Книга: Высокое напряжение
Назад: ГЛАВА 4
Дальше: ГЛАВА 6

ГЛАВА 5

Маленькая женщина в чёрной вязаной кофточке. Белый платочек в руках. Но слёз нет. Слёзы будут потом. Сейчас — ужасный сон, не дающий вырваться эмоциям. Шок. Самые тяжёлые мгновения. Разум ещё не до конца осознал, что произошло, а мысли непроизвольно возвращаются в прошлое в поисках хоть какого-то объяснения случившемуся. А глаза видят его только живым.
И для неё он в настоящем времени. Мать.
— Юра очень тихий мальчик. Это наследственное. Отец тоже тихоня. У Юрочки целый комплекс из-за этого. Ещё в детстве травму спины получил, минимум физических нагрузок. Почти не гулял один. Всё время с нами да с братом. Музыку очень любит. Когда магнитофон на шестнадцать лет подарили — неделю не выключал. Но всё время один. Музыка и книги. Поэтому и жизнь он по-книжному воспринимает. Школу хорошо закончил, хотел в мореходку поступать, но куда с его здоровьем. В Петербург поехал, в Корабелку… Я не пойму ничего. Боже мой, так не бывает ведь. Может, это не он? О, что такое я говорю?! Юра. Смотрите, вот он. Это брат рядом. Правда, похожи?
Паша взял протянутую фотографию. Чужие люди. Для него. Он ничего не сказал. Он боялся говорить. И он не хотел говорить.
— А знаете, как он на скрипке играет? В Доме культуры сольный концерт был. Два года назад. Ему дальше надо учиться. Что он на этих кораблях забыл? А отец пускай учится, раз душа лежит. А где он сейчас?
— На Екатерининском, — еле-еле, внезапно севшим голосом выдавил из себя Паша. — В городском морге.
— Я могу его увидеть?
— Да… Наверно.
— Спасибо.
Мать смолкла и как-то бессмысленно посмотрела в окно. Паша, несмотря на необходимость важность скорейшего разговора с матерью, тоже хранил молчание, опасаясь неосторожным словом открыть дорогу материнским эмоциям. Он на секунду представил себя на месте Елены Сергеевны, но тут же отогнал от себя эту мысль. Слишком жуткую и нереальную мысль.
Наконец, решив, что молчание тоже не самый лучший способ поддержать мать, Паша осторожно спросил:
— Вы осмотрели вещи?
Елена Сергеевна, не поворачивая головы, едва заметно кивнула, будто и не расслышала вопроса.
— Что пропало?
— Пропало? Да. Всего лишь пропало…
— Вы поймите, Елена Сергеевна, это ж для розыска.
— Да. Понимаю. У Юрочки немного вещей. Из ценных — часы, подарочные.
— Марку помните?
— Да. «Ракета». С рисунком корабля на циферблате. В чёрном корпусе. Браслетик тоже чёрный, металлический. Кроссовок нет, не фирменных, обычных, бело-синих. Куртки демисезонной, с подкладкой на молнии. Тёмно-коричневой, с капюшоном. Калькулятора — тоже недорогого, «Электроники». Кассет магнитофонных много было — штук двадцать. Всё, кажется. Да, сумка пропала и джемпер серенький с узором. Пропало… Господи.
Паша бегло чиркал ручкой в блокноте, не уточняя деталей.
Паскудство какое-то. Из этой краткой беседы с матерью получалось, что никаких, даже незначительных заморочек у Юры Чернова не было и убили его из-за кучи барахла, общая стоимость которого едва перевалит за пару сотен тысяч «деревянных». Чушь! Даже в видавшем виды криминальном Питере нет ещё дураков, идущих ради такой ничтожной наживы на квалифицированное убийство. Со связыванием, с кляпом в рот.
Хотя, в принципе, какая разница? Убийство есть убийство. А они? Гондоны они…
* * *
Сергей проснулся вполне отдохнувшим. Быстро соскочив с кровати, он сделал пару приседаний, наклонов и засеменил в домашних шлепанцах к ванной. Поплескавшись под холодной водой душа, он фыркая отправился на кухню поставить чайник.
Снятая им квартира была вполне прилична, удобна и, главное, недорога. В других городах, куда он ездил в командировки, если не удавалось пристроиться в гостиницу, ему доставались трёхметровые клетки с раскладушкой и тумбочкой.
А здесь отдельная квартира почти в центре города, с уютной комнатой, длинным коридором и кухней. И никто не мешает назойливыми напоминаниями, что после одиннадцати вечера возвращаться не рекомендуется, приводить компании тем более, а пользоваться плитой и душем можно только в определённое время. Плохо, телевизора нет, но с другой стороны бывает неплохо отдохнуть от ящика.
Выпив взятого из дома кофе, Сергей вернулся в комнату и распаковал одну из коробок. Затем осторожно начал вынимать содержимое.
Это были образцы отделочных материалов из кафеля, глины и камня. Достаточно привлекательные и, как принято говорить, не уступающие мировым стандартам. Сергей разложил на полу плоские плитки, подобрав цветовую гамму по своему вкусу. Затем достал проспекты и сравнил качество фотографий с оригиналом. Разница была незначительна. Очень удачно. Не надо возить тяжеленные плитки с собой.
Это была продукция небольшой красногородской фирмы, где работал Сергей. Фирма прежде всего ориентировалась на производство, хотя и от посредничества не отказывалась. Один из толковых руководителей нашёл недорогой, принципиально новый метод изготовления отделочных материалов и даже наладил небольшое производство. Соответственно, возникла проблема сбыта, которую весьма сложно решить в стране, наводнённой зарубежной продукцией. Реклама в местных газетах — вещь бессмысленная, в крупных центрах — дорогая и, стало быть, невыгодная.
Сергей был торговым агентом или, как принято говорить на Западе, коммивояжёром. Конечно, он не отправился в Питер как к тёще на блины, а предварительно выяснил, какие фирмы и предприятия интересуются подобной продукцией.
Это был его третий вояж, первые два — в Нижний Новгород и Самару — завершились весьма успешно, и его компания получила выгодные заказы. Теперь осваивались дальние рубежи. Вполне возможно, что здесь, в Петербурге, будет несколько сложнее — рынок слишком насыщен. Но определённые перспективы имеются, благодаря невысокой цене товара.
Вместе с тем Сергей должен был заключить контракт на поставку недорогих компьютеров для последующей перепродажи в Красногорске.
Можно было сразу закупить и отправить домой. Деньги в фирме имелись, достаточно было дать факс, чтобы их перевели на счёт найденной им компании. Таким образом, командировка предстояла длительная, а поэтому удачно найденная квартира — это совсем неплохо.
Сергей минут пять посидел над разложенными образцами, несколько раз изменил сочетание красок, после чего убрал плитки назад в коробку.
Коробку же, чтобы не портила вид уютной комнаты, затолкал в громадный старинный шкаф. Туда же отправил свой рюкзак с личным имуществом.
В одной из створок шкафа торчал симпатичный ключик, Сергей повернул его и запер шкаф. Не доверяя мелким карманам своих брюк, из которых его ключи имели привычку выпадать и теряться, он огляделся в поисках более надежного места. Оставлять ключ в шкафу он не хотел, вспомнив кражу из номера в гостинице. Здесь, конечно, не гостиница, но мало ли…
Взгляд остановился на небольшом зеркале в деревянной рамочке. Сергей отодвинул зеркало и обнаружил за ним небольшое углубление, образованное дефектом стены. По сути дела, зеркало и висело здесь для того, чтобы закрыть впадину. Отлично, здесь ключик и полежит.
Спрятав ключ, Сергей побрился, надел свежую рубашку, влез в мучительные ботинки, закрыл двери и вышел на утреннюю улицу.
* * *
«Человек» ждал его в скверике, ограждённом старыми домами с туннелями сводчатых арок. Детская площадка со сломанными качелями пустовала. В жарком воздухе запах разбросанной помойки распространялся по всему дворику, забираясь в самые дальние его уголки. Жидких кустов явно не хватало для выработки кислорода.
Таничев молча протянул руку и присел рядом.
— Петрович, у меня тут неувязочка… Поможешь?
— Смотря с чем. Если ты опустил кого и влетел, то извини.
— Да ну. Мне хватило уже. Так, мелочёвка, в метро залетел по мелкому.
— Бывает.
— Да некстати сейчас. Штраф-то я заплачу. Бумагу на работу не хотелось бы.
— Брось ты. У нас социализм кончился. Теперь ты свободный господин, и никто на твоей работе не собирается тебя воспитывать. Парткомов боле нет. Ну, подумаешь, выпил много.
— Так-то оно так, но сержант, зараза, попался. А мне сейчас бумаги совсем не надо. Жалко место терять. Ты б на всякий случай, а?
— Ладно, сделаю. С дачником виделся?
— Виделся.
— Есть что?
— Сам понимаешь, душу он мне не раскрывал. Больше жалоб на жизнь. Как будто я жалобная книга.
— По делу было?
— Да. На уровне догадок. Трясётся весь. А чего трястись, коли не виноват?
— Так догадки-то о чём?
— На Марата грешит какого-то. Пустил, мол, на свою голову.
— Не заикался, где Марат сейчас?
— Не. А что вы мучаетесь? Дайте по башке или в брюхо пару раз, сразу всё вспомнит. Вон, когда я садился, покруче ребятки были. Пара рёбер — как с куста. А этот-то, дохляк, — только дунь.
— Да он пока вроде как свидетель.
— Так я тоже поначалу свидетелем шёл. Потом уж в подозреваемого превратился.
— Только потому, что тебе рёбра обломали?
— Нет, конечно. Были улики. А что сломали, так я сейчас и не жалею. Я запутался тогда. Молодой, дурной. Да и убивать не хотел. Вот… Не подкинули б мне тогда — в отказе бы стоял, тогда точно никакого помилования не дождался бы.
— А с душой и прочими наворотами?
— Тогда не до того было. Потом-то, конечно, допёр, что подлец я по жизни. Ладно, не трави прошлое…
Оба помолчали немного.
— А для себя я искупил. Не сроком, не отсидкой. На зоне парня из проруби вынул, лёд обломился, когда с работы возвращались. Камнем вниз. Я следом шёл, успел подцепить. Так что, баш на баш. Хотя… лучше б без всего этого.
Таничев прикурил.
— Что на Вишнёвке-то говорят? Про пацана?
— А что говорят? Да ничего не говорят. Как в «Борисе Годунове» — народ безмолвствует. Да сейчас и не удивишь никого «мокрухой». С ума посходили все. Поехала крыша у народа. Поехала…
Назад: ГЛАВА 4
Дальше: ГЛАВА 6