Глава 12
Когда я возвращалась домой, то находилась в таком состоянии, что, пожалуй, можно было смело отправляться в семейный склеп и ложиться в мраморный саркофаг. «Лети», — сказал он мне, решив поиздеваться напоследок. А как мне подняться в небо? Если я и птица, то та, которой не только привязали цепочку к ноге, но и подрезали крылья, а потом взяли и для верности ударили кинжалом в сердце. И теперь оно снова и снова принималось кровоточить, стоило носу почувствовать особо резкий запах, глазам — зажмуриться от света фонаря, что неожиданно зажегся и ослепил, а телу — вспомнить мужские губы, так сладко и яростно целовавшие меня, или руки, ласкавшие и обжигавшие через одежду. Но чтобы выполнить намеченные планы, обезумевшее сердце нужно было превратить в кусок камня. Пусть оно выполняет свои прямые обязанности по перекачиванию крови, поддержанию жизни, но не затмевает разум.
Но на плечах оставалась куртка Сефера, с которой я никак не могла расстаться, несмотря на то что его запахи продолжали сводить меня с ума. Просто не в силах была отказаться от столь изощренной пытки над собой. И от этого становилось все хуже и хуже с каждой секундой. Лисичка ошиблась. Мужские объятия не приглушили страсть и чувства, а только распалили их сильнее и принесли новые проблемы, словно мне было мало уже имеющихся.
Я пыталась понять, что же со мной происходит? В глубине души осознавала: зелье просто вытащило наружу то, что я так тщательно скрывала. И теперь мне очень хотелось знать, как засунуть это обратно и обо всем забыть… Навсегда забыть.
На последнем перекрестке я остановилась. Первая же разумная мысль, озарившая голову, ужасала. Меня пометили, как животное, как дичь, предназначенную для охоты, как рабыню, приобретшую внезапную ценность для хозяина, которой жалко портить кожу, но поставить знак принадлежности необходимо.
И если я завтра вернусь на обозначенное место, Сефер все равно не оставит меня в покое. Он еще не наигрался, слишком силен азарт в крови, а инстинкт охотника обязательно потребует загнать добычу, насладившись перед этим самим процессом. Поэтому и отпустил. То ли в надежде, что я все-таки сбегу, чтоб снова ринуться в погоню, то ли наоборот, чтоб насладиться триумфом, увидев, как покорная добыча сама придет к хищнику. Но — подстраховался… И за это я ненавидела его еще сильнее.
Он принял решение и осуществил его быстро и так, как надо было ему — уверенно и беспощадно. Если бы он не поставил клеймо, дабы убедиться, что дичь никуда не денется, то и я выполнила бы свое обещание, а так… Вроде поверил словам и спас от стражей, но при этом надел ошейник и пристегнул поводок. Он длинный, вот только новоявленный хозяин крепко держит конец со своей стороны и не отпустит. Никогда не отпустит, пока ему не надоест. А когда он заскучает, что произойдет тогда?
Мне необходимо убрать печать, которой меня наградил Сефер, но как это сделать? Тим вернется не раньше чем через несколько дней, Брайс такой же маг, как и я, а обращаться к светилам Академии просто-напросто глупо, они тут же донесут на меня стражам. А встреча назначена на завтра!
Ален! Он должен помочь мне. Пусть он так и не закончил обучение, но я не знаю более начитанного и грамотного человека, способного решить множество проблем не напрямую, а обходными путями. Однако и тут кроется проблема. Явившись сейчас домой, не подставлю ли я его этим? Как мало я знаю обо всех магических штуках! Только общие сведения, да и то не всегда понимая их истинный смысл. С другой стороны, у меня просто нет выхода, а Сефер обещал не искать до заката. Мне не к кому обратиться за помощью, только к брату. Он расстроится, несомненно, когда узнает подробности, но поймет. Должен понять.
Медленно пересекла улицу и тихо открыла дверь. Снова остановилась, внезапно осознав, что промокла насквозь и дождь продолжает идти, словно кто-то наверху рассек грозовую тучу одним точным и быстрым ударом. Потребуется много времени, чтобы Интра смогла залатать ее. А тут еще Селена, моя богиня и покровительница, спряталась от непогоды так же, как и мой здравый смысл, оставив меня на растерзание стихии и Ворга.
Я всхлипнула от жалости к самой себе, устало стерла воду с лица и шагнула в дом. Застыла на пороге, оглушенная ночным безмолвием, и медленно стащила куртку Сефера. Прижала ее к себе, думая, что самым разумным вариантом будет избавиться от этой вещи. Не удержалась, подняла выше и… зарылась лицом. Невероятный запах, такой разный, такой притягательный…
Позади меня сверкнула молния, осветив темный холл яркой вспышкой, а прогремевший за ней гром заставил меня вздрогнуть от испуга и подскочить на месте. Куртка упала на пол, а резкий порыв ветра, который ворвался в дом, будто знак недовольства Всеотца, расшевелил потухшие угли в камине. «Так и до пожара недалеко», — мелькнула очередная умная мысль.
Быстро прикрыв дверь, тем самым отсекая доступ стихии, я что есть силы пнула несчастную куртку ногой, отбросив ее подальше в угол. Не обращая внимания, что насквозь промокла и оставляю грязные следы на вычищенных до блеска полах и пышных коврах, свернула налево и, пройдя в боковое крыло через две гостиные, подошла к спальне Алена. Судя по полоске света, выбивавшейся снизу, брат не спал.
Негромко постучала и, подождав чуть-чуть, приоткрыла дверь. Как я и думала, Ален лежал в кровати и читал очередной увесистый том.
— Привет, мой хороший, — постаралась я улыбнуться, но слезы против воли наполнили глаза и скатились по все еще мокрым щекам. — Я не помешала?
— Рыжик, что случилось?! С тобой все в порядке?! Откуда ты в таком виде?
— Ален, — самообладание окончательно оставило меня, и я заплакала, — ты не представляешь, какая я дура!
— Иди сюда, — он похлопал по матрасу рядом с собой, — и рассказывай, во что ты умудрилась вляпаться на этот раз.
— Ален, я… — Слезы полились уже бурным потоком, и я, словно в детстве, шмыгала носом и терла глаза мокрым рукавом платья.
— Рыжик, да ты насквозь промокла.
— Я бежала и попала под дождь, — с новой силой заревела и скользнула на кровать, стянув по пути покрывало с кресла и закутываясь в него, как в кокон.
— Давай высушу.
— Не надо, так высохнет, — всхлипнула я и прижалась к брату.
— Рассказывай, — мягко, но настойчиво потребовал Ален.
— Я дура, самая настоящая дура, — охарактеризовала я все свои поступки за последнее время, — самая большая дура во всей Антарии.
— Что случилось?
— Все началось, когда мы забирали товар… — Шмыгнула носом и благодарно погладила Алена по руке, чувствуя, как по телу пробежал поток теплого воздуха. Брат в одностороннем порядке и ненавязчиво решил высушить меня. — Ты знаешь, на корабле тогда появился Сефер. Я сидела в трактире и наблюдала за его самодовольной рожей через «око», и меня задело, когда он заявил, что ему не составит труда поймать Селену. Меня такое зло взяло, и я подумала, что ничего у него не получится. Да, он умный, сообразительный, но простой вояка, а у них в голове одни бабы и сражения. Не знаю, почему мне пришло в голову, что даже если он наткнется на меня, то все равно ничего не поймет.
— И что ты сделала? — Голос Алена был тих, рука, гладившая меня по голове, нежна, но я не обольщалась на свой счет. По окончании рассказа он не похвалит меня, но я не должна от него ничего скрывать. Почти ничего…
— Я случайно увидела его в храме и решила пофлиртовать. — Я отвернулась, чтобы не видеть выражение лица брата.
— И…
— Он поддержал игру, — призналась я еще тише, — был очень горяч и не отказал себе в удовольствии сорвать несколько поцелуев с губ горожанки.
Рука Алена замерла и непроизвольно сжалась, больно дернув за пряди волос.
— Дальше, Элера!
Я съежилась, всхлипнула, но продолжила рассказ:
— Я соврала тебе, когда сказала, что, когда мы пришли за товаром в наше место, там уже находился Сефер. На самом деле все было наоборот. Мы уже почти готовы были погрузить заказ на лошадей, когда заявились стражи и их четвероногие спутники. Мы успели сбежать, но я умудрилась потерять свой амулет и одну из вещей.
— А он нашел.
— Судя по всему, ибо на меня объявили охоту. Только благодаря Брайсу я смогла вернуться в город. Тим нашел выход из сложившейся ситуации, приготовил для меня зелье, скрывающее ауру от магов, и еще крем, благодаря которому и волки не могли меня учуять.
— Пока встречные действия были довольно логичны. В чем прокол, раз ты рыдаешь и говоришь мне то, в чем не собиралась признаваться. И не спорь, я вижу это столь же отчетливо, как и понимаю, что ты в безвыходной ситуации, иначе не сидела бы рядом в шоковом состоянии и не каялась, словно я твоя богиня-покровительница, которой можно рассказать все и без утайки.
— Зелье, которым Тимар скрыл меня от ловчих сетей, имеет один побочный эффект. Оно сделано на крови оборотней, обостряет чувства, эмоции и… сводит меня с ума.
— Гениально, — пробормотал Ален. — Тим такой же гений, как и Сантэр. Удивительно, как я сам не додумался до такого решения. Воистину все гениальное — просто. А какие перспективы? Обоняние, зрение, слух…
— Несдержанность, жажда, раздражительность, постоянное желание, — перебила я его. — А в полнолуние все эти «достоинства» превращают жизнь в кошмар.
— Сегодня как раз полнолуние. Лер, что произошло?
— Я не знаю, — прошептала я и, обхватив колени руками начала раскачиваться. — Сегодня кое-что случилось и очень напугало меня. Не спрашивай, что именно, это было жутко, и я не хочу вспоминать. Я не понимала, что делала, просто бежала и бежала… И прибежала к дому Сефера.
— И что он? Судя по твоему виду, ты опять столкнулась с ним.
— Я пыталась убежать, честно. Хотя и не желала этого, признаюсь. Но у него, видно, сами демоны в предках. Догнал, поймал… Ален, я не понимаю, что со мной, но он сводит меня с ума. Как вижу его, чувствую запах, у меня в голове словно пелена, никаких мыслей, кроме… животных, — прошептала я, чувствуя, что снова стала пунцовой от стыда.
— Рыжик, это ведь не все?
— Не-а… — Я мотнула головой и снова заплакала. — Я забыла, хотя Тим предупреждал, что вода нейтрализует действие крема, и меня учуяли волки. Ален, а там дождь… у меня был шок, я не понимала, что делаю, забыла обо всем… Стражи даже не успели появиться, только волчий вой послышался, а Сефер уже понял, что я не в ладах с законом, но отпустил с обещанием, что я приду к нему завтра. Ален, что мне делать? Он поставил на меня маячок — печать Ворга! Ты можешь ее снять?!
— Рыжик, как же ты так умудрилась влипнуть? Попала, словно муха в паутину…
Я шмыгнула носом, посмотрела на брата с надеждой, хотя уже поняла, что раз он сразу не ответил утвердительно, то есть проблема.
— Ален?
— Я не смогу ее снять, — покачал он головой, — только адепты Ворга обладают такими познаниями. И даже замаскировать не смогу, ибо и Селене я не принадлежу.
— Она моя богиня, — потерла я нос рукавом, — может, я сама смогу? Только скажи, что делать.
— Рыжик, ты не маг. Увы.
— А мы сможем найти другого последователя Ворга, который это сделает?
— Никто не возьмется. Риск слишком велик и не стоит возможной выгоды, какой бы крупной она ни была. Или снимут и тут же донесут, ибо обязаны по закону. Да и след останется, а с учетом того, что снятие подобных печатей — один из самых запрещенных ритуалов… Нет, Лер, это бесполезно.
— И что делать?
— Сколько, говоришь, у тебя времени?
— До вечера.
— Если бы где-то найти жреца Белого храма, — вздохнул брат, — они в извечном конфликте со служителями Ворга. Помогли бы обязательно, им это подвластно, тем более за хорошую плату. Одна беда — культ Сааяры остался только в Галгарии, а в Семи Портах он запрещен, хотя Селена и занимает место в храме. Да и, к сожалению, жрицы твоей богини уже давно не владеют этим искусством.
— Говоришь, жрец Сааяры сможет снять печать? — снова всхлипнула я, но в голове наконец-то прояснилось и разум обрел способность соображать.
— Не снять, замаскировать печатью своей богини. Эффект такой же, как от зелья Тимара, — ты станешь невидимой для служителей Ворга, но какой смысл об этом говорить, если в Антарии нет ни одного жреца.
— Вообще-то есть, — медленно протянула я, — Карризи — жрец храма Сааяры.
— Карризи? — с сомнением переспросил брат. — Этот напыщенный высокомерный индюк маг Белого храма? Уверена?
Я кивнула, но в сердце коварной змеей заполз страх, и снова передо мной встала мучительная проблема выбора: вываливать на брата очередную порцию откровений или нет. Стоит ли говорить брату, что именно Карризи — тот убийца, который хладнокровно зарезал Алдара, и именно от него я убегала ночью? Если признаюсь, то Ален запретит прибегать к его помощи и будет абсолютно прав. Попробуем зайти издалека.
— Ален, кто опаснее для меня: мутный и могущественный жрец Сааяры, от которого неизвестно, что ждать, или Сефер?
— Ты задаешь сложные вопросы, Рыжик. Начнем с того, что Сефер — практически правитель Антарии, тогда как галгарец здесь в гостях и не имеет такого влияния. Но жрецы Белого храма отличаются жестокостью, беспринципностью и весьма могущественны. Ситуация осложняется тем, что Карризи богат. Не думаю, что мы сможем его заинтересовать внушительной платой. Что касается Сефера, то он опасен гораздо больше, ибо в его руках вся мощь княжества и, как выяснилось, он также маг, хотя я уважаю его и отдаю должное его человеческим качествам. Проблема еще в том, Лер, что он охотник и взял твой след. Но сегодня он совершил глупость. Не понимаю, почему он принял решение отпустить тебя. Хотя уверен, Сефер уже пожалел о своем поступке. Но он человек слова, а это значит, что время до вечера у тебя есть. Но когда он получит тебя, то постепенно раскрутит всю цепочку. Не думаю, что ты согласишься рискнуть свободой Брайса и остальных, а они в любом случае пойдут в расход, независимо от того, какие планы у Сефера на тебя.
— Знаю, — простонала я, — и не могу этого допустить.
— Тогда других вариантов нет. Придется просить Карризи об услуге.
— А как мы объясним ему наличие печати? И что предложим в качестве оплаты?
— Нам нечего ему предложить такого, чем бы он не владел. Наличие печати можно объяснить неудачным экспериментом с моей стороны или местью отвергнутого поклонника. Будем смотреть по обстоятельствам, хотя думаю, что вариант с поклонником подойдет больше. Давай попробуем сыграть на интересе, на самолюбии и тщеславии. Раззадорим галгарца и попросим доказать преимущество и могущество жрецов Сааяры перед последователями Ворга.
— Он не настолько идиот, чтобы купиться на такой трюк, — засомневалась я, хотя Ален говорил уверенно.
— Рыжик, он мужчина, а значит, не потерпит сомнений в его силе, особенно перед лицом прекрасной девы.
— А если не получится?
— Надо, чтобы получилось! — с нажимом сказал Ален. — Утром я пошлю приглашение Карризи. Не думаю, что он откажется. В прошлый раз он выразил желание продолжить общение. Рыжик, иди спать. Отдохни, успокойся. Завтра тебе понадобятся выдержка и терпение. Насколько я знаю, магию Сааяры нельзя назвать безболезненной.
— Я выдержу, — улыбнулась я через силу, поцеловала брата и пошла к себе в комнату. Ален прав, мне необходим отдых.
Легко сказать, спать. Вот и рассвет уже смазал бледно-розовыми разводами ночное небо, а сон все не шел. Да и как уснуть, когда все тело ломит, руки дрожат, а дыхание постоянно перехватывает, стоит мне вспомнить о Сефере. Вот гад! Что он со мной сделал, раз я продолжаю думать о нем? Кожа все так же дико чувствительна, и тонкий шелк ночной рубашки царапает ее, словно грубая кора дерева, а внизу живота свернулся тугой комок и тянет, и тянет…
Неотвратимость судьбы или шутки богини-покровительницы? Хотя к чему ей так издеваться надо мной? Я всегда благодарна, подношения мои щедры, и не забываю о своей богине не только в те моменты, когда от горя и бессилия хочется плакать, но и когда сердце поет от радости. Зачем ей посылать мне встречу с тем, при виде которого внутри меня все переворачивается и сплетается в непонятной истоме? Чтоб я пережила восторг от встречи и безумный ужас, желание поцелуя и ощущение неотвратимой беды? И эти его слова про яд, попавший в кровь… Надо еще разобраться, кто для кого стал ядом. Вот почему, вместо того чтобы спать или продумывать свои поступки и просчитывать поведение при встрече с Карризи, я, как последняя идиотка, мечтаю о еще одном поцелуе? Нет, это все результат зелья Тима! Но пройдет полнолуние, а вместе с ним и мое безумие. Все вернется на круги своя, я стану вновь рассудительной, перестану ошибаться и делать глупости. Заберу камень у Сефера, отдам его Алену, и мы наконец возвратим себе прежнюю жизнь, как было при живых родителях.
В последнее время я отчаянно пыталась понять, как произошло, что мы оказались в долговой яме. Отец был довольно щедрым человеком — масса благотворительных проектов, жизнь на широкую ногу, — но назвать его расточительным и не способным правильно распоряжаться состоянием, было бы неправильно. Он умел тратить, но и знал, как зарабатывать. Мы были одной из самых влиятельных семей в Антарии и в одночасье оказались нищими с огромными долгами. А кредиторы, словно стервятники, слетелись пировать на несчастье. Только боги знают, как мы пережили первые два года. Еще одна головоломка, над которой я безуспешно билась вот уже семь лет и никак не могла найти ответа на вопрос.
Вздохнула, поворочалась и откинула одеяло. Несмотря на почти потухший камин, жарко было неимоверно. На лбу выступила испарина, а рубашка прилипла к телу и противно собралась складками на бедрах. Немного подумала и решила наплевать на приличия. Все равно в комнату ко мне никто без стука не зайдет, но для верности можно и на засов закрыться.
Быстро вскочила с кровати, прошлепала босыми ногами до двери и заперлась. Практически сорвала с себя тончайшую рубашку и, остервенело скомкав ее, бросила на пол. Но и этого показалось мало. Распахнув створки рамы и впустив прохладный, почти холодный влажный воздух, я еще некоторое время постояла напротив окна, остужая разгоряченное тело.
Надо же, а и я не заметила, что дождь закончился. Первая весенняя гроза, внесшая сумятицу и повернувшая мою жизнь в совершенно непонятном направлении, — внезапно налетевшая и так же быстро прекратившаяся.
Казалось бы, еще совсем недавно дождь лил как из ведра, и было непонятно, наступит ли конец, и вот… небо вновь чистое, на нем светят звезды, да и луна выглянула из-за туч. В последнее время я на многое не обращала внимания. А ведь раньше подмечала каждую мелочь, и это помогало мне в работе и приносило весьма ощутимый доход. Да, моя деятельность противозаконна, но что остается, если результатом законных поступков стало бы бесчестье. Дети князя де Ансара и потомки де Руе — на долговых рынках. Мыслимо ли даже представить подобное?
Конечно, Брайс часто предлагал свою помощь, но я всеми силами сопротивлялась и отказывалась ее принять. Почему? Не знаю. Верю, что он не воспользовался бы ситуацией и не стал бы давить на меня, — слишком любит, — а вдруг? Вдруг именно оттого, что любит, как раз и не упустил бы такую возможность… Нет, не хочу даже думать об этом! Иначе зерно сомнений и недоверия медленно прорастет в душе и опутает сердце. Нет, пусть остается все по-прежнему.
Вздохнула и прислонилась к откосу окна. Я устала, ужасно устала, переволновалась и перенервничала. Сон — лучшее лекарство в таких случаях. Вот только он не идет, этот сон.
На мгновение вернулись воспоминания. Семь лет назад тоже была гроза. Я заболела, попав под такой же дождь, по-весеннему яростный и холодный. И ничего не сказала родителем, решив своеобразно отомстить им за то, что мама не разрешила надеть ее драгоценности на бал дебютанток, а отец неожиданно поддержал ее в этом. «Не дело, — сказал он мне, — если юная девица будет сильно выделяться среди других дебютанток. Только жемчуг, и никак иначе». А я… так хотела мамино рубиновое колье. Оно казалось живым огнем, обжигающим и таким красивым. Но мне отказали в такой малости.
Невольно улыбнулась, вспоминая, как разозлилась и, не обращая внимания на причитания камеристки, убежала гулять на улицу. Дождь начался неожиданно, но я все равно не возвращалась в дом, спрятавшись в саду. Промокла до нитки и жутко замерзла. Просидела там несколько часов в мокром платье, обиженная на весь мир, но в конце концов вернулась обратно, чтобы свалиться с простудой.
Отец тут же послал за лекарем, и лихорадка благодаря его усилиям унялась, но все равно родители приняли решение не брать меня с собой в Алеар, а оставить дома на попечение слуг и Ренарда. Новый повод для обиды. Когда я стояла на лестнице и смотрела, как они отдают последние распоряжения, а Ален, безумно гордый тем, что увидит императора, еще и подначивал меня. Я снова обиделась и убежала к себе в комнату, расплакавшись. А мама… она поднялась ко мне, обняла и поцеловала. Она была такая красивая в черном дорожном платье и с ярко-рыжими волосами, уложенными в изысканную прическу, которую почти скрывала элегантная шляпка с короткой вуалью. Следом за ней поднялся и отец, он тоже не стал ругаться, хотя вид у него был довольно суровый… В этот вечер я видела их в последний раз.
А ночью… в наш дом забрался Брайс, чтобы ограбить, и буквально остолбенел, когда увидел меня. Еще бы, залезть в считавшийся пустым дом богатеев и внезапно обнаружить, что в нем остался кто-то из хозяев, пусть и малолетняя девчонка. И пока он пребывал в ступоре и смотрел на меня, как на призрак или выходца из бездны, очнулась я и, схватив со столика подсвечник, подбежала к нему и что было сил ударила по голове. Несмотря на то что я была все еще слаба после болезни, удар оказался весьма удачным. Брайс рухнул как подкошенный, но я отчего-то не стала звать слуг на помощь, а просто связала кэпа поясом от халата и села рядом. Он очнулся через пару часов и очень удивился. А потом мы поговорили…
Не знаю, почему я так повела себя в ту ночь, почему развязала и отпустила Брайса? Возможно, сыграло свою роль упрямство и осознание того, что поступаю противозаконно, а может, я уже тогда поняла, что надо делать так, как подсказывает сердце, и это правильно. Впрочем, какая разница? Я рада, что поступила так, а не иначе…
На следующий день мне стало намного лучше, ушли все симптомы болезни. Но не успела я спуститься к завтраку, как появились стражи с известием о несчастье, а несколько часов спустя принесли Алена…
Опять я вспоминаю то, о чем старалась не думать. Надо решать проблемы по мере их поступления, а я загоняю себя в клетку прошлого. Это неправильно и ведет в никуда. Нельзя жить прошлым — только настоящим и думать о будущем. А в настоящем у меня проблема в виде Сефера, и если я не разрешу ее, то не будет и будущего.
Невзирая на грусть, навеянную воспоминаниями, я озорно улыбнулась, быстро посмотрев на себя. Вот тому веселье, кто страдает бессонницей и в качестве панацеи прогуливается по нашему району! Хихикнула, представив картинку: идет себе человек, звезды считает в тщетных попытках уснуть, поднимает голову, а там — обнаженная дева у окна.
Однако стояние голышом перед окном немного отвлекло меня от мыслей о Сефере — и в этом заключался положительный момент. И хотя мерзавец отказывался окончательно покидать мою голову, немного подумав, я поняла: он тоже мучается от неудовлетворенного желания. А то, что желание у него достигло наивысшей точки, я хорошенько прочувствовала в переулке.
Повеселилась еще минутку и погрустнела, когда осознала и другую вещь. В отличие от меня, ему не надо ворочаться в кровати и комкать одеяло, пытаясь найти подходящую позу для сна. Он просто дойдет до заведения мадам Клео, а там к его услугам будут девочки любой внешности. И стало совсем тяжело. Резко задернув штору, чтобы встающее солнце не мешало мне поспать оставшиеся несколько часов, я упала на кровать, натянула подушку на голову и, соорудив из одеяла кокон, упрямо сомкнула веки. Спать, мне нужно спать! Последней мыслью, перед тем как Селена разрешила мне скользнуть на одну из подвластных ей граней, была надежда, что Марк тоже мучается и вовсе не пошел в бордель снимать напряжение. Что сказать? Лучше бы не засыпала, ибо приснилось мне нечто странное.
Мерцали тысячи свечей, покалывая неплотно закрытые глаза отблесками искр, а воздух был наполнен мириадами ароматов. Каждый из них ласково касался рецепторов, обволакивал и кружил голову. Чувство полного расслабления, невыносимой неги и страсти. Воздух просто звенел от желания и непонятного ритма.
Странная незнакомая музыка была так похожа на тончайшие переливы хрустальных колокольчиков, которым вторили чувственные гитарные напевы. А может, то была и не гитара, но точно — что-то из струнных инструментов. Каждая нота выворачивала душу наизнанку, причем с такой силой, что дыхание пропадало, и казалось, будто она танцевала на обнаженных нервах, словно змея, которую гипнотизирует умелый заклинатель. И не хотелось ничего. Ни думать, ни чувствовать, ни мечтать. Только следовать странной мелодии, туманящей разум, и вдыхать невероятно сладостный запах, настолько приторный, что я тонула в нем. Веки казались такими тяжелыми, что полностью открыть глаза не было ни сил, ни желания, а тело стало чувствительным до ужаса.
В этот момент к мелодии присоединился еще один тонкий пронзительный звук. Сначала мне представилось, что я смогу открыть глаза и понять, где нахожусь, но пошевелиться не было никаких сил. Я стояла, слегка покачиваясь в такт музыке, и все сильнее обволакивалась в ароматы.
— Добровольно ли ты пришла к нам?
Незнакомый голос, низкий и равнодушный. Его тон словно говорил: «Мне все равно, каким будет ответ», — но я знала, что от того, как я скажу, зависит все. И я молчала. Только пыталась выдавить из себя хотя бы слово и нервно облизывала пересохшие губы.
— Пусть откроет глаза, — приказал второй голос, от которого хотелось съежиться и оказаться как можно дальше.
— Исполняй, что сказал верховный, — лениво разрешил первый, и я медленно подняла веки.
Храм. Я точно находилась в храме. Незнакомом храме. По крайней мере, я не могла припомнить никого из представителей известного мне пантеона богов, кому бы могло быть посвящено столь богато украшенное помещение. Медленно обвела взглядом пространство вокруг, и глаза заслезились от обилия золота и драгоценных камней, в которых отражались свечи, приумножая сияние роскошного убранства.
В центре зала был размещен пьедестал, на котором возвышалась женская статуя. Богиня храма, решила я и присмотрелась к ней повнимательнее. Прекрасная дева из белоснежного мрамора, настолько чистого и сияющего, что камень казался прозрачным. На шее у нее красовалось множество драгоценных ожерелий, частично закрывающих высокую грудь и живот, а тонкий стан, ниже талии, был задрапирован золотой полупрозрачной тканью, обнажая длинные ноги. Аккуратную голову статуи венчали огненно-красные волосы, наполовину скрытые роскошной диадемой, а нижняя часть лица была прикрыта вуалью, оставляя свободными лишь глаза, густо подведенные черным.
Открытые участки тела украшала изысканная вязь рисунка, нанесенного золотой краской, отчего белизна камня сияла еще сильнее.
Я поежилась. Статуя казалась живой, и не хватало лишь самого последнего толчка, какой-то детали, чтобы она ожила и сошла с пьедестала.
От богини невозможно было отвести глаз, настолько прекрасной она была. Уверена, каждый, кто смотрел на нее, желал только одного — впрочем, как и я, — упасть на колени, склониться от восхищения и коснуться лбом пола. И только в таком распластанном состоянии увидеть тех, кто обвивал ноги богини.
Змеи. Они были повсюду. Самых пестрых расцветок и всевозможных размеров, они свивались в невероятные кольца и клубки. Одни — не толще моего мизинца и не длиннее локтя — шустро сновали вокруг ног, другие лениво и почти неподвижно лежали на пьедестале, уставившись на меня немигающим взглядом, а третьи грозно раздували широкие капюшоны. Они создавали живой ковер всех цветов радуги, шипящий и лениво меняющий узор, и каждая «нитка» этого ковра не отводила от меня леденящего кровь взора.
— Мы ждем ответ, — снова напомнил первый.
Не знаю почему, но возникало дикое чувство, будто я пожертвовала многим, чтобы провести данную ночь в конкретно этом храме: на что-то согласилась, от чего-то отказалась и чем-то поступилась. Но проблема заключалась в том, что я ничего не помнила. Разум окутало туманом, и запах тяжелых пряных благовоний никак не способствовал трезвости сознания. Хотелось только соглашаться со всем, что бы мне ни предложили двое стоявших передо мной мужчин, покорно кивать им в ответ и преклонить колени перед прекрасной статуей в центре огромной комнаты.
Ноги дрожали, но каким-то шестым чувством я понимала, что если сейчас склонюсь, то меня ожидает участь рабыни, бессловесной исполнительницы чужих приказов, в то время как я претендовала на нечто большее, когда пришла сюда.
— Не заставляй повторять еще раз, — недовольно прошипел второй, и я в которой раз поразилась сходству жреца со змеей.
Такой же худой, жилистый и гибкий, как одна из кобр, во множестве ползающих у подножия статуи, в шароварах из золотой парчи и белой жилетке, расшитой драгоценными камнями и надетой на смуглое безволосое и лоснящееся от ароматического масла тело. Тюрбан, прикрывающий волосы цвета воронова крыла, украшенный брошью из сверкающих бриллиантов, хищное лицо с нанесенным на него узором, напоминающим черную кружевную маску, впалые щеки и тонкий нос с горбинкой… Крепкие пальцы, длинные и ухоженные, на рукояти кинжала, засунутого за пояс, а от пронизывающего взгляда миндалевидных, чернильного цвета глаз хотелось бежать как можно дальше.
Я медленно посмотрела на второго, но он равнодушно переводил взгляд с меня на верховного. Он был немного полнее и моложе первого, не так богато одет, да и поведение несколько более ленивое, но я понимала, что, если возникнет необходимость, он станет так же быстр, как и любой другой хищник, выслеживающий добычу. Резкий бросок — и жертва окажется в цепких руках, без всякой надежды на освобождение. Палач — безошибочно определила я и испугалась еще сильнее.
Я понимала, что пришла в храм, чтобы сделать что-то невероятно важное, но не могла вспомнить, что именно. Я осознавала только то, что стою напротив двух самых опасных и кровавых убийц Галгарии и не могу решиться произнести даже слово.
— Для сомневающихся удел один — смерть, — равнодушно напомнил палач.
— Я согласна, — тихо прошептала я, не совсем понимая, на что я соглашаюсь, но в то же время как будто зная, что ответ не может быть иным. Наркотик, что опьянил мой разум, никак не желал отпускать сознание, но я должна была сделать то, для чего пришла.
— Тогда я повторяю вопрос. Добровольно ли ты пришла в храм?
— Да.
— На что ты готова ради служения Сааяре?
— На все.
— Готова доказать?
И тут мне стало плохо. Затошнило, а перед глазами замелькали черные мушки.
Прикусила губу, почти незаметно для жрецов, ловивших каждое движение, жест, вздох, и, еле сдерживая крик, так и норовивший сорваться с губ, подчеркнуто равнодушно посмотрела на мужчину, которого привели двое охранников.
Избитое лицо, закованные в кандалы руки, рваная грязная одежда и отрешенный взгляд. Сердце дрогнуло и замерло, затем снова пустилось вскачь, но внешне я никак не показала этого. Ведь это был он. Те же черты лица, те же глаза, тот же запах…
Верховный, не спускавший с меня внимательного взгляда, довольно улыбнулся и подошел ближе. Продолжая ухмыляться, вытащил из ножен кинжал и протянул его мне.
— Тебе дорог этот мужчина. — Скорее утверждение, чем вопрос.
— Нет. Когда-то давно, в прошлой жизни, я действительно была знакома с ним, но теперь он ничего для меня не значит.
— Я верю тебе, но хочется гарантий.
О Селена, помоги своей неразумной дочери, которая снова умудрилась вляпаться по самое не хочу. Почему? Вот почему все требуют от меня гарантий? Неужели мои чувства, несмотря на всю работу над собой, читаются у меня на лице, словно в открытой книге.
— Каких гарантий ты хочешь? — равнодушно спросила, чувствуя, как все замирает внутри, а кровь вскипает от усилий, прикладываемых для сохранения этого внешнего спокойствия.
— Возьми кинжал.
Я протянула руку, медленно взяла красивый клинок из дымчатой стали с рукоятью, украшенной драгоценными камнями.
— Красивый… — Легкая улыбка, за которой я снова попыталась скрыть панику.
— Позже можешь забрать его себе. Но я дал тебе его не просто так. Уничтожь нить, связывающую тебя с прошлым. Отринь старые привязанности и страсти, освободи сердце и душу, полностью вверив богине, и только тогда ты сможешь стать ее воплощением и получить право надеть ее пояс.
— Что ты хочешь от меня?
— Убей этого воина. Докажи свою преданность богине.
— И всего-то? — Я усмехнулась, провела по лезвию кончиком пальца. На подушечке тут же выступила кровь, но боль, которую я испытала, была ничто по сравнению с тем ужасом, что был в моем сердце.
— Ты сомневаешься? Если ты не готова, то как я могу доверить тебе стать хранительницей пояса Сааяры?
— Я все сделаю.
— Делай.
Медленный шаг по направлению к Сеферу. Еще один…
Когда я остановилась напротив него, стражи резко дернули Марка за руки, вынуждая встать на колени. А он… он поднял голову и посмотрел на меня.
Сердце разлетелось на осколки. Казалось, я слышала звук разбивающейся души, но одновременно с этим вдруг прояснился разум, и я вспомнила… Вспомнила все и поняла, что не смогу переступить черту.
Разве я в состоянии лишить жизни того, кого не просто страстно желаю, но и люблю больше жизни. Я снова оказалась перед таким выбором, когда легче покончить с собой, чем принять иное решение.
Сжав рукоять кинжала влажной ладонью, в состоянии полного ужаса я посмотрела на Сефера и поняла, что не смогу сделать то, что от меня ждут. Не смогу и все! Плевать на последствия!
А он… снова взглянул на меня, улыбнулся разбитыми губами и… хитро прищурился, словно бросая последний вызов.
В полном недоумении я уставилась на Сефера, начиная что-то понимать, но рука уже сама занесла кинжал.
— Если ударишь в сердце, он умрет быстро, — равнодушно посоветовал палач, — промахнешься — будет мучиться.
— Ее рука будет твердой, не так ли?
И тут я поняла. Он все знает, но не держит зла, простил и любит, несмотря ни на что… И рука сама опустилась, кинжал вошел в податливое тело, словно в масло, лишь на мгновение зацепившись за кость. Ткань рубашки окрасилась красным, кровь потекла струйкой вниз…
Я закричала, упала на колени и… проснулась.
Сбившиеся простыни, подушка и одеяло, упавшие на пол, и бешено бьющееся сердце… Я сидела на кровати, обхватив колени руками, и пыталась вернуться в реальность после ночного кошмара. Смахнула пот со лба дрожащими пальцами и, стараясь согреться от холода, подтянула одну из влажных простыней поближе и закуталась в нее, словно в кокон. Но сон никак не желал отпускать. Слишком реальными были ощущения, краски — чересчур яркими, а запахи — резкими. Появилось предположение, что сон и не был сном, а я неведомым образом перенеслась в незнакомый храм, а потом — непонятно как вернулась обратно.
Злость, озноб и не желающее успокаиваться сердце. В таком состоянии, в который раз проклиная обострившиеся чувства, я судорожно пыталась понять, что означает это сновидение. Недаром говорят, порой боги посылают картинки из прошлого или будущего, чтобы направить нас на правильный путь. Мой сон — точно не прошлое, ибо я не припоминаю, когда я успела убить Сефера, хотя мне и очень этого хотелось, а вот будущее… Вполне возможно, но все равно нереально. Не могу припомнить такого храма в пределах Антарийского княжества…
Думай, Лера, думай! Сами боги посылают тебе подсказки, на которые необходимо обратить самое пристальное внимание.
Я не могла не понимать, что несколько вещих снов за крайне короткое время я могла увидеть не просто так. Если первый и можно было списать на принятое мной зелье, то второй уже нет, а если подобное повторится, то это уже станет похоже на некую закономерность. Что такое должно произойти, раз меня как бы подталкивают к вероятному убийству? Пусть врага, но все-таки живого человека. Одно дело — нарушать закон, возвращая семье утерянное состояние, и совсем другое — стать убийцей.
Я осознавала, что мои проблемы связаны с Сефером. Однако он появился в Антарии почти полгода назад, а вот такие странные сны начали мне сниться совсем недавно… После того как в моих руках побывал камень Сааяры, внезапно поняла я. Неужели сама богиня обратила свое пристальное внимание на свою недостойную дочь? Но чего она хочет от меня добиться? Чтоб я уничтожила почитателя и адепта Ворга? Но я никогда не опущусь до убийства! И что значат все эти странные, почти карнавальные наряды?.. Ох, Селена, за что ты так со мной? Мой разум не выдержит твоих посланий и взорвется!
Я сползла с кровати и закрыла окно, дрожа от холода и продолжая кутаться в простыню. Судя по всему, поспать мне удалось совсем недолго, ибо рассвет только вступил в свои права. Но не пройдет и получаса, как на улице станет совсем светло и начнется новый день. Ложиться снова спать — смысла нет. Ну и ладно, немного вздремнула, до вечера продержусь вполне, а там — просто пораньше засну, и все будет хорошо.
Быстро прошла в купальню и, открыв кран, бросила пару согревающих шариков в воду — от нее тут же пошел пар. Подождав немного, пока не наполнится ванна, я скинула простыню на пол и залезла в воду.
Влага обжигала, а может, мне так показалось из-за того, что я слишком замерзла. Как бы то ни было, но согрелась я почти моментально, и меня снова начало клонить ко сну. Чтоб окончательно не отключиться, я яростно потерла глаза и, быстро искупавшись, поспешила вылезти из воды.
Остановилась перед запотевшим зеркалом, протерла его ладонью и присмотрелась внимательно к собственному отражению. Хм, видок оставлял желать лучшего. Кожа бледная, как у покойницы, губы, все еще опухшие и твердые от яростных поцелуев Марка, горят кармином, на щеках лихорадочный румянец. И все бы ничего, но глаза с расширившимися зрачками поражали совершенно шальным блеском, да еще темные тени под нижними веками… Придется потрудиться, чтобы привести себя в порядок.
Да, красотка еще та! Скорее я напоминала себе одну из девочек мадам Клео, правда, без малейших следов косметики. В общем, придется исправлять причудливые природные краски. Так, все замажем, запудрим, приглушим, и я превращусь в типичную для аристократического общества серую мышку, ну а волосы, как и всегда, скроет парик.
Рассматривая свое лицо, я не сразу поняла, что в дверь стучат.
— Кто там? — немного резко спросила я.
— Госпожа Элера, милорд Ален просит вас зайти к нему.
Голос служанки, приглушенный запертой дверью, звучал несколько отдаленно, но вполне отчетливо.
— Хорошо, Ани. Передай, что я уже спускаюсь, — ответила я, не отрываясь от собственного отражения в зеркале и недовольно хмурясь.
Слишком яркая внешность для антарийки, чересчур приметная, а я, как полная дура, еще и постоянно забываю об этом. Вот зачем, скажите хоть кто-нибудь, зачем я решила мозолить глаза Сеферу, ведь понимала, что надо держаться от него как можно дальше. И теперь из-за этого огребла столько проблем, не говоря уже о том, что изменившаяся ситуация угрожает жизни и свободе моих близких и родных.
Но что сделано, то сделано, и никому не под силу повернуть время назад, чтобы исправить ошибки. Вопрос в другом: что предпринять, дабы хоть как-то отыграть партию в свою пользу? Права ли я, что пытаюсь использовать Сефера втемную? Судя по тому, что я узнала о нем в последнее время, игра будет проходить на грани, и я вовсе не уверена, что смогу устоять. Однако выхода у меня нет. Я сама виновата — потеряла дар богини, отданный ею мне непосредственно в руки. Естественно, Селена обижена таким пренебрежением, раз решила усложнить игру. Я была в шаге от исполнения мечты вылечить брата и так безрассудно упустила редчайшую возможность. Можно сколько угодно оправдываться тем, что я не знала истинную ценность дара, переданного мне Алдаром, но всем известно: незнание законов не освобождает от ответственности. Попробую сыграть, а там — пусть все будет как будет.
Я вздохнула и распахнула шкаф, доставая один из нарядов — светло-зеленое платье с вышивкой серебром. Задумчиво провела пальцами по дорогой ткани. Одно из моих любимых… Нежная зелень, которую украшали узоры зимы. Наверное, на встречу с Карризи следует надеть именно его, хотя лучше посоветоваться с Аленом. Нужно исключить все, что может привести к неудаче, ибо я уже совсем не уверена в собственных силах. И какая разница, что мне нравятся красные цвета, потому что в них теплее, а зеленые так напоминают о том счастливом времени, когда вся наша семья была вместе. Быстро смахнула пальцами слезинку, предательски скатившуюся по щеке, когда вдруг вспомнила, как в детстве требовала себе только зеленые наряды. То время ушло, надо жить настоящим. Грустить буду потом, а пока меня должно волновать только одно — печать Ворга необходимо снять до вечера, чтобы не навлечь на себя еще большие проблемы.
— Госпожа Элера, простите, но милорд Ален просил вас поторопиться. Он ждет вас в голубой гостиной. — Голос Ани звучал взволнованно и нервно.
— Иду, — вздохнула я и, бросив на кровать выбранное платье, быстро натянула одно из домашних, справедливо решив, что оденусь после разговора с братом.
Распахнула дверь, успокаивающе улыбнулась взволнованной Ани и сбежала по лестнице вниз.
— Привет, мой хороший, — поздоровалась я с братом, входя в комнату.
— Рыжик, почему так долго?
— Прости.
— Ты не одета…
— Ален, прошу, не надо на меня нападать, — практически взмолилась, — я вся словно оголенный нерв и не представляю, как переживу общение с Карризи. Кстати, ты послал ему приглашение?
— И он уже ответил, — медленно уведомил меня брат, не прекращая смотреть на меня крайне внимательно. — Он будет к обеду, то есть через три часа.
— Как через три? — Я недоуменно перевела взгляд на огромные напольные часы, к моему искреннему удивлению, показывающие уже почти десять. Не могла же я заснуть в ванне? По моим подсчетам, водные процедуры заняли совсем немного времени, с кровати я поднялась на рассвете, не в силах спать после ночных кошмаров. Хм, точно заснула и даже не заметила этого.
— Рыжик! Что происходит? Ты хорошо себя чувствуешь? Не заболела?
Неподдельное беспокойство в голосе брата заставило меня почувствовать себя виноватой.
— С чего ты взял? — подчеркнуто беззаботно улыбнулась я.
— Ты слишком бледная, под глазами синяки, а щеки просто пылают.
— Все в порядке, — постаралась я успокоить его. — Переволновалась вчера, да и не выспалась толком. Обещаю, после того как мы встретимся с Карризи, как следует отдохну и буду с тобой.
— Хорошо, — медленно протянул Ален, но меня не обманул его спокойный тон.
Брат не поверил мне, но решил не устраивать допрос с пристрастием сверх того, что я уже ему рассказала. Эх, какое дурацкое и неуместное чувство вины. Ненавижу что-либо скрывать от него, но это самый разумный вариант.
— Что ответил Карризи? — перевела я тему.
— Ты действительно заинтересовала его, — нахмурился Ален. — Я написал ему короткое письмо, в котором пригласил отобедать с нами в качестве благодарности за потраченное время в предыдущий его визит и с предложением продолжить столь интересный разговор, что был вынужден прервать, ошеломленный его диагнозом. Упомянул также, что на этом настояла ты, и, как я и ожидал, он согласился.
— Хм, вроде как извинился, ни слова не говоря об этом, — прервала я брата.
— Рыжик, ты нетерпелива и порой делаешь выводы слишком рано, не дослушав до конца, — укорил Ален. — Учись читать между строк и слушать паузы в разговоре. Ты пропустила мимо ушей, что я сказал в самом начале.
— Снова загадки, — нахмурилась я и отошла к окну. — Ненавижу их.
— Учись вычленять главное из сказанного, — повторил Ален. — А главное в моих словах было то, что я упомянул о тебе: ты заинтересовала Карризи. Но ты услышала только одно — аристократ принес якобы извинения, но сделал это, не затронув собственной гордости.
— Ты закончил? — снова прервала его я и с раздражением распахнула окно, впуская прохладный воздух внутрь, чтоб остудить пылающее от стыда лицо. Мне не хотелось признавать правоту брата.
— Элера, все становится слишком серьезным, чтобы ты могла позволить себе потакать своей уязвленной гордости. Но я не буду продолжать. О моих словах ты сможешь подумать потом, в тишине своей спальни. Может, и поймешь, что я прав.
— Ты всегда прав, — уныло констатировала я. — Не буду тебя больше перебивать, продолжай.
— Я до сих пор не уверен в правильности того, что мы втягиваем Карризи в наши игры… — Брат сделал вид, что не слышал моей последней фразы, позволяя сохранить осколки самолюбия. — Но выхода нет. Вчера у меня было достаточно времени, чтобы освежить свои знания о Галгарии, Белом храме и непосредственно о семье Карризи. Вопрос в том, что об этом знаешь ты?
— Ты уже экзаменовал меня по этому поводу, — снова разозлилась я. — И познания мои крайне малы и скупы. В последнее время мне было не до хроник и книг, но клятвенно постараюсь исправиться, — не удержалась я от сарказма.
— Знаю и прослежу за этим, — невозмутимо кивнул брат.
— Ален, — практически взмолилась я, — если хочешь мне что-то сказать — говори.
— И снова нетерпение и вспыльчивость. — Ален недовольно поджал губу. — Раз настаиваешь… Думаю, тебе понятно, что наш Карризи чрезвычайно опасен, могуществен и высокороден. Родственник халифа, жрец Белого храма, как выяснилось, и думаю, что у него еще не один козырь в рукаве припрятан. Прежде чем мы рискнем обратиться к нему с предложением снять печать Ворга, я хочу, чтобы ты полностью осознала, чем может грозить эта просьба. И хотя мы тщательно завуалируем суть, но вряд ли от этого что-то изменится. Просьба есть просьба. Обязательно последует ответное обращение, и я даже предположить не могу, в чем оно будет заключаться.
— Тебя смущает это? Но ты же сам говорил, что Сефер опаснее Карризи.
— Говорил, — согласился Ален, — но теперь я не уверен.
— У тебя есть другие варианты?
— Нет.
— Тогда и разговаривать не о чем, — подвела я черту, — оставляем все так, как решили. Ты заинтересуешь Карризи, я его очарую, он снимет печать, и мы забудем о его существовании.
— Ты легкомысленна. Не думаю, что все будет так просто.
— Хороший мой, — практически взмолилась я и присела на пушистый ковер перед креслом брата, — давай решать проблемы по мере их поступления, иначе моя бедная невыспавшаяся голова взорвется от перенапряжения.
— Лер, не надо флиртовать с ним, — внезапно попросил брат.
— С кем?
— С галгарцем, — пояснил Ален. — У меня сердце не на месте.
— Что говорить обо мне, — вздохнула я и постаралась улыбнуться. — Как мне себя вести?
— Тебе нужно подвести разговор к истории про Сааяру. По легенде, богиня подарила своим последователям знание, благодаря которому можно заморозить чувства. Не буду вдаваться в подробности, потом сама все изучишь, но смысл в том, что печать Сааяры, или, как они называют ее, «поцелуй смерти», способна замаскировать метку Ворга. Поняла меня? И помни, Карризи должен не просто предложить помощь, нужно, чтобы он испытал острую потребность ее оказать. Только тогда мы добьемся успеха. Если станешь сомневаться, следи за мной, я буду направлять тебя.
— Все пройдет хорошо, — отмахнулась я, полная уверенности в правильности задуманного. — Ты сам сказал, что такой мужчина не сможет устоять перед трепетной девой, и изо всех постарается доказать свою мужественность и превосходство. Но не переживай, я буду само очарование. Он даже не заметит, как выполнит все, что от него требуется.
— Не переборщи. Карризи уже испытывает к тебе интерес, но не дай ему перерасти в страсть. Он восточный мужчина, а они загораются слишком быстро.
— Как загорится, так и остынет, — уверенно заявила я, поднимаясь с ковра. — Самое главное, чтобы он снял печать. Ответь мне только на один вопрос: какое платье выбрать?
— Хочешь зеленое? — улыбнулся брат.
Я кивнула.
— Так надень его. Оно придаст тебе сил и успокоит мятущееся сердце.
— Я боялась, что ты не одобришь.
— Я всегда на твоей стороне. Лер, повторю еще раз, будь аккуратнее.
— Ален, — серьезно взглянула на брата, — я сумею справиться с Карризи, а вот с Сефером — нет. Пока нет. Требуется время, чтобы все продумать. Так что нет у меня вариантов. Ты сам учил: из двух зол выбирай меньшее, и я выбор сделала.
Быстро чмокнув Алена в щеку, я помчалась наверх переодеваться, совершенно не подозревая, что своим решением не просто запустила, а что есть сил раскрутила колесо судьбы, и сама не заметила, как попала в него и вынуждена бежать, не в силах остановиться.
Нет ничего хуже, чем ждать. Я смотрела на часы, наблюдая, как невероятно медленно двигается минутная стрелка, и считала время, остающееся до визита Карризи. Казалось, оно тянулось бесконечно, и каждый тоненький щелчок, приближающий назначенный час, словно набатом ударял по напряженным нервам.
Судорожно сжала пальцами спинку дивана, за которым стояла, и, на мгновение забыв о тщательно наложенном макияже, смахнула холодный пот со лба.
— Рыжик, прекрати, — тихо сказал Ален, — ты слишком напряжена.
— Я боюсь, — призналась я и нервно закашлялась.
— Или ты успокаиваешься, или мы все прекращаем, — подчеркнуто спокойно пригрозил брат.
Опустив руки и вытерев потные ладони о ткань платья, я прикрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов.
На этот раз я нарядилась по всем правилам, не забыв про капельку соблазна. Ален прав, в зеленом я чувствовала себя намного спокойнее и увереннее. Платье прикрывало тело в соответствии с правилами приличия, но тонкий шелк нежного зеленого цвета, расшитый серебряной нитью, подчеркивал фигуру, а при ходьбе — немного провоцировал, заставляя думать, что под ним ничего нет. Изысканная вышивка, напоминающая морозные узоры на окнах, богато украшала лиф, спускаясь ниже уже в меньшем количестве и демонстрируя ткань. Словно снег, растаявший под теплом весеннего солнца и освободивший из зимнего плена нежную зелень. Шею украшало жемчужное ожерелье, а уши — серьги из того же комплекта. Тщательно напудренное лицо, чтоб скрыть естественные краски, белокурый парик, глаза, подведенные по восточной моде, и капелька блеска на губах.
— Посмотри на меня, — потребовал Ален.
— Все в порядке. — Я обошла вокруг, опустилась на диван, подчеркнуто безмятежно улыбаясь и расправляя платье.
— Уже лучше, — оценил мою игру брат, — но глаза выдают. В них отчетливо виден страх. Избавься от него.
— Да, Ален. — Я снова на мгновение прикрыла глаза, старательно пытаясь успокоиться и молясь богине, чтобы она дала мне достаточно сил и выдержки.
И, как и всегда после искренних обращений к своей покровительнице, на меня снизошло невероятное спокойствие, появилась уверенность в собственных силах. Не знаю, почему так происходило, но, когда я снова посмотрела на Алена, безмятежности в моих глазах позавидовал бы и младенец.
— Умничка, — довольно улыбнулся брат и, бросив короткий взгляд на напольные часы, коротко изрек: — Время.
И, словно подтверждая это, раздался уверенный стук дверного кольца.
— Ренард, проводи гостя к нам, — распорядился брат и в свою очередь нацепил на лицо выражение благожелательности и внутреннего достоинства.
Да, мне такое не особо хорошо удается. Но все впереди, и настанет тот день, когда и я с чистой совестью смогу назваться потомком князя де Руе.
— Лорд де Ансар. — Вошедший Карризи еле заметно качнул головой в знак уважения. — Леди. Рад снова вас видеть. Ваше приглашение стало для меня неожиданностью, но тем не менее весьма приятной.
— Добрый день, господин аль Карризи, — качнул головой Ален, но ни на сантиметр не ниже, чем наш гость. — В прошлый раз мы расстались немного невежливо по моей вине, и, по просьбе сестры, я хотел бы это исправить.
— Госпожа Элера не только прекрасна, но и весьма благоразумна. — Галгарец снова качнул головой, в этот раз в мою сторону. — Вы верно заметили в прошлый раз, она действительно может с честью носить титул варидэ.
— Вы правы, — согласился брат.
А что я? Помня о своих недавних промахах, я сидела и молчала, поглядывая на них сквозь полуопущенные ресницы. Еще не время присоединяться к беседе. Надо подождать, пока Карризи сам не пожелает этого. А пока следует ограничиться репликами о погоде и прочей ерунде, которая не интересует никого из собеседников, но тем не менее крайне важна для светских визитов.
Хотя, надо признать, выглядел Карризи весьма впечатляюще. Высокий, худощавый, но только в этот раз, когда у меня появилась возможность рассмотреть его не спеша, я отметила для себя присутствующую в его движениях невероятную ленивую грацию дикого животного. И даже богатейший костюм из черного бархата, расшитый золотой нитью и украшенный драгоценными камнями, не отвлекал внимание от главного. Под красивым одеянием пресыщенного аристократа скрывался варвар. Неудачная попытка скрыть истинное лицо. Но как никуда не делась его косичка с тремя подвесками, указывающими на принадлежность к правящему дому, пусть и была аккуратно убрана в хвост и перевязана вместе с ним шелковой лентой, так и сквозь мягкую ткань костюма отчетливо выделялись стальные мышцы, особенно когда галгарец, задумавшись, напрягал руки. А сами его пальцы, обрамленные пенным кружевом рубашки — длинные, ухоженные, необычайно сильные и цепкие, — могли с одинаковой грацией носить кольца, держать меч, ласкать и убивать.
В какой-то миг мне стало страшно. Некстати вспомнился Сефер, его сила и мощь, но тот, несмотря на весь ум и могущество, все равно казался открытым, свободным, страстным, а Карризи… На меня словно повеяло морозным воздухом, когда его взгляд остановился на мне с неподдельным интересом. Его глаза пылали жаждой и одновременно окатывали ледяным крошевом, заставляя дрожать от страха и понимать, что зря мы затеяли с братом эти игры.
— Госпожа Элера сегодня необычайно молчалива и бледна, — соизволил заметить мое молчание галгарец. — С ней все в порядке?
— Увы, уважаемый аль Карризи, на сердце у сестры действительно груз забот, но я не позволю себе обременять ими ваш слух. Думаю, нам стоит перейти в обеденный зал и отдать должное мастерству поваров.
— Желание хозяина дома — закон.
Карризи поднялся, но не удержался и обжег меня взглядом, в котором читался неприкрытый интерес. А я, как и всегда, мысленно поаплодировала Алену. Его тактика стала мне понятна. За то время, что мы будем есть, галгарец станет перебирать кучу вариантов, размышляя, что могло случиться с той, кого лорд назвал равной хозяину дома. А судя по тому, что Карризи весьма горяч и нетерпелив, то расспросы не заставят себя ждать. Я улыбнулась и, не посмев отказать Карризи в любезности, приняла его руку, позволив сопроводить себя к столу.
Надо сказать, галгарец ориентировался в доме превосходно, хотя был в нем только единожды, и это только добавляло страху. А еще прикосновение его руки, поддерживающей меня под локоть. Вроде бы он делал это крайне аккуратно, но все равно возникало ощущение, будто бы раскаленные железные крючья впиваются в кожу сквозь тонкий шелк платья и терзают подобно инструментам палача. С каждой секундой оно не пропадало, а только усиливалось.
— Моя госпожа, вы немного напряжены. — В голосе Карризи промелькнуло беспокойство. — Ваши проблемы так сильны, что прогнали краски с лица и заставляют дрожать тело? Или всему виной мое присутствие?
— Не могу отрицать, — тихо ответила я, продолжая избегать его взгляда и вспоминая рассуждения Алена, — ваше присутствие волнует меня, но брат прав, терзать ваш слух рассказами о своих проблемах не осмелюсь и я.
— Возможно, я смогу помочь, — прозвучало долгожданное, но недостаточно искреннее предложение.
Так, не забываем наказ Алена: надо дождаться, пока галгарец созреет окончательно.
— Господин аль Карризи, я не посмею беспокоить вас своими бедами.
Робкий взгляд сквозь полуопущенные ресницы, трепет тела, который мужчина не мог не почувствовать, и глубокий вздох. Глаза я тут же отвела в сторону, но не слишком быстро, чтобы Карризи успел заметить не только робость и скромность во взоре, но и слезинку, скатившуюся по щеке и быстро смахнутую дрожащими пальцами.
Последовало несильное сжатие моего локтя, видно призванное немного успокоить меня, но послужившее поводом для новой дрожи. Уже не поддельной, а от страха, что я переигрываю, а галгарец видит меня насквозь. Нет, вроде бы его участие вполне искреннее.
В этот момент мы подошли к столу, Карризи помог мне сесть и устроился напротив, продолжая пристально наблюдать. Я бросила быстрый взгляд в сторону брата и заметила его ободряющую улыбку. Нервно выдохнула. Значит, пока я веду себя правильно.
Карризи, чрезвычайно довольный и сытый, снова бросил на меня быстрый взгляд и откинулся на спинку кресла. Взял в руки бокал и задумчиво провел по тонкой кромке стекла.
Еле удержавшись, чтобы не поморщиться от вида такого красивого, но вызывающего странное отвращение мужчины, я скромно улыбнулась и поинтересовалась:
— Могу ли спросить, понравился ли вам обед, мой господин?
— Выше всяких похвал, — вернул мне улыбку Карризи. — Ваш муж будет счастливейшим человеком.
— Благодарю, но я уже говорила, что все мое время принадлежит брату.
— Это пока, — непринужденно заметил галгарец, и мне крайне не понравился огонек, вспыхнувший в глубине его глаз.
Однако, продолжая играть роль робкой девы, оказавшейся в беде, я скромно потупилась, одновременно давая сигнал к очередной перемене блюд. Прямо смотреть на Карризи я избегала, слишком пронизывающим и тяжелым был его взгляд.
Оглядев быстро стол, с внутренней усмешкой я отметила, что аппетит у нашего гостя отменный. Несмотря на весь его аристократизм и тонкость манер, все яства, приготовленные нашими поварами, исчезали в поистине бездонном желудке Карризи с устрашающей скоростью. Он вовсе не отдавал должное чему-то одному, а с одинаковым наслаждением поглощал и мидии, приготовленные в сливочном соусе, и рыбное ассорти на гриле, не оставил без внимания и каре ягненка, запеченное с ароматными травами и политое винным соусом. Про овощи, маленькие тарталетки, наполненные несколькими видами икры, и разные копчености да соленья я даже не говорю, как и о вине. Можно было бы подумать, что галгарца не кормили месяц. Впрочем, он вовсе не мел все без разбору, а наслаждался каждым блюдом.
Интересно, что он скажет по поводу десертов? На сей счет повара получили особые распоряжения. Ягодные тартинки, пышное безе и суфле получились великолепно, в чем я убедилась еще за полчаса до прихода гостя.
Ани сноровисто подавала на стол одно за другим десертные блюда и следила, как остальные девочки разносили напитки.
Благодарно улыбнувшись ей, когда она поставила передо мной очередной высокий бокал с малиновым морсом, издалека походившим на вино, я сделала маленький глоток и, набравшись храбрости, решила, что пришло время нам с Аленом начинать игру.
Брат, словно прочитав мои мысли, перешел к главному:
— Признаться, ваш визит вызвал во мне новый интерес к вашей стране. В свое время, до того, как произошло несчастье, я зачитывался хрониками халифата. Жаль, что информации о Галгарии крайне мало. Смею надеяться, что вы сможете восполнить пробелы в моих познаниях.
— Интерес к моей стране весьма льстит. — Взгляд Карризи потеплел. — Она прекрасна. Но будет ли интересен мой рассказ вашей сестре?
— Элера тоже увлекается Галгарией, — ответил Ален за меня, — просто стесняется признаться в этом. Увы, в Антарии не принято, чтобы представительницы прекрасной половины занимались науками.
— Если бы судьба распорядилась, чтобы она стала наложницей, — довольно жестко ответил Карризи, — то, несомненно, лишний ум мешал бы, и она неоднократно была бы наказана своим повелителем за своеволие, но я уверен, госпожа Элера в свое время займет место варидэ, чего она достойна в полной мере, и тогда здравомыслие понадобится ей.
— Благодарю за столь лестную оценку моей сестры, но не будем смущать ее еще сильнее, обсуждая в третьем лице.
— Вы правы, дражайший лорд де Ансар. Прошу леди принять мои извинения.
Я кивнула, показывая, что не сержусь на галгарца, хотя внутри все трепетало от ярости. Никогда не смогу привыкнуть к тому, что мужчины — а особенно этим грешили выходцы с востока — обсуждали женщин, словно породистых кобыл. Но единственная эмоция, которую я позволила себе, — это легкая улыбка, причем я очень надеялась, что толстый слой пудры смог скрыть румянец на щеках, который проявился, судя по тому, как кровь ударила в лицо.
— Так что мне рассказать вам, моя госпожа, чтобы вы не считали меня дикарем?
Вопрос Карризи застал меня врасплох. Я быстро взглянула на Алена, судорожно пытаясь понять, что сделала не так, но галгарец опередил меня, словно читая мои мысли.
— Ваш взгляд, моя дорогая леди Элера, выдает вас. — Задумчиво подхватив бокал с вином и сделав глоток, Карризи продолжил: — В ваших глазах светится ум, и, признаться, мне нравится это. Увы, я слишком часто общаюсь с весьма недалекими представительницами аристократии, которые не видят ничего ужасного в том, чтобы их рассматривали только в роли племенных кобыл, и неосознанно переношу привычную модель поведения на всех женщин, встречающихся мне в жизни.
— И не считаете нужным менять свое отношение, — зачем-то уточнила я.
— Вы правы, меня не занимает этот вопрос.
— Уважаемый аль Карризи… — Брат укоризненно посмотрел на меня, и я тут же прикусила язык. — Расскажите нам о Белом храме. Если я правильно понял вас в прошлый раз, особенно в свете легенды о дарах Сааяры, вы имеете к нему некоторое отношение.
— Вы правы, — улыбнулся галгарец, — я посвящен Сааяре. И в этом мы схожи с вашей сестрой. Госпожа Элера, ведь вы и сами поклоняетесь ей?
— Мою богиню зовут Селена, — поправила я.
— Эх, жители западных берегов, — вздохнул галгарец, устраиваясь еще удобнее в кресле и делая очередной глоток вина, — вы извратили истинную религию, поменяли имена богов, сделали их слабыми и всепрощающими, забыв о том, что их истинное предназначение карать, а не прощать. Боги жестоки, но справедливы. Они щедро одаривают, но только сильных, а слабых ждет лишь роль рабов и слуг. Именно поэтому великий Акбар не открывает границы халифата. Ведь вместе с торговцами и прочим сбродом, маскирующимся под дипломатов и проповедников, в мою страну хлынет всякое вольнодумство и грязь с запада. Белый храм никогда не допустит, чтобы Галгария стала слабой и подверглась тлетворному влиянию. У нас сильные корни и нерушимые ценности, но вода может сточить даже камень. Зачем лишний риск? Но я увлекся. Несмотря на все достоинства госпожи Элеры, разговоры о политике ей наверняка скучны, не так ли?
Я хотела было возмутиться, но, снова поймав предостерегающий взгляд брата, промолчала. При всех моих успехах мне еще далеко до Алена в его искусстве выстраивать разговор в нужном ключе, поэтому пришлось оставить свое возмущение при себе. Цель нашей встречи с Карризи — совсем иная, и кому как не Алену знать, как лучше добиться желаемого.
— Я была настолько впечатлена легендой о Сааяре, — робко призналась я, — что не спала всю ночь, размышляя о судьбе богини.
О том, что не спала я совсем по другой причине, — опустим.
— И что вас так впечатлило, моя госпожа? — снисходительно спросил Карризи.
— Получается, что она отказала богу войны, предпочла ему смертного. Но когда отец разлучил их, как она смогла забыть любимого? А он ее? Неужели есть средство потушить огонь страсти, пылающий в сердце?
— Как вы романтичны, моя госпожа, — улыбнулся галгарец. — Естественно, истинная любовь — великий дар богов, вот только они не часто одаривают ею смертных. Как я уже говорил, только сильнейшие получают на это право. Все дело в том, что любую привязанность можно притушить, загасить как простой костер, не обращая внимания, что он пылает в сердце. Так и поступила юная дева, которая впоследствии и стала женой возлюбленного Сааяры. Она обратилась к Всеотцу, вы называете его Вортаном, и он на один день наделил ее силами своей дочери. Ведь Сааяра, или Селена, не только покровительница любви и богиня луны, на нее возложена обязанность давать забвение тем, кто в нем нуждается.
— Поцелуй смерти? — прошептала я, чувствуя, как кровь отливает от лица, а на лбу появляется холодный пот.
— Не стоит так пугаться, моя госпожа, — с улыбкой заметил Карризи, но в его глазах на миг промелькнуло удивление. — Действительно, по легендам, это последний дар, которым распоряжается богиня, но в реальности все иначе. Маги Белого храма всего лишь забирают боль и приводят душу в равновесие.
— А правда, что магия Белого храма способна спрятать того, кого приговорили жрецы красного бога, поставив печать Ворга? — задал самый главный вопрос Ален, и я затаила дыхание.
— Верно, Белый храм с начала времен соперничает с жрецами Ворга в умениях и магии, и могу с уверенностью сказать, что в некоторых вопросах магия красных подобна лепету неразумного младенца по сравнению с нами.
— Я правильно понял, уважаемый аль Карризи, что и вам подвластно такое мастерство? — уточнил брат.
— Я один из тех, кто хранит дары Сааяры, а это право дается только сильнейшим магам. Но почему вас интересует этот вопрос?
Я быстро взглянула на Алена и, не удержавшись, схватила бокал и залпом допила свой морс, чувствуя, как галгарец буквально буравит меня взглядом.
— Просто любопытно, — подчеркнуто спокойно ответил брат. — Уважаемый аль Карризи, могу я предложить вам насладиться ароматным дымом. Знаю, что не удастся поразить вас изысканностью, но хочется, чтобы вы хоть немного почувствовали себя как дома.
— Не откажусь, — медленно протянул галгарец. — Смею я надеяться, что ваша сестра составит нам компанию?
— Непременно. Дорогая, распорядись.
Я кивнула и, встав из-за стола, быстро нашла Ренарда и велела все подготовить в зимнем саду, изредка используемом как курительная комната.
Вернувшись, чтобы пригласить гостя и брата переместиться туда, я застала Карризи и Алена о чем-то разговаривающими. При моем появлении возникла пауза, а взгляд Карризи остановился на мне, в нем я заметила необычайную задумчивость.
— Мы можем пройти в зимний сад, все уже готово, — объявила я с улыбкой.
Вошедший следом за мной Ренард поклонился гостю и, обхватив ручки кресла Алена, повез его вперед. Проводив их взглядом, я опустилась в кресло и, откинувшись на спинку, задумалась. С каждой минутой план Алена казался мне все менее выполнимым, и я совершенно не представляла, что мне делать.
— Моя госпожа, позвольте сопроводить вас. — Моих пальцев коснулась прохладная рука Карризи, и я снова вздрогнула, а галгарец быстро прошептал: — Не стоит так бояться меня, дорогая Элера, я не причиню вам зла.
И тут я поняла: вот он — мой момент, когда мужчина должен предложить свою помощь, не потребовав платы. Но в моих словах должна звучать только правда, Карризи почувствует малейшую ложь.
— Увы, — так же тихо ответила я, — мужчинам нельзя верить. Их обещания, какими бы сладкими они ни казались, потом приносят только боль.
— Кто вас обидел? Поверьте, я пойду на все, чтобы улыбка как можно чаще украшала ваше прекрасное лицо.
Повернувшись и вскинув голову, я смотрела на склонившегося надо мной мужчину, и тысяча мыслей промчалась в моей голове. Не ошибусь ли я, рассказав о своей проблеме, готов ли Карризи безвозмездно помочь мне? Но когда он сказал следующую фразу, я поняла, что Ален специально отослал меня. В это время он закинул Карризи наживку, которую галгарец почти заглотил, и теперь от меня зависит все дальнейшее.
— Ваш брат упомянул о назойливом поклоннике, преследующем мою госпожу, — проникновенно сказал Карризи, еще сильнее склоняясь. Так, что я почувствовала его горячее дыхание и отчетливый запах восточных пряностей. — Он признался, что ваш преследователь — жрец красного бога, которого вы называете Воргом.
— Он сказал, что я никуда от него не денусь, — пролепетала я, на самом деле не в силах отвернуться от гипнотизирующего взгляда, — что найдет меня на краю земли, хотя я и не называла ему своего имени.
— И что он сделал? — продолжал лишать меня сил Карризи.
— Поцеловал… — Я не узнавала свой голос. А горло, внезапно ставшее сухим, мешало произносить слова.
— Он поставил печать Ворга? — усмехнулся галгарец.
Я кивнула, не в силах больше вымолвить ни слова.
— Не бойся меня, нежная Элера. Кто бы он ни был, ты ему не достанешься. Я уже говорил, что магия Белого храма велика и могущественна. Я хочу избавить тебя от волнений, ты согласна помочь мне в этом?
Я снова кивнула.
— Знаешь, печать Ворга сложно снять, но я могу ее замаскировать так, что твой поклонник никогда не сможет тебя найти. Никогда до этого дня я не испытывал такой радости оттого, что смогу в очередной раз обойти прислужников Ворга. О, тебе тоже понравятся мои чары, не сомневайся.
— Но… — прошептала я и замолчала, когда Карризи прижал указательный палец к моим губам.
— Не надо слов, я так хочу, и ты свой выбор тоже сделала.
А потом его лицо приблизилось еще сильнее, и демонов галгарец поцеловал меня. От его губ веяло холодом и зимним ветром, кожу стало покалывать, и озноб, начавшийся с лица, постепенно распространялся по всему телу. А я не могла даже пошевелиться, чтобы избавиться от жуткого чувства стужи. Поцелуи Брайса, короткие и нежные, приносили успокоение; когда меня целовал Сефер, в висках словно раздавался набат, а сердце хотело выпрыгнуть из груди, а прикосновение Карризи… Он был не понаслышке знаком с искусством любви, я чувствовала это. Галгарцы вообще слыли невероятными любовниками, но когда он ласкал мои губы своими, то словно выпивал душу, оставляя зияющую пустоту внутри.
— Какая невинность и неискушенность. Я с радостью обучу тебя искусству любви, — хрипло пробормотал Карризи, отрываясь от моих губ и снова касаясь их легко и нежно. Но мне казалось, что меня целует снег, а обнимает ледяной зимний ветер.
— Все мое время принадлежит брату, — повторила я срывающимся голосом.
— Так будет не всегда, — спокойно уведомил меня галгарец и снова поцеловал, на этот раз грубо, почти жестоко.
Совершенно ошеломленная таким напором, я в последний раз попыталась избавиться от состояния дикой пустоты внутри, но у меня не получилось.
— Как холодно, — только и смогла прошептать я, чувствуя, как теряю сознание.
Назад: Глава 11
На главную: Предисловие
