– Я имею удовольствие сообщить вам, что не содержащая сахарного песка жевательная резинка «Ксилит» с диролом наконец-то одобрена Министерством внутренних дел для потребления сотрудниками как единственная резинка, стимулирующая работу головного мозга и предстательной железы.

Произнеся сию сложную скороговорку, Таничев упал на свой стул.

– Ну что, Петрович?

– Плохо, Вовчик. На Казанову вешают всех собак. Не правомерное применение оружия, превышение власти, злостное хулиганство. Хорошо хоть в оскорблении президента не обвинили. Идиотизм…

– А этот, раненный, кто?

– Да никто. Обморозок местный. Его опера как облупленного знают. Бандит с примесью «баклана»… А что Казанове делать было? Я сам не знаю, как бы себя вел, будь на его месте. Пятеро на одного… А поди докажи теперь. Во-первых, этот член бритый вроде как потерпевший, во-вторых, Казанова-мент, в-третьих, не па своей территории и в нерабочее время.

– Хороший подходик. Что ж нам теперь, в нерабочее время и из дому не выходить? Да и потерпевший потерпевшему рознь. Жаль, что не в нашем районе. Здесь бы Мы быстро утрясли.

– Ты ведь глянь, он же мог свинтить, и никогда б его никто не нашел. Так нет, «скорую»

Вызвал, жгут наложил собственным ремнем, а теперь еще и крайним стал. Сполочизм, никто ментам не верит.

– Ты сам все время твердишь: «Никому не верь, никому не верь…».

– Правильно, конечно…

– Казанову хоть отпустят?

– Обешали. Материал заштамповали, местная прокуратура теперь дней десять будет голову ломать, что с ним сделать-то ли дело возбудить. то ли в архив списать.

– Лучше б второе.

– Там следак – тетка. Будем надеяться, Казанова ее обработает.

– Зачем нам вообще «стволы» дают?

– Как зачем? Чтоб на стрельбы ездить, на «Динамо». Нормативы сдавать. Я, правда, последний раз лет пять назад там был, да и то случайно.

Таничев сунул руку под мышку и убедился, что пистолет на месте.

– Достоевский где?

– Не знаю. Маньяка, наверное, ловит.

– У тебя ничего по Мотылевскому не проявилось?

– Пусто. Договорился со знакомым РУОПов-цем, завтра сгоняю к ним, перебазарю.

Может, есть что у них. Слушай, магери-то Казановы позвонили?

– Да, я соврал; что он задерживается. Ничего больше не объяснял.

Белкин захлопнул корочки. «Полиция Майами. Отдел нравов». «Простите, можно я применю оружие на поражение?.. Иначе вы ведь меня убьете». «Стреляйте, лейтенант, стреляйте. Что вы, право, как. не родной? Закон же позволяет. Огонь!»

Викулов оказался на месте. Выслушав Пашу, он развел руками.

– Ты ж сам знаешь, старый, как у нас с этим! Один УАЗ и «Жигуль» шефа. Шеф на Литейном совещается., а УАЗ на заявках, дежурный не даст.

– Серега, вилы…

– Да не меньжуй ты, вернется – вызовем да потолкуем.

– Сомневаюсь я, что она. вернется.

Музыкант хлопнул ладонью по коленке.

– Что за бляха.. я прямо не знаю. Хоть у бандитов «тачку» проси.

– Может, кто из ваших свою даст?

– Во Всеволожск? Не смеши.

– Не на электричке же ехать! Черт с ним, поехал бы, кабы не время…

– Хорошо, рискнем. Ну, гляди, Гончар, если «пустышку» вытянем, отдуваться будешь сам.

– Лады, Серега, давай.

Опера вышли из кабинета и направились в дежурную часть. Водитель с резервным милиционером торчали там, ожидая заявок.

– Юрик, слушай, я где-то свою папку забыл, наверное, в «тачке». Дай ключ на минутку, проверю.

Водитель, которому было лень самому выходить из отдела, достал из кармана ключи и протянул Викулову.

– Там ручка тугая, посильнее дерни.

Викулов кивнул и забрал ключи.

– Вперед, старый…

Машина-канарейка стояла прямо под окнами дежурного. Музыкант открыл двери, прыгнул на переднее сиденье, затем впустил Пашу.

– Там кнопочка под «торпедой», нажми. Секретка.

Паша быстро выполнил боевое задание.

– С Богом! Какая неожиданность, нет здесь моей папочки…

Серега запустил движок и резко врубил заднюю передачу.

УАЗик развернулся и, выпустив в атмосферу черную струю дыма, выскочил с милицейского двора на проспект.

Музыкант сплюнул в форточку:

– Ох, я с бодуна, вчера оттянулись слегонца. Тяжеловато, не протаранить бы кого.

– Да ты уж постарайся.

– Постараюсь. Этого только мне не хватало. Дежурный, наверное, уже руководству названивает. На сколько мы там зависнем?

– Откуда ж я знаю? В один конец час…

– Бензина только б хватило. Да, пахнет финиками. Накормят по самые «помидоры».

– Куда ты? «Кирпич» же!

– Это для фраеров «кирпич». Здесь большой угол срежем. Ты не воспринимай все буквально, Паша. Когда я вижу знак «Ограничение скорости» или «Обгон запрещен», для меня это означает одно – если не повезет, можно в лепешку разбиться.

– Да, тогда действительно не следует обращать внимания на эти глупые картинки.

Паша показал пальцем на знак «Ограничение скорости до двадцати километров в час».

Музыкант кивнул, сбросив скорость со ста до девяноста.

– Кстати, ты хоть посвяти в проблему. Вы, убойщики, скрытные какие-то, сплошные секреты…

– А я разве не рассказал?

– Хе-хе, кроме того, что тебе позарез нужна тачка для поездки во Всеволожск, я ничего не слышал. Ты крыльями больше махал, как страус: «Вилы, вилы…». Охота все-таки знать, из-за чего я завтра схлопочу по «шапке» от «папы». Всего-то шестьдесят километров, право, какие пустяки. Всеволожск…

– Езжай по Мурманскому, так короче.

– Да уж разберусь. Ну что, старый? Ты от «базара» – то не увиливай.

– Помнишь подъезд, куда пошел этот козел с болонкой после седьмого эпизода? Где со смертельным?

– Конечно. Мне ж первому бабка его показала.

– Там, в подвале, я нашел зарубленную болонку и красную куртку. Они были зарыты в песок. Может, там есть еще что типа парика и бейсболки. Я не очень-то копался. Воняло сильно. Потом с понятыми пороемся.

– Да ну?! Лихо! Он что, каждый раз новую собачку заводит? И куртки меняет, как папа Карло?

– Нет, Серега. Настоящий маньяк не имеет к этому убийству никакого отношения.

– Ничего не пойму. С чего ты взял?

– Просто применил основной принцип Петровича: «Никому не верь!». Сегодня я съездил на кондитерскую фабрику, где работала Полина.

– Ну и?

– У ее напарницы муж работает постовым. Ориентировку с приметами маньяка заставляли заучивать каждого сотрудника. Постовой пересказал ее жене. Из добрых побуждений: мол, будь осторожна. Та из тех же добрых чувств предупредила Галину. Тем более, что придурок орудовал в ее микрорайоне. Галина, в свою очередь, тоже поделилась…

– С кем?

– С тем, кто убил ее. Со своим сожителем-мужам. Который любит ее до беспамятства.

– И за что он ее?

– Пока не знаю. Вероятно, повод был серьезный. Какая крутая обстава, достал где-то болонку, парик…

– Это как раз мелочи. Подошел к любому универсаму, подождал, когда какая-нибудь бабуля своего Бобика к перилам привяжет, а сама за хлебом уйдет, и вперед, шавку под мышку и в ближайший двор. А парики – вон, у метро в полный рост. Хошь – мужской, хошь – женский…

– Причину убийства может знать один человек, некая Людмила Ивановна, ближайшая подруга Галины. Вчера она побывала в квартире, а сегодня поехала во Всеволожск. Часа три назад. Вряд ли она собралась подышать чистым воздухом Ленинградской области. Я опасаюсь, что она вознамерилась с предъявой к этому сожителю заявиться. Вопрос – на фига ему такой свидетель, а? Только, Серега, не добавляй газу, мы и так чуть не протаранили две машины.

– Хе, прямо детектив.

Машина выскочила на пригородную трассу, миновала пост ГАИ и, не снижая скорости, помчалась дальше. Трасса была хорошей, Серег а занял левый ряд и врубил мигалку.

– Минут через двадцать будем.

– Скорее всего, болонку он накануне где-нибудь спрятал, может, в том же подвале.

Когда Галина ушла на работу, а Лена – в школу, он перенес собаку домой. Лена в тот день должна была идти на день рождения к однокласснице, прямо после школы. Он знал об этом, .девочка готовила вечером подарок. Галину этот ухарь ждал дома, зная время ее возвращения. Увидев ее в окно, он нарядился и встал возле лифта. Дальше действовал, как настоящий маньяк: четыре удара, один в сердце. Галина и закричать, наверное, не успела. «Ой, Андрюша, ты?» «Я, Галя, я…» Педик сраный…

– Да, кстати, настоящего ни в одном случае не видели в бейсболке.

– У бейсболки длинный козырек, хорошо скрывает лицо. Кроме того, он не убегал, а уходил, чтобы свидетели запомнили одежду. В подъезде он спустился в подвал, убил собаку заранее приготовленной лопатой и зарыл свои декорации в песок. Лопата там же, в подвале.

– Живодер, я его научу любить животных. Лишь бы хапнуть.

– А потом с невинной рожей явился домой и пустил слезу.

– У него ж вроде алиби.

– Херня у него, а не алиби. Не владеет он компьютерной грамотой, деревня.

Серега не стал ничего уточнять. Они подъезжали.

– Конечно, Игорь Петрович, конечно. Я и тебя понимаю, и мужиков. Да не будь у него «ствола», мог бы сейчас лежать в больнице вместо этого козла, а то и еще хуже. Знаю, что творится на улицах. Мент, не мент… И я бы стрелял. И все там правомерно, по большому счету. Безо всяких ссылок на инструкции. Но ты ж знаешь, какая обстановка в райотделе. Да садись ты!

Петрович сел на стул.

Начальник районного уголовного розыска достал сигареты.

– Я, Иваныч, не понимаю, при чем тут обстановка. Что, менты стреляют мало? Наши вон сколько палят.

– Да, стреляют, но ты не путай ситуации. Казанцев был не при исполнении, да и не это главное…

– У него есть разрешение на постоянное ношение. Зачем оно ему тогда нужно?

– Петрович, ты не толкуй мне прописные истины. Я тебе про другую обстановку в районе говорю…

Таничев тоже закурил. Начальник был его ровесником, они начинали когда-то в одном отделении, поэтому обращались друг к Другу на «ты». Петрович частенько узнавал у шефа новости, не предназначенные для других ушей.

Шеф мрачно взглянул на старшего убойщика.

– Боюсь, Петрович, там такого шанса не упустят. Даже если Казанцев тысячу раз прав.

Палец показал в потолок.

– Я ж тебе не просто так про обстановку заикаюсь. Виктор Михайлович на волоске, сам знаешь. Малейший повод… Скажу по секрету – претендент имеется.

Таничев усмехнулся. Начальник РУВД, Виктор Михайлович, действительно висел на волоске. Не сошелся с Главком по нескольким вопросам. И дело вовсе не в том, что райотдел плохой, были в городе гораздо хуже. Дело прежде всего в том, что на местах должны быть свои люди. По возможности свои. Которые поведут правильную политику.

Правильную, то есть нужную.

По слухам, Виктор Михайлович занимал неверную позицию и с нужного курса постоянно сбивался. Поэтому на него копали. Чтобы заменить. Копали, видимо, удачно, в течение месяца он получил два крупных взыскания-строгача и неполное служебное.

Парочка проведенных проверок выявила недостатки в руководстве личным составом.

Очень плохо, Виктор Михайлович. Смотрите, не дай Бог что…

Бог дал.

Петрович не удивился. Жизнь побила .ключом. «Никому не верь!»

– Слышь. Иваныч. Парня жалко. Неужели не вытянем?

– Сделаем все. что можно, о чем речь? Но ты не забывай, чтоб начальника райотдела скинуть там надо усмотреть нарушение. Даже если все было по закону. А раз нарушение, значит, статья. А в данной ситуации нарушение усмотреть элементарно.

Забыл сказать: «Стой, стрелять буду» – и пожалуйста.

– Н-да…

– Мне сразу не понравилось сегодняшнее общение с прокуратурой. Тем более ребята местные сказали, что она к ним вполне лояльна. И раньше закрывала глаза на более серьезные вещи.

– Ты что. думаешь, им велели возбудить на Казанову дело?

– Ну, впрямую вряд ли. Все ж другое ведомство…

Таничев больше ничего не уточнял и не переспрашивал. Пушечное мясо всегда было, есть и будет. Чем-то нужно кормить акул, чтоб акулы не съели тебя самого.

Проторенная дорожка. И главное, бесконечная.

Таничев поднялся.

– Ты к себе или домой? Могу подкинуть.

– К себе. Гончарова дождусь. Где-то завис по маньяку.

Не простившись, Петрович вышел из кабинета.

«Фигово, Казанова. Тобой собираются кормить акул. Чтоб они подавились. Так что, Костик, не жди объективного подхода и не верь ласковым речам. Ты один. Ты совершенно один. Против своих и против чужих. И рассчитывай только на себя. Удачи тебе, парень…»