– Не, мужики, я с Белкина точно худею. Пошли с ним вчера профосмотр проходить в нашу поликлинику. Я первый осмотрелся, бумажку получил, что жив-здоров, сижу в коридоре, жду Вовчика. А двери там тоненькие, все слышно, о чем в кабинете базарят.

Врачиха Вовчику и говорит: «Молодой человек, вам бы надо обследоваться. У вас не все в порядке по мужской линии. А вы еще такой молодой. Должно быть, где-то простудились.

Вам грозит импотенция, если не принять мер».

Если бы мне такой диагноз поставили, я бы выпрыгнул из ее кабинета прямо в Мойку.

А Белкин: «Да Бог с ней, с мужской линией. Скажите, доктор, ногами-то я смогу двигать?

Скоро чемпионат ГУВД по футболу начинается!». Просекаете? Совсем двинулся.

– Казанова, не суди о людях по себе. Если человек любит играть в футбол, в этом нет ничего зазорного.

– Не, Петрович, я тоже футбол уважаю, но менять женщин на какую-то беготню по полю? Мрак. Кстати, видели телек вчера? Про маньяка нашего рассказывали. Пурги нагнали, как всегда. Если еще пара эпизодов приключится, женщины выйдут на улицы с плакатами.

Таничев закрыл стол и поднялся.

– Все, мужики, я отсыпаюсь. Если что, звоните, подойду. Паша, я тут бумаги оставил на столе. Будет время, отнеси прокурору. Он просил очень. И напомни ему насчет карточек.

– Хорошо, Петрович.

Карточки, о которых упомянул Таничев, были больной темой в отношениях между прокуратурой и милицией. Согласно установленной в Министерстве внутренних дел системе, преступление считается раскрытым не когда преступник оказывается за решеткой, а когда в информационный центр будет направлена специальная карточка, уведомляющая об этом. Карточку должен заполнять следователь.

Милицейские следователи вовремя заполняли карточки, потому что на них всегда имелись рычаги воздействия. А вот на прокурорских следователей, в производстве которых находились дела об убийствах, таких рычагов не имелось. Пардон, другое ведомство. И даже если все убийства в районе фактически были раскрыты, но карточки заполнены не были, считалось, что в районе нулевая раскрываемость. И по «шапке» в этом случае получали опера и их начальники, но не прокуратура.

Показатель по раскрываемости убийств считался основным. Доходило до того, что раскрыть преступление было легче, чем «выбить» из следователя статистическую карточку. И процентов тридцать рабочего времени уходило на «терки» с прокуратурой.

Высокое милицейское начальство стало применять старый принцип: «Бей своих». Не смог заставить следователя заполнить карточки – плохой опер. Подставляй задницу.

Опера крутились как могли. Кто-то таскал в прокуратуру водку и поил следователей, кто-то влезал в душу, кто-то сам заполнял карточки, давая следователю расписаться.

В некоторых случаях доходило до маразма. Говорят, в одном из районов опер, получив «строгача» за то, что не смог выбить карточки, пришел к следователю и заявил, что, если к вечеру тот не заполнит эти несчастные бумажки, он будет вынужден обратиться к братве. Следователь, естественно, принял это за шутку. Однако вечером, когда он шел по улице, рядом с ним остановился черный «Мерседес» с тонированными стеклами, из которого выплыли четверо ребят характерной наружности.

«Что ж, вы, товарищ, обижаете одного нашего знакомого? Мы не знаем, какие там бумажки вы не заполнили, но, если такие факты повторятся, вам придется ходить вприсядку».

При этом ребята похлопывали следователя по плечам своими громадными ладонями и очень кровожадно улыбались.

Чем закончилось дело, история умалчивает. Потому что, скорее всего, история была выдумкой доведенных до крайности оперов.

Сейчас вопрос с карточками стоял особенно остро. В Главке сменилось руководство, и показатели должны обязательно ползти вверх.

Появился Белкин. Он протянул Казанцеву бумажку и сел на свое место.

– Так, Рашидов Олег Васильевич, пара ходок, разбой и наркотики. Ну что ж, вполне мог не любить Мотылевского и пустить ему пулю в затылок. Но, к сожалению, если это он, то вряд ли мы его колонем, а? Мертвые молчат.

– В РУОПе нет на него информации.

– Это ни о чем не говорит.

Белкин раздвинул лежавшие на столе бумаги и, посмотрев на визитку под стеклом, набрал номер.

– Виктор Михайлович? Звонит Белкин. Вы уже в курсе, что ваша информация оказалась чересчур любопытной?

– Вы задержали Таблетку?

– В общем, да. Но у него случился интересный диагноз – смерть от отравления.

Передозировка одного веселого раствора. К сожалению, нам не удалось поговорить с ним по душам.

– Вы уверены, что он отравился?

– Позвоните в морг врачу, производившему вскрытие. Можете позвонить в территориальный отдел, я уверен, что материал по факту смерти бедняги уже в архиве.

Поэтому извините, Виктор Михайлович, но мы вряд ли привяжем Рашидова к убийству Мотылевского. Даже если найдем на дверях его пальцы. Надо что-нибудь еще.

Посущественней.

– Хорошо, – чуть помедлив, ответил шалимовский зам. – Хорошо, мы подумаем и перезвоним.

– Пожалуйста. – Вовчик положил трубку.

– Ну, как эрек… о Боже, реакция?

– По-моему, удивлен. Однако жаль, мы, похоже, останемся без ремонта.

Белкин извлек очередной чистый листок.

«Секретно. Экземпляр номер… Принял Белкин. Место встречи обусловлено. Агент Цыплаков. Дата.

Источник сообщает, что незадолго до смерти Вячеслав Мотылевский имел крупную ссору с неким Олегом Рашидовым по кличке Таблетка. Таблетка входит в группировку Мотылевского.

В кафе «Ромашка» Мотылевский прилюдно отстранил Рашидова от дел, обозвав его «козлом», что, по бандитским понятиям, является недопустимым. Источник не исключает, что Рашидов, будучи по натуре мстительным и неуравновешенным, мог застрелить своего бывшего шефа.

Задание. Продолжайте продолжать».

– Вовчик, ты бы дернул кого-нибудь из мотылевских бойцов. Узнать, была ли там в «Ромашке» заводочка у папы с сынком.

– Я звонил им. Правда, до нашего визита к Таблетке. Ответ, как всегда, отрицательный – «что-то не припоминаем». Про казино-бордель они тоже не припоминают. Ничего не помнят, двоечники.

– Так, может, они Таблетку и того… Шприц в вену. На всякий случай. Чтобы не гадать, он или не он. Пусть будет он.

– Сомневаюсь. Надо им со шприцами возиться, лишние подозрения вызывать. Проще в лесок или в речку.

– И то верно. Меня тут на досуге интересная мысль посетила. Если сейчас прочистить дно всех водоемов нашей Северной Венеции, то можно выловить столько «глухарей», что процент раскрываемости будет со знаком минус. Или вообще превратится в иррациональное число.

– Ничего подобного, товарищ математик. Наших ухарей-оперов ничем не удивишь. Процент останется тем же. То есть намеченным наверху. Все утонули сами. Сами.

– А если гиря на ногах?

– А то у нас самоубийц мало?

– А если полчерепа снесено?

– Упал с моста, по пути зацепив сваю.

– Хорошо, а нож в спине?

– Грибов объелся. Пошел ты подальше, выбрал тему. Когда найдем, тогда и будем думать.

– Да, господа, – вступил Гончаров. – Слышал бы вас кто посторонний… Точно, чокнутые.

– Да ладно. Вон я тут в соседний район ездил, в убойную. Во где мастера. В парке нашли скелетированный труп. Скелетированный, но с ножевыми ранениями. Вечный «глухарь». Одежда уже сгнила. Но ребята фантазией не обижены. «Давайте, – говорят, – ему форму оденем военную сороковых годов и на войну спишем». Полная чернуха.

– Ну и как, списали?

– Без понятия, но я не удивлюсь, если да. А что делать? Нормальные ребята вынуждены заниматься такими вот фокусами. Кио такое во сне не снилось.

– Система…

Высокий спор прервал телефонный звонок.

– Гончарова. Паша? Дежурный Королев. Сейчас позвонили из Центрального района. К ним пришел мужик и сказал, что это он порезал всех наших женщин. Я уже позвонил в группу по его поимке, они машину отправили за ним. Вы давайте тоже подключайтесь.

– Понял. Спасибо, Григорич.

– Да не за что.

Паша довольно потер ладони:

– Маньяк с повинной пришел. Наверное, после вчерашней передачи по телеку. Я помчался в группу. Его сейчас подвезут, послушаю, что толкует наш красавец.

– Позвони, как там.

– Если у них найдется телефон.

Паша, на ходу рассовывая по карманам блокнот, зажигалку, сигареты, покинул кабинет.

Через двадцать минут он был в территориальном отделе.

Лариса вышла из переполненного троллейбуса и одернула помятую юбку. Бардак, «час пик» давно закончился, а доехать до дома еще труднее. Сегодня отменили две лекции.

Маленький праздник. Родителей дома нет. Она договорилась с ребятами, что вырвется из института пораньше, наведет порядок, что-нибудь приготовит на скорую руку, и они устроят сабантуйчик.

Витька наверняка подарит ей цветы. Она призналась себе, что согласилась на этот сабантуйчик только из-за него. Витька такой смешной. Недавно он притащил в институт живую ящерицу и выпустил ее на лекции по начерталке. Пацан. Лариса знала, что по Витьке сохнут как минимум с десяток ее сокурсниц. И конечно, ей было хорошо от того, что он только ей уделяет внимание. Интересно, какую хохмочку он выкинет сегодня?

Лариса быстро пробежалась по расположенным вдоль остановки ларькам с продуктами, прикупила на оставленные матерью деньги овощей, колбасы и хлеба.

Спиртное и сладкое привезут ребята. На минуточку она остановилась у столбика из кассет. У нее ничего нет из музыкалки, а сабантуйчик без танцев

– это посиделки пенсионеров.

Лариса выбрала кассету, посчитала деньги. Как раз. Она купила сборник хитов, сунула в сумочку и быстро пошла к дому, время поджимало. До их дворика было минут десять ходьбы. Не очень удобно. Она миновала свой детский садик, пересекла еще одну улицу и направилась к девятиэтажному точечному дому.

На скамейке у подъезда никого не было. Соседские старушки выходят после четырех, когда становится немного попрохладней. А в этом году такой необычно жаркий май!

Лариса расстегнула пуговку блузки и зашла в. прохладный подъезд. Как во всех точечных домах, подъезд был просторным и хорошо проветривался ввиду наличия второго выхода.

Лифт был где-то наверху. Она нажала кнопочку, и он, громыхая, пошел вниз.

Неожиданно Лариса вздрогнула, что-то мягкое коснулось ее ног.

– Фу, Портер, фу. Извините, пожалуйста.

Девушка посмотрела вниз. Забавная белая болонка на поводке тыкалась влажным носом в ее туфли.

Лариса улыбнулась.

– Ничего.

Какая грозная кличка для такой собачки.

Молодой человек в малиновой болоньевой курточке подтянул поводок и улыбнулся Ларисе.

Она видела его впервые. В доме она жила с рождения и поэтому знала почти всех. Наверное, к кому-нибудь в гости. Симпатичный парень. Чем-то напоминает Витьку. Он, видимо, зашел следом.

Двери лифта раскрылись. Парень пропустил Ларису, затем зашел сам, резко дернув поводок. Собачка взвизгнула.

– Вам какой? – спросил он.

– Шестой.

– Мне третий. Поехали.

Лифт вздрогнул, поднялся чуть выше уровня лестничной площадки и неожиданно остановился.

Лариса удивленно взглянула на пульт управления. Парень большим пальцем держал кнопочку «стоп».

– Что-нибудь…

Досказать она не успела. Резкая боль пронзила все тело. Как будто до нее дотронулись раскаленным металлическим прутом. Она хотела закричать, но не смогла, в груди не было воздуха, поэтому изо рта вырвалось шипение.

Удар пришелся прямо в правую половину спины. Лариса смогла повернуться лицом к дверям и увидела улыбающееся лицо парня. Лицо монстра.

Она опустила глаза. На раскрытую щелочку ее блузки был направлен окровавленный нож. Лариса протянула к ножу руки, но в следующую секунду лезвие резко метнулось вперед, и девушку обдало новой болевой волной. На сей раз такой сильной, что ноги сами собой подогнулись, и она тут же упала на пол, свернувшись калачиком.

Парень отпустил кнопку «стоп» и нажал на первый этаж.

– Портер, ты опять заляпался. Мне надоело тебя мыть.

Он вышел из лифта, нечаянно поддав ногой вывалившуюся из женской сумочки кассету с хитами…