Кивинов стоял в подземном переходе метро и пережидал дождь. Тут был свой микромирок. У стены сидел паренёк и бренчал на гитаре песни Цоя, плюс напротив, заглушая его своими фальшивыми звуками, играл на гармошке ветеран. Подвыпивший майор выводил с платформы девицу в жёлтых лосинах, размахивающую банкой с пивом. Нищий бомж, подойдя к урне, осмотрел её, извлёк пакет из-под кефира, разорвал его, облизал и пошёл дальше. Пообедал. Тут же торговцы газетами, бананами, тряпками. Рядок ларьков. Два наркомана явно под хорошей дозой, взявшись под руку, ползли от стены к стене. Неподалёку суетился и продавец травки, озираясь по сторонам. «Быстро, быстро, не задерживайся, получил, отвали. Нет, баяна* нет.» Кивинов достал «Салем». Всё тот же дареный. «Тут не курят», – заметив его, предупредил постовой. Кивинов убрал пачку. «Это точно, тут не курят, только обкуриваются». Он поднялся наверх и, подняв воротник, быстрым шагом пошёл в отделение,

Ишь ты, как Эдик Воронцов засуетился – что за стрельба, что за заморочки? Три раза звонил. Видно, хорошо он там окопался, марксист-ленинец. Идейным ведь был в институте, где ж идеи? На каком же он сейчас уровне, как Ветров говорил? Явно не дирижёр, тем более, не композитор. Музыкант, похоже, Балдинг, вообще, ноты переворачивал, а Ветров пол в оркестре подметал. Да, наверное. И ведь точно, один уровень рушится, зато другие остаются. Нового Балдинга или Ветрова найти не проблема, только свистни. Мафия-паутина. Но Эдику насолить очень хочется. Коммерсант липовый. Эта жилка коммерческая у него со стройотряда институтского осталась, когда он ребят гнилым мясом кормил да вкалывать заставлял по двенадцать часов даром, а сам с директором в тачках разъезжал.

Вожак комсомольский, комиссар. А что потом пол-отряда в больницу угодило, это происки империалистов, Олимпиада, отравленные продукты. А Колька Иванцов так инвалидом и остался, когда вырубился в поле от усталости, а ему комбайном по ногам. К Кольке все тогда домой ходили, кроме этого, вожака. Колька сейчас корзины дома плетёт, а Эдик в иномарке разъезжает, ой, простите, Эльдар, Эльдар Олегович. Воронцов.

Кивинов вошёл в отделение.

– Толян, – заглянул он к Дукалису, – ты помнишь мне про девку говорил судимую, которая на работу пришла устраиваться, в проститутки? Ты с ней контакт не потерял?

– Ну что ты! У нас всё зер гут. Я её в «Карелию» пристроил, она там уже в авторитете.

– Отдача-то есть?

– А то. Помнишь, квартирников взяли в Московском районе? Она помогла. Ты только не брякни кому. А то прибьют Юльку. Она тоже по ниточке ходит.

– А мне с ней встречу можешь устроить?

– Зачем?

– Хочу попросить поработать в одном месте по её профессии. Как Думаешь, согласится?

– Смотря что за место и смотря зачем работать.

– Давай так: ты её пригласи, вместе поговорим. Добро?

– Ладно, мне не жалко. Только не в отделении.

– Ну ты сам решай, я у себя.

Кивинов вышел. Он и сам ещё толком не представлял себе, что может узнать Юлька в офисе у Эдика, да и можно ли там что-нибудь узнать. Может, не стоит кашу заваривать? Хотелось бы Воронцова прищучить, конечно, но это же не моя работа, не мой участок. Правда, район наш. Ладно, пусть недельку покрутится, вынюхает что-нибудь – хорошо, а нет – так нет.

Дукалис, Кивинов и Юлька пили кофе в кафе-подвальчике неподалёку от отделения. Затемнённые бра создавали интим, тихо играла «Европа-плюс». Посетителей не было, лишь одинокий пьянчужка вот уже полчаса мусолил рюмку с водкой, никак не решаясь выпить.

– Ничего пульхерия, раньше тут склад сантехники был, – читал познавательную лекцию Кивинов. – Плохо, эстрады нет с варьете, скучно.

– А плясал бы кто? Они и так скоро обанкротятся.

– Да мы бы с Толяном и плясали. В форме. Канкан. Все бы судимые сбежались, если, конечно, директор нам в валюте платил бы, то завсегда пожалуйста.

– И почему в ментуре все трепачи такие? Когда я садилась, тоже хохмач один был в отделении. Он всех задержанных на расстрел выводил. Набрал где-то холостых патронов, затаскивал арестованного за сарай и читал приговор, который сам и писал. Потом двух понятых приглашал, мужика к стенке ставил и стрелял. Представляете, что с задержанным было? Он это профилактикой называл. Ну, затем отпускал, конечно. Говорил: «Повезло тебе, промазал я, а дважды не расстреливают». Кончилось тем, что он из прокуратуры кого-то «расстрелял», перепутал с задержанным, которого тот в камере допрашивал. Хохмач!

– А что, плакать, что ли? Слушай, Толян, а может, рекламировать что-нибудь будем? Например, трусы на телевидении. У нас с тобой атлетические фигуры, прямо два Арнольда, хотя нет, я дохловат, а ты толстоват, не подойдёт.

– Хватит хохмить, давай ближе к делу.

– Ну собственно, мы с Юлией уже обо всём договорились. Только смотри, – серьёзно сказал Кивинов, – никуда не суйся, ты пришла по объявлению, хочешь подзаработать, желательно, в валюте, опыт есть. Им, я думаю, такие нужны. А дальше по обстановке – кто чем там дышит, кто бывает. Вряд ли тебя кто в офисе держать будет, но ты соври, что дома сидеть не можешь, мать больная. Есть там, наверно, какой-нибудь отстойник для девиц. Если что серьёзно, сразу звони мне или Толяну.

– Сколько мне там торчать?

– Я думаю, двух недель хватит. Потом заболей. Лучше СПИДом. Шучу.

– И сколько я буду иметь за это?

– Юлечка, – вмешался Дукалис, – ты наступаешь нам на больную мозоль. Вопрос финансирования подобных мероприятий всегда стоит в МВД очень остро. Я могу обещать тебе пока горячий поцелуй и маленькую кружечку пива. Ну само собой, наше живейшее участие в твоей дальнейшей карьере.

Юлька вздохнула.

– Ладно, что с вас, убогих, возьмёшь? Потом как-нибудь сочтёмся. Ну, я пошла. Завтра туда. Пока, целоваться не будем.

– Сразу звони, – напомнил Кивинов. – Странно, – обратился он к Дукалису, когда Юлька вышла, – мы вроде борцы с преступностью, и с проституцией в том числе, а сами же её толкаем в пекло. Неприятная сторона нашей работы. Ей бы замуж, детей, а она болтается по хазам да притонам, ложится под каждого, а мы ещё и поощряем. А что делать? Как говорил Горбачёв, диалектика. Борьба с преступностью её же собственным оружием.

Кивинов дежурил в вечер. Заглянул Соловец.

– Ну, как у нас?

– Да всё спокойно, три хаты, пара гоп-стопов и один карман – все глухие.

– Да, повезло сегодня, не много. Давай, я домой, до завтра.

Кивинов взялся за ручку. На диване, свернувшись по-кошачьи, похрапывал Крылов. Юлька «работала» у Воронцова вторую неделю. Пока впустую. При встрече рассказала, что возят по адресам, потом расспрашивают, что в квартире. Платят мало. К Воронцову много публики наезжает, начиная с бойцов с бицепсами и кончая ОМОНовцами в форме. Тур-фирма поездки устраивает. Официально «Тыр-пыр сервис» занимается оптовыми поставками и покупками Перепродажа перепроданного. Контора богатая – есть компьютер, ксерокс, бухгалтерия. Радиотелефоны кругом. Впрочем, всё это там Кивинов и сам видел.

«Жратвы надо купить, пожалуй, пока заяв нет, да чаю попить с Толяном». Кивинов вышел на улицу. Удивительно, но дождя не было. Универсам на территории 85-го отделения оказался закрыт, и Кивинов, перепрыгивая через лужи, отправился в другой, расположенный на земле соседнего, 84-го отделения. Народа было не очень много. Кивинов взял корзинку и уже было направился в зал, как тут перед ним мелькнуло знакомое лицо. Это был начальник 84-го.

Кивинов знал Колю или, если официально, Николая Ивановича с тех самых пор, когда тот ещё работал простым опером. Потом представилась возможность, и Коля перешёл на руководящую работу. Он был неплохим опером, но характера мягкого и сентиментального. Сейчас он стоял в стороне от расчётного узла, напряжённо всматриваясь в зал. Кивинов подошёл к нему.

– Привет, Коля. Ты, никак, кого пасёшь? Помощь не нужна?

– А, Андрюха, здорово. – Коля протянул руку. – Да вот, несунов ловлю.

– Зачем? Рейд, что ли? Коля тяжело вздохнул.

– На последнем совещании пистон крутой вставили. В самом хвосте по раскрываемости находимся. Вот и приходится «палки рубить».

– Не понимаю.

– Ну что тут непонятного? – грустным голосом произнес Коля.. – Универсам акционировался, то есть теперь это личная собственность граждан, а следовательно, в отношении любого, кто вынесет хоть коробок спичек, можно возбудить 144-ю. А в общем проценте раскрываемости абсолютно не важно, какая статья фигурирует. К примеру, совершается убийство, но если я, допустим, раскрою не его, а какую-нибудь кражу, процент-то останется всё тем же. Так зачем мне напрягаться на убийство, когда я сейчас спокойненько несунов наловлю? Врубаешься? Как завал с процентами – я сюда.

– Врубаюсь. А что сам-то? Что, оперов нет или участковых? Постовых, в конце концов?

– Да ты понимаешь, – снова вздохнул Коля, – лучше уж я сам, оно как-то надёжнее.

Кивинов понимал. Коля вследствие своей мягкости развалил работу в отделении и теперь, чтобы держаться на плаву, рубил палки на нечестных гражданах в универсаме.

– Ну и как успехи? Много поймал?

Да пока не очень. Но зато глаз набил. Несуна сразу определяю. Я же не всех задерживаю. Бомжей, например, жалко. Да они ничего и не выносят – в зале едят. Вон, смотри, один возле лотка с сыром трётся. Смотри, смотри – хоп кусок в рот, только резинку с ценником тьфу. Я засекал как-то, он за пять секунд полкило сыра спокойно слопать может. Их я не задерживаю – людям тоже жрать надо. А вот кто может купить, да тащит, тех – святое дело. Смотри, тётка пошла, явно не на последние живёт, а как озирается.

– Да она дочку свою потеряла.

– Ну, не она, так другая. Ворья много.

Кивинов помолчал.

– Коля, а чего ты в Главк не пошёл? Ты же неплохой опер.

– А ты думаешь там палки не нужны? Помнишь Смирнова Витьку, ну, опера нашего. Так он в 44-й отдел, ну, этот, по раскрытию разбоев, перешёл. Приезжает ко мне и жалуется, так, мол, и так, кручусь целый день, весь в мыле, раскрываю, а начальство всё недовольно. Другие целыми днями в карты режутся, но они молодцы, только премии успевают получать, а я ни фига. Ничего не понимаю, говорит. А потом меня старый опер научил. Дурачок, говорит, у нас ведь никого не волнует, раскрываешь ты, не раскрываешь, бегаешь, не бегаешь – главное, в сводку попасть. Попал в сводку о раскрытии – молодец, не попал – плохо, а остальное всё – туфта.

Коля на секунду замер, посмотрел в зал, а потом продолжил:

– Я тогда Витьке и говорю – в чём проблема? Давай, я тебя в каждое раскрытие пихать буду, мне-то что, жалко? Он, конечно, согласился. И стал я его во все наши раскрытия включать, даже, в хулиганства. Задерживают, к примеру, постовые хулигана, а я на телетайпе забиваю: «Такого-то такого-то 84-м отделением милиции при содействии оперуполномоченного 44-го отдела Главка Смирнова за совершение преступления, предусмотренного статьёй 206 УК РСФСР, задержан гражданин Петров-Сидоров-Иванов.» Да ты и сам понимаешь.

Кивинов кивнул.

– Витька, конечно, доволен был. Он и в раскрытии краж участвовал, и грабежей, и наркоманов ловил, не выходя из Главка. Правда, через месяц приезжает и говорит: «Спасибо, Коля, но давай пока тормознём, а то начальник уже косится, не много ли я раскрываю. А вчера вообще чуть не влип. Утром начальник на сходке читает: „84-м отделением совместно со Смирновым задержаны и изобличены квартирные воры“». И тут он меня и спрашивает: «Когда же ты, Виктор, успел, если мы с тобой вчера целый день в нарды играли?» Я, слава Богу, не растерялся и отвечаю ему: «Как же, Игорь Васильевич, а помните, вы на десять минут в туалет выходили? Вот в этот-то момент мне из 84-го и позвонили. Они там воров квартирных задержали, а те колоться не хотели, ну, признаваться, то есть. Я тогда попросил их по очереди к трубке пригласить и прямо по телефону и колонул. Поэтому меня в сводку и включили». Начальник ничего, проглотил. Но всё-таки, Коля, давай пока повременим. Так что, Андрюха, и там палочная система, работай ты, не работай. А ты-то чего здесь?

– Да вот, булки хочу купить.

– Ну, давай, иди, а то кончается. Пока.

Кивинов зашёл в зал, купил батон и расплатился. Уже на выходе он услышал какой-то шум за кассами. Он оглянулся. Коля заарканил несуна.

Через пятнадцать минут он дошёл до отделения. Происшествий не было. Крылов по-прежнему храпел на диване. Кивинов достал кипятильник.

Зазвонил телефон.

– Андрей? Это я, Юлька. Срочно встретиться надо, давай в метро, в «Автово». Подходи к девяти. Всё.

Кивинов повесил трубку. Неужели клюнуло? Подожду, не люблю загадывать.

В девять часов он, оставив на телефоне Крылова, подошел к метро. Юлька уже ждала, куря «Мальборо» прямо в вестибюле. Проходящие мимо одинокие мужчины оглядывались на её стройную фигурку в джинсах.

– Привет, – поздоровался Кивинов. – А скажите, сударыня, кто вы, и зачем я так страстно влюблён?

– Вот. – Юлька достала из сумочки квадратную пластинку. – На одну ночь взяла.

– Что это?

– Эх, ты, милиция, тоже мне. Даже я знаю – это дискета от компьютера. Въезжаешь?

– Пока не очень. Хотя, честно скажу, дурачком в ваших прекрасных глазках выглядеть неприятно.

– Да ладно. У Эльдара в кабинете его личный компьютер стоит. Персональный. Никто, кроме него, доступа не имеет. Он, даже когда работает, запирается. Но раз в неделю к нему уборщица приходит, я случайно узнала. Эльдар ключ в ящике пожарном прячет, она вечером вынимает и назад в ящик потом кладёт. Как раз сегодня я вернулась в офис, когда она ушла, охраннику мозги запудрила, ключик взяла и в кабинет. Думала просто посмотрю, что там у него. Да все шкафы заперты. Я к компьютеру. В «Карелии» такой же стоит, мне программистка в покер давала поиграть. А тут гляжу, в дисководе дискетка какая-то торчит. Я её в сумочку и сюда. Завтра до восьми часов её незаметно вернуть надо.

– А мне что с ней делать?

– Найди компьютер и распечатай.

– Можно подумать у меня компьютеров, как зажигалок во всех карманах.

– Это твои проблемы. Я и так риск на себя беру. Если что, башку снимут бойцы Эльдаровы.

– А как на место её вернуть?

– Не знаю. Эльдар первым на работу приходит. Но есть вариант. В семь часов охранник двери открывает для почты, а дальше слит у себя в конуре. Так что два часа у тебя есть. Ящик с ключом – справа от двери. Дискетку в щель сунь и всё.

– Ладно, прикину чего-нибудь. Спасибо. Ты домой? Погулять бы с тобой, но, увы, не дано. Как говориться в одном фильме, мне к лошадям пора. Пойду компьютер искать. Целоваться не будем.

– Дискетку верни, не подставь меня.

Кивинов вернулся в отделение. Зайдя в кабинет, он увидел неожиданную картину. За его столом в свободной позе сидел Крылов, на плечах которого был накинут старый кивиновский китель с курсантскими погонами, а на голове нацеплена кепка а-ля-гитлерюгенд.

Перед ним сидел какой-то нервный мужчина и что-то жалобно объяснял. Толя вдруг рассмеялся беззубым ртом и произнёс:

– Ну, ты, козёл! Не фиг варежкой щёлкать! Ха-ха… Досмеяться он не успел. Кивинов подскочил к нему, вытащил из-за стола, сорвал китель и выпихнул в коридор. Полупьяный Крылов недовольно завопил. Кивинов дал ему под зад ногой и прорычал:

– Ты что, курсантская рожа, себе позволяешь? Мало, что ты у меня тут на диване дрыхнешь в своих вшивых лохмотьях, пьяный тут как по дому разгуливаешь, так ещё и меня подставляешь! Ты посмотри повнимательнее, что на дверях написано. Кивинов, а не Крылов.

– Начальник, что ты, гнида позорная, – буянил Крылов, – мент поганый, меня бьёшь! Не фиг уходить надолго, если дежуришь.

– Ну, гад, узнаю, что ты тут чего лишнего брякнул, выгоню к чёртовой матери и сюда дорога тебе будет заказана. А пока в аквариуме протрезвеешь, шевели копытами!

Затолкнув Крылова в аквариум, Кивинов вернулся в кабинет.

– Вы извините, – обратился он к мужчине, – это рабочий, он тут окно красит. Слушаю вас.

Как узнал Кивинов, это был заявитель, который познакомился на улице с дамочкой, пригласил её домой, выпил с ней, уснул, а марвихерша и улизнула с кое-какими вещичками мужичка. В тот момент, когда потерпевший закончил рассказывать эту историю Толе, как раз и зашёл Кивинов. Конечно, по большому счёту, Кивинов был согласен с Крыловым касательно того, что не фиг щёлкать, но так откровенно высказывать свои мысли тоже ни к чему. Посочувствовав потерпевшему и записав объяснения, он пообещал обязательно найти воровку, благо случай был, как выяснилось, в другом районе, то есть не на территории 85-го отделения и искать ему всё равно не пришлось бы.

Разобравшись с терпилой, Кивинов достал телефонный блокнот, полистал его, а затем набрал номер.

– Димыч! Приветик, это Кивинов, Узнал? Молодец. Я, конечно, не просто так. Ты ведь у нас в институте спецом был по компьютерам. Ты навыки не потерял? Молоток. Что, даже свой сделал? Из чего? Детали на свалках? Здорово! Мне дискетку одну распечатать надо. Поможешь? Я сейчас. Адресок напомни, я позабыл. Жди.

Димыч открыл двери хрущёвки. Кивинов протянул руку:

– Тебя и не узнать. Бороду зачем отрастил?

– Проходи, сыщик, сто грамм выпьешь?

– Не могу, а впрочем, давай врежем по пятьдесят за встречу. Ты один?

– Да, жена с Женькой к тёще укатили на пару деньков, так что я сегодня холостяк. Проходи в комнату, я сейчас.

Кивинов зашёл в клетку-комнату и присел на диван. На стенах были расклеены Димкины фотографии, вкладыши от жевачки, портреты кинозвёзд. Мебель, не бьющая по карману простому инженеру из НИИ, скромный коврик на полу. Уравниловка. Кивинов вздохнул. Талантливый парень, можно сказать, самородок, а рубаха штопана-перештопана. Парадокс. Точнее, не парадокс, а парандос. Лётчики – халдеи, самородки – нищие.

С кухни пришёл Димыч. С подносом и двумя рюмками.

– Давай за встречу. Наших никого не встречал?

– Да нет, все же разлетелись кто куда. Надо будет собраться, поболтать. Лучше у Кольки Иванцова. Ему сейчас туго, поддержим. Не повезло парню, в восемнадцать лет без ног остался.

– Димыч, времени у меня в обрез. Вот дискета, надо распечатать или хотя бы посмотреть, что там.

– Распечатать не могу, а посмотреть можно, если с моим гробом совместится. Давай. Димыч откинул покрывало.

– Вот, универсал собственного изготовления. Должна подойти. Дисплея фирменного нет, не взыщите, я через «Рекорд» старенький смотрю.

Дмитрий вставил дискетку и стал давить на кнопки. На экране появилось несколько файлов. Внутри самих файлов оказались всевозможные фамилии и адреса. Кивинов нагнулся к телевизору.

– Давай, давай, дальше.

На экране снова замелькали фамилии, адреса, схемы.

– Знакомые всё лица, – бормотал Кивинов.

– Всё, – произнёс Димыч, – здесь пароль нужен.

– Что за ерунда? Что за пароль?

– Ну, понимаешь, так программа построена. Информацию можно любую занести, а получить – только зная код, то есть пароль. Обычно это на тот случай делают, если несколько человек с дискетой работать будут. Посторонний к твоей информации не доберётся.

– Ну, и где этот пароль взять?

– Это уже твои трудности. Могу лишь сказать, что судя по кавычкам в нём девять знаков, букв или цифр. Узнаешь пароль, приезжай, мы дальше посмотрим.

– Дискету вернуть завтра надо.

– Ну, давай я её на кассету перенесу, магнитофонную. Тебе же удобнее. Сейчас от магнитофонов во многих школах компьютеры работают. Мог бы на дискету тоже перегнать, но тебе возни больше, да у меня и дисковод что-то хреново пишет, считывать – считывает, а вот запишет – хрен потом считаешь. А так у меня есть выход и для магнитофона, для игр Женькиных.

– А это можно?

– Можно, но чтобы просмотреть, всё равно пароль нужен.

– Давай, переписывай, это долго по времени?

– Да нет, ерунда.

– Ну, я подожду, домой всё равно, наверно, не успею.

– Оставайся, музон послушаем, правда, у меня старьё.

– А у меня есть. Сегодня из студии забрал. Фредди Меркьюри. Последний диск. Сборка. Во мужик был, хоть и голубой. Ему жить оставалось пару месяцев, он знал об этом. Другой бы плюнул на всё, да доживал бы в своё удовольствие, тем более, средства есть. А он голос свой записывал, чтобы после смерти музыку наложили и диск выпустили. Может, они и живут лучше нас, потому что для людей работают, а не для палок и галочек. Они и слова-то такого не знают «до фени». Включай, послушаем.

В шесть утра Димыч растолкал Кивинова:

– Вставай, сыщик, опоздаешь.

Когда Кивинов встал и выпил кофе, Димыч протянул ему дискету:

– Держи, кассета пусть у меня пока побудет, я попробую с кодом повозиться, может, подберу.

Кивинов вышел на улицу, сел на первый троллейбус и поехал к «Тыр-пыр сервису». Подойдя к зданию он, на всякий случай, обошёл его, но ничего подозрительного не заметил и заглянул в уже открытую дверь. Тишина. На цыпочках зайдя в холл, он прислушался. Охранник в пятнистой форме громко сопел в своей комнатке. Кивинов поднялся на второй этаж, нашёл ящик, взял ключ и открыл двери. Обнаружив компьютер, он достал дискету и сунул её в щель дисковода. Всё. Вроде нормалёк. Пора нах хауз. Он повернулся, и в этот момент сокрушительный удар обрушился на его голову. Глаза заволокло пеленой, он застонал и с ужасным шумом рухнул на пол кабинета.