Эпилог
Сегодня мой девятнадцатый день рождения. Скоро год, как ушел Дэн. Год пустоты и постоянной боли. Год без слез и улыбок. Я не живу – существую в ожидании. А его нет. Столько передумано за это время, столько предположений и догадок выстроено и отброшено. Он не может не вернуться, он обещал. И все же… скоро год, как он ушел, растворившись в багровом пламени Магических Врат. «Я оставляю свое сердце с тобой», – были его последние слова. И больше ни единой вести. Я даже не знаю, жив ли он. А если жив, почему не вернулся? Ответ напрашивается сам собой, отравляя истерзанную душу. Забыл. Отказался.
Гоню прочь крамольные мысли. Этого не может быть! Наша любовь сильнее и выше сиюминутных выгод и политики.
«Наивная дурочка, – шелестят бесплотные голоса сомнений и подозрений, – любовь отступит перед долгом. Когда уже не надо смотреть в глаза, изменить решение легко. А ты жди, жди. Изображай Кончиту Аргуэльо».
И так по кругу в тысячный раз. Если б не друзья, я бы сошла с ума. Или покончила с собой. Они, наверное, тоже об этом думали, потому что кто-то из них всегда рядом. Сначала меня увещевала Наташка. Могла явиться спозаранку и погнать на учебу. Или затеять стряпню на полдня. Я уж так и эдак пыталась ей объяснить, что неголодная, а если пропущу занятия, ничего страшного не случится. Я под абсолютной памятью столько всего начитала, что на этот курс по-любому хватит. А если что и пропустила, так без проблем выучу. У меня с тех пор память как часы работает.
Весной приехал Юрка, приняв эстафету по моему спасению на свои могучие плечи. Едва глянув на меня, он разразился длинной тирадой на тему «до чего ты себя довела?» и «кто тот козел?». Вот тут я и порадовалась Наташкиной привычке вваливаться в гости в самое неожиданное время. Если бы не ее приход, заботливый брат запилил бы меня до состояния мелких опилок. Многозначительные переглядывания этих двоих от меня не укрылись. Как ни было мне плохо, через какое-то время я сообразила, что они уже договорились за моей спиной и действуют сообща.
Так, зовет меня Наташка по магазинам, уверяя, что ей крайне необходим мой совет в выборе курточки, и на рынке мы «случайно» сталкиваемся с Юркой в компании двух приятелей. Нас тут же берут в оборот. И битый час я в кафе выслушиваю геологические байки и шуточки. Самое главное, что всем, кроме меня, похоже, действительно весело.
Или заглядывает ко мне Юрка, «на пять минут – покопаться в своих вещах», как он в спешке объясняет. С ним друг, монгол с труднопроизносимым именем. И через те самые пять минут человек с интересом слушает нашу перебранку, которая начинается с Юркиного бурчания про мемориальный музей имени одного безответственного и бессовестного типа, якобы устроенный мной в квартире. Потому что повсюду натыкается на вещи Дэна. Я завожусь с полоборота, кричу, что не его это дело, Юрка сдает назад, начинает оправдываться и утешать меня, в разгар действа приходят Наташка с Танькой, притаскивают с собой двоих парней, которые ждали Юрку у подъезда. Все галдят, Наташка укоризненно смотрит на Юрку, меня утешают всей компанией, вызывая жгучее желание выставить их на фиг за дверь. Кончается все грандиозной попойкой, с колбасным сыром, соевой колбасой и чифирем в виде закуски. Геологи, что с них взять. У них даже вместо водки какая-то самопальная бурда с лимонными корочками. Симпатичный монгол не отходит от меня весь вечер, что-то шутит и загадывает шарады. Поет под гитару душевную песню на монгольском языке (это уже после того, как народ требовал от меня исполнить что-нибудь из концертного репертуара, а я просто не смогла петь – горло сжало спазмом, и выступления не получилось). А утром я обнаруживаю себя в компании еще троих человек, спящих вповалку на кровати. Не, все прилично (если подобную ночевку вообще можно назвать приличной), не зря же Юрка демонстрировал друзьям свой внушительных размеров кулак. Но, представив, что сейчас бы вернулся Дэн и что бы он сказал про подобную картину, я зареклась пускать на порог своего дома геологов. Эти мертвого поднимут и напоят.
Ах да! Тем утром меня ждало замечательное по своему значению открытие. Юрки с Наташкой на кровати не обнаружилось. Спали они на полу, вдвоем в одном спальнике. Каково? Даже учитывая, что были они одетые. Но сам факт! И это было чуть ли не единственное событие за весь год, которому я искренне порадовалась. Потому что никогда и думать не могла, что моя лучшая подруга найдет счастье с моим собственным братом. Невозможно не умиляться этой паре. На фоне здоровяка Юрки Наташка кажется маленькой и хрупкой. И сердце радуется, глядя на них.
После летней сессии меня все же перевели на дневное отделение. Я сперва чуть не отказалась, потому что почти устроилась на работу в школу. И жаждала начать трудовую деятельность рядом с Наташкой. Она еще с зимы работала историком в средних классах. Но декан меня уговорил. Точнее, он привел разумные доводы, с которыми я не могла не согласиться. Школа есть школа, неопытному учителю придется нарабатывать навыки и материал, и посещать дневное отделение я уже не смогу. А если я так жажду подрабатывать (не зарабатывать я жаждала, а заполнить чем-то пустоту дней, но признаваться в этом не хотела), он поможет с трудоустройством в университетскую библиотеку на полставки. Зарплаты там, правда, так себе, так и в школе они не ахти. Зато какие возможности! Вся литература под рукой, свободный доступ в редкий фонд как сотруднику. Рай для серьезного исследователя, а меня Игорь Васильевич считал серьезной. Упоминание о редком фонде, правда, чуть не испортило все дело. Я как представила, что мне придется видеться с грымзой Ниночкой! Но одно соображение заставило меня согласиться: теперь я с полным правом откажусь ехать домой на каникулы, и никто слова не скажет. Уехать на два месяца было выше моих сил. Мне казалось, едва я пересеку черту города, Дэн обязательно вернется и, не застав меня, так и уедет ни с чем. Это было моим кошмаром, а родные, не понимая моих истерических отказов, недоумевали, чего я тяну с каникулами.
Маринка в июне родила мальчика. Как она со смехом рассказывала, когда мы навестили ее с Наташкой, «устроила на защите переполох». Почувствовав, что начались схватки, она не ударилась в панику, а попросилась защититься вне очереди по уважительной причине. Такое пузо трудно не заметить, поэтому пропустили без слов.
– Ой, девчонки! У меня в голове только одно было – если сейчас не защищусь, потом зимой придется, с дитем, неизвестно как пересдавать. Обидно до чертиков – доходила ведь до самой защиты, госы уже сдала. Болит так себе, ну, думаю, успею. Мне мамка порассказала, что в первый раз оно долго, по суткам рожают, а кто-то и дольше. Начинаю свою защитную речь, а тут схватка. Хорошо, в комиссии наша куратор сидит. Она на меня посмотрела и тихонько спрашивает: «Ты что, рожаешь?» Я возьми и кивни. Преподов аж перекосило. В десять минут мне «скорую» соорудили. Я им говорю: «Не поеду, пока оценку не поставите, мне что, пересдавать потом?»
Маринка заразительно хохотала и в лицах изображала, какая паника началась. А я посматривала на маленькое сопящее чудо в кроватке и дико ей завидовала.
Она, кстати, была единственным человеком, который безоговорочно поддерживал меня и нисколько не сомневался, что ждать стоит. «Я не забыла, чем твоему Данилу обязана, и вижу, как ты его любишь. Вернется твой ненаглядный, обязательно вернется! А тут его ходячий скелетик встретит. Ты себя совсем-то не забрасывай», – напутствовала она меня на прощание.
Все остальные были против, даже Наташка. Ругать Дэна она начала уже через месяц после его ухода. Мне и так-то несладко было, а слушать еще, как поносят любимого человека, по которому сердце плачет… Раз не выдержав, я категорически запретила ей высказываться на эту тему, пригрозив разрывом всяческих отношений. Угроза подействовала. С тех пор плохого о Дэне она не говорила, но молчаливое неодобрение сквозило во всех ее поступках. А когда я поинтересовалась, как понимать ее поведение – то она за него горой стояла, то подозревала невесть в каких махинациях, то снова была за наш союз, теперь вот морщится при любом упоминании, – Наташка ласково обняла меня за плечи и проникновенно объяснила, что она в таких вопросах исключительно на моей, и больше ничьей, стороне.
– Была ты счастлива рядом с ним – и я радовалась, а теперь – на тебя же без слез не взглянешь. Похудела, почернела, взгляд отсутствующий, о чем ты там думаешь, одному Богу известно. Я Ольге говорила и тебе скажу, пока ты чего не натворила – не стоит так убиваться даже из-за самого замечательного мужчины. Надо себя больше любить и ценить. На словах они все герои, а на деле что вышло? Уехал – и ни ответа ни привета. Трудно ему позвонить или хоть пару слов черкануть? Значит, не такая уж великая любовь была – с глаз долой, из сердца вон. А ты как сомнамбула – не растормошишь тебя, так и просидишь целый день, глядя в стенку. Что он с тобой сделал? Приворожил, что ли? Не понимаю я такой слепой любви.
– Интересно ты рассуждаешь. Когда Юрка в поле уедет, последуешь своим советам? Махнешь хвостом и забудешь?
– Сравнила тоже. Во-первых, он мне по два раза на дню звонить будет и рассказывать о красотах природы, во-вторых, он вообще хочет на преподавание пойти – ради меня, между прочим, и, в-третьих, он вообще-то моя судьба. Не забыла, что гадалка мне сказала?
– Какая гадалка? – удивилась я.
– Здра-асте, – протянула подруга. – Та самая, к которой я после тебя ходила. И в свете того что она говорила… молчу-молчу, – подняла Наташка руки, взглянув на мое ошарашенное лицо, – а то опять поссоримся.
А я мучительно пыталась вспомнить, что же там такое с гадалкой? Дэн тоже упоминал о ней. Надо будет допросить подругу с пристрастием.
Каникулы все же состоялись, так как библиотека закрылась на летний ремонт и на работу мне предстояло выйти лишь осенью. В результате долгих боев с окружающими я капитулировала.
Еще одной причиной, по которой я откладывала возвращение домой, была встреча с родителями. Конечно же отец не стал скрывать от мамы, кого он обнаружил у меня вместо Наташки. И теперь я не знала, как себя вести. По телефону мама не высказывала претензий, но при личной встрече эта тема наверняка всплывет. А папа если и промолчит, то взглядом даст понять: «Я же предупреждал, чем дело кончится».
На деле все вышло по-другому. Родители не только не ругали и не упрекали, в их взглядах сквозил неприкрытый ужас. Неужели я правда так плохо выгляжу? Что одежда на мне болтается, замечала, конечно, но не придавала этому факту особого значения. Мама хлопотала вокруг меня как наседка, усаживала за стол по пять раз на дню, спроваживала на улицу с подружками при каждом удобном случае, повторяя, что нечего летом дома сидеть. А мне так хотелось тишины и покоя! Посидеть в своей комнате, перечитать любимые книжки, просто полежать на кровати, предаваясь воспоминаниям. Не тут-то было. На грусть и тоску мне не оставляли времени. Мама тормошила меня расспросами о городской жизни, папа быстро нашел тему для разговоров – родословная. «Я, помнится, кое-кому обещал, что помогу тебе в поисках и не дам раскиснуть в его отсутствие», – заявил он еще вначале. И потом рассказывал все, что помнил, перебирая старые фотографии и заставляя меня записывать, чтобы не забылось. Даже Сашка неодобрительно цокнул языком, поглядев на меня, и, хоть его самого дома целыми днями не было (как же, последнее свободное лето, в следующем году поступать), в краткие встречи то приносил кучу приветов, то заставлял слушать свою неумелую игру на гитаре и рок-исполнителей, коим подражал, на магнитофоне. А я говорила ему в свое время: «Иди учиться в музыкалку». Не захотел, теперь вот бренчит самоучкой.
Городок жил своей жизнью, меня узнавали на улицах, расспрашивали об учебе, женщины постарше непременно ахали, глядя на мой вид, и интересовались здоровьем. Школьные знакомые просто косились, а самые бесцеремонные передавали слухи, ходившие обо мне зимой. Одноклассницы звали на дискотеку, я отказывалась, а если начинали упорствовать, прямо заявляла, что в такой дыре делать нечего, учитывая местный контингент и повадки «напиться и забыться».
Одним жарким июльским днем Сашка вернулся подозрительно рано. С порога спросил у мамы, где я, и в обуви протопал до моей комнаты. Едва услышав: «Здрасте, теть Люда», я поняла, кого он привел. Только его мне и не хватало. Сунув нос в приоткрытую дверь, довольный братец сообщил: «К тебе тут Мишка пришел» – и поспешил ретироваться. Вошедший друг застыл на пороге и молча смотрел на меня. А в глазах – мамочка моя! – надежда, обида, даже злость. Но больше всего – жалости. И так мне неуютно стало от смеси этих чувств, что я невольно отвела взгляд и первой заговорила:
– Будешь молчать или хоть поздороваешься?
– Привет. Что-то ты совсем… сдала. Из-за него? – тихо спросил он и тоже опустил глаза. – Так страдаешь? А я ведь говорил, чтобы ты с этим уродом не связывалась.
– Не говори о нем так. Еще один сочувствующий. Что ты о нем знаешь?
– И ты его еще защищаешь?! – возмутился Мишка. – Он же тебя бросил! Попользовался и бросил. До сих пор, наверное, смеется, как окрутил дурочку наивную. Что он там тебе про мораль говорил? Если бы ты меня тогда послушала! Дала бы шанс мне, а не ему, все было бы по-другому…
Мишка подошел вплотную и навис надо мной – высоченный, злющий и… жалкий. Да он же умирает от ревности! Все эти полгода умирал, представляя себе то, чего не было. И сейчас, поди, пришел с тайной надеждой предложить себя в качестве утешения. От гнева мне стало нечем дышать. Вот уж не бывать этому!
– Уходи, – выдавила я, стискивая кулаки. Еще немного – и сорвусь на фиг. Родителей перепугаю, с Мишкой расплююсь и наверняка потом пожалею.
– Что? – неверяще переспросил он.
– Уйди по-хорошему, прошу тебя. Еще одно слово про Дэна – и мы поругаемся навсегда!
Мишка глянул такими дикими глазами, как будто у меня вырос хвост, развернулся и вышел. Мама, будто ждала этого, тут же заглянула ко мне, хотела что-то сказать, но только покачала головой и тихо прикрыла дверь.
На следующий день он пришел снова, но на этот раз не ко мне. Услышав, как они с Сашкой настраивают гитару, я потихоньку проскользнула в прихожку и ушла гулять. Встречаться не было никакого желания. А брату я потом выскажу. Нашел себе учителя! Еще через два дня Мишка появился один, смущенно шмыгая носом, сообщил, что пришел мириться, и позвал прогуляться, шепнув, что есть разговор и не грех за встречу выпить. При этом глазами показал куда-то себе под мышку. Потом сам (!) отпросил меня у родителей, и они с радостью (!) нас отпустили.
Вскоре мы уже шли по улице, выискивая тихое местечко. Мои опасения, что сейчас опять начнется выяснение отношений, были напрасны. Выйдя на бережок речки, он вынул из рукава ветровки бутылку «Сангрии», из карманов стаканчики и пару яблок и… Будто не было этой зимы, не стояла между нами тень короля, а жизнь осталась такой же простой и незамысловатой, как в детстве. Мишка валял дурака, пересказывал последние новости, перебрав всех общих знакомых, и ни словом ни делом не напомнил о причинах нашей размолвки.
На следующий день он позвал меня купаться, благо стояла жара, потом начались пикники в компании его друзей и моих подружек и даже пара дискотек.
Поначалу я еще опасалась, что он заговорит на одну из запретных тем. Но нет. Я с подозрением следила за ним и не находила признаков несчастной влюбленности, которая тяжким довеском к собственной беде тяготила меня. С чего я вообще взяла, что он испытывает ко мне какие-то чувства, кроме дружеских? Мишка был прежним веселым парнем, перемигивался с девчонками, не обделяя вниманием никого, и пел залихватские песни у костра. И я впервые за последние несколько месяцев с удивлением обнаружила, что в жизни есть еще что-то кроме безысходной тоски.
Это не значило, что я забыла Дэна. Благо Наташка купила себе сотовый и я могла звонить ей. На лето она согласилась пожить в моей квартире, чтобы у хозяйки не возник соблазн сдать ее кому-то другому. Услышав обычное «никаких новостей», я из вежливости спрашивала, как у них с Юркой, получала ответ, что лучше всех, и на этом прощалась.
Каждый вечер перед сном я сжимала в руке хрустальную подвеску и мысленно рассказывала Дэну, как прожила этот день. Делилась своими выводами касательно Мишки и наших с ним отношений. С легким сердцем объясняла, что ошибалась на его счет и очень этому рада. Он ведь очень хороший, совсем как брат мне, и если бы они познакомились при других обстоятельствах, могли даже стать друзьями.
Была еще одна сторона моей жизни, о которой никто не подозревал. Я теперь смело пользовалась магическим зрением и могла подолгу любоваться красотой окружающего мира. Экспериментировать с магией, правда, получалось не очень. Стоило сконцентрироваться на своих руках, чтобы потянуть ниточку Силы, как я с ужасом обнаруживала мутное течение собственных эмоций. Серо-сизый в нем забивал все остальные чувства. Не сразу я поняла, что это мое горе, которое гложет изнутри день и ночь. Единственное, что мне удалось, и то нечаянно, – услышать удаленные звуки и даже увидеть образ того, кто их издавал. Дело было в лесу, я незаметно ушла от костра и настолько погрузилась в звуки природы, что вздрогнула, когда над ухом раздался Мишкин голос:
– Ты чего это тут одна сидишь? Опять загрустила.
– Да нет. Заслушалась пением птицы.
– Вот этой кукушки? – усмехнулся друг.
– Какой кукушки? Слышишь трели, почти соловьиные?
Мишка прислушался и покачал головой.
– Ты что, оглох? Да вон же птица сидит… не знаю, кто это, – ткнула я на противоположную сторону реки и прикусила язык. Ничего себе, это я не только слышала, а еще и видела пичугу в двухстах метрах! И как это получилось? Потом уже я научилась сознательно проделывать такой фокус, но в шумном городе это было непросто.
Второе магическое умение, которым я обзавелась, – играть с тенями и светом. И на основе этого строить простенькие полупрозрачные иллюзии. До полностью материальных, как у Дэна, конечно, было далеко, но я и этому радовалась.
А еще мне легко удавалось моделировать сны. Но от этого умения вскоре пришлось отказаться. Потому что просыпаться утром и сознавать, что Дэн, которого я видела во сне, был лишь порождением моей фантазии, было вдвойне больнее, чем не видеть вовсе. Он говорил лишь то, что велела я, и двигался как в трансе. Безропотно подчинялся моим командам, и не более того. Ах, как ждала я, что Нэль или Дэн по-настоящему найдут меня во сне! Все было напрасно – ни тот, ни другой не приходили. И сама я, сколько ни пыталась найти кого-то из них, не достигла успеха. А в пространство магических снов и вовсе не могла попасть. Ну почему он так поздно нашел источник Силы и не успел ничему меня научить!
В один из последних летних дней Мишка, таинственно улыбаясь, сообщил, что у него наконец склеилось с работой, и вот совпадение – как раз в нашем городе. А я уж мысленно прощалась с ним до следующего лета. Что ж, это хорошая новость, в его компании мне тепло и уютно, как в родном доме. И грусть тихо отступает перед яркими красками жизни, которые обычно врываются в мою жизнь вместе с его приходом.
Вернувшись в город, я обнаружила в квартире значительное опустошение. Ни одной вещи Дэна на своих местах не было. Как корова языком слизнула. Поглядев на решительные лица сладкой парочки, я поняла, что скандал устраивать бесполезно. Точнее, поздно. Вещей нет, и куда они их дели, лучше не знать. И зачем я Наташке сказала, что Дэн распорядился отдать его одежду?
Так я потеряла неуловимое чувство прежнего присутствия его в моей жизни. Все мне казалось, что это ненадолго и он вот-вот вернется, теперь пришлось посмотреть правде в глаза: Дэн ушел на битву со своим миром. Битву за себя, свою страну и наше счастье. И если он спустя девять месяцев все еще не дал о себе знать, шансы на то, что это случится, крайне малы. И тают с каждым днем. Дай бог, чтобы он в этой битве сохранил хотя бы свою жизнь. Я будто проснулась от долгого сна. Какой же эгоисткой я иногда бываю. Все это время жалела себя, гоня прочь мысли, что его могут запросто убить. Страшно было думать об этом. Теперь мне бы хватило хоть какого-то знака, что он жив, чтобы вернуть утерянное душевное равновесие.
На ближайшие выходные я запланировала себе поездку к Месту Силы. Истощенный за лето резерв давал о себе знать сосущим чувством в районе сердца. Цепочку я не снимала даже в ванной и магическим зрением видела, что жизненный резерв полон, но магу, видимо, этого недостаточно.
Как ни хотелось улизнуть в одиночку, со мной увязалась целая компания – само собой Мишка и Юрка с Наташкой. Причем смотрели на меня они с величайшим подозрением. Уж не подумали ли, что я со скалы прыгать собралась? Добравшись до знакомой станции со знаковым названием «Темная падь», я повела за собой друзей, ориентируясь по скальному выходу на вершине горы. Да, братцы, зима и лето кардинально меняют пейзаж. Мы едва не заблудились и все уже нервно шутили на тему Сусанина, как я почувствовала знакомое дуновение. Вот оно, наконец-то! С этого места уже уверенно двигалась по усиливающемуся встречному потоку магии.
Ах, это неповторимое чувство! Будто купаешься, окунаясь с головой в чистый родник. И впитываешь и вдыхаешь этот сладкий аромат полной грудью. Оставив друзей обустраивать лагерь, предупредила, что спущусь в распадок и посижу там с полчаса. Так еще и отпускать не хотели. Сердито топнув ногой, я заявила, что они помешались хуже меня, и не собираюсь я топиться в скромном ключе на дне распадка.
От посещения Места Силы у меня осталось двойственное ощущение. С одной стороны было просто чудесно находиться там и жутко не хотелось уезжать, а с другой – смотреть на тот тоннель на станции, в котором Дэн открывал Магические Врата, было очень тяжело. Было чувство, что, пока я нахожусь рядом, может случиться чудо. И когда в сумерках внутри тоннеля зажглись огоньки, сердце вдруг екнуло и взволнованно зачастило. Свисток приближающегося поезда заставил меня вздрогнуть и разочарованно отвернуться. Всего лишь наша электричка… В следующий раз поеду на такси. А что поеду – сомневаться не приходится.
Тихо и незаметно прошла осень. На работе все складывалось неплохо. Директор, поначалу скептически настроенная к «подарочку Игоря Васильевича», постепенно изменила свое отношение ко мне. Работала я добросовестно, в редкий фонд – мечту студента-историка – покуда не рвалась, знакомых студентов на халяву не приваживала. А если заходил Мишка, припахивала его к труду на благо библиотеки. Книжки там перенести, карточки проштамповать, с верхотуры чего достать-поставить… Он кривился и называл меня эксплуататором трудового народа, но помогал. За что ему было большое спасибо не только от меня, но и от всего отдела. Еще одним приятным моментом была новость, что Нину перевели в один из филиалов и мы с ней покуда не пересекались.
С началом зимы тоска навалилась с новой силой. Год прошел с того дня, как в моей жизни появился необычный человек. Промелькнув яркой кометой, он вновь ушел в неведомые дали, но навсегда остался в моем сердце. Никогда никого я не смогу полюбить так, как люблю его. Ведь он такой один во всех мирах. Помнится, однажды на уроке школьный психолог сказала нам: «Люди как половинки яблок, раскиданных по всей земле. Не убивайтесь от безответной любви. Это просто была не ваша половинка. А ваша где-то ждет именно вас». Тогда эти слова хорошо мне запомнились, и я часто повторяла их про себя, если очередной понравившийся парень не обращал на меня внимания. «Не моя половинка», – вздыхала я… и жила дальше. А как быть, когда твердо знаешь, что вторая часть единого с тобой целого уже найдена… и потеряна вновь? Возможно, навсегда. Учительница не дала нам ответа на этот вопрос. И теперь я металась, не находя себе места.
Встревоженный Мишка зачастил ко мне на работу, провожая вечерами до дома. А ведь сам работал до шести, тем не менее как-то успевал приезжать вовремя. Я пыталась протестовать – заработает же себе неприятностей, но он отмахивался и на следующий день опять являлся, нахально заявляя, что ему по пути. Ничего себе по пути! Потом на двух автобусах на ночь глядя возвращаться домой. На подобные речи он хитро прищуривался и спрашивал, с чего это я взяла, что ему домой. Может, его девушка ждет через два дома. Должна быть у человека личная жизнь? «Должна-должна», – соглашалась я, подливала ему еще горячего чаю и отпускала после посиделок в темноту.
Мой день рождения изначально планировалось справить в тесном кругу, дома или в кафешке. Но… сначала объявились Маринка с Андреем, потом Танька с Юлькой, девчонки с работы, пришлось и знакомых парней пригласить, чтобы выправить перекос в нужную сторону.
В результате кровать сдвинули в угол, а на освободившемся пространстве организовали праздничный стол. День накануне прошел в хлопотах, и к моменту прибытия первых приглашенных я уже с радостью оставила бы всех праздновать, а сама завалилась спать.
Меня задарили подарками. Мишка притащил огромного мохнатого медведя, который прижимал к груди мягкое розовое сердце с надписью: «С любовью! Твой Мишка». Я была так растрогана, что не заметила двусмысленности подарка.
Юрка с Наташкой едва не испортили все дело, торжественно преподнеся золотую цепочку с подвеской. Приподняв крышку красивой коробочки, я вздрогнула: год назад Дэн подарил мне амулет, который я ношу не снимая, а сейчас все явно ждут, что золото заменит серебро на моей шее. Только это невозможно. Тот день так ярко врезался мне в память, что сегодня я с утра то и дело вспоминаю его. Сниму амулет – хлынет Сила. А терять ее, когда это ощущаешь, очень неприятно. Как же объяснить брату, чтобы не обидеть? Положение спасла Наташка. Заметив, как я застыла, она оглядела меня с головы до ног и выдала:
– А знаешь, серебро к этому платью идеально подходит. Золото в другой раз наденешь.
Благодарно улыбнувшись ей, я поспешила убрать с глаз подарок.
Веселье было в полном разгаре, и, несмотря на тесноту, сидели душевно. Я уже достаточно выпила, чтобы отступили воспоминания. Народ перешел к танцам, Наташка затеяла какие-то конкурсы, Маринка с Андреем дружно хохотали, глядя на нее: «А ты помнишь, как на свадьбе?!» Пришли запоздавшие гости, я сбегала на кухню, чтобы поставить еще два прибора, и тут снова раздался звонок в дверь.
– Наташ, открой, – обратилась я к подруге, перекрикивая музыку. Меня как раз одаривали новоприбывшие. Я слушала вдохновенный рассказ Лешки, где и как он раздобыл уже ставший традиционным подарок – редкую монету в мою коллекцию, – а сама лихорадочно вспоминала, кого могла пригласить и забыть.
Сзади подошла Наташка:
– Маш, это к тебе. Какой-то странный тип, – пожимая плечами, сообщила она. – Это не Данил, – поспешно добавила она, увидев, как я вскинулась.
– Кто бы это? Ты его не знаешь?
– Не-а. Темно там, не разглядеть толком. Странный он, говорит, что поздравить, а сам не заходит. – Наташка склонилась ко мне и шепотом добавила: – А еще он кланяется.
У меня екнуло сердце и дрогнули руки. Я чувствовала, знала, что сегодня что-то должно произойти! Скорее к дверям! Блин, Юра, ну что ты встал на пути?!
Брат что-то спросил, я рассеянно кивнула и попыталась проскользнуть мимо. До чего тесно, все столпились, как нарочно, будто сговорились не пустить меня туда. Приходится обходить, протискиваться в стремлении скорее выглянуть за дверь. У самого порога, как скала, встал Мишка, интересуясь столь необычным моим знакомством.
Миновав наконец последнее препятствие, я выглянула на площадку. Стоящий там мужчина показался смутно знакомым, но попытка внимательно рассмотреть его не увенчалась успехом. Не просто темно, свет-то из квартиры падает, а… будто вокруг него серый туман. Его реакция на мое появление вызвала тихие комментарии за спиной. Он почтительно и глубоко склонился, откинув в сторону руку, в которой держал… шляпу. Вычурной формы, широкополую и отороченную мехом. Это была первая деталь, бросившаяся мне в глаза, а когда он заговорил, я тут же его вспомнила и одновременно разглядела, во что он одет! Меховой плащ, ножны с мечом, высокие сапоги – автоматически отмечало сознание детали.
– Добрый вечер, Мария Анатольевна.
Этих слов было достаточно, чтобы понять, что сердце меня не обмануло и передо мной не кто иной, как Дэйтон, которого Дэн представлял мне в Даан’Элии.
Кровь застучала в висках, колени ослабли. Я с трудом сглотнула и обернулась к друзьям, стеной подпирающим меня сзади. Они тоже разглядели графа во всей красе? Судя по легкому недоумению – нет. Никто не пялился круглыми глазами.
Мой взгляд выхватил Юрку:
– Юра, мне надо поговорить с ним без свидетелей. Я выйду, а ты никого не пускай. Пожалуйста, – умоляюще прошептала я. – Это очень, очень важно! Он от Дэна.
– Стой! Куда голышом! – Брат поймал меня за руку, дотянулся до вешалки, не нашел в ворохе одежды мою и протянул первую попавшуюся шубу. Маринкину, кажется. Мишка шагнул ближе, явно намереваясь выйти со мной, но Юрка мягко оттеснил его плечом: – Погоди, друг…
Он говорил что-то еще, но я уже захлопнула дверь.
– Дэн! Что с ним?! – был мой первый вопрос.
– Он в порядке, но прийти не может по объективным причинам. У нас война. – Говоря, Дэйтон поспешно шагнул навстречу и плотно запахнул на мне шубу. Тихо добавил: – Я не один. Со мной маг, который обеспечивает перемещение и прикрытие, и ему нельзя видеть вашей одежды… В будущем, встретив вас в… другой роли… Первое впечатление – самое сильное.
И впрямь, платье на мне коротенькое. Сразу и не подумала.
– Хорошо, я поняла. А где он? – так же тихо спросила я, застегиваясь и нервно озираясь в попытках высмотреть второго посланника.
– Вон там, – вытянул Дэйтон руку в сторону густой темноты у лифта и что-то сказал на своем языке. Темнота дрогнула, и я заметила мужчину, с головы до пят укутанного в плащ. Тот склонился в почтительном поклоне и вновь застыл изваянием.
– Расскажите, что там у вас, как? Дэн совсем-совсем не может прийти?
– Все рассказывать очень долго, а мы ограничены во времени, – ответил Дэйтон и полез куда-то себе под плащ. – Давайте сначала дело. Вы должны подписать некоторые бумаги.
– Что это?
– Королевский указ о даровании вам титула за особые заслуги перед короной. Пока, увы, это формальный документ. Большая часть страны захвачена врагом, и вы не сможете вступить во владение своими землями. Доходов, простите, пока тоже нет.
– Какие титулы? Какие доходы?! Вы с ума сошли! – изумилась я.
– Из разговора с его величеством у меня сложилось впечатление, что вы осведомлены… и объяснений не потребуется, – растерялся он.
– Я не об этом. Вы мне про Дэна расскажите! Что мне с ваших титулов, если я год как его не видела и понятия не имею, не забыл ли он обо мне вообще.
– Он о вас не забыл. Иначе меня бы здесь не было, вам так не кажется?
– Да, конечно. Но почему раньше никто не приходил?
– И не придет в обозримом будущем. Мы и так рисковали, отправляясь через линию фронта к Месту Силы.
– Все так плохо? – помрачнела я. В голове метались отчаянные вопросы. Зачем им Место Силы, если магия в наличии повсюду? Неужели за все это время у Дэна не было и дня передышки, чтобы навестить меня?
– Пока все складывалось нелучшим образом, но сейчас появился шанс отвоевать столицу. Большой удачей стало то, что мы сумели соединить войска. Слухам о возвращении короля долгое время никто не верил. Считали, что этот миф выдумали крестьяне еще свободных территорий в отчаянной вере, что государь не оставит их без защиты. А когда позже оказалось, что северо-восточные области все еще свободны, несмотря на горячее желание дроу овладеть ими, счастливая весть как пожар распространилась по стране. Регулярные войска, неуклонно отступавшие и несшие постоянные потери, к тому времени уже были прижаты к собственной границе на западе и готовились принять последнее сражение. После этого королевство Лаэнтер прекратило бы свое существование. Лишь благодаря активированной Раэл Танном защите мы вырвались из ловушки и устремились на северо-восток. Даанэль вернулся как нельзя вовремя. Появись он позже – и спасать было бы нечего и некого. Я видел, что творится в центральных областях… Те, кто не погибли сразу и не смогли бежать, безжалостно уничтожались в последующие дни. С людским стадом дроу не церемонятся. – Голос Дэйтона дрогнул. – Простите, наболело, а вам это, наверное, неинтересно.
– Нет, что вы! Мне безумно жаль ваш народ. Почему, почему это случилось именно с вашей страной?!
– О, нам еще повезло! В настоящее время дроу захватывают одно королевство за другим. Лаэнтер на данный момент стал оплотом сопротивления агрессии темных эльфов. Мы ждем прибытия уцелевших войск соседей. Тогда будет шанс совместными усилиями вернуть земли людям. Если будет кому их возвращать, – тихо закончил он.
Мне стало жутко. Мало того что опасения Дэна подтвердились… Все оказалось еще хуже. Не просто война, а глобальная борьба за выживание людей как вида! И он где-то там, в центре событий! Но, несмотря ни на что, не забыл обо мне и своих обещаниях.
Надо подписать эти несчастные бумаги. Дэйтон сказал, что торопится.
– Спасибо, что объяснили мне ситуацию. Если у вас еще есть время, я попрошу ребят уйти и вы сможете нормально отдохнуть, погреться и поесть.
– Благодарю за приглашение. Но мы не успеем. Мастер Грей применил заклинание двусторонней телепортации. Нам нужно оставаться здесь, чтобы автоматически переместиться к Месту Силы. Ночью ожидается наступление противника, мы должны вернуться до того времени. Сейчас подпишете бумаги, и я вручу вам небольшой подарок и личное письмо от Даанэля.
– Он передал для меня письмо? Спасибо вам! Подождите, за ручкой сбегаю.
– Захватите и бумагу. Думаю, он будет рад вашему ответному посланию.
Я вихрем ворвалась в квартиру. Игнорируя взгляды и вопросы, кинулась к секретеру, нашла свой планшет, бумагу и ручку. С одной стороны ко мне пристала Наташка, с другой что-то обиженно бурчал Мишка.
– Потом, все потом! Да, Наташа, это от него. Нет, Миша, ненадолго. Он торопится, мне надо написать письмо. Сейчас вернусь. Спасибо, Юра, я скоро.
Выскочив на площадку, я подмахнула два комплекта бумаг. Один – на русском, другой – на лаэнте. Что-то там говорилось об угодьях, деревнях и замке. Привилегиях, гербах и прочей ерунде вроде описания княжеской короны на целую страницу. Потом прочту. К бумагам прилагалось два перстня. Один большой, массивный, с гербом на печатке – для главы рода, то есть отцу, второй поменьше, с большим изумрудом и россыпью камушков помельче – лично мне. Слава богу, что корону Дэн отправить не догадался, иначе мне бы впору заводить сейф.
Дэйтон поздравил меня, вручил письмо и необычайной красоты цветок, пояснив, что это эльфийская роза и дарят их исключительно любимым. Где король раздобыл сей редчайший цветок в условиях войны и отсутствия под рукой своего сада, он объяснить не мог, но поделился подозрениями, что один малость тронувшийся умом от долгой разлуки влюбленный идиот («идиот» он не говорил, но явно подразумевал) совершил вылазку во дворец, после которой и появились в его распоряжении княжеские перстни, вот уже несколько столетий хранящиеся в королевской сокровищнице, и эта роза. Говорят, в тот день в столице, захваченной врагом, случился громкий переполох, но король отрицал свою причастность к данным событиям.
Я спросила о принцессе, Дэйтон ответил, что она в тылу, занимается делами лекарской службы. Узнав о возвращении брата, она первой высказалась за опасный поход через всю страну для соединения войск. Дважды едва не попала в плен. Так что после встречи Даанэль счел за благо удалить ее с линии фронта и позволить развить кипучую деятельность по организации госпиталей для бойцов, имеющих магические ранения.
Наконец дрожащими руками я вскрыла необычный конверт. Толстая, вроде сургучной, печать тихо тенькнула, едва я коснулась ее рукой, и рассыпалась мерцающей пылью. Письмо было написано знакомым почерком, но будто не совсем уверенной рукой. «Уж не ранен ли он?» – промелькнула в голове тревожная мысль.
«Здравствуй, Машенька!
Родная, любимая моя девочка. Пишу тебе, а рука дрожит, и в горле ком. И сердце заходится от зависти к этому листу бумаги, который ты будешь держать в руках. Столько всего хочется сказать. Как я скучаю – не передать словами! Мечтаю вновь увидеть твою улыбку и свет твоих глаз. Коснуться губ, обнять и никогда не отпускать из своих объятий. Помню каждую твою черту, а закрывая глаза, вижу живой образ и слышу волшебный голос и чудесный смех.
Не сдержал я своего обещания, прости. Совсем нет возможности, времени и людей, чтобы отправить кого-то к тебе. А сам я прочно привязан к своему миру Раэл Танном. На нем зиждется наша оборона. Если он окажется вне мира хоть на полдня, враг сметет наши позиции. Моя вечная благодарность Дэйтону, что вызвался доставить тебе послание. Рискованная и не слишком умная затея, но я просто не мог не поздравить тебя с днем рождения. Второй год не могу преподнести достойного подарка, который выражал бы всю мою любовь и тебе пришелся по душе. Знаю, ты вся извелась, не имея вестей. Я и сам умираю от тоски, горечь разлуки жжет не хуже яда… и все же я рад, что ты так далеко от меня и не видишь всех ужасов войны! Рядом со мной сейчас слишком опасно и очень-очень страшно. Люди верят в меня и в нашу победу. А я черпаю силы в воспоминаниях о тебе. Твой свет продолжает согревать меня сквозь пространство и время. И пока он со мной, мне ничего не страшно. Ведь, сражаясь за свою страну, я сражаюсь и за нас с тобой. После победы никто не оспорит мой выбор спутницы жизни. А проиграть мы просто не имеем права.
Ты только дождись! Ни минуты не сомневайся во мне, слышишь, не смей! Я люблю тебя и приду к тебе победителем. И тогда уже ничто нас не разлучит. А чтобы немного облегчить твое ожидание, посылаю тебе цветок. Эта эльфийская роза зачарована мной на неувядание до тех пор, пока я жив и мои чувства к тебе горят ярким пламенем. Бережно храни ее, и пусть она послужит тебе поддержкой и утешением в трудную минуту…»
Я оторвалась от чтения письма и кинула взгляд на цветок. Нежно-голубой полураспустившийся бутон, совсем не похожий на розу. Чуть светящийся в полутьме, он казался нереальным, сотканным из лунного света и прозрачных льдинок. Он прекрасен сам по себе и еще прекраснее потому, что к нему прикасался Дэн. Цветок его любви. Да будь он даже невзрачным лютиком, я бы хранила его как величайшую ценность. А такое хрупкое чудо – и подавно!
Окончание письма было скомканным и написанным явно второпях:
«Нэль передает тебе поклон и горячий привет. По нашему молчаливому уговору, он не перестает искать тебя через сны, но совершенно безрезультатно. А у меня даже этой возможности нет. Спать приходится неглубоко и урывками – до первой тревоги.
С днем рождения! Будь здорова, моя любимая, береги себя. Живи, учись…
Прощаюсь, ждут.
Всегда твой, Дэн».
– Не плачьте, – раздался тихий голос надо мной. – Будущей королеве не пристало плакать на глазах у подданных.
Я упрямо тряхнула головой:
– Что вы? Разве я плачу?
С подбородка сорвалась крупная капля и в тишине шлепнулась на лист письма. Недоуменно посмотрев на нее, лихорадочно стряхнула – чернила расплывутся, а мне здесь дорога каждая буква – и только тут ощутила, что у меня щеки мокрые. Дэйтон уже протягивал платок:
– Напишите хоть пару строк. Я, конечно, и на словах могу передать, но письмо все же письмо. У вас со здоровьем как? С последней нашей встречи вы вроде похудели. Болеете?
– Нет-нет, – торопливо отозвалась я. – Не говорите ему про мой вид. Все хорошо. Я не болею, даже простуды ни разу не было. Это я просто… переживала очень. Теперь все будет по-другому. Обещаю заняться собой, чтобы к нашей встрече быть в самой лучшей форме. Не скажете?
– Он провожал меня точно такими же словами. И почему я не удивлен?
– Такими же словами? О своем виде? Что с ним? Значит, не показалось – он ранен?!
– Что значит – не показалось? – оторопел Дэйтон.
– По почерку. Я же помню, как он пишет – очень аккуратно! Скажите правду!
– Успокойтесь, Маша. Вы вся дрожите, подумайте, как сами писать будете. Чтобы мне потом еще с ним разбираться, не при смерти ли тут вы? Он не ранен – устал. Измотан. Шутка ли – год непрерывных боевых действий! Себя совершенно не щадит. Со своей драгоценной винтовкой бегает. Нужно сказать, заговоренная пуля в сердце – весьма эффективное средство! И щиты пробивает, и регенерировать не дает. У дроу нечеловеческая регенерация. Вот еще разберемся толком с боеприпасами… а снайперов подготовим. У короля и без того забот хватает, чтобы рисковать и охрану доводить своими вылазками через линию фронта. Вы пишите, Маша, пишите! Время на исходе.
«Дэн, любимый мой!
У меня все прекрасно. Только очень скучаю по тебе. Я теперь учусь на дневном и работаю в библиотеке. Занимаюсь родословной, как ты и просил. Есть некоторые подвижки, сейчас жду ответа из столичного архива. Спасибо декану, помог мне отправить туда официальный запрос.
Боюсь, с квартиры придется переехать. Постараюсь уговорить хозяйку еще на какое-то время, но она уже говорила, что сын собирается жениться и вскоре квартира понадобится. Но ведь ты меня найдешь, правда?
Дэн, прошу, умоляю: не рискуй понапрасну! От тебя зависит столько людей! Пожалей их и меня. Очень люблю тебя, как и прежде, и даже еще больше. Я не переживу твоей гибели. Побереги себя. Сделай это ради меня, пожалуйста!
Как бы мне хотелось быть рядом именно сейчас. Жалко, что пользы от меня мало. В магии я по-прежнему полный дилетант, крови боюсь и вообще жуткая трусиха. Так что и проситься смысла нет. Но в мыслях я всегда с тобой. Теперь буду не просто вспоминать, а горячо молиться тому, кто там, над нами, и просить для тебя удачи и победы. Чтоб передохли все эти мрази, что принесли столько горя людям! Как я их ненавижу!
Прости, я, кажется, плачу. Закапала всю бумагу. Ни единой слезинки не пролила с твоего ухода, а сейчас плачу. Теперь я понимаю, как провожали на войну родных и каково оно – ждать их возвращения. Ты только вернись. А я буду ждать. Всегда»…
notes
