ГЛАВА 12
— Казанова, вот ведь зараза! Минута осталась… А, Казанова?
— Чего ты орёшь? Не слепой, сам вижу. Смотри лучше. Он же лысый. Не должны прошляпить.
Белкин побежал к началу платформы, на ходу вглядываясь в лица прохожих. Поезд отправлялся через минуту. Последние, запоздавшие пассажиры, спотыкаясь о собственные тяжёлые чемоданы, торопливо трусили к своим вагонам. Их бег затрудняла публика с поезда, стоявшего напротив, а также толпа провожающих симферопольский поезд. Сутолока на узкой платформе была невообразимая.
Это, естественно, отнюдь не облегчало условия работы группы пролетарского гнева. Вернее, двоих из группы. Двое других остались в вытрезвителе. Поделиться решили по-честному. Костик с Белкиным тормозят на вокзале Черепа, отвозят его на базу и отлетают: один — к жене на день рождения, другой — по собственным надобностям. Паша с Таничевым обрабатывают задержанного до упора. На церемонии должен был присутствовать сам следователь Иголкин, который тоже сидел на «Товсь!» В данный момент он допрашивал Ларису.
По идее, сложностей с задержанием Ромы возникнуть не должно было. Лариса очень подробно описала его внешность, кроме того, его бритая голова сама по себе представляла отличнейший ориентир.
Возникает лишь проблема с его доставкой на базу. Свободной машины в РУВД не оказалось, поэтому решили сдать Черепа в вокзальный пикет, а потом прислать за ним освободившийся транспорт. Но всё это потом. Когда его задержат. А задержание обламывалось.
Вокзальный диктор предупредил об отправке поезда. На табло высветилось четыре цифры: 19:00.
— Казанова, Казанова! Где же он, чёрт лысый!
Поезд угрожающе зашипел. Проводники начали закрывать вагонные двери.
— Надо ехать, Вовчик.
— Ты ж знаешь, Казанова, а? Танька, она ж не поверит. Так ведь не бывает, Казанова. Тьфу ты…
— Да ладно, Вовчик. Я понимаю. Езжай. Не такая это птица. Один справлюсь.
— Правда, Казанова? Спасибо, старый. Вы это, звоните, если что…
— Давай.
Казанцев подбежал к ближайшей двери, незаметно сунул под нос проводнику «ксиву» и, несмотря на его протесты, проник в тамбур.
Поезд дёрнулся и медленно пополз прочь. Белкин не уходил. Он, как статуя, застыл на платформе, мешая пассажирам и носильщикам.
Когда последний вагон поравнялся с ним, он резко обернулся, посмотрел на часы, плюнул на асфальт и прошептал: «Проебали!» Затем он вдруг резко махнул кулаком и рванулся вдогонку за поездом.
Проводник, молодой парень, стоял на подножке, высунувшись наполовину из вагона, и что-то там кричал на прощание кому-то на платформе. Но стоило ему взяться за ручку, чтобы захлопнуть дверь, как в тамбур с разбегу сиганул Вовчик, сбив проводника с ног.
— Ты что, урод! Охуел?!
— Сам урод! Прочь с дороги! Милиция!!!
Костик тем временем убеждал проводника в том, что сойдёт на ближайшей станции и что в Крым на халяву не собирается. Справившись наконец с этой задачей, он двинулся в начало поезда. Оттуда он намеревался пройти в хвост, изучая по пути пассажиров. Купальный сезон был в самом разгаре, и желающих понежиться на южном солнце хватало, поэтому состав был переполнен.
Многие ещё не распихали по полкам свою поклажу, многие не успокоили кричащих грудных детей, многие вообще не могли найти своего места или спорили с другими за право обладания нижней полкой на ближайшую пару суток.
Обследование поезда осложнялось и тем, что в купейных вагонах дверь запирается изнутри, а открывать её не очень-то спешат. Косте не хотелось задерживаться в поезде надолго, поэтому он взялся за поиски весьма энергично.
В общих вагонах он извинялся и объяснял; что хочет найти свою любимую, место которой он, чёрт возьми, не запомнил. В купейных он утверждал, что просто перепутал двери.
Главными ориентирами по-прежнему служили бритая голова и чёрная футболка со скелетом.
Он увидел его во втором от локомотива вагоне. Парень сидел в дальнем углу четырехместного плацкарта, развернувшись спиной к проходу и прижав лицо к стеклу, словно рыба в аквариуме. Помимо него, в отсеке находились две тётеньки с детьми и дедуля с огромной корзиной на коленях. Череп, вероятно, плотно оккупировал нижнюю полку и лезть наверх не собирался.
Костик весьма оригинальным способом решил внести справедливость в данный вопрос. Он заслонил собой выход из отсека, достал из поясной сумки пистолет, постучал им по металлическому кронштейну полки и произнёс:
— Товарищ в чёрной футболке, ваша мама ждёт вас у проводника.
Череп повернул голову. Сначала он даже не понял, что эти слова обращены к нему, но когда сообразил, попытался резко вскочить с места.
Костик навел на него «ствол»:
— Сидеть, красавец. Граждане, не волнуйтесь. Обычное дело, пистолет Макарова с патроном в патроннике. Это к слову. А ты держи, ну-ка покажи, на что способен.
Свободной рукой Казанцев кинул парню наручники. Тот по инерции поймал их.
— Вон там железка под столом. Прикуйся, сделай одолжение.
— Я не понимаю…
— Что ты не понимаешь, мудак? Милиция! Шевелись и не дури. Положу, как кролика на бойне.
До Черепа наконец дошло. Он мелко задрожал, положил наручники на стол и сел.
— Ты что, не понял? Извините, гражданочка я помогу парнишке…
Казанцев шагнул в тесное пространство отсека и, опустив пистолет, протянул руку к лежащим на столике наручникам.
Сосредоточив всё внимание на объекте, Костик упустил из виду корзину, которую ветеран, растерявшись от внедрения опера в их тесную жизненную среду, поставил на пол. Что Костика и подвело.
Правой ногой он зацепил корзину и поневоле опустил глаза.
Черепу этого хватило. Он пригнул голову и прыгнул вперёд, тараня своим корпусом Казанцева и женщину, которая совсем некстати расположилась за спиной у опера. Какое-то шипение, вместо крика, вырвалось из груди Черепа; он вывалился вместе с дамой в коридор, быстро вскочил и кинулся к выходу из вагона.
Костя от удара упал на нижнюю полку, прямо на вторую даму и её ребёнка; та завизжала и забилась в попытках подняться, тем самым полностью перекрыв выход из отсека. Наконец Костя под несмолкающие вопли всех присутствующих выкарабкался из-под мадам, шагнул в сторону коридора, но, поскользнувшись, рухнул уже на пол.
Он даже не понял, на чём поскользнулся, но, когда попытался подняться, невольно его взгляд обратился на руки. Руки были в крови. Он перевел глаза на вагонный пол, затем на рубашку. Охваченный нахлынувшим возбуждением, он не чувствовал боли. До последней секунды. Вдруг на него нахлынула необъяснимая усталость, он даже головы не смог поднять — лишь свернулся в клубок на грязном полу и застонал.
Костик поскользнулся на собственной крови.
Череп, расталкивая скопившихся в узком коридоре пассажиров и спотыкаясь об ещё не убранные коробки, рвался к тамбуру. Поезд вздрагивал на стрелках и раскачивался из стороны в сторону. Вагоны напоминали палубу корабля. Опрокинув на пол товарища, получавшего постельное бельё, Новиков наконец-то вырвался из вагона.
Лихорадочно соображая, что делать дальше, он начал дёргать ручку вагонной двери, решив, наверное, что спрыгнуть с поезда на скорости сто километров в час — дело плёвое. Когда же до его сознания дошло, что это не совсем реально, он отпустил ручку и рванулся дальше, в следующий вагон. Нож был зажат в правой руке.
Этот вагон тоже был плацкартным. Череп уже ничего не понимал. Им сейчас управлял исключительно инстинкт самосохранения, рефлекс спасения собственной жизни. Любой ценой вырваться из этого поезда и бежать. Куда угодно. Рвать всех зубами и бежать. Кто говорил, что он слабак? Кто?!
Сбив с ног очередную пассажирку и угрожающе размахивая ножом, он устремился к следующему тамбуру. Он не слышал криков за спиной, возможно, он ударил кого-то в запарке. Плевать на всё. Бежать, бежать…
Парень, выходящий из тамбура навстречу. «С дороги, с дороги!!! Убью!» Парень замер на месте.
«Сейчас нарвётся, козёл!!! Ага, отваливаешь! Меня никто не остановит. Козлы! Все козлы!» Того, что случилось через секунду, разгорячённый Череп никак не ожидал.
Отступивший назад резко рванулся вверх и, оторвавшись от пола, по-футбольному прыгнул головой вперёд, как будто собирался вколотить мяч в «девятку». Череп получил такой мощный удар головой в грудь, что вылетел обратно в коридор вагона, как пробка из бутылки «Шампанского». Руки его разжались, нож отлетел в сторону.
Через мгновение чей-то локоть придавил его горло к полу, в висок уперся холодный металл, и голос сверху прошипел:
— Только шевельнись, гадёныш!..
Вовчик, ловко перевернув парня лицом вниз завёл его руки за спину и сцепил «браслетами». Тот, в общем-то, несильно и сопротивлялся, слегка оглушённый падением. Когда Белкин увидел мчащегося на него бритого парня, он, разумеется, догадался, что тот бежит не за чаем. Не успев достать пистолет, который, кстати, в данном случае всё равно был бесполезен — за спиной парня находились люди, — Вовчик принял единственно верное решение. Уменьшить зону поражения собственного тела до размеров головы. Любой другой вариант мог привести в узком коридоре к необратимым последствиям.
Во время игры этот трюк никогда не получался как надо. Мяч всё время улетал в аут. В сегодняшний прыжок Вовчик вложил всё умение и мастерство форварда. Жалко, Романцев не видел. Вовчик наверняка бы получил место основном составе сборной. По меньшей мере, олимпийской.
— Поднимайся, Ромчик.
Белкин схватился за цепочку «браслетов» и поставил Черепа на ноги.
— Прямо пошёл! Да не туда! Тьфу, мудила. Не брыкайся, я сказал.
Не отпуская наручников, Белкин подтолкнул Новикова дулом пистолета. Череп уже потихоньку возвращался к осознанным действиям. Инстинкт самосохранения изменил позицию — скорость и сила теперь бесполезны. Осталась только башка. Точнее, разум.
Во втором вагоне переполох достиг наивысшей точки. Любопытствующие и искренне желавшие Костику только добра люди создавали лишнюю суматоху.
Когда Белкин втолкнул в вагон Новикова, граждане шарахнулись в стороны, выдавая свои чувства лишь выкриками:
— Он! Он!
Вовчик, не догадываясь поначалу об истинных причинах сутолоки, по-дежурному чеканил:
— Спокойно, граждане, спокойно. Милиция.
Но, увидев в коридоре кровь, сразу оттолкнул Черепа и, распихивая зевак, пробрался к отсеку.
— Казанова, ты чего?! А? Казанова, спятил, что ли? Куда он тебя? Кончай, а? Слышь? Ты чего, умер, что ли? Я его убью сейчас, суку! Слышь, Костик, там такие девчонки в поезде. Пошли, а? Казанова, ну пошли, кончай ты!
Костю заботливые пассажиры перенесли на лежак, но оказание первой помощи свелось к наложению на рану вагонной наволочки. Опер уже успел побледнеть, как эта самая наволочка, и дышал прерывисто, но глубоко. Слов Белкина он, похоже, не слышал.
Белкин снова выскочил в коридор и заорал:
— Проводник, проводник, чтоб тебя!!!
Парень в зелёной форме уже спешил к месту событий.
— «Скорую» вызови! — вновь закричал Вовчик, увидя приближающегося вагонного.
— Где я вам её возьму? — вполне резонно ответил тот.
— А… Ну да. Стоп-кран тогда сорви! Казанова же помрёт!
Парень не врубился насчёт Казановы, но ситуацией по стоп-крану он владел.
— Ну и где мы встанем? В лесу?
— Тьфу ты! Товарищи, пробегитесь по вагонам, не стойте вы. Может, где врач едет. У врачей тоже сейчас отпуск.
Пассажиры, уловив в предложении Вовчика здравое зерно, метнулись к тамбурам вагона.
Белкин подошёл к сидящему на полу Черепу. Тот сел сам, решив, что сидячего бить не будут. Удрать с защёлкнутыми за спиной руками он физически не мог и не пытался.
— Ну что, пёс? Добегался? Если знаешь молитву, читай! Абзац тебе!
Вовчик не выпускал из руки пистолета. Череп в ужасе вытаращил глаза. Никаких сомнений в намерениях опера у него не возникало.
— Адрес, паскуда! Адрес, куда они пойдут?
— Какой… Какой адрес?
Вовчик разъяснил проблему ударом кулака по уху. Череп сжал зубы от боли.
— Понял, какой адрес? Компьютеры, Циркуль…
— Я не…
Новый удар в ухо.
— Быстро, сучёнок…
— Дом на Лиговском, номер не знаю. Там магазин на первом этаже. Этот, как его, как водка. Во, «Абсолют».
— Лиговский длинный.
— Рядом с психушкой.
— Понял. Квартира?
Череп ещё раз поморщился от боли и полушепотом выдохнул:
— Сорок.
— Когда они пойдут?
— Не зна…
Очередной глухой удар.
— Сегодня ночью.
— Чёрт! Кто убил парня на Вишнёвке? Ну?
— Они…
— Не пизди!
— Все…
— Ты тоже?
— Циркуль велел. Я не хотел…
— А теперь запомни, гадёныш бритый. Если Казанова не доедет, я вот из этого «ствола» тебя… Козёл!
Белкин поднялся с корточек и, не обращая внимания на близ идущих старушек, возмущавшихся милицейским беспределом, вернулся к Казанцеву.
Казанцев уже пришёл в себя, просто не хотел тратить сил на бесполезные разговоры. Кровь перестала бить из раны. Пот, покрывший лицо Костика, говорил, что боль он испытывает дикую.
— Казанова, да ерунда это. Помнишь Пашу-Акулу, блатного? Ему печень пробили ножом, так он из больнички свалил и ко мне в отделение прибежал разбираться. У него кровища из дырки хлещет, а он мне свою правоту доказывает. А у тебя… Царапина. Что ты, слабее Паши? Нормалёк, Казанова. Скоро станция. Потерпи. Мы их умоем, старый.
— Врач, врач, — послышались голоса в тамбуре.
Молодая женщина в спортивном костюме пробралась через пассажирскую пробку.
— Я вообще-то детский…
— А что, у детей органы другие?
— Отойдите от света, молодой человек, и хватит пистолетом размахивать.
— А, ну да, — Вовчик спрятал оружие.
— На предохранитель поставили? — уточнил осторожный пассажир.
— Я с него и не снимал. Слышь, парень, когда остановка?
— Первая в Болотом. Это три часа езды.
— Не пойдёт, старый. Поближе есть что-нибудь?
— Да, скоро Тосно будет.
— Остановишь поезд. Сбегай, договорись с машинистом.
— Нельзя, график.
— Я тебе покажу график. Я сам стопак сорву! Иди договаривайся. Вали всё на чёртово Министерство внутренних дел, которое не даёт людям спокойно путешествовать на юга.
— Вашу фамилию можно узнать?
— Белкин. Группа пролетарского гнева, тьфу ты, отдел по раскрытию убийств.
