Глава 16
Блины пошли прекрасно, не зря мне Сашка мешок пшеничной муки прислал. Надо будет еще запасти. Икра, как я и думала, понравилась обоим, а вот овощи они поделили: Азамату по вкусу пришлась капуста, а матушке понравилось хрустеть огурцами, особенно под чому. А вот попавшуюся в банке засоленную головку чеснока они практически растащили зубами. Он тут то ли не растет, то ли неизвестен, а спрос явно есть.
После обильной трапезы матушка решительно объявила, что у нее послеобеденный сон, и удалилась в свой угол за печку. А мы пошли размяться. На улице все еще снег, но солнце уже теплое, а море синее-синее и довольно спокойное. Мы немного прошлись вверх по дороге вдоль скал, поизучали следы местной фауны и вернулись. Азамат решил, что он уже достаточно переварил обед, чтобы заняться полезными делами: дров нарубить, дверные петли смазать, сантехнику проверить… Я довольно бестолково верчусь рядом. Пользы от меня почти никакой, разве что инструменты подавать, а в доме сидеть не хочется.
Чуть поодаль от домика стоит большой сарай. В нем обнаруживаются какие-то домашние птицы, похожие на глухарей, такие же черные и огромные. Еще там помещаются две козы и маленькая косматая лошаденка. Азамат выводит копытных на улицу и – после того как я десять минут канючу – дает мне щетку для вычесывания лошади, а сам принимается чистить стойла.
– А ты нанять для этого кого-нибудь не можешь? – спрашиваю.
– Да можно, наверное, но сейчас все равно делать нечего. Тем более ты заметила, наверное, какая мать прижимистая. Она ворчать будет, что я растратчик, и все в таком духе. Ладно уж, не помру, тут на час работы.
От работы и я бы не померла, но уж очень пахнет. Страшно подумать, что тут бывает летом, когда жарко.
В общем, занимаемся мы полезными делами. Лошадь у матушки смирная, как поставили, так и стоит. И вычесывание ей нравится, по-моему. Азамат что-то напевает потихоньку, я поглядываю вокруг, на синее небо, на снежные горы… на калитку. А там одна доска ме-е-едленно отодвига-а-ается, и из образовавшейся щели появляется рука и тянется к щеколде.
– Азамат, – зову тихо. – Там кто-то калитку взламывает.
Азамат выходит из сарая и становится рядом со мной, внимательно следя за вторжением. Калитка слегка скрипит и открывается, в проеме стоит мужик – матушкин ровесник. На нем взъерошенная шуба, в руках большая корзина.
– Здравствуйте, – громко говорит Азамат.
Мужик аж подскакивает.
– Ой! Здрасте! Это откуда же… – Он замолкает, а потом взмахивает рукой над головой, дескать, догадался. – А-а, вы, должно быть, тот самый старший сын Ийзих-хон?
Азамат кивает.
– А-а, – радуется гость. – А я тут живу через дом. – Он машет рукой вдоль по улице. – Вот вернулся с рыбалки, хотел ей рыбки принести, а то ж она приболела… Я ж не знал, что вы приедете. Ну вы ей тогда передадите рыбу-то?
– Да мы с собой много еды привезли, так что вы лучше себе оставьте. Спасибо вам большое, что заботитесь о матери, но ей теперь на пару недель хватит.
– Уж ладно, уж возьмите, – настаивает сосед. – Мы же на ее долю нарочно наловили. Пускай заморозит, потом съест. Или с собой заберете, у вас в столице-то, поди, такой рыбы не сыскать, гляньте!
Он наклоняет к нам корзинку. Там такие туши, что я только на фотографиях и видела. Азамат подходит поближе восхититься уловом. Дальше они с соседом долго обсуждают, какие тут виды рыбы водятся да у какой сейчас нерест, а у какой ход, сыплют непонятными словами и получают от этого массу удовольствия.
– Может, в дом зайдете? – предлагает Азамат.
– Да не, я только на минутку заскочил, а так надо еще еды наварить… А вы не хотите завтра с утра с нами в море? Ийзих-хон вроде говорила, у вас сноровка есть…
– Да была, правда, я давно не рыбачил. Но, может, еще не все забыл. Я бы с радостью к вам присоединился, если вы не против.
– Да мы только за! – воодушевляется сосед.
Они уславливаются встретиться на рассвете где-то на берегу, а потом гость все-таки всучивает нам свою корзинку. И уходит, по привычке задвинув щеколду сквозь щель в калитке.
– Ну вот Лиза, – улыбается Азамат. – Ты спрашивала, как соседи тут ходят. Вот так и ходят!
– А он меня совсем не заметил? – интересуюсь я.
– Да нет, заметил, только постеснялся спрашивать. Мать ему небось рассказала, что у меня за супруга, вот он и побаивается на себя твое божественное внимание обращать. А чего ты хочешь, тут ведь такая глушь…
Матушка восстает от послеобеденного сна в прекрасном настроении, суетится по дому, даже прибирает бардак в комнате.
– Тебе не помочь, ма? – участливо спрашивает Азамат, глядя, как старушка запихивает вещи на полки, до которых еле дотягивается.
– Да ты поможешь, я потом не найду ничего в жизни. Ты сегодня и так помог, сиди уж теперь, отдыхай. Ой, да, кстати! – Она внезапно перебегает в другой конец комнаты, где в углу стоит внушительных размеров сундук. Открывает его, перегибается через бортик, да так туда и закапывается по пояс. Даже одну ногу приподнимает для эффективности. – Я тут порылась, – слышится ее приглушенный голос, – хотела тебе сварганить что-нибудь. Нового ничего не успела, зато старое нашла, что Арон тогда привез из твоего. – Она наконец выныривает с холщовым мешком в охапке. – Постирала, перешила кой-чего. Вот погляди, может, пригодится.
– Ой, ма, да не надо было! Мне вон Лиза шьет, что ты напрягаешься… – тушуется Азамат.
– Ты и шьешь? – удивляется матушка, обернувшись ко мне. Я уже говорила, но она в тот момент, видимо, была слишком поглощена вопросом откармливания Азамата. – Ну и здорово, но это ж одежка, ее много не бывает. Тем более чего она тут у меня место занимает? Ты возьми что подходит, а из остального я лучше наволочек нашью пестрых, хоть польза будет.
– Тоже верно, – соглашается Азамат и садится разбирать вещи.
Боже, какое все яркое, у меня аж в глазах рябит! Тут и тесемочки, и вышивка, и мережки, и шитье, даже кружева кое-где, хоть и мужская одежда. В отдельном мешочке целая вязанка бус, браслетов и колец.
– Ой, это только если подарить кому… – вздыхает Азамат. – Куда мне теперь бусы…
– Ты погоди дарить-то, – хмурится матушка. – Сын вырастет, вот ему и отдашь. Тут еще моего отца камни есть, ты это из семьи не выводи!
– Да ты что! А какие от твоего отца? Я и не знал…
– А ты бы слушал хоть раз, когда я тебе про них рассказывала, – усмехается матушка. – А то надел и побежал. Вот эти, вот эти, еще вот то кольцо… А вот это маленькое, детское, может, на Лизу пойдет?
– А я не ношу колец, – развожу руками.
– Ну ты же иногда все-таки надеваешь украшения, хоть и нечасто, – говорит Азамат.
– Только бусы и серьги, а на руки ничего. Они мне для работы нужны.
– Вот это, я понимаю, причина, – смеется матушка. – А ты все на внешность валишь. Ты, Азамат, учись у Лизы. Не хочешь бусы носить, говори: а, они за косу цепляются, мне, мол, неудобно!
Потом мы заставляем Азамата перемерить по крайней мере половину одежды из мешка. Штаны на нем почти все отлично сидят, а вот рубашки в плечах маловаты.
– Ты руки-то насосом накачал, что ли? – хихикает матушка. – Эх, жалко, такие вещи красивые. А вот эту померь, она вроде побольше, да и неяркая…
Азамат берет рубашку и тут же кладет обратно.
– Нет, эту даже мерить не буду. Ты помнишь, кто ее шил?
Матушка морщит лоб:
– Невеста твоя, что ли?
Азамат кивает.
– Вот гадюка подколодная! – Матушка всплескивает руками. – То-то я и смотрю, тускло как-то и вышивки мало. Хорошо все-таки, что ты на ней не женился.
– Сам радуюсь, – ухмыляется Азамат и приобнимает меня за плечи. – И не только из-за рубашек. Кстати, ма, я ведь тебе еще не показал, какой мне Лиза сделала диль…
И бежит за халатом.
Утром мои супруг со свекровью отправляются рыбачить вместе. Она, дескать, уже выздоровела. Ладно, с этими муданжцами и не в такое поверишь. Я же остаюсь дрыхнуть дальше. А то там темно, холодно, мокро, рыба… брр.
Возвращаются они счастливые, тяжело груженные и сбрызнутые соленой водичкой.
– Такой лов, Лиза! Я и не помню, когда я последний раз на такой рыбалке был! – с порога восклицает Азамат. – Мы бы весь день там просидели, но место в лодке кончилось, куда рыбу складывать! Представляешь? И кроме рыбы еще кое-чего попалось, там, пара осьминогов, каракатицы…
Я понимаю, что сегодня нас ожидает еще один пир, только из рыбных блюд. К счастью, готовить нам не приходится: сосед приглашает всех к себе, а то у матушки тесновато. Азамат наряжается с головы до ног и доволен до жути.
Дом у соседа радостный. Там светло, тепло, все стены завешаны гобеленами, полно народа. Две младшие дочери живут вместе с матерью через улицу, и все пришли помогать с приготовлениями. Подарили мне диль и трехслойную зимнюю юбку. За столом мужики, размахивая руками, обсуждают рыбалку, Азамат рассказывает, как он поймал морского дракона. Краем уха я слышу, как матушка наставляет соседского парня лет двадцати:
– Ты смотри у меня, язык не распускай. Скажешь что-нибудь про Азаматово лицо, узнаешь, что не только у твоего отца ремень есть.
Эге, думаю с улыбкой, да тут все схвачено.
Мы улетаем сытые и довольные и берем курс прямо на Дол, потому что надо же отвезти котят. Они сидят в тазике на полотенце (никакой более подходящей емкости для перевозки зверья не нашлось) и трогательно пищат. На лапках они уже вполне неплохо держатся, так что мне приходится то и дело отцеплять эти лапки от бортиков и утрамбовывать обратно в тазик. А то будет у нас полный салон котят, совершенно не приученных к лотку.
– Вот – говорю, – можно сказать, подготовились к земному ритуалу. В новый дом первыми запустим кошек.
– А для чего это? – интересуется Азамат.
– А я почем знаю… Примета.
– Хм-м. – Он задумывается. – Это не примета. Это какой-то обряд. Примету нарочно вызвать нельзя, это знак от богов.
– Ну обряд так обряд, мне это как-то все равно. Я и не собиралась ему следовать, просто раз уж у нас с собой кошки, то почему бы не запустить их первыми.
– Э, Лиза, ты так не говори. Обряд нельзя проводить просто так, случайно. К нему надо подготовиться. Хотя бы в уме придать ему значение. Иначе он никак не сработает. Подумай, может, кто-нибудь из твоих родственников или друзей знает, что это за обряд и почему он именно такой.
Я вздыхаю и открываю в мобильнике поисковик. Мои родственники совершенно точно знают об этом не больше моего.
– В старину первой в дом запускали кошку, – перевожу я с экрана. – Считалось, что кто первым войдет в дом, тот первым в нем и умрет. По одной версии, кошку таким образом приносили в жертву, по другой – кошка сама э-э… демон, она может распугать всех прочих. – Я затрудняюсь перевести на какой угодно язык выражение «нечистая сила».
– Ну вот – серьезно кивает Азамат. – А ты говоришь «какая разница». Видишь, как все продумано!
Мне остается только закатить глаза.
– А у вас, что ли, нету никаких обрядов на новоселье?
– Есть, а как же. В дом надо входить сытыми, в дорогой или дареной одежде. И на ночь надо оставить еду на столе и на крыльце для домашних и лесных духов.
– Я уже знаю, кто эту еду съест, – усмехаюсь я, отцепляя очередного котенка от своего рукава.
– Эти? Да нет, ты что, они только насекомых едят. Ну еще улиток и головастиков. Их потому в городе и не держат, что уж очень диета специфическая. Если насекомых не хватит, то разве что креветками подкормить можно, а это дороговато…
– А как же молоко?
– А, ну… не знаю, маленькие, может, еще будут… Я не предлагал никогда.
– Чудные вы люди, – говорю, – кошкам молока не предложить!
Мы продолжаем обсуждать приметы до самого прилета, и я узнаю много нового не только о муданжской культуре, но и о своей собственной. Правда, многие совсем уж безумные идеи я Азамату не перевожу. Еще решит, что надо им следовать, а мне меньше всего на свете хочется задерживать дыхание в лифте или при покупке чего-нибудь вечером бросать деньги на пол. Впрочем, Азамат и сам не все подряд исполняет. Приметы, как и страхи, тоже бывают женскими, то есть выдуманными от общей бестолковости.
Потом мы ужинаем тем, что прихватили с пира, и напяливаем на себя все лучшее из одежды, а заодно и все украшения.
– Как мать вовремя мне их отдала, – радуется Азамат. – Сам бы ни за что не подумал взять, а ведь драгоценные камни на новоселье счастье приносят!
Наконец мы подлетаем к Долу. Закатное солнце окрашивает его воды золотисто-оранжевым, на скалах галдят гигантские водоплавающие птицы, небо аж фиолетовое, вдоль берега сосны, как пожар… Азамат чуть не забыл рулить от такой красоты. Но не забыл.
Однако когда мы приземляемся на уютной полочке в скале и по широкой дорожке обходим выступ к тому месту, где на крутом берегу стоит мой новый дом, тут уже я забываю, как ходить. Он и правда настоящий дворец. Основная его часть круглая, только на первом этаже есть еще полукруглая пристройка с запада, выходящая окнами на море. Стены кажутся оранжевыми в закатном свете, но они не однотонные, а украшены выпуклым рельефом. На основном здании это могучие раскидистые деревья, на которых, как плоды, висят круглые окна с узорными наличниками. А на стене пристройки всходит солнце. Так вот прямо и поднимается из чего-то вроде волн, раскинув лучи до самой крыши. Все пространство между лучами – тоже окна, и они синие-синие, наверное из тонированного стекла. И в них отражаются небо и вода. На третьем этаже круглое здание обернуто галереей балконов. Но самое потрясающее – это крыша. Она вся блестит, потому что сделана из той самой чешуи, и она коническая. На вершине из крыши вырастают две птичьих головы на длинных перевитых шеях, а сама она представляет собой четыре крыла, внахлест накрывающих весь дом.
Когда я вспоминаю, как дышать, оказывается, что Азамат отобрал у меня тазик с котятами, потому что я его чуть не уронила.
– Нравится? – спрашивает он, сверкая широченной улыбкой.
– А ты думал! – едва выговариваю я.
– Тебе крыша нравится? – уточняет он, как будто это не очевидно.
– Мне все нравится! Это просто обалденно… Я никогда ничего красивее не видела, даже ничего подобного.
– Ну хорошо, – кивает он. – Я просто помню, что тебе вроде бы нравился наш хом, вот я и сделал похоже, а потом что-то засомневался…
– Не сомневайся! – Я лезу лобызаться, но тазик с котятами страшно мешает, тем более что они на холодке в два раза энергичнее разбегаются. – Ну пошли скорее внутрь… ой, а где дверь?
– За углом, – Азамат кивает влево, – если только так можно сказать о круглом здании.
Дом стоит не на открытом месте. Дальняя от нас его сторона опирается на скалу, которая возвышается над нашим небольшим плато и закрывает вид на дом с суши. А с воды его должно быть отлично видно. Так вот Азамат ведет меня к тому месту, где стена дома смыкается со скалой. И там и правда высокая широкая дверь, над которой сплели ветви два рельефных дерева. На ручке, как водится, висит узелковое послание. Азамат зачитывает:
– Здесь живет любимая жена, прекрасная могущественная богиня.
Я только глаза закатываю. Хотя этот дом тянет не меньше чем на замок фей, это точно. Азамат зажигает свет под козырьком, открывает дверь и ставит на порог тазик с котятами. Конечно, теперь, когда вылезать стало можно, они решили, что им страшно и надо сидеть в середке и жаться друг к другу, а то и вовсе спать лечь. Однако любопытство пересиливает, и через несколько минут первый отправляется на разведку, я только его подталкиваю, чтобы на улицу не пошел. Двое оставшихся скоро отправляются следом.
– Ну пошли, – говорю я.
И мы идем.
Войдя, мы оказываемся в полукруглой прихожей с пятью дверьми, как в лабиринте. Две налево ведут в ванную и туалет, две направо в чулан и на второй этаж, а прямо – в жилую часть дома. Я вхожу и обнаруживаю, что мне снова предлагается выбор: налево гостиная, направо кухня. А посередине печка.
– Ой, – говорю, – все-таки печка?
– Нет, – Азамат мотает головой, – только маскируется. Там внутри современная отопительная система. Вот тут, как входишь на кухню, на стене щиток. Выставляй температуру по желанию. А так там только в гостиной маленький камин для уюта.
Кухня вся блестит, она очень большая и занимает ту самую пристройку с солнцем. Изнутри окна-лучи тоже ужасно красиво смотрятся, а по обеим сторонам стена усыпана крошечными, с кулак размером, окошечками всех цветов радуги, сквозь которые проникают веселые лучи.
Из кухни под аркой можно пройти в гостиную, где вдоль стены тянется глиняный выступ, покрытый теплыми и мягкими перинами, а рядом стоят несколько кресел и мой комод, прилетевший с самого Гарнета. Из гостиной есть выход на открытую террасу над морем.
– Там от террасы лестница прямо к воде. Я там лифт делать не стал, но, если хочешь, сделаю эскалатор.
Тут я вспоминаю, что в доме есть еще два этажа. Азамат выводит меня обратно в прихожую, а оттуда направо к лифту. Вокруг шахты лифта вьется винтовая лестница, на всякий случай. Мы поднимаемся на второй этаж. Там просто четыре комнаты, а посередине коридор, по обе стороны которого возвышаются две толстых каменных трубы – продолжения «печки». В комнатах кровати – нормальные кровати, а не перины на полу. На третьем «печка» снова смыкается воедино, никаких комнат нет, просто огромный зал и балконы. И потрясающий вид.
– Ты мне так и не сказала, что должно быть на третьем этаже, – оправдывается Азамат, как будто у меня какие-то претензии. – Так что я ничего делать не стал. Если что придумаешь, переборки поставить можно легко.
У меня начинает кружиться голова от высоты и изобилия, так что я с размаху сажусь на пол.
– В ближайшую вечность, – говорю, – мне вряд ли что-то еще понадобится. Спасибо тебе, солнце, это действительно очень круто.
Азамат приземляется позади, наклоняется и кладет голову мне на плечо. Я прислоняюсь виском к его виску.
– Теперь твоя очередь меня чувствовать, – говорю. – Потому что слов у меня нет.
Он позвякивает бусами.
Азамат расставляет в положенных местах блюдца с мясом, лепешками и молоком. Спать мы ложимся рано, хотя «спать» – в данном случае кокетство, конечно. После трех часов такого «сна» приходится идти мыться второй раз. В ванной, кстати, тоже цветные микроокошечки. Вот после этого Азамат довольно быстро засыпает, а я еще долго лежу, таращась в окно на звездную ночь над водой, голова у меня пустая-пустая, и хочется совершить что-нибудь великое.
На следующее утро я заново осматриваю весь дом при дневном свете. Здесь невероятно солнечно, надо будет накупить отражающей пленки, а то летом мы поджаримся. Впрочем, Азамат уверяет, что все предусмотрел. Ну ладно, верю-верю!
Котята наши куда-то рассосались. Я встретила одного, причем за работой: он кушал на кухне отогревшуюся муху.
– Надо им имена придумать, – говорю.
– А ты их отличаешь друг от друга? – спрашивает Азамат.
– Пока нет.
– И я нет. Вот научишься отличать, тогда и назовешь.
Из угощений «для домового» исчезло молоко, а остальное только понадкусано слегка. Впрочем, то, что стояло на улице у двери, исчезло совсем, даже одно блюдце кто-то уволок.
Мы завтракаем, щурясь на сверкающую воду под окнами, потом спускаемся вниз по широкой виляющей лестнице, перила которой опираются на столбики в виде идущих человечков.
– Вот тут слева чуть подальше есть пещерка, там можно лодку держать. Тут вообще удобно, много пещер в скалах, хоть сарай, хоть конюшню делай. И унгуц есть куда спрятать от непогоды, – рассказывает Азамат. Ему самому ужасно нравится играть в этот конструктор, а мое одобрение – это приятный бонус. Ну да я не внакладе, а то, если бы он все это нехотя отгрохал, я бы ему по гроб жизни была должна.
Когда мы возвращаемся и начинаем думать, что делать дальше, внезапно раздается стук в дверь. Я аж подскакиваю. Откуда тут люди?! Конечно, где-то неподалеку должны быть наши пастухи, но их бы Азамат за три километра услышал.
– А, – говорит Азамат, – это наш сторож знакомиться пришел.
Он открывает дверь, и на пороге появляется жилистый дядя с седой бородой, но не старый на вид.
– Здрасте, – рявкает он на весь дом и вежливо кланяется мне чуть не до полу. – Меня кличут Кедром, я тут эта… мебель делаю и вот за вашим домом приглядываю. Счастья вам в дом!
Я обалдело киваю, не зная, надо мне с ним здороваться или нет… Обычно не надо, но он же явно ко мне обращается.
– Здравствуй, Кедр, – кивает Азамат. – Жена моя, Белая госпожа, рада тебя видеть. Ты о ней позаботься, как доброму человеку положено. И тебе счастья в дом.
Они еще обмениваются двумя-тремя любезностями, после чего Кедр нас покидает.
– Убедительный дядя, – говорю. – А он всегда так громко говорит?
– Нет, это он от смущения. Ты все никак не привыкнешь, что твое присутствие на людей сильно влияет, особенно на мужчин.
– А он… – я мешкаю, потому что не хочу дурно говорить о хорошем человеке, – как бы это сказать… Не повлияю ли я на него слишком сильно? Особенно если тебя тут не будет?
– Не-ет, что ты, Лиза! Он порядочный человек, у него огромная семья… Да и потом, – Азамат присаживается рядом со мной и заглядывает мне в лицо, – понимаешь, для простых людей ты… как бы не совсем человек. То есть они могут восхищаться и благоговеть, но я вполне уверен, что им в голову не придет воспринимать тебя… как женщину. Надеюсь, тебя это не очень обижает.
Я смеюсь.
– Меня это скорее радует.
– Вот и славно. Кстати, один из сыновей этого Кедра будет заходить раз в неделю тут убираться и приносить продукты. Я бы ему и почаще велел, но я знаю, что ты к слугам не привыкла…
– Хорошо, хорошо, – говорю, – раз в неделю самое то. Ты у меня умница и все прекрасно продумал. Такими темпами я и правда себя возомню какой-нибудь принцессой и возгоржусь.
Мы хихикаем, потом Азамат смотрит на часы.
– Мне надо бы уже собираться. Завтра опять тренировка, а дома и есть нечего… – Он вздыхает. – Я завтра вечером опять прилечу. Долго я без тебя не смогу все равно.
Я прочищаю горло.
– Азамат, – говорю. – А что заставляет тебя думать, что я тут останусь?
Он моргает.
– Тебе не нравится?!
– Мне очень нравится, мне просто безумно нравится! – уверяю я его, для убедительности поглаживая по руке. – Мы обязательно будем сюда выбираться, когда у нас будет свободное время. Вместе.
И смотрю на него волевым взглядом.
– Но… Лиза… – Он теряется. – Это же твой дом.
– Ага, а ты мой муж.
– Но почему ты не хочешь тут жить?
– Ну, милый, ну мы же это уже обсуждали. – Я делаю щенячьи глазки. – Я хочу жить с тобо-о-ой, а где – мне все равно. Ну и в столице работа есть хоть какая. А тут я одна от скуки загнусь на второй день. Не буду же я в самом деле целыми днями гобелены плести.
Азамат вздыхает и трет лоб. У него смешное выражение лица – вроде и облегчение там, и озабоченность.
– А зачем ты тогда вообще согласилась, чтобы я тебе этот дом строил?
– Ты же сказал, тебе это для репутации надо… Но никто же не будет следить, действительно я тут живу или нет. Ты уж прости, я как-то не ожидала, что ты реально такие хоромы отгрохаешь, я бы предупредила, что я тут жить не собираюсь. У нас просто так заведено, есть дом в городе, а есть за городом, чтобы туда ездить отдыхать по выходным. Ну вот я и подумала, пускай у нас тоже будет загородный дом, не вечно же в столице кваситься. Будем сюда приезжать…
Мне кажется, он все-таки расстроился, хотя и старается не подавать виду.
– Ну ладно, – говорит, – если тебе так удобнее… Давай тогда тоже собирайся. Котов-то оставишь, надеюсь?
– Конечно! Я их тут теперь и не найду, они мелкие… Они тут с голоду не помрут?
Азамат поводит бровью.
– Я скажу сторожу, чтобы он им ставил молоко.
Мы быстро собираемся и грузимся в унгуц. На обратном пути разговор не очень клеится, и Азамат включает музыку, а я достаю шитье – на позапрошлом собрании моего клуба как раз проходили рубашки, я сделала выкройку, теперь вот пытаюсь правильно сметать, не перепутав лицо с изнанкой. Азамат то и дело косится на меня, но молчит. Только когда я на воздушном ухабе всаживаю иголку себе в палец, кладет мне руку на коленку и говорит тихонечко:
– Лиза, я знаю, что ты меня любишь и поэтому не осталась. Мне просто странно…
Я целую его в плечо.
Мы прилетаем домой, а там так хорошо! Цветочки какие-то в палисаднике расцвели, тепло, моросит весенний дождик, внутри все такое свое… Конечно, там, на Доле, потрясающе красиво, но тут все-таки дома. Мы ужинаем в «Лесном демоне», гуляем по городу, заходим к Унгуцу, машем руками встреченному на улице непроизносимому Старейшине, отмокаем в горячей ванне и занимаемся любовью с таким остервенением, как будто после большого перерыва дорвались.
– Ну что, – говорю с вызовом, – хочешь, чтобы я сейчас торчала на побережье Дола?
– Совершенно не хочу, – хмыкает Азамат мне в ключицу, обвивает меня всеми конечностями, как паук, и так засыпает.
Наутро мне уже кажется, что замок на скале мне приснился, уж очень все буднично. Азамат ни свет ни заря смылся на свои тренировки, я сходила к целителю, попыталась ему объяснить, что такое аллергия. Он не понял. На Муданге слишком антисанитарно, чтобы тут такие звери водились. На обратном пути я проведала нескольких бывших пациентов, кое-кому выдала еще лекарств. Зашла к Унгуцу потрепаться. У него сидел Ажгдий… дими… короче, наш духовник. Посмотрел на меня, приподняв бровь, написал записочку: «Почему я только сейчас от Старейшины Унгуца узнаю про твою затею с диктофонной записью?»
– А чего, – говорю, – надо было вас предупредить? Так никаких проблем же не было, все всё поняли и взяли на вооружение. Азамат только удивляется, чего это с ним все подряд здороваться стали.
«Предупреждать не обязательно, – пишет Старейшина, – но надо было мне рассказать в тот же день, раз уж решила за меня делать мою работу. Твои действия повлияли на души этих людей, я должен быть в курсе».
– Ну ладно, – говорю. – Я как-то не подумала… Понимаете, у нас такие вещи все время делают, в школе, например…
«У вас – это у вас, – категорично-четким почерком выписывает духовник. – Между прочим, Алтонгирел вчера улетел с Муданга, а я только сейчас узнал почему. В дальнейшем, пожалуйста, рассказывай мне о своих затеях сама».
Я клятвенно обещаю все рассказывать, получаю прощение с улыбкой, выпиваю чашку какого-то кошмарного сена и иду домой. У нас опять еда кончилась, надо на рынок… Едим мы ее, что ли?..
На рынок я гордо иду с Пудингом. Ему это нравится точно так же, как и мне. На нем пристегнуто седло, по обеим сторонам которого висят мешки, куда можно положить очень много всего. Уздечек тут на лошадей совсем не надевают, так что я повязала ему на шею веревочку, за которую и тяну в нужном направлении. Он послушно идет, ибо знает: в конце пути его ждет вкусненькое. Мы проходимся по рынку, не торопясь выбираем, что купить. Пудинг зависает у лотка, где торгуют тростниковым сахаром. Дома его полно, но приходится купить кусочек, чтобы уволочь это чудо в сторону. Продавцы надо мной потешаются, конечно, но я не против. У них точно нет такого рыжего, косматого и благодушного мерина.
Орешница с мужем сегодня не торгуют, у них какое-то семейное торжество. Клуб соответственно тоже отменяется. Народу вокруг негусто, разгар рабочего дня все-таки, из покупателей в основном старичье. Я притормаживаю у лотка с кухонными ножами. Как раз тут на днях думала, что у нас маленького ножичка нет. А на Доле так вообще посуды по минимуму, Азамат решил предоставить мне захламлять мою жилплощадь. Я принимаюсь вертеть в руках разные ножи, интересуюсь их качествами, какой для чего лучше подходит… Внезапно продавец замолкает. И вокруг повисает какая-то нехорошая тишина. Я оборачиваюсь, пытаясь понять, что случилось. Гляжу – покупателей как ветром сдуло. Один только стоит у лотка напротив. Маленький какой-то, черненький… Ба, да никак джингош! И чего, полагается прятаться, что ли? Но он же только один… Оборачиваюсь обратно, чтобы спросить продавца, что делать, а его уже тоже след простыл. Но я-то не могу так вот взять и исчезнуть, да еще с лошадью!
И тут этот хмырек замечает меня и семенит ко мне. Он с меня ростом, если не ниже. Подходит, изображает улыбку на прыщавой физиономии.
– Земная женщина хотеть, – говорит на ломаном муданжском.
– Не, – говорю, – не хотеть. Земная женщина муж иметь. Большой, сильный. Страшный. Наемник.
На него моя тирада не производит никакого впечатления. То ли не понял, то ли не поверил… Короче говоря, это быдло хватает меня за задницу! Прямо нагибается и обеими руками!.. И еще тянет на себя! Я даже подумать не успела. Даже не сообразила промеж ног двинуть. А о чем он думал – приставать к женщине, которая держит в руках огромный мясницкий тесак? А я и думать забыла, что в руке у меня что-то острое, просто долбанула с размаху, чтобы он отцепился, козлина, и, только когда брызнула кровь, поняла, что снесла ему голову на фиг, нож-то острый, как зараза, и тяжелый…
Следующим номером я порадовалась, что на мне одежда, какую не жалко, а то всю ведь кровью залило. И только после этого озадачилась – а что, собственно, мне будет за содеянное? Вроде как самооборона, но мы же на Муданге…
Внезапно рынок ожил, невесть откуда возникли продавцы и стремительно принялись паковать товар. Хозяин ножей вырос у меня за спиной и окликнул меня.
– Бегите! Их тут сейчас будет много! Бегите скорее к мужу и прячьтесь!
Он смахивает свой товар в ящик, но тесак все еще у меня.
– Я возьму? – говорю робко.
Он только отмахивается и повторяет:
– Бегите отсюда!
Я сую тесак в седельную сумку – Пудинг по-прежнему невозмутимо стоит рядом и жует сахар, хотя ему бок забрызгало кровью. Прикидываю: бежать домой? Но ведь там меня легко найти, а торговец сказал прятаться… К мужу – это я плохо знаю куда. То есть примерно знаю, но это же надо сначала машину вывести… А, у меня же лошадь есть. Вредно, конечно… Правда, убивать людей тоже вредно… Ма-ать, я же его убила!
Так, цыц. В седло и к Азамату, сопли потом.
К счастью, лесенка к седлу пристегнута, а то черта с два бы я залезла. До Пудинга, кажется, доходит, что что-то не так, и он принимается трусить прочь от рынка. Я от души наподдаю ему пятками по бокам – сейчас-то надо быстро! Он очень удивляется, но ходу прибавляет, а когда мы выезжаем из города, даже переходит на галоп. Я и не знала, что он может.
Мы скачем и скачем, и я уже перестаю узнавать местность. Где-то тут слева должна быть долина между двумя горами, вот там и проходят эти тренировки. Проблема в том, что долина эта незаметная, за что ее и выбрали…
– Пудинг, – говорю, – ищи Азамата!
Впрочем, не особо-то я верю, что он может что-то найти. Вспоминаю, что у меня есть телефон. Достаю. Конечно, тут нет сети, о чем речь…
Внезапно Пудинг тормозит и поводит ушами. Не знаю, мерещится мне или нет, но похоже, что от дороги влево отходят две колеи. Даже если это и не туда, куда мне надо, торчать на дороге посреди поля – не самая лучшая идея, если за мной гонятся. Я решительно тяну Пудинга за веревочку влево, он послушно спускается в траву.
Как это ни удивительно, мы угадали. За небольшим выступом открывается довольно широкое поле, где куча народу прыгает, бегает и дерется. Азамата я замечаю почти сразу – он в мамином красном свитере, наверное, чтобы его было хорошо видно ученикам. Скачу к нему, едва не сшибая этих самых учеников. Он меня, конечно, издали заметил, но менее круглыми его глаза от этого не стали. Подскакивает ко мне, только что под копыта не бросается.
– Боги, Лиза, что случилось?! Ты вся в крови!
– Я убила джингоша! Что мне делать?
