Глава 6
ПЕТРУХА - ВОЖДЬ, СЫН ВОЖДЯ
На птице, глядите, сидит Айболит.
Он шляпою машет и громко кричит:
«Да здравствует милая Африка!»
К. Чуковский. Айболит
На улице накрапывал мрачный апрельский дождик. Сан Санычу порой казалось, что в этом году дождь никогда не заканчивался, а все так и накрапывал изо дня в день, выдалбливая в душе мрачную, бездонную пустоту.
Генерал вздохнул, задернул штору и вернулся в свое кресло. Егоров и Уваров молча наблюдали за перемещениями руководства.
Максимов окинул их усталым взглядом и достал из стола трубку. Курить он бросил уже давно, но старая привычка держать трубку в руках была настолько сильной, что справиться с ней генерал так и не смог.
— Ну что, Никита, позвонил своему принцу? — Вишневым мундштуком Сан Саныч легонько постучал по столу, как бы выбивая остатки пепла.
— Позвонить-то позвонил... — В голосе опера из милиции нравов слышалась явная досада.
— И что, отказал твой принц?
— В общем-то, нет,— потупил взгляд Уваров,— но он просит, чтобы я сам прилетел.
— Это еще зачем? — Трубка генерала вычертила в пространстве мудреный крендель, похожий на вопросительный знак.
— Говорит: тебя-то я знаю, а вот других... — Уваров посмотрел на генерала и развел руками.— Я уж его так и эдак уламывал, а он ни в какую.
С противоположного конца стола раздался саркастический смешок пока молчавшего Егорова.
— Что-то ты темнишь, дружок,— по-ленински хитро сощурился он, смахивая пылинку с кителя.— Темнишь...
— Мне-то какой резон? — изобразил возмущение Уваров и кивнул на стоящий поблизости телефон.— Можете сами убедиться, товарищ подполковник.
— Небось договорились? — бубнил недоверчивый замначальника штаба.— Знаю я вас.
— Зачем? У меня и своей работы по горло. Опять же — поясница болит, мне б отлежаться недельку, а не в Африку. Но если надо...
— На какие средства? — строго спросил генерал.
— Да мне только на билет, товарищ генерал,— ответил Уваров, чувствуя, что вопрос почти решен.— А там Петька все оплатит. Поговорите с фабрикантом.
— Ладно, посмотрим.— Сан Саныч спрятал трубку в ящик стола.— Можете идти.
Егоров и Уваров поднялись почти одновременно и направились к дверям.
— Уваров, подожди,— окликнул Максимов.
— Да, товарищ генерал.
— Ты бы хоть побрился, а то с бабуином перепутают. В Африку с такой щетиной тебя санитарная служба не пустит. Там этого дела и так хватает...
— Есть побриться! — по-военному гаркнул Никита, хотя и не понял, какого такого «дела» хватает в Африке.
Но начальство, как известно, знает что говорит.
Операцию под кодовым названием «Иа»,— в память об ослике из сказки, потерявшем в лесу свой хвост,— детективы решили осуществить в аэропорту Йоханнесбурга. Нужно было отцепить ненужный хвост по имени Даша. Девушке сообщили, что из Питера пришел срочный вызов, и они, к величайшему сожалению, должны немедленно отбыть в Россию. Но так просто отвязаться от настойчивой экскурсоводши не удалось — она настояла на своем и поехала провожать подопечных в аэропорт.
Перед входом в аэровокзал произошла заминка. В глазах наставницы поблескивали прощальные слезы.
— Даша, спасибо вам за все,— поблагодарил Плахов.— Дальше мы сами.
— Не волнуйтесь, это моя обязанность. Я вас до самолета доведу...
— Да что мы, маленькие? — возмутился Рогов.— Сами как-нибудь дойдем!
— Я за вас отвечаю,— строго парировала выпад Даша.— В аэропорту всякое может случиться...
— Да ничего не случится.— Игорь едва сдерживал раздражение, поскольку избавиться от назойливого гида опять не получалось,— А у вас и без нас дел хватает.
— Нет-нет, я должна вас довести до регистрации,— продолжала долдонить ответственная Даша.
— О'кей, — вдруг заторопился куда-то Вася,— нам еще сувениры надо купить да сходить на дорожку.. Все. Пока.
Он взвалил на плечо сумку и скрылся за зеркальными дверьми аэровокзала.
— Даша, всех благ вам,— быстро проговорил Игорь,— Привет Володе. Будете в Питере — милости просим. Сходим в Эрмитаж.
Последнюю фразу оборвали задвинувшиеся створки автоматических дверей. Даша, подготовившая своим первым туристам теплую прощальную речь, застыла в недоумении.
Мимо нее расслабленной походкой прошел чернокожий мужчина в белоснежной рубашке. Девушка не обратила на него внимания, но если бы она присмотрелась, то смогла бы узнать в этом негре туриста из парка Крюгера.
Поздно вечером чернокожий турист вышел из здания аэровокзала и сел в старенькую белую «тойоту», припаркованную у самого выезда с паркинга.
Он огляделся, достал из кармана рубашки плоскую упаковку бумаги для сигарет, выудил оттуда небольшой листочек, что-то насыпал внутрь и свернул аккуратную самокрутку.
Вспыхнул и тут же погас огонек бензиновой зажигалки. Чернокожий глубоко затянулся, на несколько секунд задержал дым в себе, а потом с силой выпустил его наружу.
Закончив курить, он выбросил окурок на улицу, извлек из перчаточного отделения мобильный телефон и набрал семизначный номер. В трубке раздались гудки, затем щелчок.
— Это я — Сэм,— заговорил чернокожий по-английски.— Они так и не улетели... Да... Я проверил все рейсы... Да, мистер Эндрю... О'кей.
Африканец вставил ключ в замок зажигания, и двигатель старенькой «тойоты» завелся с пол-оборота. Шурша стертыми покрышками, машина выехала с паркинга, провожаемая бездушными стеклянными глазками видеокамер наблюдения.
— Понял теперь? — спросил Вася, когда опера забрались в такси.— Пас нас этот чернявый, я ж тебе говорил.
— Сэм.— Плахов выудил из пачки сигарету и задумчиво крутил ее в руках, словно видел впервые.— Самуэль Мурунди.
— Какое «мурунди», Игорек, ты чего?
— Его зовут Самуэль Мурунди, Сэм, я на всякий пожарный данные наших соседей по лоджу из компьютера тоже скачал.
— Молодец,— одобрил Рогов.— Грамотно. Не зря пропиваешь командировочные Ждановича.
— Веа ту гоу? — К операм повернулся таксист, устав слушать непонятный разговор пассажиров.
— Ту хотел (в отель).— Игорь наконец прикурил сигарету, выдыхая дым в открытое окно.— Нот експенсив хотел. (Недорогой отель.)
— О'кей,— кивнул таксист и надавил на педаль газа.
— Только подешевле,— очнулся Вася.— Нам еще пять дней куковать...
Где-то в районе экватора, на высоте девяти тысяч метров над Атлантическим океаном, в салоне авиалайнера клевал носом гроза питерских проституток Никита Андреевич Уваров. За шесть часов полета он уже успел опустошить десятка полтора маленьких бутылочек с различными сортами крепких напитков и теперь, отягощенный вкусовыми впечатлениями и отсутствием общения, чувствовал себя явно не в своей бутылке. В смысле, тарелке.
За бортом набухала безбрежная тьма холодного пространства, гул турбин убаюкивал, но заснуть Уварову отчего-то не удавалось. Не было у него удовлетворения от прожитого дня. Дорогие напитки и чопорные лица иностранных пассажиров — все это казалось таким неродным и враждебным, что в усталом уваровском мозгу всплыли строки из песни: «Я прошу, хоть ненадолго... Боль моя, ты покинь меня...» Но петь (здесь тоже не стоило — могли оштрафовать. И надо же: как раз в тот момент, когда Никите наконец удалось рухнуть в объятия Морфея, в салон вошла стройная бортпроводница в голубом костюме и, попросив минуту внимания, стала объяснять правила пользования спасательным жилетом.
— ...Достаньте из своего кресла жилет,— улыбаясь, вещала она, открывая пустое кресло справа от себя и извлекая из него маленький оранжевый пакет,— наденьте его на себя вот таким образом,— из развернутого пакета она вытащила жилет и натянула его через голову,— и застегните,— раздалось короткое щелканье кнопок...
Уваров дремал, сквозь сон улавливая какие-то английские фразы и непонятные звуки. Он услышал щелчки кнопок, приоткрыл слегка опухшие глаза и увидел прямо перед собой стюардессу в оранжевом спасательном жилете, сбоку которого свисал маленький красный шнурок. Над шнурком надпись: «PUSH».
— ...Оказавшись в воде, первым делом вы должны...
«Пуш так пуш»,— гулко пронеслось в голове у Никиты, и он резко дернул за шнурок. Послышалась громкое шипение, жилет в мгновение ока раздулся и обхватил шею испуганной стюардессы, как толстое оранжевое ярмо, вроде тех, которые надевали ломовым лошадям.
«Вот тебе и „пуш",— подумал Уваров,— купайся, бэби, не утонешь...»
Стюардесса что-то долго пыталась объяснить ему, но языка он не знал и снова провалился в сон.
«Облаком, сизым облаком... Ты полети к родному дому.. Отсюда к родному дому...»
А ранним утром, провожаемый улыбкой той самой стюардессы, которая испытала на себе силу сжатого воздуха, Никитушка вывалился из распахнутых дверей авиалайнера в широкую металлическую галерею, ведущую прямо в Африку, а точнее — в аэропорт славного города Йоханнесбурга.
Рядом с ним о чем-то болтали розовощекие туристы в светлых рубашках и шортах, чинно вышагивали строгие клерки в деловых костюмах и семенили пожилые дамы с собачками на руках. Питерский опер смотрелся среди них, как гость из другого мира: коричневая летная куртка, свитер с высоким воротом, вытертые джинсы и ботинки на толстой подошве делали его похожим на участника полярной экспедиции Папанина. Щетина, уничтоженная перед вылетом по приказу генерала, снова настойчиво выбивалась на подбородке черными густыми иголками. Голова гудела от акклиматизации, впереди ждала африканская неизвестность.
Но стоило страдальцу заметить за стойкой паспортного контроля сослуживцев — и чужая земля засверкала родными красками.
«Африканцы», а именно так звали теперь Плахова и Рогова в главке, выглядели вполне по-африкански. Легкие рубашки, шорты, загорелые лица и даже некоторый налет «белого снобства» на лицах — все это выдавало в них опытных «колонизаторов».
Через пятнадцать минут они втроем выходили из здания аэропорта.
— Когда Сан Саныч сказал, что ты летишь,— усмехнулся Плахов,— мы с Васей так и отпали. Ну, думаем, жук...
— Чего ж халяву упускать? Тем более Петруха зовет. Да и вам подсоблю.
— Что я говорил? — спросил Вася у Игоря.— Так и есть, надинамил начальство.
— Да ладно, Вась.— Уваров примирительно приобнял Рогова за плечо.— Солнце для всех одно...
Никита посмотрел по сторонам и глубоко вздохнул.
— Хорошо у вас здесь,— удовлетворенно произнес он.— Тепло. А в Питере колотун и дождик все время долбит. Живем там, как корюшка на Сенном рынке...
— Смотри не перегрейся с непривычки,— напутствовал Вася, не переставая с подозрением коситься на коллегу.
— Может, спину подлечу,— продолжал мечтать Уваров, потирая поясницу.— Вы-то где живете?
— В клоповнике одном остановились...
— Ничего, Петруха нас устроит — он здесь в авторитете,— Уваров продолжал озираться.— Что-то не видать его... А обещал встретить.
— За антилопами бегает твой Петруха,— съехидничал Рогов.
В этот момент буквально в трех метрах от них бесшумно притормозил белоснежный лакированный лимузин. Передняя дверца беззвучно отворилась, и перед изумленными операми предстал высокий чернокожий парень в светлом костюме и широкополой шляпе с гербом Советского Союза.
— Никита Андреевич! — на чистом русском языке закричал чернокожий, широко улыбаясь.— С приездом вас!
— Петруччо! — обрадовался Уваров, раскрывая парню объятия.— Тебя и не узнать! Вырос, похорошел!
— Человека место красит,— философски ответил Петр, обнимая Уварова.
— Мои друзья — Вася, Игорь,— представил Уваров оперов, и те по очереди крепко пожали руку черного Петра.
— Все,— объявил Петруха, когда церемония встречи и знакомства завершилась.— Поедем ко мне, там побазарим.
— Куда? — осторожно поинтересовался Вася.— В племя?
— Домой,— коротко бросил Нгубиев, открывая дверцу лимузина.
Опера сели в салон, внутри которого пахло ароматным табаком, и огромная машина с тонированными стеклами понеслась куда-то в глубь Йоханнесбурга.
Автомобиль двигался так, что ощущение скорости совершенно пропало. Нгубиев вручил операм по банке отличного холодного пива, которое нашлось в мини-баре лимузина, и, развалившись на широком диване, рассказывал дорогим гостям историю своего венценосного семейства.
— ...Мой дед еще в семидесятых раскрутился. В Африке тогда казино не было, закон запрещал. А один фраер придумал, как его обойти. Он с моим дедом и еще с Шакилом — вождем племени сохо — тему перетер и выстроил на их землях, в саванне, отель с казино. Сан-Сити — слышали, может. Бабла, конечно, вбухал немерено. Там ведь и почва, и пальмы, и вода — все привозное. Зато после лавэ посыпалось,— Петруха изобразил рукой нажатие на рычаг игрового автомата,— как с куста...
— Смотрю, язык блатной не забыл,— добродушно заметил Уваров, отхлебнув пива.
— Хоть с вами душу отведу— Петруха приложил руку к сердцу — А то не с кем. Все на инглиш.
— Я слышал, что Сан-Сити — это африканский Лас-Вегас,— сказал Игорь.
— Сейчас, да,— с гордостью заявил Нгубиев.— Он, ну фраер этот, после еще три отеля отгрохал. С казино и всякими наворотами. А «Палас» в первую мировую пятерку входит. Тридцать рэндов, чтобы просто зайти посмотреть. А пожить — три тонны зеленых в сутки. Майкл Джексон там гужевать любил... Правда, здесь он не в авторитете.
— Деду-то что осталось? — полюбопытствовал Вася.
— Нам за аренду земли платят. Три четверти Шакилу, четверть — мне. И еще вся обслуга из наших людей. Такой уговор.
— Почему четверть? — проявил Рогов свою традиционную.дотошность.
— Тут не попрешь,— вздохнул Петруха, доставая из кармана пиджака огромную сигару в жестяном футляре.— Сохо — одно из самых крутых племен. У них и земли больше, и людей.
— А твое-то племя как называется? — Уваров взмок от жары, только сейчас сообразив вылезти из куртки.
— Баквена,— ответил Петруха и подкурил сигару зажигалкой, встроенной в ручку кресла.— Племя крокодилов.
Салон заполнился ароматным туманом дорогого табачного дыма, и Нгубиев включил кондиционер. Сразу похолодало. Уваров снова накинул куртку и взял из бара очередную банку пива.
— Значит, ты теперь крокодил? — Он пшик-нул колечком банки.
— Вождь,— поправив шляпу, важно представился Нгубиев.— Питер из династии Нгуби. Короче, Петр Первый...
— Как же тебя угораздило? — удивился Плахов.
— Деда отец мой сменил, хотя и не рвался особо.— Петруха пристроил сигару в пепельнице и достал из холодильника банку пива.— Он инженер-строитель, свое дело любил, но дед приказал. А у бати всего один сын был, остальные девки. От разных жен. И когда этого наследника лев задрал, тут он обо мне вспомнил. И уломал приехать.
— Недолго уламывал,— хитро прищурившись, заметил Уваров.
— Если честно, то да. У меня как раз проблемы со следствием намечались... Спасибо Никите Андреичу, выручил.
Никита кивнул.
— А как там пацаны? — поинтересовался вождь.
— Еще сидят,— вздохнул Уваров и сделал большой глоток пива.
— Во, бля, Фемида хренова! — возмутился Пе-труха.— Мы ж с того козла свой долг требовали!
— Питер, не бередите старые раны, для здоровья вредно,— иронично посоветовал Уваров.— Вам еще баквенами управлять.
— Надо пацанам дачки закинуть,— откликнулся Петр Первый и, глянув в окно, объявил: — Почти приехали.
— А батя-то твой где? — проявил заинтересованность Вася.
— Три года как умер. От пневмонии...
Лимузин притормозил перед высоким белым забором, за которым виднелась черепичная крыша огромного особняка.
Выбравшись из машины, Василий очень удивился, не заметив на заборе привычной колючей проволоки.
— Меня в Йоханнесбурге не тронут,— объяснил вождь.
Плавно отворилась калитка, и навстречу хозяину и гостям выплыла стройная чернокожая горничная в аккуратном платьице и белом фартуке.
— Милости прошу в мою скромную хату.
Горничная приветливо улыбалась. Уваров снова снял куртку.
Интернациональная компания расположилась в шикарной гостиной особняка, обставленной в немного странном стиле: колониальная провинциальность уживалась здесь с сверхсовременным хай-теком и африканской экзотикой.
Друзья оккупировали стол, заставленный радующими глаз закусками и напитками. Вождь собственноручно разлил по бокалам огненную воду неизвестного происхождения и уселся во главе стола, словно именинник в ожидании поздравлений.
Уваров вдруг спохватился и метнулся к своей сумке, вспомнив про гостинцы для Петрухи.
— Как домик? — Петр Первый не скрывал гордости за жилище.—Два лимона за него выложил...
— Не хило у вас вожди живут.— Вася оглядывал безразмерную гостиную.
— Я в детстве нахлебался,— парировал Нгу-биев.— Имею право...
— А племя твое где? — Игорь отправил в рот кусок мяса, отдаленно напоминавшего курицу.
— Племя в степях под Сан-Сити. Им нравится, а я не идиот, чтоб в шалаше жить. И бате говорил: «Не спи на земле», а он: «Так обычай требует». Вот и схватил пневмонию.
— Как же ты управляешь?
— Там великий индун рулит. Мой зам. А я за неделю пару раз нагряну — финансы проверить или праздник какой отметить, и баста. Иногда заночую.
Петруха взялся за бокал и оглянулся на роющегося в сумке Уварова.
— Народ не ропщет? — спросил Рогов.
— Пусть только попробуют! — Петруха изобразил на добродушном лице зверское выражение.— Сразу на костер! Реально!
Наконец Уваров подтянулся к столу, выкладывая питерские гостинцы.
— Это тебе от матери,— сказал Никита.— Письмо, варенье черничное, грибы, леденцы...
— Мамуля моя дорогая. Заботится. Любимое лакомство.— Петруха ловко сорвал целлофан с леденца — петушка на палочке. — Спасибо, Никита Андреич.
— Носки она сама тебе вязала.— Уваров плюхнулся на стул рядом с вождем, производя беглый смотр закускам и напиткам.— Чтоб, значит, босиком не ходил...
— А нам что-нибудь привез? — оборвал коллегу Игорь.
— А как же,— кивнул Никита,— папку по Рыбакову — все, что смогли собрать. Потом возьмешь.
Петруха поднял бокал.
— Давайте за встречу,— провозгласил он, чокаясь с друзьями.— И за маму.
Мелодичный звон бокалов сменила методичная работа челюстей. Выдержав паузу, хозяин полюбопытствовал:
— У вас-то что за проблемы? Я по телефону не въехал.
— Нам, Петр, нужно двух типов найти,— разъяснил Плахов.— Профессора Кейптаунского университета по фамилии Войцеховский и его садовника Рыбакова. Он — бывший вояка, возможно, в прошлом гэрэушник...
— А может, и действующий,— поправил Василий.
— Потеряшки наши живут в Кейптауне,— уточнил Игорь.— Мы там засветились, и они исчезли. А ты человек со связями;..
— Страна большая,— призадумался Петруха, наполняя бокалы.— Поди тут найди...
— У профессора служанка черная, она-то никуда не испарилась. Видно, дом сторожит,— предположил Рогов,— Наверняка она в курсе. Мы когда на второй день приехали...
— Уже лучше,— обрадовался вождь.— Из какого она племени?
— Без понятия. Она не говорила. Звать — Лиза.
— Понятно,— кивнул Нгубиев, достал из кармана мобильник и протянул его Васе: — Набирай.
Плахов выудил из кармана бумажку с телефоном Войцеховского и протянул напарнику. Набрав номер, Василий прижал трубку к уху и, услышав тоненький девичий голосок, пропевший «Хэллоу», вручил аппарат Нгубиеву.
Вождь затараторил по-английски, и его сотрапезники напряглись, пытаясь уловить смысл словесного потока. Лучше всех это удавалось Плахову.
— Привет, это Лиз? — строго спросил Петруха. — Да.
— А я Питер Нгуби — вождь баквены.
— Я вас не знаю,— испуганно пропищала девушка.
— Ты, милая, из какого племени?
— Из цвана...
— А Тукана знаешь?
— Конечно. Он наш вождь...
— Ну, тогда жди, черноголовая,— пообещал Нгубиев.— Сейчас он тебе позвонит.
Петруха отключил трубку.
— Она из цвана,— доложил он гостям.— Придется Тукана просить, чтоб он ей звякнул... Вы пока угощайтесь, я все улажу.
Петруха выбрался из-за стола и скрылся в другой комнате.
— Вот что значит — содействие местного населения,— изрек Василий, подхватив с огромного блюда какой-то ароматный местный фрукт. Он вспомнил просьбу тестя и негромко добавил: — Надо будет про спиртовое дерево спросить...
— Что за дерево? — встрепенулся Уваров, которого уже стала накрывать волна африканской сонливости.
— Да, говорят, водка у них на деревьях растет.
— Ух ты! Доложите подробнее, старший лейтенант,..
Пока коллеги вели околоботанические диспуты, Игорь изучал папку Рыбакова. Прервав содержательную беседу о дереве-мечте, он вернул папку Никите:
— Что скажешь?
— Сан Саныч решил на Минобороны не выходить, поэтому и папочка такая тонкая. Жора с Максом позвонили жене этого Рыбакова, ничего ей толком не объяснили, вот и все. Судя по всему, она не в курсе. Другого давно нашла. А Рыбаков наш ей до лампы.
— Правильно сделали, что к военным не полезли,— одобрил Игорь.— Если это гэрэушни-ки, нам бы по лапам дали...
В гостиную вернулся Нгубиев, успевший переодеться в широкополый шелковый халат с африканскими узорами. Вождь расплылся в улыбке.
— Узнал?! — с надеждой подскочил к нему Рогов.
— Обижаешь, начальник. Я — да не узнаю. Профессор ваш в Сан-Сити уехал, вместе с садовником.
— Вместе, значит,— сделал глубокий вывод Плахов.— Хоть в чем-то повезло.
— Молодец, Петя,— похвалил «крестника» Уваров.— Теперь надо брать их и колоть!
— Легко,— согласился с Никитой Петруха.— Прикажу, и мои ночью их упакуют. А уж в племени потолкуем. По законам баквены.
— А если этот Рыбаков — разведчик? — предположил Плахов.
— Тогда нас крокодилам скормят,— обнадежил Вася, и все четверо синхронно постучали по деревянной столешнице.
— Значит, придется мне собой жертвовать, раз такое дело,— вздохнул нравственный полицейский.— Готов пожить в Сан-Сити и все выяснить...
— Да уж, ты выяснишь,— недовольно покосился на него Рогов.
— Вас-то они уже видели,— ничуть не смутившись, заявил Уваров и повернулся к вождю:— Петя, номер устроишь?
— Легко. У меня там свой «люкс». Всегда под парами...
— Придется в «люксе», раз простого нет,— тяжело вздохнул Уваров.
— Ладно,— согласился Плахов.— Походишь за ними денек-другой, послушаешь... Только без экспромтов, Никита.
— О'кей,— улыбнулся Уваров.— Не дрейфьте, мужики... Все будет тип-топ.
— Никита Андреевич, я вас отвезу,— предложил вождь.— А после — в племя. А вы,— Нгубиев повернулся к Рогову и Плахову,— можете здесь остаться...
— Нет, мы уж лучше с тобой.— Вася кивнул на Уварова.— К нему поближе...
— Отлично,— обрадовался вождь крокодилов,— вот и посмотрите, как здесь народ живет! Где еще такое увидишь?
