– Слышь, мужички, у меня со стола дело пропало. Никто не брал?

Таничев хмыкнул и ткнул пальцем в стену:

– А ты вот этот плакатик внимательно изучал?

На плакатике симпатичная девочка прижимала к мордашке рулон туалетной бумаги.

«Сама нежность» – гласила пояснительная фраза, начертанная рядом с личиком.

Плакатик притащил опер Казанцев, а ему, в свою очередь, подарила этот «шедевр» какая-то знакомая, работавшая в метро.

Белкин потер затылок:

– Петрович, ты хочешь сказать, что какая-то бестия перевела мое дело на туалетную бумагу? Я понимаю: когда Казанове приспичит, он все без разбора тащит, но чтоб целое дело?!

– А ты у меня хоть одну бумажку на столе видел, Шарапов?

– Нет, конечно. Потому что мне твои бумажки на фиг не нужны. Да и никому не нужны.

Разве что начальству.

– Хм… В общем-то, верно. А что такое дело? Это куча бумажек. Поэтому и оно на фиг никому не нужно. Не переживай, поищи у себя получше. А может, действительно Казанова тырнул?

– Там секретные бумаги были.

– Новые напишешь.

– Неохота.

– Что делать, мой друг?

Белкин начал выдвигать ящики полуразвалившегося стола, который заменял Вовчику сейф.

В кабинет зашел оперуполномоченный Константин Сергеевич Казанцев, попросту Казанова, вернувшийся из морга.

Он плюхнулся на свое место и многозначительно прокомментировал:

– Фу!

– Казанова, ты у меня со стола дело не брал? – поинтересовался Белкин.

– Оно мне нужно, как машинка для полировки ногтей. Хотя нет, от такой машинки я б не отказался, девки визжали бы.

Петрович пожал плечами: мол, что я говорил? Белкин опять стал рыться в ящиках.

– Во, нашел. Вниз провалилось. Слава Богу. Белкин раскрыл корочки и начал расшивать тесемки.

– Ну, что в морге? – спросил Таничев.

– Да нормально. Опознали красавца. Представляете, мужики, захожу я в ихнюю прозекторскую, где трупы потрошат, на столах там парочка клиентов лежит, кишки пораскинув, а эти сидят, обедают.

– Кто, трупы?

– Санитары. Врач уже ушел, они остались покойников зашивать. Кивают мне, мол, проходите, мы сейчас. Я прошел, жду, когда они закончат. Мне ж моего найти надо, не самому ведь по холодильнику ползать. А эти не спешат, жуют себе и чайком из термоса запивают. А обстановочка там, хочу вам сказать, очень к обеду располагающая.

Особенно запашок. Этим же все по боку. Один протягивает мне бутерброд с какой-то дрянью и говорит: «Угощайтесь, прекрасные миноги». Сволочи, я тут же чуть не блеванул, извиняюсь за нелитературное слово. Хорошо, пообедать не успел.

Чернушники…

– Да, любят они миног, – подтвердил Таничев.

– Петрович, я на обратном пути в одно место зарулил, раздобыл списки нудистов района. Завтра выдерну парочку.

– Кого-кого? – Белкин и Таничев одновременно посмотрели на Казанцева.

– Ну, этих, которые деньги старинные собирают. Надо бумаг подсобрать по «мокрухе»

На Лесной, где коллекционера завалили.

– Нудисты? Это те, что голыми ходят? Теперь уже на собратьев по оружию смотрел Казанцев:

– Голыми? Это еще зачем?

– А им так деньги удобнее собирать. Слышь, Константин Сергеевич, я тоже в детстве Эйнштейна с Франкенштейном путал, но чтоб нудистов с нумизматами…

Казанцев озадаченно посмотрел на свой список.

– Да ну вас к черту! Какие еще нумизматы?! Нумизматы – это обезьяны такие, А те, что деньги собирают, это как раз нудисты. Вот, гляньте.

Костик достал из ящика стола белые корочки.

– Пожалуйста, план мероприятий по делу, утвержденный тремя начальниками. Третьим пунктом идет: «Проверить на причастность нудистов, проживающих на территории района». Мало того, резолюция какого-то босса из Главка:

«Тов. Казанцев, почему отработано так мало нудистов? Активируйте работу». Так что, господа, никаких ошибок. Хотя, в принципе, какая разница – нудисты, нумизматы, один черт – «глухарь».

Таничев перевел взгляд на Белкина, затем опять указал на плакатик с «Самой нежностью».

– Это вам к вопросу о ценности наших бумаг. Белкин пожал плечами и снова склонился над своим делом.

В небольшом коридоре, соединяющем кабинет с улицей, послышались шаги, затем раздался стук в дверь.

– Заходите.

На пороге возникли три фигуры.

– Белкин кто?

Вовчик взглянул на вошедших, затем на часы:

– Я.

– Мы от Уткина.

– Проходите. Стулья в углу. Петрович, иди в кладовую, мне побазарить нужно. Таничев понимающе кивнул.

– Константин Сергеевич, ты бы тоже переселился на время туда со своими нудистами.

Казанцев не возражал. Взаимная договоренность. Когда кому-то нужно поболтать один на один, остальные исчезают и не подслушивают.

Троица села на предложенные места. Первому, самому старшему по возрасту и, вероятно, по положению, было лет сорок. Строгую прическу, смазанную каким-то блестящим составом, красили седые волосы на висках и челке. Он был облачен в строгий костюм серого цвета и белую рубашку с пристегивающимся воротником; на шее красовался изысканный шелковый галстук. Нижнего белья Белкин разглядеть не смог. На среднем пальце правой руки висел перстень-печатка весьма внушительных размеров.

Сама рука сжимала антикварную трость с рукоятью в виде кошачьей головы. Глазки котейки сверкали, возможно, натуральным изумрудным блеском. То есть вполне представительный видок. Не то что у Казанцева, месяц ходившего в одной рубахе.

Второй гость был помоложе лет на десять. Он был менее разборчив в тонкостях одежды и украшениях, но зато имел более крупные габариты организма.

Третий посетитель, молодой товарищ лет двадцати пяти, совсем уж не знал меры в ювелирных прибамбасах. Их было так много, что Белкин просто не смог заострить внимание на чем-то конкретном. Чем-то товарищ напоминал саркофаг фараона Тутанхамона. Прически как таковой на голове не было, а под спортивным костюмом глянцево-синего цвета угадывалась суровая мускулатура. Товарищ жевал резинку, периодически выдувая пузыри.

Все остальные элементы внешности Белкин решил рассмотреть по ходу разговора.

– Слушаю вас. Хотя для начала давайте представимся.

– Да, – коротко ответил старший и протянул Вовчику визитную карточку.

«Шалимов Борис Сергеевич. Коммерческий директор ТОО „Мотылек"“.

Белкин поднял глаза. Очень приятно. Еще один авторитет. Фамилия была известна Вовчику, хотя живьем он видел директора «Мотылька» впервые. И известна она была вовсе не потому, что «Мотылек» парил на вершине питерского бизнеса. Шалимов, как и убитый Мотылевский (странное совпадение: Мотылевский

– «Мотылек», что-то в этом есть), являлся довольно внушительной фигурой в преступном табеле о рангах. Правда, в отличие от погибшего коллеги, он отошел от непосредственного участия во всяких криминальных гадостях и занялся легальным бизнесом. Но от этого не стал менее авторитетным. Мозги всегда ценились выше грубой силы, а то, что Шалимов держал под контролем такую крупную стаю бойцов и просто сочувствующих, говорило, что мозгами он располагает в нужном количестве.

Года четыре назад, освободившись из мест лишения свободы, Шалим сколотил довольно сплоченную бригаду и взял под контроль пару крупных точек по сбыту наркотиков, применив метод «возгонки и абсорбции», то есть устранив недовольных и подмяв под себя остальных. Одолевая впоследствии редут за редутом, он расширял границы своих владений и охватывал заботой все новые сферы чужой деятельности. Поговаривали, что Шалим весьма умелый организатор и, отойди *он от дел, его группировка, оставшись без лидера, мгновенно развалится.

Впридачу к традиционным способам обработки клиентов, таким как запугивание, покушение и физическое воздействие, он применял и весьма нестандартные. Были известны случаи, когда он «приглашал» для обработки крупных банкиров или предпринимателей психолога-гипнотизера, причем не шарлатана с липовым медицинским дипломом, а высококлассного специалиста если не с мировым, то с достаточно громким именем.

В дальнейшем Шалим пошел по традиционному пути: потихоньку превратился в капиталиста-бизнесмена, с одной – лицевой – стороны, оставаясь бандитским авторитетом и лидером, с другой – теневой.

Белкин, впрочем, знал о Шалимове не больше, чем о Мотылевском. Но один факт был известен ему доподлинно. И увидев визитку своего гостя и фамилию, стоящую на ней, именно этому факту и удивился. Группировки Мотылевского и Шалимова враждовали.

Конечно, любая группировка мечтает занять лидирующее положение, избавившись от конкурента, и ни о какой дружбе и любви между командами не может быть и речи, но наряду с этим всегда существует и джентльменский подход – не лезь в наши дела, и мы не будем лезть в твои; не занимай нашу территорию, и мы оставим в покое твою; не стреляй по нашим людям, и мы не откроем огонь по твоим. И так далее. В любом, даже в самом «гнилом базаре» можно всегда найти компромисс.

Поиски же компромиссов между Мотылевским и Шалимовым всегда проходили крайне болезненно. Может, потому, что они контролировали районы, расположенные по соседству, и пути их пересекались чаще, чем надо, а может, из-за несхожести характеров. Гибкости и расчетливости Шалимова противостояли дерзость и напор Мотылевского. Белкин перевел взгляд на сопровождающих Шалимова.

– Мои замы по экономической линии, – ответил Шалимов за них. – Виктор Михайлович и Денис.

– Слушаю.

– Вам сказали, что мы по поводу Мотылевского?

Вовчик кивнул.

– Перед началом нашего разговора я хочу обратить внимание на пару моментов.

«Красиво излагает, – подумал Вовчик. – Наверняка знает, чем отличаются нудисты от нумизматов».

– Во-первых, – продолжал Шалимов, – о нашей беседе, по возможности, должны знать всего четверо.

Шалим обвел рукой присутствующих.

– Надеюсь, не стоит беспокоиться о записывающей и подслушивающей аппаратуре? – уточнил он.

– Помилуйте, – развел руками Белкин. Он не лукавил, никаких «жучков» никто из убойного отдела не ставил. За «жучков», запущенных другими службами, он, естественно, ручаться не мог, но глубоко сомневался, что кому-то могло взбрести в башку их слушать.

– Момент второй. Я не буду вводить вас в долгие и запутанные взаимоотношения между лицами, о которых пойдет речь, а попробую обрисовать ситуацию буквально в двух словах.

– Ваше право.

Шалимов поставил трость к столу. Вовчик обратил внимание, что движения Бориса Сергеевича плавны и лениво-неторопливы, как у кошки.

– Да, еще один момент, который, впрочем, можно отнести непосредственно к теме.

Гибель Славы мало нас тронула, он не входил в число наших друзей. Однако мы крайне заинтересованы в раскрытии этого убийства.

Белкин поднял бровь.

– Сейчас поясню. Вы, несомненно, уже в курсе, чем занимался Слава. Газетчики дорвались до «клубнички». Но и без них никаких секретов о характере его истинной деятельности для вас наверняка не существовало.

– Разумеется. Газеты, кстати, писали и о вас.

– Что делать! Оговорить человека, когда-то сидевшего, ничего не стоит. Но беседа наша сугубо доверительная, и я не буду что-то вам доказывать. Скажу все же, что кое-что из написанного имеет под собой почву.

Белкин улыбнулся:

– Без проблем.

– Да, так вот. На сегодняшний день сложилась такая ситуация, что вину в смерти Мотылевского необоснованно возлагают на меня. Точнее, на моих людей.

– А это не так? – подковырнул Белкин.

– Это не так. Никто из моих людей не имеет отношения к этому делу. Поэтому-то мы и заинтересованы найти настоящего убийцу.

– Вот как? Какой же негодяй думает на вас?

– У Мотылевского, как вам известно, довольно мощная семья.

– И что же заставляет эту «семью» предполагать, что это вы убили их «папу»?

– Это довольно сложно объяснить, но я постараюсь.

Шалимов достал из пиджака навороченный портсигар и вытащил из него обыкновенный «Беломор».

– Около двух лет назад одна крупная компания, назовем ее А, решила построить в центре города элитный респектабельный комплекс для отдыха. Туда должны были входить ресторан, казино, небольшая гостиница европейского уровня и магазин. Все это планировалось разместить в одном здании – на Рябиновой, 25. Там когда-то был обычный жилой дом, пошедший на расселение в связи с капремонтом. Как вам, может быть, известно, для того чтобы оформить договор аренды помещения с последующим выкупом, надо предоставить в КУГИ документы, подтверждающие, что фирма располагает необходимыми средствами. Среди документов, к примеру, должны быть баланс предприятия и справка о средствах на его расчетном счету.

К сожалению, на тот момент времени фирма А не располагала такими средствами. Вы догадываетесь, выкупить дом целиком в престижном районе, это не дачу в Синявино построить.

Тогда руководитель предприятия обращается к своему знакомому «кенту», о, простите, Бога ради, к своему знакомому предпринимателю, директору компании Б. Тот не возражает перевести необходимую сумму на счет фирмы своего коллеги по бизнесу. Но с маленьким условием: деньги возвращать не обязательно, зато все доходы от будущего комплекса делить в отношении три к семи. Условие было принято, причем без всякого документального оформления, потому что, как я уже отметил, директора ходили в «кентах». Просто один написал другому расписочку на переведенную сумму.

Договор аренды для простоты был оформлен на фирму А. Потом началось строительство, длившееся до апреля этого года. И наконец в апреле комплекс был открыт, вы могли читать об этом событии в прессе.

И все бы прекрасно, но возникла неожиданная проблема. Приятель А решил отказаться от своего обещания платить треть доходов, а предложил вернуть занятую сумму с учетом инфляции плюс небольшие проценты. Вы понимаете, что такие повороты не приняты в деловом мире. Слово должно держаться.

– Понятно. И обиженный бизнесмен Б обращается к своим защитникам, то есть к «крыше».

– Обиженный бизнесмен обратился ко мне. Будем считать, что я действительно был и есть его «крыша».

– Соответственно, если я правильно догадался, – продолжал Белкин, господин Мотылевский являлся «крышей» фирмы А. Верно?

– Вы правильно догадались. И зная Славу, я могу предположить, что идея простого возвращения денег исходит от него, а не от директора. После этого мы несколько раз встретились с Мотылевским на высоком уровне и пытались урегулировать возникшую запутку. К сожалению, это так и не удалось сделать. Мотылевский не признает никаких методов, кроме силовых. Тем не менее, мне удалось договориться с ним еще на одну встречу, чтобы окончательно расставить все точки над «i».

– И что же?

– Встреча не состоялась по одной причине. Накануне Слава был убит.

В комнате повисла тишина. Белкин посчитал, что нет смысла затягивать переговоры.

– И теперь у ребят Мотылевского возникли кое-какие нехорошие подозрения в отношении вас?

– Совершенно верно.

– И вы хотите доказать, что убийство совершено не вашими людьми и инициатива исходит не от вас. Хорошо, если б Мотылевский остался жив, каковы ваши шансы получить эти тридцать процентов?

– Весьма невелики.

– А теперь?

– Как ни странно, еще меньше.

– Тогда чего вы переживаете? Идите и объясните это Славиным пацанам, они от вас и отвяжутся.

Шалимов улыбнулся.

– Спасибо за совет. Они не поверят, потому как, зная, что мы ничего не получим от предстоящей встречи, решат, что Шалимов убрал Мотылевского хотя бы по причинам морального удовлетворения. Но, поверьте, я не делал этого.

– Верю, верю. Я вообще всем верю.

– Для них же не достаточно одного моего слова. Им нужны более веские доказательства. Что поделаешь, благородство вырождается.

– И если вы не представляете этих доказательств…

– Пацаны не хотят крови, – неожиданно вступил в разговор Денис-Тутанхамон.

Вовчик так же резко ответил:

– Зато «пацаны» хотят ездить на «Мерсах» и отдыхать в Ницце. И считают, что для этого достаточно надеть бордовый пиджак, побрить макушку и сунуть в карман ствол. А когда оказывается, что пиджаков и пистолетов много, а «Мерседесов» мало, начинают искать справедливость с помощью этих самых пистолетов. Скромнее надо быть, товарищ, начинать с «Запорожца» и Крыма…

– Спокойно, Денис. Мы действительно, Владимир Викторович, не хотели бы затевать междоусобицу. Худой мир лучше хорошей войны.

– Так не затевайте.

– Мы встретились вчера с ребятами Славы. Они дали нам месяц на поиск доказательств. Потом последует ответный ход.

– А далее цепная реакция.

– Не исключено. Поэтому нам крайне важно получить эти доказательства. Понимаете, нужен даже не столько человек, сколько улики.

– Да, чего уж .тут не понять? Но, простите, я-то чем могу помочь? Я не знаю даже близких друзей Мотылевского. Где я вам раздобуду эти доказательства? У Славы, кроме той запутки, что вы мне рассказали, наверняка еще масса других. Тут года не хватит, чтобы разобраться… К тому же хочу заметить, что заказные убийства практически не раскрываемы, если исполнены грамотно. А Славу валили не пацаны зеленые. В смысле пацаны, но не зеленые. Вам же самим проще найти эти доказательства.

– Согласен. Мы уже задействовали несколько иных каналов помимо вашего. И не исключено, что мы получим кое-какую информацию. От вас же зависит ее реализация.

Понимаете?

Белкин безразлично ответил:

– Понимаю.

– И конечно, не за спасибо, Владимир Викторович.

Белкин оторвал глаза от эротического календаря под стеклом.

– Десять тысяч долларов, – Первая фраза, сказанная третьим гостем.

– Лучше ремонт этого помещения, – ответил Вовчик.

Шалимов еще раз улыбнулся.

– Базара нет. Спонсорство нынче модно. Итак, вы согласны?

– Согласен, но без всяких гарантий в успешном исходе.

– Разумеется. Но многое, конечно, зависит от нас. Вам, как я уже говорил, остается только реализовать информацию…

Нечаянно Белкин зацепил блюдце. Пружина внутри игрушки пришла в движение, и цыпленок несколько раз стукнул клювом.

– Что это? – удивился Борис Сергеевич.

– А, что-то вроде талисмана. Если меня ждут неприятности, он начинает стучать, и я отказываюсь от принятых решений. Шутка. Это просто игрушка. Кто-то забыл.

– Да, если бы он действительно мог предсказывать будущее, я, пожалуй, купил бы себе парочку в «Детском мире».

– Как мне выйти на вас, если что-то появится? По этой визитке?

– Да. Первый телефон установлен в офисе. До одиннадцати часов меня можно застать там, я провожу планерку. Второй – «Моторолла». На всякий случай вот вам еще один номер, Виктора Михайловича.

Спутник Шалимова протянул свою визитку.

– Еще раз прошу сохранить нашу беседу в тайне.

Борис Сергеевич плавным движением поправил волосы и взял трость.

– Всего доброго, Владимир Викторович.

– До свидания.

Троица вышла. На их месте тут же возникли Таничев и Казанцев.

– Ну что, Вовчик?

Белкин, как и обещал, все «сохранил в тайне»:

– Обычное дело. Война «крыш». Это приходил Шалимов со своими замами по экономической линии. У них с Мотылевским вышла запутка из-за какого-то борделя.

Накануне большой «терки» Мотылевского грохнули, и – теперь его пацаны грешат на шалимовских. И если последние не оправдаются, начнется бойня. Посулили нам десять штук баксов, если поможем. Я выторговал ремонт.

– Ты что, согласился?

– Без всяких гарантий, вдруг повезет. Это ж не взятка. Я их баксы и не взял бы.

Западло. На них кровушки много. А ремонт – дело другое. Пускай министерство пожирует немного.

– Они что, совсем оборзели? – возмутился Казанцев – Постреляют друг друга, а потом в ментуру приходят – защитите. Пускай сами разбираются.

– Это и смущает, – задумчиво произнес Таничев. – У них не принято обращаться в ментуру с подобными просьбами. Это их внутренние разборки. А такое обращение явно противоречит их кодексу чести. И идти им надо было не к Вовчику, а либо в РУОП, либо к нашему начальству, чтоб оно команду дало. А кто такой Белкин? Простой опер.

– Черт его знает, может, действительно приперло. Шалим, как мне показалось, опасается, что грохнут прежде всего его самого. А тут и к Богу и к черту побежишь.

– Да ну, это они красочки сгущают, – сказал Казанцев, – Так уж они и начнут стрельбу, перетрут еще разок и разойдутся.

– Извини… В том году, помнишь, за два месяца восьмерых тамбовских завалили. А все потому, что один гоблин другого козлом обозвал прилюдно. И понеслось – «За козла ответишь!». Все погибшие, между прочим, считались друзьями и ходили в одну школу.

Контрольные друг у друга списывали, из рогаток пуляли на переменах. Потом заменили рогатки на стволы. До чего дошло – после очередного убийства в милицию прибегали родители еще живых бандитов и требовали защитить мальчиков от покушений. Причем не скрывая, что их детишки занимаются непотребными вещами. Их спрашивают: «А с чего вы решили, что вашего дитятю убьют?». А они: «Как с чего? Ваську убили, Сережку убили, а мой в их бригаде числится, где гарантия, что он следующим не будет?». Вот так.

«Не дети наши виноваты, что бандитами стали, а нестабильное положение в обществе».

Демагоги. До скандалов даже доходило. Видишь, из-за «козла» восьмерых почикали, а тут такого авторитета уложили…

– А что за бордель?

– Понятия не имею. Сказали, что в прессе было. Элитный центр отдыха на Рябиновой.

– Знаю я эти центры. Наш ОНОН недавно накрыл один такой. У половины посетителей изъяли кокаин, у второй – «Экстази». Заметьте, там собиралась далеко не дворовая публика – богема, крупные коммерсанты, бандиты.

– Что-что изъяли?

– «Экстази». Пилюли такие. Одну сожрешь – и две недели кайф ловишь. На них обычно серп и молот выдавливают, либо зайчика плейбойского. Простому наркоману из подвала такая штучка не по карману. У этих элитных клубов основной доход валит не от продажи антрекотов и не от варьете с голыми пионерами.

– Да, возможно. Поэтому Шалимов и хотел наложить лапу на треть доходов. Хорошая жила.

– Знаешь что, Володя, ты не спеши лезть в это дело, – негромко произнес ПетровичПоверь моим седым волосам, они приходили не за этим.

Белкин пожал плечами:

– Ладно, тем более, я все равно не знаю, с чего начать. А поэтому займусь-ка я непосредственно обязанностями.

Он завел цыпленка и отпустил руку. Затем достал чистый лист:

«Секретно. Экземпляр номер… Принял Белкин. Агент Цыплаков. Место встречи обусловлено. Дата.

Источник сообщает следующие, ставшие известными ему факты:

Убийство преступного авторитета Мотылевского связано с финансовым спором о дележе доходов от элитного центра отдыха на Рябиновой, 25, с группировкой, возглавляемой другим авторитетом, Шалимовым. Однако на происшедшей после убийства «терке» Шалимов заявил, что не имеет к трагедии никакого отношения. Представители мотылевской группировки дали ему месяц срока для предоставления доказательств своей невиновности. Сам источник не располагает данными о том, что в преступлении замешан или не замешан Шалимов.

Задание. Продолжайте выявлять сведения о причастных к убийству Мотылевского лицах».