наверх.
                            Костром.
                                        Порывом.
Вот
     задохнулась.
Вздрогнули зрачки.
Передвигаешь руку по перилам,
как будто тянешь сети
из реки.
Твоя река
             сейчас наверх стремится.
А что в сетях?..
                    Нет времени…
                                       Потом…
Стучит
эмалированная миска
в соседкиной авоське
                            о бидон.

Соседка что-то говорит печально.
Все жалуется…
Деньги…
Сыновья…
И ты ей даже что-то отвечаешь,
хотя тебя
             еще не слышу я.

2. Когда прислушивался…

Слухи,
         слухи,
                 слухи,
                         слухи, —
то начальники,
то слуги.
Слухи-горы,
                слухи-льдины
налезают на меня.
Нету дыма,
               нету дыма,
нету дыма
без огня.
Для веселья,
                для разлуки,
на глазах и на устах —
снова слухи,
                слухи,
                        слухи
просто
и не просто
                так.
Прокляты,
необходимы —
среди ночи,
               среди дня.
Нету дыма,
               нету дыма,
нету дыма
без огня.
Слухи-отдых,
                  слухи-опыт
без особенных затей:
существует
              тихий омут.
Как
всадить в него
чертей?..
Кто поверить надоумил,
слухи-карты разложив?
Я —
по слухам —
дважды умер.
Дудки!
Оба раза
           жив…
То внушительно,
                       то наспех,
то наградой,
                то бедой, —
будто капли,
будто айсберг:
половина —
                под водой.
Слухи сбоку,
                 слухи с тыла,
завлекая и маня.
Нету дыма,
              нету дыма,
нету дыма
без огня.
…Слышали:
на школьнице
                   женился академик!..
Слышали:
в Госбанке
              для зарплаты нету денег!..
Слышали:
поэт свалял
               такого дурака!..
Слышали:
она ему
          наставила
                       рога!..

3. Когда смеялся…

Рога так рога.
Я приглажу патлы.
В подушку поплачу.
                          В тетрадку поною.

И буду сдавать
драгоценные панты
каждой весною.
                    Каждой весною.
Платите валютой!
Зелененьким хрустом.
Фигура у кассы
                    глаза намозолит.
По средам
с лицом
           независимо-грустным
я буду, вздыхая,
купюры мусолить.
«Калинка, калинка, калинка моя!
В саду ягода малинка, малинка моя!..»
…А если на миг
                    отодвинуть веселье,
пятнадцатый век
мою голову сдавит.
Я —
      только гонец.
Я скачу с донесеньем.
Король растревожен.
Король заседает…
Врываюсь в покой
                        тугодумов лобастых
и, рухнув плашмя
на подстилку из меха
я,
булькая кровью
(стрела меж лопаток),
хриплю,
будто школьник по буквам:
«Из..
ме…
на…»

«Калинка, калинка,
калинка моя!
В саду ягода малинка,
малинка моя!
Ах, люли-люли!..»
Эх, люди —
люди…

…А ты идешь
                  по лестнице,
идешь по лестнице.
Шагаешь,
             как по лезвию,
через нелепицы.
И мечешься,
и маешься,
мечтая,
каясь…
Нет!
     Ты не подымаешься, —
я сам
спускаюсь!
Романы обездарены,
отпели трубы…
О, сколько нас —
                       «подаренных» —
идет
друг к другу!..
Мы,
     окрыляясь тостами,
царим
над столиками.
Читаем книжки – толстые,
а пишем – тоненькие.
Твердим
           о чистой совести,
вздыхаем
мудро…
А сами
         неосознанно
идем
к кому-то…

4. Когда любил…

Люб —
(Воздуха!
            Воздуха!
                       Самую малость бы!
                                                 Самую-самую…)
лю!
(Хочешь, —
                уедем куда-нибудь
                                       заново,
                                                замертво,
                                                            за море?..)
Люб —
(Богово – богу,
                     а женское – женщине
                                                   сказано,
                                                             воздано.)
лю!
(Ты покоренная.
                      Ты непокорная…
                                            Воздуха!
                                                       Воздуха!)
Люб —
(Руки разбросаны.
                        Губы закушены.
                                             Волосы скомканы.)
лю!
(Стены расходятся.
                         Звезды, качаясь,
                                              врываются в комнаты.)
Люб —
(В загнанном мире
                         кто-то рождается,
                                                что-то предвидится…)
лю!
(Где-то
         законы,
                  запреты,
                             заставы,
                                       заносы,
                                                правительства…)
Люб —
(Врут очевидцы,
                     сонно глядят океаны остывшие.)
лю!
(Охай, бесстрашная!
                           Падай, наивная!
                                                Смейся, бесстыжая!)
Люб —
(Пусть эти сумерки
                         станут проклятием
                                                  или ошибкою…)
лю!
(Бейся в руках моих
                          каждым изгибом
                                                и каждою жилкою!)

Люб —
(Радостно всхлипывай,
                              плачь и выскальзывай,
                                                            вздрагивай,
                                                                          жалуйся!..)
лю!
(Хочешь – уедем?
                        Сегодня? —
                                       пожалуйста.
                                                      Завтра? —
                                                                   пожалуйста!)
Люб —
(Царствуй, рабыня!
                         Бесчинствуй, учитель!
                                                      Неистовствуй, женщина!)
лю!
(Вот и глаза твои.
                       Жалкие,
                                  долгие
                                          и сумасшедшие!..)
Люб —
(Чертовы горы уставились в небо
                                            темными бивнями.)
лю!
(Только люби меня!
                          Слышишь,
                                        люби меня!
                                                       Знаешь,
                                                                 люби меня!)
Люб —
(Чтоб навсегда!
                    Чтоб отсюда – до гибели…
                                                         Вот оно…
                                                                      Вот оно…)
лю!
(Мы никогда,
                 никогда не расстанемся…
                                                  Воздуха…
                                                              Воздуха!..)

…А лестница
                 выше.
А двери —
               похожей.
Я знаю,
          я вижу,
я чувствую
               кожей, —
шагаешь
           по далям,
шагаешь
           по датам.
Недавним
             и давним.
Святым
          и бездарным.

5. Когда отчаялся…

Кукушка:
            «Ку-ку!
Живи на земле…»
А палец —
               к курку.
А горло —
               к петле.
А небо —
             к дождю
(галоши надень)…
Сгибаясь,
            тащу
две тыщи недель.
Две тыщи суббот
(взвали,
если жив).
Следы
        от зубов
своих
       и чужих.
Все отблески
                 гроз
на глади
           стола.
И тихий вопрос:
«Зачем ты
была?..»
Несу на горбу, —
не сгинув
едва, —
чужую
         судьбу,
слепые        
         слова.

Кукушка:
            «Ку-ку!
Останься.
Прошу…»
А я
    не могу.
А я
    ухожу.
Цветы в изголовье,
и тень на лице.
И ночь
         на изломе.
И пуля
в конце.

…А ты все время —
                          вверх,
все ближе,
             ближе.
Из-под закрытых век
тебя я вижу.
Идешь,
         как инвалид,
ступаешь ватно.
И кто заговорит, —
уже
    не важно.
Не важно,
             кто начнет,
а кто продолжит.
Себя
      перешагнет.
Жизнь
подытожит.
Взойдет на перевал.
Вернет,
отчаясь,
затасканным
                словам
первоначальность.

6. Когда выжил…

Что я?!
         Что это я?!
                       Да что я?!

В воспаленном:
«То…
иль не то?..»
Выбрал
          самое распростое.
Проще пива.
Глупей лото…
Расплываюсь
                  в слезливом трансе.
Вопли кончены.
Не берет…
Вы
    орите!
А я
наорался
на десяток годов
                      вперед.
По озерной метельной глади
прет
весенних недель
                      орда.
Все будильники мира,
                             гряньте!
И замолкните
навсегда.
Лишним криком
                      эпоха скомкана,
смята
грохотом календаря…
Да отсохнет
                язык
                      у колокола,
если он трезвонит
зазря!..
Реки движутся
                   в каменных шорах,
дни уходят в небытие…
Крик
       устал.
Да здравствует
шепот
двух людей:
его
и ее.

…Застыла у дверей.
Теперь
         помедли.
Невыносимой тишине поверь.
Вчера меж нами
                     были
                            километры.
Сегодня —
только тоненькая дверь.
Подмигивают фонари спросонок.
Над зимней ночью
                         взмахи снежных крыл.
Нам очень скоро сорок.
Очень сорок…

Войди в свой дом.
Я двери отворил.

Назад: Поэма о разных точках зрения
Дальше: Посвящение