Глава 15
Странности Алтонгирела на этом не заканчиваются. На следующий вечер он наведывается к нам, хотя Азамата нет – он снова на стройке. Духовник зависает в дверях, окидывает меня безумноватым взглядом, потом все-таки проходит и падает на диван.
– Ты чего-нибудь хочешь? – спрашиваю осторожно. – Чаю? Или поесть?
Мотает головой, вздыхает. Открывает рот, закрывает, снова вздыхает. Наконец заговаривает:
– Я утром ездил к Аравату.
– О… И что он?
Алтонгирел пожимает плечами, потом вдруг подскакивает и принимается мерить шагами комнату, размахивать руками и возмущенно излагать:
– Ничего! Сначала не хотел меня впускать! Дескать, он со мной никаких дел не имеет, потому что я духовник Азамата. Я ему сказал, что это уже не так. Тогда впустил. Я говорю: чего вы все на него злитесь?! Можно подумать, он вам лично что-то плохое сделал. А он такой – не произноси его имени в моем доме! Я говорю, пора бы вам уже признать, что ваш сын – солидный человек, достойный уважения. В ответ – он мне не сын! Я говорю: как мне его называть тогда?! Я говорю, он ведь страдает от вашего отношения. Ваша, говорю, земная девочка и та от него в восторге, а вы все злитесь непонятно на что, Азамат ведь ничего плохого не сделал. А он мне – ты сам, говорит, земных идей понабрался. Какая, говорит, мне разница, что он там сделал или не сделал, когда он так выглядит! И выставил меня! – Духовник разводит руками так широко, что чуть не ударяется об стенку. – Ты представляешь?
– Представляю, – вздыхаю я. – А чего ты хочешь? Думаешь, он так вот возьмет и признает свою ошибку? По-моему, у него немного не тот характер.
Алтонгирел поджимает губы. Видимо, полагал, что, уж если он сам заявится к Аравату, тот немедленно послушается.
– Ты молодец, что вчера поговорил с Азаматом. – Я решаю его подбодрить немного. Надо же поддерживать в человеке лучшие начинания.
– По-моему, я его напугал, – хмыкает духовник.
– Есть чуток. Но и утешил тоже. Он вчера очень радостный был весь вечер. Так еще немного, и мы возвратим ему потерянное душевное спокойствие.
Алтонгирел не отвечает, и я иду все-таки сделать ему чаю. А то что-то он странный сегодня. Ну вот теперь еще и с ним возиться…
На чай он смотрит с подозрением, как будто ждет, что я его отравлю.
– Тебе новый духовник не намекал, что богатым людям положено держать слуг?
– Нет, – улыбаюсь. – Мой новый духовник прекрасен своей ненавязчивостью.
Алтоша корчит надменную рожу. Потом вздыхает:
– Что Азамат от меня скрывает?
Я аж опешила.
– А чего ты меня-то спрашиваешь? Во-первых, я не слежу, что он тебе говорит, а чего нет, а во-вторых, раз скрывает, значит, ему так надо.
– Да ла-адно, – скалится духовник. – По собственной воле он бы не стал. Это ты его попросила. Вот потому я у тебя и спрашиваю.
Я пожимаю плечами:
– Даже если и так, почему я должна тебе говорить?
– Потому, что до сих пор у Азамата от меня секретов не было. А теперь вот ты появилась, и вдруг я уже не нужен. Ты его и понимаешь лучше, и любишь больше, и защищаешь от всех на свете…
Я усмехаюсь:
– Не ты ли мне завещал быть хорошей женой? Вот видишь? Стараюсь.
– Да при чем тут… – начинает Алтоша, но осекается. – Ты хочешь сказать, у вас хорошая жена – это жена с функциями духовника, что ли?
– У нас хорошие супруги любят, понимают и поддерживают друг друга. А к духовникам разного профиля ходят те, у кого дома не все в порядке.
– Интересно, – бормочет Алтонгирел. – Интересно… А Старейшине Ажгдийдимидину ты об этом говорила?
– Нет, но, мне кажется, он и так понимает. Или его это не заботит. Короче, мудрый он человек.
Алтонгирел только головой качает, на меня глядя.
Тут возвращается Азамат. Он сегодня и обещался рано, вот приехал еще до клуба. Я едва успела дошить вчерашний халат.
– О, привет! – радостно восклицает он с порога, заметив Алтошу. – Рад тебя видеть! Ты просто так или по делу? Поужинаешь с нами?
Алтонгирел молча моргает пару раз, потом включается.
– Привет, э-э, я почти просто так. Как у тебя строительство продвигается?
Я зажимаю рот, чтобы не заржать. Алтонгирел и так неуютно себя чувствует после вчерашних извинений, а теперь еще Азамат рад ему вдвое больше, чем обычно. Бедняга аж растерялся.
– Отлично продвигается! – басит Азамат, стаскивая лыжный костюм. Интересно, а шубу тоже жена должна шить или можно, как с курткой, только украсить? – Еще пару дней ребята там все проверят, и можно будет заселяться. Так что, Лиза, – он вздыхает и присаживается рядом со мной, – можешь начинать собираться.
И ведь не хочет, чтобы я съезжала. Но чертовы условности. Ладно, потом разберемся, не при Алтоше же… Азамат меж тем продолжает:
– Там неподалеку есть пещеры с выходами аметиста. Мне вчера пастухи показали. Я подумал, ты ведь любишь самодельные украшения.
И протягивает мне бусики из небольших сиреневых камней, вплетенных в кожаный шнурок.
– Ты мое солнышко, – целую его в обе щеки. – А у меня для тебя тоже кое-что есть!
И достаю халат. Он ярко-синий, как небо над Долом, весь в завитках и поблескивает в свете ламп.
Господи, какой же Азамат очаровательный, когда благодарит. У него это всегда так искренне и счастливо выходит, как будто он получает удовольствие от самого процесса.
Алтонгирел трет под носом.
– Вы еще помните, что я здесь?
– Помним-помним, – уверяет его Азамат, улыбаясь до ушей. – Сейчас ужин делать будем, вот только я померяю…
Мерить одежду он обожает. Раньше стеснялся, а теперь привык и даже перед зеркалом крутится. Все-таки муданжские мужики любят наряжаться. Халат сидит очень хорошо, и цвет Азамату идет, как я и думала.
– Да, Лиза! – спохватывается мой благоверный. – Чуть не забыл, я же на почту заезжал, там тебе что-то прислали. Сейчас принесу.
Когда он выходит, Алтонгирел смотрит на меня как-то странно.
– Чего ты? – спрашиваю.
– Да все того же, – мрачно произносит он. – Ты ему весь мир заменяешь.
– Ты все-таки ревнуешь?
Но Алтонгирел не знает этого слова, да и Азамат уже вернулся. Оказывается, это Сашка решил подразниться и прислал мне квашеной капусты, соленых огурцов и красной икры. Я начинаю ржать, но объяснить, в чем дело, при Алтоше не могу. Вот зараза.
Алтонгирел остается на ужин, а потом являются мои клубчане. Эцаган тут же подсаживается к духовнику поговорить, как будто они дома не наговорились. Я отзываю Азамата.
– Пообщайся с Алтошей, пока у меня клуб, – говорю. – А то он страдает от недостатка твоего внимания.
– Ты серьезно? – недоверчиво переспрашивает Азамат.
– Абсолютно. Он, собственно, пришел меня попилить, что из-за меня он типа стал тебе не нужен.
– Как он может быть мне не нужен?! – шепотом восклицает Азамат.
– Вот пойди и объясни ему это, пока он не сбежал.
В итоге Алтонгирел уходит от нас уже вместе с Эцаганом, когда расходится мой клуб. Выглядит он существенно довольнее, чем за ужином. Надо надеяться, получил свою дозу общения.
– Завтра как обычно? – уточняет Эцаган.
– Нет, – внезапно говорит Азамат. – Завтра я Лизу увезу, если она не против.
И смотрит на меня искательно.
– Э, ну как скажешь… – развожу руками. – А куда?
– Да я сейчас матери звонил, она говорит, что приболела. Я подумал…
– А, ну конечно, съездим к ней, раз так. Только с утра зайдем на рынок, ей надо еды подвезти будет…
Алтонгирел смотрит на нас как на психов, но ничего не говорит.
– Чего он? – спрашиваю, когда дверь закрылась.
– Не может понять, зачем я матери звонил, – вздыхает Азамат. – У него, понимаешь, мать была очень неприятная.
– Да у вас тут все тетки кошмар, за небольшим исключением.
– Так вот его мать была даже на общем фоне… неприятная.
– Господи, что ж она такое делала… или не делала?
Азамат одаривает меня долгим изучающим взглядом, как будто решается выдать секрет. Потом говорит пониженным голосом:
– Алтонгирел считает, что она убила его отца. Но учти, что, кроме меня, он этого никому не говорил.
– Ох, мамочки… Неудивительно, что он женщин так не любит. А почему она?..
– Не знаю, – мотает головой Азамат. – Он очень не любит об этом говорить. Он и про ее роль в смерти отца только намекнул как-то раз. В детстве он ее боялся, а потом, когда ее не стало… тоже странная история вообще-то… короче, мне кажется, он до сих пор побаивается о ней упоминать.
– Да ему лечиться надо. Я себе представляю, что такая тетка могла с ребенком сделать.
– А такие вещи можно лечить? – удивляется Азамат.
– Естественно! Хочешь, я найду ему хорошего специалиста на Гарнете?
Азамат задумчиво хмыкает:
– Может, и хочу. Он в любом случае собирается в ближайшее время улететь с планеты. Может, поживет на Гарнете пока…
– Он хочет уехать? Почему?
– Ну он ведь все еще ученик и как раз сейчас должен жить подальше от наставника. Так что ему нечего делать в столице, по-хорошему. До сих пор он тут только из-за меня торчал, но раз теперь у нас другой духовник, то Алтонгирел может продолжить обучение.
– О-о… А у него, кроме тебя, разве никого не было… э-э… прихожан?
– У него вся команда была под опекой. Половина ребят сейчас снова собираются в космос, вот он с ними и полетит.
– Слушай, – говорю, – а чего он вообще в духовники пошел, если у него у самого такие проблемы? Ну с матерью?
– Я же тебе говорил, Лиза, – вздыхает Азамат. – Он хорошо чувствует волю богов. Он очень талантливый. Не как опекун, это да, но как посредник. Людей он плоховато понимает, я согласен. Зато у него великая сила.
На следующее утро мы закупаемся провизией и отправляемся к матушке. Я прихватываю с собой Сашкину посылку. Не думаю, что мои муданжцы будут есть что-то из этого, разве только икру. Но зато я буду!
– А чего ты вчера так смеялась, когда я посылку принес? – интересуется Азамат. – С этой едой что-то не так?
– Все так, просто у нас есть такое представление, что беременных женщин тянет на солененькое. Вот Сашка и прислал, с намеком.
– А тебя тянет?
– Да нет, – пожимаю плечами. – Но хорошо, что он прислал, а то тут ни капусты, ни огурцов, да и солить вы не умеете…
Азамат косится на меня, приподняв бровь. Нет, я просто по домашней еде соскучилась, и это не каприз! И не надо мне тут! Ну и что, что у меня при мысли об огурчиках рот увлажняется…
Матушка у нас простудилась. Говорит, что по весне это с ней часто бывает. Все, говорит, ничего, еды соседи принесут, если на рыбалку не выйдешь, но вот бы кто дров нарубил… Да и из дома выходить очень не хочется.
Поэтому, когда мы прилетаем, Азамат даже не звонит в дверь. Он просто перепрыгивает через забор, а потом открывает мне калитку.
– А как соседи входят, интересно? – обескураженно спрашиваю я.
Он только плечами пожимает.
– Тут и молодые люди живут. Наверное, так же.
Мы заходим в дом, где натоплено до одури и довольно душно.
– Ой! – Матушка аж подскакивает. – Азамат? Ты правда, что ли, приехал?
– Ну да, – моргает он. – Я же тебе вчера сказал, что приеду.
– Да сказать-то ты сказал, – растерянно бормочет матушка, выбираясь из не очень удобного на вид деревянного кресла. – Но я думала, ты это так, подбодрить меня сказал. Сегодня-то уж точно не ждала. – Она усмехается.
– Ну, ма, ты даешь. – Он разводит руками. – С каких это пор я, по-твоему, обещания не сдерживаю?
– Да ладно уж тебе. – Она примирительно похлопывает его по руке. – Уж такое прямо обещание… Ой, Лиза, и ты тут?
– Конечно, тут, Азамат ведь сказал, вы заболели.
– Так тебе-то лучше бы ко мне не подходить, – хмурится старушка. – Еще подцепишь, а тебе сейчас болеть никак нельзя.
– Ничего, имигчи-хон, я умею так лечить, чтобы не заражаться, – улыбаюсь я. У нашей бабули все хорошо с головой, получше, чем у многих столичных жителей помоложе.
– Ну ладно, – говорит она с сомнением. – Но обниматься не буду!
– Это правильно, – соглашаюсь. – Мы тут вам фруктов привезли немножко…
Следующий час мы все при деле. Азамат выгружает привезенные продукты и готовит обед, я осматриваю матушку и накачиваю ее лекарствами, а матушка причитает, что мы слишком много всего привезли, она же столько не съест.
– С соседями поделишься, – невозмутимо говорит Азамат, нарубая в фарш парную сурчатину.
Матушка принимает от меня чашку горячего раствора от горла.
– У тебя и снадобья с фруктами, – удивляется. – Ну вы вообще меня избалуете, ребятки.
– А почему бы и нет? – ухмыляется Азамат, добавляя соуса.
Пока на одной плитке жарится сурок, на другой я затеваю блины. Все-таки весна, Масленица и все такое, хотя тут ее не празднуют, а на Земле она уже закончилась. Но мне хочется блинов с икрой, и все тут.
Короче, мы устраиваем пир горой. Матушка сначала еще отнекивается, дескать, от болезни аппетита нету, но когда мы все перед ней на стол выставили… в общем, пришел аппетит, еще получше, чем у меня.
В разгар пиршества из комнаты явилось существо. Крошечная черная кошечка, такая пушистая, что совсем как шарик.
– Ой! – говорю. – Котенок!
– Да не, это взрослая, – поправляет матушка. – Котята у нее там в коробке, три штуки. Куда бы их деть, не знаю.
– Это взрослая такая маленькая? – удивляюсь я. Она размером с буханку хлеба, не больше.
– А у вас на Земле кошки крупнее? – интересуется Азамат.
– Ну да… я просто привыкла, что у вас все зверье больше, чем у нас. А эти такие маленькие…
– У нас есть большие кошки, которые в степи живут и на всяких мышей охотятся. Но те совсем большие и опасные, их дома не держат. А эти мух едят, комаров, тараканов… В общем, полезные в быту.
– С ума сойти… А можно на котят посмотреть?
Матушка хихикает над моим любопытством и ведет меня в дальний темный угол комнаты у печки, где стоит деревянный ящичек с паклей, а в нем три черные зверюшки размером с мышь от бука. Я умиленно пищу:
– Азамат, давай их возьмем, а?
– В город я бы не стал, – протягивает он. – Там собаки, машины… Да и насекомых меньше, всех люди выбивают. Что они там есть будут?
– А давай их ко мне возьмем, на Дол?
– Давай, – кивает он. – Там они пригодятся.
– Ну вот как здорово! – говорит довольная матушка. – А то тут уже у всех по выводку, девать их некуда. А тебя, что ли, мухи замучили?
– Нет, я просто очень кошек люблю, – говорю я, демонстративно извлекая мелкое мурчащее существо из ящика, чтобы помурзать.
Азамат и матушка переглядываются и пожимают плечами. Ну и ладно.
– Я тут кое-что нашла, – внезапно сообщает матушка и принимается рыться на захламленном столе. – Подумала, если вы приедете, надо показать. Вот!
Она извлекает старенький электронный фотоальбом на солнечных батарейках.
– О, фотографии детства, куда же без них! – смеюсь я.
– Нет-нет, что ты! – шугается матушка. – Детских нету, самые ранние лет семи. Маленьких ведь нельзя снимать, примета дурная!
– Оп-па… А почему?
– Младенческая смертность высокая, – вздыхает Азамат. – Ну ладно, ма, показывай, что у тебя там, самому же интересно.
Мы усаживаемся на диване по обе стороны от матушки, и она заводит свой агрегат.
– Во-от, это, когда ты первый раз ко мне приехал сам из Ахмадхота. Помнишь, летом?
На картинке скала у моря, яркий свет. На камне сидит щуплый мальчишка, поджав коленки, и сосредоточенно рассматривает какую-то мелочь в руках.
– Ага, – кивает Азамат. – Это я мелкого крабика поймал, помню.
– А вот мы с тобой, – комментирует матушка. – Это я попросила подругу нас щелкнуть. Ее-то уж пять лет как нету…
Здесь они оба стоят, и Азамат уже почти вровень с матушкой. Он смешной, стриженный почти под ноль, длинный и узкий. Матушка совсем молодая, в красивой вышитой одежде. Теперь я вижу, что Арон и правда на нее сильно похож.
Дальше следует много-много изображений Азамата на деревьях, заборах, крышах, скалах…
– Ты по земле вообще не ходил, что ли? – спрашиваю.
– По земле он только бегал, – смеется матушка. – Заснять не успевала. А вот это когда ты Арона привез, помнишь?
– Помню, помню. Он такой странный был, – говорит Азамат, – ходил целыми днями, нудил, вот по маме скучаю. Я говорю, так поехали к ней. А он: зачем? а что там делать? Я так смеялся…
– Да это не он странный, это ты странный, – говорит матушка. – Я больше никого не знаю, кто бы к матери ездил каждое лето. Нет, Лиза, ты представляешь? В восемь лет, один! Поезд идет два дня, это ж с ума сойти от скуки. Да и отец был не в восторге…
– Отец никогда от меня в восторге не был, – отмахивается Азамат.
– Ну почему, лук же он тебе сделал. А Арону, любимчику своему, – нет.
– Да Арон из лука стрелять так и не научился. А отец просто хотел, чтобы я на соревнованиях победил, а для них обязательно семейный лук нужен, покупать нельзя.
Матушка качает головой и продолжает листать фотографии.
– А у тебя есть идеи, почему он тебя так не любил? – спрашиваю.
– Я был непослушный. – Азамат пожимает плечами. – Не делал, что он велел, или делал не так.
– Да вовсе это тут ни при чем, – категорично заявляет матушка. – Он просто хотел, чтобы был главным среди сверстников. Потому и на соревнования тебя пихал на все подряд, и на драки подначивал. А ты ни с кем ссориться не хотел, вот он и бесился.
Азамат тяжело вздыхает и молчит, так что мы возвращаемся к просмотру фотографий.
– Вот это уже постарше, тут тебе лет пятнадцать, – воркует матушка.
В пятнадцать лет Азамат еще смешнее. Он ужасно длинный и тощий, а плечи широкие, так что получается совсем вешалка. На лицо его легко узнать, и без шрамов он действительно довольно красивый.
– А это мы с Алтонгирелом, – удивленно говорит Азамат. – А когда это такое было? Я же его сюда не привозил!
– А это ты мне отдал карту с фотографиями, не помнишь? Это, наверное, Арон снимал.
Алтонгирел немного пухленький и губастый, с огромными странными глазами. То ли напуган чем-то, то ли болеет, то ли просто не в себе.
– Слушай, как он жутко выглядит, – говорю.
– Да вот – поддакивает матушка, – и я всегда говорила, странный мальчик. Он ведь духовником стал, да?
– Да, – кивает Азамат. – И он по-прежнему мой друг. Если, как ты говоришь, мне тут пятнадцать, значит, ему восемь, у него как раз только что мать умерла. А отец его погиб два года тому. Еще бы он хорошо выглядел.
Меня слегка передергивает.
Дальше идет куча трофейных фотографий, для которых Азамат явно позировал, причем с удовольствием. Тут и всякие призы, красивая дареная одежда, добытые хищные звери и гигантские рыбы и даже тот самый невероятный морской змей, похожий на угря, на фоне которого Азамат теряется. Теперь он уже не такой тощий, мышц поднарастил. Матушка качает головой.
– Какой ты всегда худющий был, это ж страх! Как не в себя ешь. Сейчас бы хоть поднабрал, а то женатому-то неприлично. Тем более, ты говоришь, жена тебя кормит.
– Кормит, и еще как, – охотно поддакивает Азамат. – И следит, чтобы обед не пропускал. Но тут, боюсь, не в коня корм…
– Ну хоть бы одевался попросторнее. А то все ребра напоказ, и жене-то небось не нравится…
– Жене-то как раз нравится! – тут же встреваю я. – Замечательная у него фигура. Я, наоборот, ему все шью так, чтобы талию было видно. А еда пусть лучше в энергию уходит, а не в жир.
Матушка качает головой.
– У вас мода такая, что ли? Ты и сама-то тощенькая. Ну ладно, раз нравится, то и хорошо. Ой, вот смотри, какая фотография хорошая!
На экране альбома Азамат полулежит в кресле, заложив руки за голову. Я так понимаю, ему тут уже за двадцать. Он стрижен «под горшок» и очень похож на отца. Матушка неожиданно подталкивает меня локтем и говорит заговорщицким шепотом:
– Скажи, красивый, а?
– Красивый, – соглашаюсь я. – Но мне с длинными волосами больше нравится.
– Лиза! – Азамат окликает меня с какой-то чуть ли не возмущенной интонацией.
– Чего? – Я поднимаю голову.
Он молча смотрит, потом говорит:
– У тебя просто выражение лица какое-то странное стало. Тебе что, неприятно смотреть на меня без шрамов?
– Да нет, все нормально, тебе померещилось…
Он продолжает на меня смотреть. Матушка устало вздыхает:
– Азамат, ну чего ты как маленький? Хочешь спросить, так спрашивай, твоя жена-то!
Я совсем теряюсь.
– Да нет, я просто… – мямлит Азамат. – Интересно стало, что бы было, если бы ты меня таким… нормальным встретила.
– Смотря при каких обстоятельствах. Если как и было, то вряд ли что-то бы изменилось, разве что дольше все это тянулось. Тут-то нас в два счета поженили, а потом мы сразу сюда рванули, а то бы встречались полгода…
– А если бы, скажем, на Гарнете столкнулись?
Я еще раз внимательно рассматриваю фотографию. Смазливый азиатский мальчик.
– Я бы тебя не заметила. Разве что подумала бы, что ты похож… ну на отца.
– А где бы… ах да.
Матушка переводит взгляд с меня на Азамата и обратно.
– Ты Аравата видела, что ли?
– Видела, – кисло протягиваю я. – Хотя лучше бы не видела.
Азамат пару раз порывается что-то сказать, наконец говорит:
– Тебя раздражает, что я на него похож?
Я делаю утомленную физиономию.
– Нет, меня раздражает, что он похож на тебя. Брось эти глупости, не может же он вечно тебе жизнь портить.
Азамат медленно выдыхает.
– Ладно, понял, бросил.
– Вот и умница. – Я протягиваю руку через голову матушки и глажу его по щеке.
– Ой, как у вас все сложно, – сетует матушка, пригибаясь. – У меня уже простуда прошла, а вы все отношения выясняете.