Глава 13
Никогда не верила в дурные числа. Вот же встали мы в тринадцать ноль-ноль, и все хорошо. И на кухню вышли, завтрак сготовили, и все хорошо. Тирбишу я позвонила, но Алэк спал. Кошкам дали сметанки… А где собака?
— Кир к себе в комнату его забрал, что ли? — спрашивает Азамат, оглядываясь.
— Вчера пес оставался в гостиной… — пожимаю плечами. — Разве что потом нашел лестницу и поскребся к хозяину… Наружу-то он выйти никак не мог, обе двери заперты.
Азамат бросает взгляд на часы.
— Пойду подниму нашего героя.
— Да зачем? Пускай спит.
— Ну, я посмотрю, не у него ли пес. Если нет — надо искать. Да и завтрак остынет…
Муж выходит, а я принимаюсь загружать тарелки в посудомойку. Азамат вдруг вбегает обратно в кухню, глаза вытаращены, волосы, незаплетенные с утра, развеваются…
— Его нет!
— Как нет? — ахаю я, едва удерживая тарелку.
— Постель нетронута, куртка и кроссовки исчезли! — тараторит муж, натягивая шубу.
— В других комнатах смотрел? Или, может, он пошел с собакой гулять?
— Ты посмотри по дому, а я снаружи, — бросает муж и выбегает за дверь.
Я высказываюсь по поводу Кира в том же духе, что он сам вчера на крыше высказывался по поводу Гхана. Это у нас теперь так и будет каждый день, что ли?
Вытираю руки и бегу осматривать дом. На третьем этаже пусто и пыльно, на втором мой кабинет мной же и заперт, остальные комнаты пусты, внизу проверяю все шкафы, чулан, ванную, лифт, снова поднимаюсь, сбегаю по лестнице, заглядываю в туалеты… Нету его тут. Отчаявшись, натягиваю шубу, сапоги и выхожу наружу.
— Дома нету! — кричу Азамату. Он в растерянности стоит на тропе, ведущей в лес. Ох, что-то у меня в коленях слабость…
— Тут следы, — говорит муж неверным голосом. — Его и собаки. Вместе ушли.
— Думаешь, сможем догнать?
— Надо попытаться. Пойдем скорее…
Мы чуть не бегом врываемся в лес, мчимся по натоптанной дорожке, где в тонком вчерашнем снегу отчетливо видны рельеф подошв и собачьи лапки. Однако стоит кронам над головой сомкнуться, как снег кончается, а на мерзлой земле ничего не отпечаталось…
Азамат еще некоторое время находит какие-то улики — треснувший под ногой сучок, обтрясенная от листьев ветка, клок собачьего меха на кусту, — но на очередной развилке дорожки и он теряет след. Стоит посреди леса, на лице страх и неверие, взгляд мечется…
— Боги, да что же я такое сделал? — шепчет. — Ну что ему не понравилось?
— Ты не виноват, — качаю головой. — Он просто никому не доверяет. Надо организовать поиски.
— Да, конечно. — Азамат поспешно кивает и принимается шарить по карманам в поисках телефона. — Проклятье!
— Дома забыл?
— Да нет… Погоди, а кошелек-то где?
Я удивленно моргаю: зачем ему кошелек? Запускаю руки в свои карманы — а там ничего нет. Отлично.
— Да он не с пустыми руками ушел, — хмыкаю. — В чем-то это даже разумно, вот только в горах деньги не помогут.
— Пойдем скорее домой, я позвоню с бука. Не приведи боги, он на разбойника нарвется, с деньгами-то!
— Как думаешь, он далеко ушел? — спрашиваю на бегу обратно.
— Не знаю, когда он вышел, но светает сейчас примерно в девять, значит, у него было четыре часа по свету, а тропы здесь хорошие, идти нетрудно. Пару артунов мог отмахать уже!
Мы выскакиваем из леса обратно к дому, Азамат чешет впереди, я семеню следом. Внезапно Азамат тормозит так резко, что я в него впечатываюсь.
— Тихо! — Он поднимает палец и нервно оглядывается. Видок у него тот еще — сам бледный, волосы всклокоченные, лицо как будто вытянулось…
— Что такое? — спрашиваю шепотом.
— Мне кажется, я слышал какой-то голос, — хмурится муж, поворачиваясь к лесу.
Я изо всех сил прислушиваюсь, но, кроме ветра и скрипа деревьев, ничего не слышу.
— Думаешь, он решил вернуться и заблудился? — предполагаю.
Азамат только качает головой и отворачивается. Вид у него совершенно убитый.
И тут уже я отчетливо слышу шаги.
Мы оба подскакиваем, как напружиненные, разворачиваемся в воздухе и впиваемся взглядами в гущу деревьев. Шаги приближаются.
— Больше одного, — хмурится Азамат. — Это может быть сторож с сыновьями.
Наконец между деревьями начинает что-то мелькать. Я не разбираю, что именно, а вот у Азамата глаза расширяются.
— Что там? — дергаю его.
— Э-э…
Пока Азамат подбирает слова, я тоже начинаю различать. Из лесу к нам идут двое: Кир в своей кислотной куртке и прикормленный нами демон. Пес трусит по другую сторону от демона. Азамат не выдерживает, срывается с места и бежит им навстречу. Я нерешительно следую за ним — не спугнуть бы лесного жителя…
Но он оказывается не из пугливых. Дойдя до крайних деревьев, останавливается и ждет, пока мы подбежим. Кира он крепко держит повыше локтя, а Филина на поводке. Ребенок выглядит жутко — бледный, перепуганный, на лбу царапина. Пес тоже хвост поджимает. Когда Азамат приближается, Кир шарахается и съеживается, но Азамат, похоже, не замечает — сгребает его в охапку, поднимает над землей и так держит, причитая.
Демон выпускает пленника и ухмыляется.
— Ваш? — спрашивает меня, когда я подбегаю.
— Наш, — вздыхаю тяжко. — Спасибо, что привел. Давай собаку…
Лесной житель протягивает мне поводок. Рука у него человеческая, только украшена прозрачными коготками. Уши под волосами и правда мохнатые, торчат в стороны, шевелятся сами по себе.
— Ружье утонуло, — сообщает демон. Голос у него сиплый, как у сиамского кота.
— Какое ружье? — не понимаю.
Демон кивает на Кира.
— У него было.
Кир висит в руках у Азамата, как тряпичная кукла, и вид у него совершенно ошарашенный. Отец вцепился в него и только бормочет:
— Что ж я тебе плохого сделал, сынок, а? Ну чего ты испугался? Разве я тебя обидел?
— Говорил тебе, — скрипит демон, — не убьет.
— Ты, может, зайдешь поешь? — предлагаю демону. — Сливок, правда, нету, но масла дадим… или мяса.
Демон широко зевает, демонстрируя длинные клыки с вертикальной красной полосой каждый.
— Вечером, — отрезает он и встряхивает ухом.
— Хорошо! — охотно соглашаюсь. — Спасибо тебе огромное еще раз!
Демон жмурится, фыркает и отворачивается, опускаясь на четвереньки. Одновременно его рваная одежка темнеет, вверх выстреливает пушистый хвост, и вот уже к лесу трусит огромный черный барс.
Азамат с Киром, как и я, провожают потрясенными взглядами нашего лесного соседа.
— Считается, что они никогда этого не делают в присутствии людей, — произносит наконец Азамат и ставит Кира на землю. — Ладно, пошли домой. Боги, Кир, мы тут чуть с ума не сошли, я уже собирался созывать людей, чтобы прочесывать лес с двух концов. Почему ты сбежал?
Ребенок угрюмо молчит.
— Я думаю, — начинаю негромко, — что пытаться снова бессмысленно. Этот друг тебя найдет в своем лесу, куда бы ты ни забился. А в степи наши табунщики примут тебя с распростертыми объятиями. В любом случае здесь поблизости нет никаких городов, а деревни редкие и хорошо спрятаны. Зато в лесу полно зияний. Хочешь выдумку в жизнь воплотить?
Мы входим в дом, и Азамат помогает Киру высвободиться из тяжелой куртки. В ней явно бряцают монетки. Азамат глядит на ребенка в упор и вопросительно поднимает бровь. Тот тяжело вздыхает и извлекает из внутренних карманов два кошеля — попросту мешки с монетами — и Азаматов мобильник.
— А про какое ружье говорил демон? — спрашиваю, забирая свое имущество.
— Я взял из чулана, — тихо, почти шепотом отвечает Кир. Это первое, что он сказал сегодня утром. Он задумывается и быстро добавляет: — Это не я его утопил! Я защищался от демона, но он как-то оказался у меня за спиной, схватил ружье и бросил в озеро! Это не я!
— Хорошо хоть тебя не бросил, — вздыхает Азамат. — Ну чем ты думал, когда в лес пошел? А если бы на тебя разбойники напали? Ты же весь звенишь, из-за гор слышно!
Кир сглатывает и косится на отца.
— Она сказала, — он мотает головой в мою сторону, — что вы богатые и столько денег не проблема.
Азамат закатывает глаза и принимается читать нотации, все больше распаляясь по ходу.
— Да при чем тут деньги?! Тебя могли убить! Люди, звери, кто угодно! Ружье он взял, против демона. Можно подумать, великий охотник. Мой отец с пяти лет охотился, за всю жизнь в демона один раз попал! — Он в сердцах распахивает чулан и осматривает оставшиеся ружья. Качает головой. — Ты взял гарнетское. Ты хоть знаешь, что такое лазер? Как пользоваться самонаводящимся оружием? Даже если бы тебе встретился волк, а не демон, ты бы просто не понял, как стрелять! Оно же электронное, там режимы выбирать надо, а они словами написаны на неизвестном тебе языке!
Азамат закрывает глаза и делает глубокий вдох, чтобы успокоиться.
— Пойдем завтракать, горюшко, — говорю я и тяну Кира за руку на кухню.
Ребенок смотрит то на меня, то на отца круглыми глазами и пригибает голову. Филин с ободранным носом плетется за нами, волоча поводок по полу. Вид у него несколько более виноватый, чем у хозяина.
— Ты хоть еды с собой какой-нибудь брал? — спрашивает Азамат более спокойным тоном.
— Взял, — тихо отвечает Кир, — несколько банок этой молочной штуки. Но все съел уже, не удержался.
Я подтаскиваю его к раковине.
— Руки мой, и за стол.
Азамат накладывает Киру порцию омлета и выдает псу суповую косточку с изрядным слоем мяса. Потом проверяет исправность телефона и звонит на ферму заказать еще продуктов. Я тем временем протираю Киру поцарапанный лоб — там фигня, конечно, но с их заморочками лучше не рисковать. Кир жмурится и с отвращением принюхивается к дезинфицирующей мази, потом садится за стол и неуверенно принимается есть. Я приземляюсь напротив с чашкой чая. Мы с Азаматом уже сытые, да и кусок в горло не лезет после утренних треволнений. Воцаряется неприятное молчание, нарушаемое только стуком ложки о миску. Азамат стоит у окна спиной к нам, завернувшись в собственные волосы, как в плащ. Я смотрю на Кира, он зыркает то на меня, то на отца. Молчание затягивается.
Наконец Кир не выдерживает. Бросает ложку и выкрикивает Азамату в спину:
— Ну что?!
— Жду, пока ты ответишь на вопрос, — спокойно сообщает Азамат.
— На какой?!
— Почему ты сбежал, — поясняю я.
— Какая вам разница?.. — гораздо тише переспрашивает Кир.
— Нам есть разница.
— А что я должен был делать? — вскидывается он.
— Лечь в кроватку и спать, — отвечаю доходчиво.
— И что было бы дальше? Чего вы от меня хотите? — Кир явно нервничает и злится.
Азамат наконец-то отлипает от окна и присаживается к столу.
— Мы ничего от тебя не хотим, — спокойно говорит он Киру. — Ты мой сын.
— Наш сын, — поправляю я.
— Да, — кивает Азамат. — Наш сын. Мы просто хотим, чтобы ты жил с нами, чтобы тебе было хорошо.
— И что я должен за это делать?
— Да ничего ты не должен, — вздыхаю я. — Ты вообще, что ли, не представляешь, как дети в семьях живут?
Кир поводит плечами.
— То законные дети.
— Ты будешь считаться законным, — напоминаю.
— Но вы-то будете знать правду.
— О боги, Кир! — восклицаю нетерпеливо. — Я сама незаконный ребенок, успокойся уже! В этом нет ничего особенного, такой же человек, как все.
Ребенок таращится на меня, как на привидение, несколько секунд. Потом уточняет у отца:
— Это правда?
Тот кивает.
Кир сдвигает брови и некоторое время смотрит в стол.
— Вы вчера говорили, что убьете меня, когда я засну.
Мы с Азаматом синхронно вытягиваем головы вперед и офонарело переспрашиваем:
— Чего?..
Кир несколько смущается.
— Ну, вы вчера говорили с кем-то по телефону… там, в другой комнате. И сказали, типа, я бы дождался, пока он отрубится, и того…
Я тупо моргаю. Азамат сначала тоже растерянно хмурится, а потом принимается хохотать.
— Что ты на самом деле сказал? — интересуюсь.
— Это самое, — покатывается муж, — только не про того человека! Про знающего! Ой, не могу, Кир, ты уж если подслушиваешь, то подслушивай целиком! — Он немного просмеивается и трясет головой. — Речь шла о том, что делать со знающим, который надоумил твою мать тебя родить. Но даже его мы не собираемся убивать, я говорил об изменении памяти. Мой друг — очень могущественный духовник, он может справиться даже с сильнейшими из знающих. Я просто предположил, что во сне человек более уязвим, вот и все. Кир, — Азамат окликает мальчишку, чтобы тот посмотрел на него. — Я тебе клянусь, что ни я, ни Лиза не собираемся тебя убивать и вообще обижать. Понимаю, что тебе трудно в это поверить, но надеюсь, когда-нибудь удастся.
Ребенок опускает глаза. На некоторое время снова воцаряется тишина, хотя уже не такая напряженная.
— Что мне будет за побег… и кражу? — наконец спрашивает Кир.
Азамат смотрит на меня, слегка улыбаясь. Я поднимаю брови и качаю головой.
— Два дня без сладкого, — сообщает Азамат ребенку.
Кир пару секунд ждет, потом переспрашивает:
— И все?
— Все, — заверяет Азамат. — Один — за то, что напугал нас, второй — за то, что действовал на основе непроверенной информации. Тебе надо многому научиться, но в первую очередь — думать.
— Надо-то оно надо, — быстро соглашается Кир, уводя речь от наказания, — да кому я нужен, учить меня.
— Мне нужен, — с расстановкой говорит Азамат. — Я и буду учить. Говорят, у меня неплохо получается.
Кир очень странно на него смотрит, а потом утыкается в тарелку. Там холодные остатки омлета.
— Можно, я доем? — спрашивает ребенок.
— Естественно, — говорю. — Только давай подогреем. Смотри, вот это разогреватель. Ставишь сюда, жмешь на кнопку…
Обучение началось.
После затянувшегося завтрака отвожу Кира в свой кабинет. Хорошо, что я не стоматолог и ничего жуткого на вид у меня в кабинете нету. Посредине стоит операционный стол под лампами, у стены две кушетки и бесконечные шкафы. Аппараты на полках тоже выглядят безобидно. Единственное, запах специфический, а так бояться совершенно нечего.
Кир, нервно поводя носом, усаживается на кушетку и замирает, как каменный, пока я мажу его поцарапанный лоб.
— Заживет через несколько часов, — говорю. — А теперь давай раздевайся.
Кир несколько секунд переваривает просьбу, глядя в сторону, потом начинает медленно выполнять.
— Ты не особенно тяни, — прошу. — Меня не процесс интересует, а результат.
Сама меж тем подкатываю большой стационарный сканер, дающий трехмерное изображение за один прокат. Ребенок все снятое аккуратно складывает рядом на кушетку. Тощий — ужас!
— Трусы можешь оставить, — говорю. — И становись вот сюда.
Он послушно встает по стойке «смирно» и без малейшего движения выдерживает сканирование. Все бы так.
— Отлично, — хвалю, рассматривая получившуюся картинку. Она мало отличается от исходника, что так скелет, что сяк. — Одевайся и иди сюда.
Кир поспешно напяливает обратно всю одежду. Такое впечатление, что, если бы куртка не осталась в прихожей, и ее бы надел. Подходит осторожно, старается держаться подальше.
— Вот гляди, — говорю, показывая на экран сканера. — Это ты. Можешь полюбоваться на свой скелет.
Уже произнеся эту фразу, я вдруг начинаю сомневаться, не напугала ли ребенка. Но, кажется, нет. Кир с открытым ртом таращится на экран, где медленно крутится его скан. Я увеличиваю голову и тщательно просматриваю все кости, но не обнаруживаю ничего, кроме последствий рахита, да и те почти незаметны. Никаких инфекций или признаков заболеваний сканер не отмечает. Я ожидала, что все будет намного хуже.
— Налюбовался? — подмигиваю.
— Нет, — честно отвечает Кир. — Никогда не видел скелетов живых людей!
— Ладно, — говорю, — потом посмотришь. Главное, у тебя ничего не сломано, и меня это очень радует. Теперь я хочу убедиться, что ты здоров. Для этого мне придется взять у тебя немножко крови. Больно не будет. Ты не против?
Кир отвлекается от экрана и нервно облизывает губы.
— Я ничем не болею.
— Ты можешь не знать. Не бойся, это совсем не страшно, зато будем уверены, что все хорошо. И я не знающая, ничего плохого я с тобой через кровь не сделаю. Ну как, согласен?
— А если нет? — Ребенок косится на меня, плотно сжав губы.
Я вздыхаю.
— Ну, если нет, то придется ограничиться осмотром и анализом ДНК… Э-э… Это значит, что я поскребу ваткой у тебя во рту. Но все-таки кровь посмотреть было бы лучше. Это правда не ст…
— Нет, а если я вообще не согласен никакие… ну, ничего? — уточняет Кир.
— Ну привет, — развожу руками. — А вдруг ты действительно чем-то болен? Лучше лечиться сейчас, пока ничего не болит.
— Лечиться? — переспрашивает Кир.
— Да… — Не совсем понимаю, что он хочет услышать.
— Это типа всякие отвары пить?
— Возможно, хотя скорее таблетки, они не такие противные.
— А есть?
Он спрашивает про еду, а не про наличие таблеток. В муданжском это совсем по-разному звучит. Смысла от этого не прибавляется, правда.
— Что есть? Что-то я совсем тебя не понимаю.
— Мне можно будет есть?
— Конечно! — удивляюсь я. — Почему у тебя вообще такой вопрос возник?
Их там в приюте не кормили во время болезни, что ли?
— Вы вчера сказали, что мне можно есть, пока я здоровый. Значит, если заболею, то нельзя?
Я, наверное, очень глупо выгляжу: стою посреди собственного кабинета и с рыбьим выражением лица пялюсь на ребенка. Наконец титаническим усилием припоминаю, что он мог так неправильно понять.
— Я сказала, что ты можешь есть сколько хочешь, лишь бы не болел. Ты об этом?
Он серьезно кивает. Я тяжело вздыхаю и тру лицо руками.
— Ты опять все не так понял. Я просто боялась, что ты слишком много съешь и тебе от этого станет плохо. Так бывает, особенно от жирного и жареного. Азамат стал меня уговаривать, что, мол, ты в приюте редко мясо ел, так что ограничивать тебя сейчас — неправильно. А я сказала, что ограничивать и не надо, главное, чтобы тебе плохо не стало от еды. Короче, даже если окажется, что ты чем-то болеешь, кормить тебя мы не перестанем.
Кир внимательно смотрит на меня на протяжении всей тирады, явно стараясь понять все, что я говорю. Когда я замолкаю (совершенно без уверенности, что донесла свою мысль), он еще немножко меня рассматривает, а потом заявляет:
— Ну раз так, то ладно. А как вы будете доставать кровь?
Ребенок изучает шприц так, как будто это новый мобильник. За процессом он тоже следит с невероятным любопытством, а потом еще старательно вглядывается в экранчик анализатора, хотя там ничего захватывающего не показывают. Чтобы скоротать время, я немножко объясняю, что такое кровь и зачем она вообще нужна. Знаю ведь, что даже у образованных муданжцев об этом совершенно средневековые представления. Кир слушает с таким вниманием, как будто от этого его жизнь зависит. Так и не понял, что еду не отберем, что ли?..
В результатах теста, к счастью, не оказывается никакого криминала. Небольшой авитаминоз, да и только. Анализатор выводит результаты в виде цветной диаграммки, и ребенок долгое время ее изучает, даже интересуется, чего у него в крови больше всего, а чего меньше всего. Я тем временем прогоняю тест ДНК и убеждаюсь, что передо мной действительно сын Азамата. Не то чтобы у меня были какие-то сомнения, но так, для уверенности. Заодно показываю Киру, где совпадают области в его и папином геноме. Я вполне уверена, что он ни финты не понимает из моих объяснений, кроме, собственно, мысли, что у него с Азаматом половина чего-то одинаковая.
Азамат, легок на помине, стучится в дверь.
— Ты его тут не совсем еще запугала? — спрашивает.
— Я не малявка, которую можно запугать, — обижается Кир.
Азамат посмеивается, а я добываю из шкафчика шипучие детские витамины и растворяю для Кира одну таблетку.
— На-ка вот, выпей. Чтобы всего хватало.
Кир изучает на просвет оранжевую шипучую жидкость, потом пробует. Странно на меня смотрит и залпом допивает.
— Придется тебе, — обращаюсь к Азамату, — немного скорректировать наказание. Детские витамины все сладкие, а ему нужно пропить курс. А ведь кое-кто, оказывается, не один, а два раза подслушал нас и все неправильно понял. Надо с этим что-то делать.
— Я думаю, постепенно утрясется. — Азамат подходит поближе и кладет Киру руку на голову.
— Ты не хочешь отдохнуть, ребенок? — спрашиваю.
— Я не ребенок, — ворчит он в ответ. — И я в унгуце выспался.
Азамат смеется.
— Да ладно, до двенадцати лет все ребенок. Ну раз не устал, то пошли, может, погуляем? На лодке покатаемся?
Кир смотрит на него исподлобья и тихо просит:
— А можно, я дома останусь?
— Нагулялся уже, что ли? — хихикаю.
Он неопределенно пожимает плечами.
— Ладно, — легко соглашается Азамат. — Тогда, может, поиграем? Мне летом подарили очень красивый набор для «Хитрого купца», да все случай не подворачивался открыть. Играл в такое?
Кир мотает головой. Я тоже.
— Ну, Лиза, тебе могу сказать, что это игра наподобие «Монополии». Ее-то знаешь? Вот, только «Хитрый купец» гораздо подробнее. Пойдемте в гостиную.
Мы спускаемся вниз, и Азамат извлекает из шкафа небольшой сундучок, расписанный золотыми узорами. Из него достает операционную флешечку с игрой и четыре голопроектора, расставляет их на ковре и включает. Они пару раз мигают и создают изображение, кривовато растянув его между собой. Азамат выравнивает проекторы так, чтобы углы картинки были прямыми. Картинка, собственно, представляет собой карту Муданга, а с краю в рядок разместились маленькие Брога, Гарнет, Арей, Эспага, Земля и еще несколько планет расселения и космических станций.
Кир завороженно смотрит на проекцию, пока Азамат подкручивает рычажок на ведущем проекторе, чтобы пестрый ковер не просвечивал сквозь картинку. Далее из коробки появляется что-то типа мини-рулетки, в смысле, не той, которой меряют, а той, в которую деньги просаживают. Азамат объясняет, что она в муданжских настольных играх выполняет ту же функцию, что у нас кости. Следом за рулеткой Азамат вынимает стопку карточек с картинками и двухмерными штрихкодами, а еще маленький беспроводной сканер.
— Тасовать умеешь? — спрашивает Азамат Кира.
Тот снова мотает головой.
— Ну смотри. — Азамат показывает, как перемешивать карточки, потом отдает колоду Киру, и тот, немного помаявшись поначалу, быстро наловчается.
— Суть игры такая, — тем временем объясняет Азамат. — Ты торгуешь каким-то товаром, сам выбираешь каким. Сначала ты заводишь маленькую лавочку, где позволит исходный капитал. Потом начинаешь постепенно расширяться, нанимать продавцов, договариваться с поставщиками. Создаешь магазины в больших городах. Если дела идут хорошо, можешь расшириться в космос, торговать с другими планетами. Еще у тебя есть всякие возможности — оплатить обучение работнику, шантажировать кого-нибудь, выиграть соревнования и получить приз, жениться на богатой вдове и так далее. Все это на карточках. Но есть и плохие вещи — неурожай, пожар, болезнь, работник может что-то украсть, ну, в таком духе. Ты можешь нанять знающего и подкидывать эти несчастья конкурентам. Но и они тебе тоже могут их подкидывать. Ну и наконец, вот тут на рулетке есть цветные сектора. Это вмешательство богов. Они непредсказуемы, хотя и зависят от того, какой бог вмешивается. Некоторые тебе благоволят, другие наоборот. Их можно пытаться задобрить, а можно узнать предсказания. Для этого надо нанять духовника. Ну давай начнем играть и разберемся.
Игра оказывается действительно захватывающей, гораздо интереснее «Монопольки», а красочные изображения на карточках и очень хорошо проработанная проекция добавляют еще больше кайфа. Некоторые персонажи даже узнаваемы, например, Ажгдийдимидин. Азамат говорит, что даже кое-кто из знающих срисован с натуры. Когда выпадают сектора deus ex machina, во всю проекцию появляется изображение какого-нибудь бога, грозного или милостивого. Ирлик нам ни разу не выпал, так что уж не знаю, похожи они на себя или нет.
Я выбрала акушерские услуги и худо-бедно организовала сеть «клиник» на юге страны, но прогорела на образовании для работников, потому что все чертовы бабы повыходили замуж и бросили работу. Сижу ворчу, что игра шовинистическая, хотя и понимаю, что реальность Муданга, скорее всего, именно такова. Кир решил торговать лошадьми, Азамат — техникой. Поскольку я продула за первые полчаса, то дальше могу с интересом наблюдать за процессом.
Кир вытягивает из колоды карточку и долго вдумчиво на нее смотрит. Хмурится. Но игра продолжается, и надо делать ход.
— Что-то непонятно? — спрашивает Азамат.
— Не, все зашибенно, — задумчиво отвечает Кир, вставляет карточку в веер и ходит с другой — то есть считывает сканером ее штрихкод. Но задумчивость его не покидает. Наконец через пару ходов он поворачивается ко мне.
— Вы читать умеете?
— Да-а, — растерянно подтверждаю я.
— Можете сказать, что это за карта? Только ему не говорите, — кивает на отца.
Азамат хмурится и вдруг вскидывает голову.
— Погоди, так ты же читать не умеешь!
— Умею! — тут же резко отвечает Кир. И добавляет тише: — Почти. Тут слово какое-то сложное.
— Вас в приюте учили читать? — удивляется Азамат.
— Не нас, а меня, — гордо заявляет Кир. — Я спер у Гхана его деревянную ногу и не отдавал, пока он мне не объяснил азбуку. Объяснил он, правда, плохо, я до сих пор не все могу прочесть. Но буквы все знаю!
Мы с Азаматом переглядываемся в легком офонарении.
— Какая сознательность, — говорю. — Меня в детстве было не заставить учиться читать.
— Так вы женщина, — пожимает плечами Кир. — Вам работать не надо. А меня Гхан в двенадцать лет выгнал бы, и пришлось бы работу искать. А на работе сразу поймут, раз читать не умеет, значит, безродный, можно платить крохи и заставлять все делать. А так я могу соврать, что, мол, родня в глухом лесу где-нибудь живет, никто же не поедет проверять. Ну ладно, вы мне скажете, что тут за слово написано? А то нечестно, он-то читать умеет как следует!
Азамат встает и выходит из комнаты, чтобы не подслушивать. Я гляжу на карточку, там написано «инвестор» и картинка с радушным мужичком с мешком денег. Слово «инвестор» заимствовано из всеобщего, немудрено, что Кир с ним не справился. Объясняю ему, что к чему.
Азамат возвращается и продолжает игру, но видно, что мыслями он где-то далеко. Проворонил выгодную сделку, потом обсчитался, чего с ним и в жизни-то никогда не бывает. В итоге выигрывает Кир, хотя и с небольшим отрывом.
— Молодец, — улыбается ему Азамат, собирая карточки. — Ишь ты хитрый какой!
— Вы не в полную силу играли, — ворчит Кир. — Так неинтересно.
— Ну, это ведь была ознакомительная игра, — пожимает плечами Азамат. — Но ты прав, я задумался. У меня тут есть… — он встает, подходит к полке с электронными книгами, принимается их вытаскивать и листать содержание, — сказки и легенды, они несложные, хотя многие для совсем маленьких детей, я ведь Алэку покупал… Но тебе надо, наоборот, что-то международное, чтобы там новые слова были. О, придумал! — Он ставит книжки обратно и достает из ящика комода местный большой бук. — У меня есть тексты, которые я переводил с Лизиного языка в качестве упражнения. Там и рассказы, и статьи, и всякие отвлеченные вещи. Вот их мы с тобой и почитаем. Сейчас, выведу на большой экран… — Он включает висящую на стене большую панель и подсоединяет к ней бук по беспроводному каналу. На экране появляется интервью с директором какого-то гарнетского холдинга родом с Тамля.
— Вот, попробуй почитать, — предлагает Азамат.
Кир внимательно смотрит на экран и молчит.
— Ну, чего ты, разве так сложно? — подбадривает Азамат.
— Нет, — пожимает плечами Кир и снова замолкает.
— Он тебя просит вслух почитать, — говорю, сообразив, в чем дело.
— Это как? — спрашивает Кир.
— Произноси то, что читаешь.
— А! — Ребенок кивает и принимается безо всякой интонации озвучивать: — Скажите пожалуйста как получилось что вы приехали на… Га-р-нит… нет. Гарнет. У меня восемь старших братьев и не было ш… шен… шан…
— Шансов, — подсказывает Азамат. — То есть возможностей.
— Ага. Шансов у-нас-ле-до-вать дело отца.
— Очень хорошо, — хвалит Азамат. — Ты понимаешь все, что читаешь?
— Ну да, чего там. Если восемь братьев, понятно, что ему ни финты не достанется! Вот и поехал на заработки.
— Отлично, давай дальше.
— Какая была ваша первая работа. Я торговал х… чем?..
— Хот-догами. Это еда такая.
— Мм. Хот-дугами. Нет. Хот-догами. Так?
— Да, молодец. Продолжай…
В таком духе Кир преодолевает всю статью, старательно заучивая все незнакомые слова. Азамат открывает следующую, про оптимальный распорядок дня. Кир справляется с первым предложением и останавливается.
— Зачем вам нужно, чтобы я это читал?
Азамат удивляется.
— Как зачем? Чтобы ты учился читать.
— Я очень много слов не знаю, — хмурится Кир. — И некоторые буквы вместе совсем не так читаются, как я думал. Это все с одного раза не запомнить.
— Зачем с одного раза? Никто за один день читать не выучивается. Будем каждый день заниматься, глядишь, через два-три месяца будет результат.
— Каждый день? И вы будете со мной сидеть каждый день и читать эту чушь?
— Ну почему чушь, это все полезные вещи. Не обещаю, что прямо совсем каждый день получится, я все-таки работаю много, но постараюсь. В конце концов, время на занятия с сыном — это святое, все понимают.
Кир хлопает глазами пару раз, потом оборачивается к экрану, несколько секунд сидит, вдруг вскакивает.
— Можно я выйду?
— Естественно, — смеется Азамат, и Кир исчезает в направлении туалета.
— Хорошо хоть спросил, — хихикаю я. — Придется тебе его в столице поселить, если хочешь каждый день заниматься.
Азамат в полный рост растягивается на ковре.
— Да это понятно, и думаю, я ему еще найду учителей. В школу-то его не возьмут, имя глухое. Ну хоть дома поучится чему-нибудь. Может, ремеслу какому, или действительно торговлей займется.
— Он может получить нормальное образование на Земле, — напоминаю. — Главное, пройти с ним школьную программу, а там пожалуйста. Кстати, если будешь еще болтать с маршалом, попроси его обеспечить твоему ребенку визу, я думаю, он не откажет.
— Чтобы отправиться на Землю, Киру нужно еще и всеобщий освоить. Это долго, а ему бы пока с родным разобраться. Ладно, время еще есть, посмотрим, к чему у него склонности.
Азамат перекатывается на живот и снова утыкается в бук, находит сайт муданжского производителя развивающих игр для мальчиков и принимается отмечать галочками все подряд.
— В любом случае, — говорю, — всеобщий полезно выучить. А про Землю ему лучше пока не говорить, а то что он о нас подумает: только взяли и уже куда-то отсылать собираемся. И так до сих пор не верит, что мы ему ничего плохого не сделаем.
Азамат кивает, не отрываясь от экрана.
Ко мне подходит Филин и тычется носом в коленку.
— Тебя выпустить погулять? — спрашиваю.
Он виляет хвостом.
— Пошли. — Встаю и вывожу пса в прихожую, отпираю входную дверь. Но Филин стоит перед дверью ванной и нервно свистит носом.
— Выход тут, — говорю.
Пес не обращает на меня внимания. Я замечаю, что в ванной горит свет, а в туалете нет. Наверное, Кир там. Подхожу поближе, собираюсь его позвать, но слышу какие-то сдавленные звуки. Эге, все-таки ему поплохело от переедания. Надо бы ему помочь, но меня он застесняется небось, лучше Азамата позову.
Азамат, переполошившись, подскакивает к двери ванной и стучит. Ответа нет.
— Кир! — зовет он. — Тебе плохо?
— Не-ет, — слышится дрожащий голос.
— Мы тебе можем дать лекарство, чтобы все прошло!
— Не надо, все хорошо, — доносится из ванной. Потом все звуки заглушает шум воды.
Наконец щелкает замок, и Кир являет нам свой мокрый лик. Азамат тут же дает ему полотенце и, поскольку ребенок не пытается никак его использовать, вытирает ему лицо.
— Точно все хорошо? — озабоченно спрашивает Азамат.
— Точно, — странным голосом отвечает Кир и тихонько хлюпает носом. Глаза у него красноватые.
— Ты плакал, что ли? — выпаливаю не подумав.
— Нет!!! — рявкает Кир так резко, что становится очевидно: плакал.
Азамат подхватывает его под мышки и усаживает себе на локоть, второй рукой прижимая к плечу. Ребенок, конечно, уже большой, но папа все еще гораздо больше.
— Ну в чем дело, сынок, что-то не так? — тихо спрашивает Азамат, поглаживая Кира по спине. — Ты можешь мне пожаловаться, я не засмею.
Кир пытается вывернуться, но потом его опять развозит, он хлюпает носом и прячет лицо. Я понимаю, что у меня есть только два варианта: уйти и оставить их наедине, показав, что это их семейное дело, или присоединиться к Азамату, посюсюкать и таким образом дать понять, что меня происходящее с Киром тоже касается. Пару секунд поколебавшись, выбираю второе. Подхожу поближе и тоже кладу руку Киру на спину.
— Прятаться не обязательно, — говорю. — Иногда бывает, что надо поплакать, это полезно.
— Уже взрослый, чтобы плакать! — сдавленно отвечает Кир откуда-то из-под мышки.
— Неправда, — спокойно сообщает Азамат. — Я тоже иногда плачу. И скажу тебе по секрету, даже Старейшина Унгуц пару раз при мне пускал слезу, а он старший в столичном Совете. Возраст тут совершенно ни при чем.
— Ты-ы?! — Кир так удивляется, что поворачивается к Азамату лицом, оно у него совсем мокрое и красное.
— Ну да, — кивает Азамат. — Когда случается что-нибудь очень плохое или очень хорошее или когда песню красивую слушаю. Так что у тебя-то за горе?
Кир явно собирается ответить, но, видимо, это вызывает новую волну эмоций, и он снова всхлипывает и закусывает губу.
— Ладно, ладно. — Азамат похлопывает его по спине. — Пойдем, я тебе гармарры заварю.
И несет его в комнату. Я оглядываюсь в поисках Филина. Тот спокойненько сидит под стеной и никуда не рвется. Я показываю ему на дверь, но он встает и уходит вслед за Азаматом. Видать, нарочно меня привел к Киру, чтоб утешила. Ну хотя бы пес у мальчишки умный. Иду в кухню и приземляюсь на диван рядом с Киром, глажу его по голове, пока Азамат гремит чайниками. Наконец ребенок закачан успокоительным, и в его движениях появляется характерная вялость. Азамат садится по другую сторону от него, а Филин ложится у ног.
— Ну расскажи нам теперь, — прошу, — что тебя так расстроило.
— Не расстроило, — мотает головой Кир. — Просто так странно… Ты хочешь меня учить, — он косится на Азамата, — как настоящих детей учат. Я думал, ты меня забираешь, чтобы убить. И вчера так думал, и сегодня. — У него по щекам снова начинают течь слезы. — И одежду купили, чтобы я вам поверил, а я не верил, потому что богатый человек может кому угодно что угодно купить, даже если не понадобится. А оказывается, ты правду говорил, потому что, кого убить хотят, с тем не занимаются и не разговаривают, чтоб не привязаться и не пожалеть. Я знаю, мать на меня и не смотрела никогда и ни разу не спросила ни о чем, и другие… — Он всхлипывает, я еле могу разобрать, что он тараторит. — Я видел, как других убивали в лесу, им иногда и одежду дарили, и игрушки, но не учили ничему, не разговаривали, а одна женщина дочку свою убить хотела, а та ей говорит: мама, ты красивая, и они разговорились, а потом эта женщина Гхану говорит, я не могу ее убить, она человек… Когда понимают, что ты человек, убить не могут…
Азамат притягивает его к себе, потому что сквозь рыдания уже ничего не разобрать, и ребенок плачет, уткнувшись носом в отцовскую рубашку, а я держу его за руку и глажу по плечу, чтобы напомнить и о своем существовании.
Где-то через полчаса он засыпает, вцепившись в Азамата. Мы осторожно укладываем его поудобнее на диване и Азаматовых коленях. Я приношу мужу бук, чтобы не скучал, пока ребенок спит, а сама, за неимением других дел, принимаюсь готовить обед. В конце концов, у нас сегодня особый гость вечером.
