Глава 12 ДЕЛА СЕМЕЙНЫЕ

Утром за завтраком Гаррет официальным тоном спросил меня, в силе ли еще наш уговор. Аура подернулась сиреневым туманом, пронизанным серебристыми нитями, что, как мне казалось, означало тревогу и неуверенность.

Конечно, в силе, — заверила я его, — а что-то изменилось?

Нет, просто счел нужным уточнить. Не хочу лишать тебя возможности передумать, моя несса. — Он немного помялся и продолжал: — В таком случае нам следует выполнить некоторые формальности. — Гаррет сделал паузу, его аура заметно побледнела, серебристых нитей стало больше. — Нам пора переехать в общие покои.

Не вижу никаких проблем. Семейные покои Шорра и Маруси показались мне вполне уютными, — мягко сказала я. Мы посмотрели друг на друга, и напряжение, возникшее на озере, чуть отступило.

Гаррет улыбнулся виновато и добавил:

И я хочу представить тебя Семье.

Тут уж я судорожно вздохнула. Боже мой, тут то же самое, что на Земле: свекрови, родственники, все будут на меня смотреть. Я не сталкивалась с этой стороной жизни раньше, но была наслышана.

О нет, мой воробушек, не переживай! — Гаррет правильно оценил мое отношение к вопросу. — Обретение алайи — это глубоко личное дело каждого дракона, так что большая часть обрядов не требует присутствия посторонних. Да и в целом драконы — не эльфы и не люди. Мы не любим торжественные приемы, наряды и всю эту внешнюю мишуру, излишества. Наша жизнь сосредоточена внутри.

О да! — Я засмеялась. — То-то Шорр затаскал Маруську по эльфийским балам!

Оба они очень любят танцевать. — Гаррет протянул руку через стол и бережно накрыл мою ладонь. — А эльфийские балы — великолепное место для этого. Честно говоря, я с удовольствием свозил бы тебя на такой бал, мне кажется, тебе бы понравилось. Уверен, у нас еще будет время. А сейчас я очень хочу познакомить тебя с моими… опекунами.

Дракон неохотно убрал руку.

Ньес, вы все еще нуждаетесь в опеке? — не удержалась я от ехидного вопроса.

Нуждался, лет так четыреста восемьдесят назад, когда мои родители покинули этот мир, — насмешливо поправил меня Гаррет. — Не смотри на меня так сочувственно, Сашша, они не умерли, хотя и это не конец света, ты же знаешь. Просто ушли смотреть другие миры. Когда-нибудь мы с тобой тоже, возможно, соберемся и уйдем… О, как у вас заблестели глаза, несса! — Гаррет рассмеялся. — Полноценно путешествовать по другим мирам мы с тобой сможем лишь через тысячу-другую лет, увы. И я бы на твоем месте не стал забивать свою прелестную головку столь долгосрочными планами.

Я разочарованно вздохнула.

Ты говорил об опекунах.

Так вот, эрр Рраллы взяли меня в свою Семью, и были для меня больше, чем опекунами. Они заменили мне родителей и стали… друзьями? — неправильное слово — очень близкими существами. Уверен, тебе будет интересно. Им почти десять тысяч лет, Сашша, драконов такого возраста в нашем мире очень мало — все разбежались смотреть другие миры. Хотя бы ради прикосновения к настоящему чуду тебе стоит слетать со мной. И я правда очень хочу вас познакомить.

Конечно, Гаррет, почту за честь, — смутилась я.

Гаррет рассмеялся.

Отлично! Начнем с переезда.

Мы переехали в новые «семейные» покои через пару дней. В общем и целом они ничем не отличались от тех, что достались Маруське и Шорру, может, были еще чуть попросторнее. У меня впервые в жизни появился свой собственный рабочий кабинет! А возле моего рабочего стола Гаррет повесил огромную белую доску, магический аналог хорошо знакомой мне офисной доски.

Надоело смотреть, как ты мучаешься со своей майндкартой, — улыбнулся он в ответ на мой восторг.

Я тут же принялась развешивать свои цветные квадратики; они легко прилипали к доске без всяких магнитов и клея. А рисовать — просто мечта! — на ней можно было пальцем или палочкой. Любым цветом! Магия, одним словом.

С работой все шло просто отлично, но в наших отношениях наступило заметное охлаждение. Дружеская непринужденность, которая установилась до поездки на озеро, пропала. Вряд ли дело было только в Гаррете, скорее во мне. Теперь я могла читать его ауру, а она показывала все, что скрывало его лицо, — любовь, желание, тоску, раздражение, злость… Он был куда более эмоционален, чем мне всегда казалось, а я, видя, что скрывается за его напускным спокойствием, нервничала все сильнее и сильнее.

Вечера мы теперь проводили в нашей общей гостиной. И хотя в комнате нас было двое, мы, казалось, были бесконечно далеки друг от друга. Зябкое одиночество заполняло весь наш мир. От этого ощущения мне становилось физически холодно, я куталась в шали, у меня постоянно мерзли руки. Гаррету было как минимум не лучше, он совсем ушел в себя и выглядел таким потерянным и несчастным, что щемило сердце…

Гаррет, а драконы всегда видят ауру друг друга? — робко спросила я как-то, разглядывая раздраженные красноватые и фиолетовые сполохи.

Нет, только если один дракон в явном виде покажет другому свою ауру, — рассеянно ответил мне Гаррет. — Ну и обретенные алайи видят ауры друг друга.

А-а-а… ты видишь мою? — не отставала я.

Можно сказать, практически нет. Только на озере, после того, как закачаю в нее энергию, так-то она у тебя крайне бледная, совсем ничего не видно. — Фиолетовые сполохи заметались быстрее, добавились нежно-голубые. Печаль? А с чего я, собственно, взяла, что это — печаль?

А такие разноцветные блики на ауре… они же имеют значение? Мне кажется, фиолетовые — это раздражение, голубые — печаль, а красные — гнев. Но я не знаю, это нормально, что я знаю, какой цвет что означает?

Мое любопытство, мне кажется, было сильнее инстинкта самосохранения. Гаррет наконец оторвал взгляд от фолианта, который он листал, и посмотрел на меня с интересом.

То, что ты воспринимаешь, как цвета, на самом деле цветом не является. Видимо, это синестезия для интерпретации ощущений, воспринимаемых органами чувств, которых у людей просто нет. Что до трактовки, то это как, например, выражение лица — интуитивно понятно любому дракону с раннего детства. А почему ты спрашиваешь?

Ну, — сглотнула, предчувствуя неприятности, — я после озера так и продолжаю видеть твою ауру…

Договорить я не успела, потому что дракон полыхнул ярко-алой яростью, нервно захлопнул книгу и стремительно вылетел из комнаты. Его не было минут десять. Я уже не знала, что и думать. Ну что мне стоило промолчать? Что мне стоило потерпеть там, на озере, не обижать хорошего мужика. Что за дурацкие «ой, мне страшно» и «ах, я не готова»? Как монашка средневековая, ей-богу! К тому моменту, как дракон вернулся, я накрутила себя почти до слез. Он вошел в комнату и посмотрел на меня.

Так лучше? — Аура пропала.

Что ты сделал? — удивилась я. — Теперь ничего не вижу.

Мне показалось, тебя это нервирует, поэтому я надел экранирующий амулет. — Гаррет подошел ко мне, наклонился, заглянул в глаза. — Прости, я не думал, что ты вдруг начнешь самопроизвольно видеть мою ауру, да еще и здесь. Тебе стоило мне сказать сразу. Это обычно случается при достижении совсем другого уровня отношений. Ты расстроена?

Он смотрел на меня с тревогой, тоской и болью, словно ожидая, что я вот-вот убегу.

Он был таким же одиноким и потерянным, как и я. А мне так же точно, как и ему, хотелось тепла и света. Какие же мы глупые с этими своими принципами и страхами, подумалось мне грустно. Если все предопределено, так чего ждать и ломаться? На Земле у меня были мужчины, к которым я не испытывала ничего, кроме симпатии, так почему я так сопротивляюсь здесь и сейчас? Он же не железный, ему больно. И хотя после нашего полета на озеро я преисполнилась раскаяния и совершенно не возражала бы, начни он снова ко мне приставать, инициативу Гаррет больше не проявлял. Дракон был сдержан — он, как и обещал, не торопил меня ни взглядом, ни жестом. Даже про ауру, оказывается, не знал.

Впрочем, еще не поздно все исправить. Ну, быстро, пока на меня снова не нахлынул тот загадочный ужас!

Я решительно потянулась к Гаррету, запустила руку в темные волосы и поцеловала в удивленно приоткрытые губы, постаравшись сделать так, чтобы двойного толкования мой поступок не допускал.

Сашша?! — Недоверчивое изумление на его лице медленно сменялось пониманием и предвкушением, в глазах замерцали рыжие искры. — Ты это серьезно? Моя несса!

Дракон сорвал с шеи маскирующий амулет, и нас окутало облако оранжевого пламени.

На этот раз приступа паники не было. Я с облегчением почувствовала, как во мне поднимается теплая нежность и желание, как это тепло растекается по телу, от живота до самых кончиков пальцев, и залилась тихим счастливым смехом.

Мы взрослые люди, Гаррет, сколько можно коситься друг на друга и обжиматься по каменистым пустырям?

Договаривала я уже в постели. Драконы — трудолюбивые и очень оперативные существа, знаете ли!

Мы бесконечно долго раздевали друг друга, путаясь в руках и ногах, пуговицах, завязках, рубашках, штанах, а все потому, что ни у одного из нас не хватало терпения дождаться, пока эта совершенно ненужная нам сейчас одежда соскользнет с тела. Мы были одновременно нетерпеливыми и очень осторожными, — мы очень боялись спугнуть эту робкую нежность, это хрупкое разгорающееся желание…

Я всегда считала себя опытной женщиной: после неудачного брака я сторонилась того, что называют «серьезными отношениями», но у меня время от времени бывали мужчины, ведь женщине это нужно для здоровья, как пишут в толстых умных журналах. Сейчас я поняла, что у меня никогда-никогда в жизни не было нормального, правильного мужчины, что все, что было до этой ночи — не в счет. Каждый поцелуй, каждое движение наших сплетенных тел взрывалось во мне крошечным оранжевым фейерверком, их становилось все больше и больше, пока все они не слились в один бесконечным сияющий круговорот…

Потом мы лежали без сна, обнявшись. Гаррет дышал мне в макушку, нежно поглаживая плечи и ключицы кончиками пальцев.

Чем пахнет моя макушка, Гаррет? — вяло поддразнила его я. — Я давно заметила, что ты к ней неравнодушен, все время принюхиваешься.

Не знаю, чем именно, — дракон с блаженным полу-стоном полу-вздохом зарылся носом в мои волосы, — но это что-то ужасно родное. Я это почувствовал, еще когда в первый раз взял тебя на руки.

Это когда ты играл в больничку и доктора? — улыбнулась я.

Нет, когда нес тебя к ближайшей улице, с которой мог стартовать к озеру, и молился, чтобы ты осталась жива. — Помрачневший Гаррет развернул меня к себе и начал нежно, чуть касаясь губами, покрывать лицо поцелуями. — Я безумно тебя люблю, Сашша! Я так боялся, что ты не откликнешься! Ты казалась такой холодной, я думал, этот холод не растопить всем огнем Мира. И что ты в конце концов захочешь провести обряд разделения. Я пылал, как мальчишка, я так звал тебя, а ты все не откликалась…

Ты очень хорошо скрывал свои чувства, — рассмеялась я.

Потому что безумно боялся испугать тебя своей страстью. — Горячее дыхание дракона было похоже на пламя. — Неужели это правда? Ты пришла ко мне, сама!

Он чуть отстранился и недоверчиво посмотрел на меня.

Я уж, честно говоря, не знал, что и делать…

Ну да, — я томно потянулась, устраиваясь поудобнее в его объятиях, — а всего-то надо было прокатить девушку на драконе.

Я тоже так думал, — Гаррет в задумчивости потер лоб ладонью, — но на озере ты так неожиданно оттолкнула меня. Я уж боялся, что все испортил своим напором. Что там с тобой произошло, ведь поначалу ты, мне показалось, была не против?

Темные глаза с оранжевыми сполохами в глубине требовательно уставились на меня. Я смутилась.

Я не знаю, Гаррет, честно. Просто странный приступ паники. Помнишь, я рассказывала про приступы головной боли? Вот то же самое, только почему-то без боли и очень быстро прошло. Такое чувство, что я в ловушке, что совершенно беспомощна. Мне вдруг показалось, что я ничего не решаю, мое «нет» ничего не значит, и вообще… стало очень страшно. Как будто происходящее было формой насилия. — Я нервно передернула плечами и, увидев потрясенное лицо дракона, поспешила добавить: — Прости! Я понимаю, что ничего подобного не было. Очень странное ощущение, в общем. У меня такое и на Земле случалось, ты знаешь. Просто на этот раз так совпало, извини.

Действительно странно. — Дракон нахмурился. Потом тряхнул головой, будто отгоняя какую-то мысль, и нежно поцеловал меня в запястье, прошелся губами до сгиба локтя. Я тихо застонала.

Ага, так ей нравится, — пробормотал он, как будто про себя, лукаво покосившись на меня. — А вот так? — Он запустил руку под одеяло, и я выгнулась навстречу его ладони. — О да, моя несса, иди ко мне!

Спустя еще час мы решили, что нам нужно поспать. Я влезла в ночную сорочку, к легкому неудовольствию Гаррета, укоризненно наблюдавшего, как я застегиваю мелкие пуговки, расправляю одеяло и укладываюсь рядом с ним.

Не рановато ли вы одеваетесь, моя несса? — ехидно поинтересовался он.

Во-первых, мы решили поспать, — сказала я, пряча улыбку, — во-вторых, я замерзла, а в человеческом облике ты греешь куда хуже, чем в драконьем.

Ну да, ну да, — промурлыкал Гаррет «драконьим» голосом, — я помню, что в облике крылатой чешуйчатой ящерицы кажусь тебе соблазнительнее, чем в образе высокого темнокудрого красавца-мужчины. Впрочем, о чем это я, с тобой все неправильно, моя несса. — Гаррет обернулся вокруг меня, как удав, а его рука потянулась к только что застегнутым пуговицам моей рубашки.

Ммм… И что же именно со мной неправильно на этот раз? — Я перехватила его руку и теперь рассматривала длинные. сильные пальцы и родовой перстень с изумительной сине-оранжевой эмалью семейного герба эрр Рралл.

Ну, например, слияния… — Гаррет завладел моими руками и начал целовать пальцы легкими касаниями губ. От этого совершенно невинного на первый взгляд занятия я задышала чаще. И как у него это получается?

Ты помнишь, я говорил тебе — «слияние сердец, тел, чувств, магии и душ»? — Я кивнула, и он продолжал: — Это формула. Вполне четкая последовательность. У нас получилось совершенно классическое слияние тел. — Он нежно погладил меня по щеке, провел большим пальцем по губам. — Но я не чувствую завершенности слияния сердец. Не понимаю, как такое может быть!

Со мной все неправильно. — Я поймала момент и игриво куснула его за палец. — Так что предлагаю считать это особенностью всего и не усложнять жизнь, пытаясь втиснуть меня в тесные рамки ваших драконьих правил.

Не буду втискивать тебя в тесные рамки, — отрицательно замотал головой Гаррет, изо всех сил сдерживая смех, — все равно не выйдет. Обязательно что-нибудь будет торчать. — Я укусила его еще раз, он расхохотался и с трудом договорил: — Если не взъерошенная макушка, то длинный любопытный… клювик! А-а-а! Нет, нет, пощадите, о прекрасная несса, вы же отгрызете мне палец!

Мы еще немного повозились, устраиваясь поудобнее и хихикая, и наконец затихли. Иногда самое правильное решение — это сделать все не по правилам, сонно подумала я, утыкаясь носом в плечо Гаррета. Оно пахло уютом и безопасностью.

Гаррет разбудил меня ранним утром нежным поцелуем.

О, не-е-ет, Гаррет, — запротестовала я, отворачиваясь и прячась под одеяло. — Послушай, ты старше, ты мой опекун и врач, в конце концов. Избавь меня, умоляю, от страшного маньяка, который не дает нежной и трепетной юной нессе выспаться.

Сэлл привез какие-то новости, — серьезно сказал Гаррет, снова целуя меня. — Прости, но придется вставать.

Уже иду, — откликнулась я, выползая из-под одеяла. — Дайте мне пару минут умыться.

О Демиурги! Наконец-то у вас все хорошо! — прогремел Сэлл, стоило мне появиться на террасе. — А то я уже начал бояться, что этот мямля никогда не охмурит тебя, детка!

Да я и сама уже стала нервничать, Сэлл, — рассмеялась я. — Пришлось брать дело в свои руки. Но… как ты догадался?

Ты бы и сама догадалась, если бы успела взглянуть в зеркало, соня! Небось и умывалась с закрытыми глазами. — Сэлл оглушительно захохотал. — Удивляюсь, как Гаррет вообще выпустил тебя из постели, даже ради встречи со мной!

Я подумал, что так она быстрее проснется. — Довольный жизнью Гаррет подвинул мой стул поближе к своему. — Иди сюда, моя несса!

Вы меня заинтриговали, и теперь я срочно хочу взглянуть в зеркало! — Я подбежала к одной из зеркальных колонн. Взглянула на свое отражение. Зажмурилась, потрясла головой, попытавшись отключить драконье зрение, посмотрела снова — ничего не изменилось. Я выглядела такой, какой мне показывал меня Гаррет — тогда, после морской прогулки. Такой же юной, взъерошенной и очень-очень счастливой. Пощупала лицо — судя по всему, изменения произошли на физическом плане.

Что со мной, Гаррет?! Это какая-то магия? — испуганно вскрикнула я. — Да я же сама на себя не похожа! Меня Маруська не узнает!

Мужчины переглянулись и дружно расхохотались. Отсмеявшись, Гаррет снисходительно пояснил:

Это не магия, это просыпается кровь.

Я недоуменно смотрела на него, он покачал головой, закатив глаза.

Какая дотошная несса! Ты дракон. А дракон выглядит на столько лет, на сколько себя чувствует. Кстати, проверь-ка руки, мне кажется, у тебя должны начать прорастать чешуйки. Вообще-то они появляются у малышей лет в пять-шесть, когда идет первый скачок в развитии магии, но с тобой, как мы выяснили, все неправильно, моя несса…

Пока он говорил, я спешно закатывала рукава. На правой руке ничего не было, зато на левой проступили тонкие, едва заметные контуры будущих чешуек.

И это все от… — Я покраснела, Сэлл расхохотался, так что посуда на столе зазвенела.

Это итог первого слияния, Сашша. — Гаррет просто светился от радости. — И что ты так преобразилась, греет мою душу — это значит, что ты становишься счастливой со мной, моя родная. Да и меня тебе давненько не хотелось сравнить с дедушкой, верно? — Он лукаво подмигнул. Я улыбнулась.

Верно.

О Демиурги, как же мне не хочется рассказывать вам свои невеселые новости! — Сэлл покачал головой. — У вас сейчас совершенно другое должно быть на уме.

Брось, Сэлл, дело есть дело. — Гаррет философски пожал плечами. — Что опять случилось?

Еще два трупа. И опять странные, — ответил Сэлл.

И что же в них странного? — спросила я, намазывая на хлеб мой любимый овощной паштет.

Ты так и не посмотрела материалы, что мы тебе дали, ведь так? — спросил Сэлл. Я вспомнила тот единственный кристалл, на который меня хватило, и быстро отложила бутерброд — аппетит пропал бесследно. Виновато потупилась. — Только один, простите. Там так жутко пахло! — призналась я.

Гаррет покачал головой.

Занимайся пока сектами, как ты их называешь, — мягко сказал он.

Нет-нет, я посмотрю. Даже специально завтракать не буду, — решительно запротестовала я. — Видишь, еще два трупа, а вдруг я что-то замечу? Тем более с культами мне все более-менее понятно, через пару дней буду готова предложить план действий.

Вот как? — изумленно приподнял брови Сэлл. — Быстра ты, однако!

Ну, кое-какие мысли у меня появились еще во время моего визита к Безымянному, — смутилась я. — Так что осталось лишь проверить пару гипотез и уточнить технические моменты.

Ну хорошо. — Сэлл положил на стол два новых кристалла. — Гаррет, мы все отсняли, не стали тебя дергать. Посмотришь — свяжись со мной. И свози девочку сам знаешь к кому, она еще слабовата для серьезных нагрузок. Малышка заслужила хороший отдых!

Слушай, все хотел спросить, — повернулся ко мне Гаррет, рассматривая мою майндкарту, — у тебя так замечательно, почти гениально получается раскладывать все по полочкам! Что ж ты не продумала свою безопасность, когда сунулась в храм к Безымянному? — Он посмотрел на мое виноватое лицо и, сжалившись, улыбнулся. — Иди ко мне, моя несса…

У меня всегда были сильные аналитические способности, — пожала я плечами, послушно давая себя обнять, — но предпосылок для такого военизированного подхода не было, а с интуицией у меня не очень, как, впрочем, и с всякими прочими… чувствами. — Я поежилась.

Возможно, в этом и причина. — Дракон внимательно посмотрел ца меня. — Ты сказала, что разговор со священником напомнил тебе твои визиты к психологу, Сашша. Я правильно понимаю, что на Земле ты ходила к врачу, потому что тебе было настолько плохо, что ты не могла сама с этим справиться?

Это было давно, стоит ли ворошить прошлое? Да и не было там ничего особенно интересного. На Земле вообще модно ходить по всяким психотерапевтам, — попыталась увильнуть от ответа я.

Но, видимо, у Гаррета с интуицией дело обстояло куда лучше, чем у меня.

Я люблю тебя, так что мне интересно все, что тебя касается. А ворошить прошлое однозначно стоит, если его следы не дают нам жить в настоящем. — Гаррет легко подхватил меня на руки и отнес в спальню. — Я не собирался выспрашивать тебя о твоем земном муже, потому что тебе эта тема неприятна, я помню. Но, видимо, напрасно. Я много думал о том, что мешает тебе ответить на мои чувства, и пришел к выводу — это что-то надо искать в твоем прошлом. — Он заглянул мне в глаза и проникновенно попросил: — Доверься мне, моя несса, я помогу тебе! Я очень люблю тебя и, поверь, никогда, ни в чем не причиню вреда!

Да, мне бы такую интуицию! Я поколебалась немного, но в конце концов начала рассказывать. Мы сидели в кресле у окна. Гаррет так и не отпустил меня, усадив к себе на колени. Я не возражала — под защитой его надежных рук мне было не так жутко вспоминать обо всем, что случилось со мной много лет назад…

Я познакомилась с Алексом в институте, он был несколькими годами старше меня, — веселый, красивый, обаятельный, взрослый, очень галантный. Я всегда была не слишком эмоциональна, руководствуясь в первую очередь рассудком, но здесь мое благоразумие дало сбой. Я влюбилась в него, позабыв обо всем на свете, потеряв себя в прямом смысле этого слова. Я даже время это помнила смутно — жила в каком-то полубреду. Кажется, таскалась за ним, как собачонка, не могла думать ни о чем, кроме моего прекрасного возлюбленного. Часами медитировала на телефон, ожидая его звонка. Очень скоро в моей жизни ничего, кроме Алекса, не осталось. Я чудом выплывала на сессиях, поссорилась с дедом — единственным моим родным человеком. Все, что не имело отношения к Алексу, казалось мне неважным. Он был моим божеством, каждое его слово становилось для меня законом. Со стороны все выглядело, наверно, довольно обычным — дело молодое, любовь. Казалось, он тоже любил меня, особенно на первых порах — красиво ухаживал, дарил подарки, просто пылинки сдувал.

Сколько лет тебе тогда было? — Гаррет пытливо заглянул мне в глаза. — Попробуй вспомнить точно, когда это случилось. Пожалуйста, Сашша, это очень важно.

Это было осенью, я поступила на первый курс института. Сейчас мне тридцать восемь, тогда было семнадцать. Двадцать один год назад. А что?

Рассказывай пока, потом скажу. — Гаррет нахмурился.

Мы быстро поженились и стали жить отдельно. И вот тогда все переменилось. Он стал совсем другим человеком, будто подменили. Мужем Алекс оказался деспотичным и каким-то изощренно жестоким. Секс на грани насилия, постоянное стремление меня сломать. Все начиналось исподволь, с мелочей: крошечное унижение, почти незаметный укол, тяжелая ссора. Он, казалось, чувствовал грань, до которой меня можно безнаказанно довести, и каждый раз заходил все дальше и дальше — все сильнее помыкал мной. Мои бессильные слезы, страх и боль забавляли его. Что странно, моя любовь к нему не ослабевала, но… она как-то стала приходить в противоречие с реальностью. Иногда мне чудилось, что он дрессировал меня, как собаку. В чем состояла конечная цель этих издевательств, я не понимала до сих пор. До побоев дело не доходило, но даже тогда я понимала, что это было всего лишь вопросом времени.

И я, что особенно удивительно, все не уходила от него, как бы больно мне ни было. Я жила в каком-то наркотическом дурмане. Дед пытался меня вразумить, но я сомнамбулически твердила, что у нас все хорошо. Потом дед умер, так что я совсем пропала. Примерно через два года совместной жизни, взглянув однажды в зеркало, я поняла, что этот брак выпил меня до дна. В жалком дрожащем существе не осталось ничего от живой смешливой девушки, которой я была совсем недавно. А еще через несколько недель я узнала, что беременна. Это отрезвило меня вернее всего. И я сбежала. Я не взяла почти ничего из своих вещей, я не сказала ни друзьям, ни на работе, куда еду, — я потеряла всех, лишь бы Алекс не мог меня найти. Потому что я точно знала — он будет меня искать.

Я поежилась. Гаррет взял мои руки в свои ладони и стал согревать дыханием, в котором иногда мелькали оранжевые искры.

Все хорошо, моя несса, все хорошо, — прошептал он мне.

Я вымученно улыбнулась и продолжала свой рассказ.

Я уехала сначала в Питер, большой город казался мне наилучшим убежищем. Но через пару недель, вернувшись в свою съемную квартиру, встретила у подъезда Алекса. Он страшно избил меня тогда. Заявил, что я принадлежу ему полностью и не имею права даже пытаться уйти, что он не отпустит меня никогда. Я чудом не потеряла ребенка, и как только смогла ходить — убежала снова. Он часто уходил по делам, иногда отсутствовал несколько дней, это было несложно. Он был слишком уверен в своей власти надо мной. Переехала в Москву. Алекса больше не видела. Выучилась, нашла работу, вырастила Маруську, — быстро перечисляла я, не вдаваясь в подробности, насколько тяжело мне было наладить свою жизнь — совершенно одной, сначала беременной, а потом — с крошечной дочкой на руках, забитой и напуганной.

Призналась только:

Знаешь, до того, как сюда попала, случалось — увижу похожий на Алекса силуэт на улице, и потом неделю боюсь из дома выйти. — Я судорожно всхлипнула, меня затрясло от воспоминаний о пережитом кошмаре. Воспоминаний, которые я мучительным усилием всю жизнь загоняла в самый темный угол сознания.

Гаррет прижал меня к себе, поглаживая по голове, утешая. Когда я затихла, заговорил:

Я услышал первый твой зов летом. Двадцать один год назад. То есть незадолго до того момента, когда ты встретилась с Алексом. Хотя зов твой был еще слишком слабым, чтобы пытаться найти тебя по нему, я, зная, что поиск на Земле — задача не из простых, переехал поближе. В больших городах так трудно искать. Я метался по вашему миру, пытаясь отследить твои сигналы, но они каждый раз приходили из нового места. Потом зов пропал. Я прожил там еще несколько лет, искал… Тебя нигде не было. Обычно это означает, что алайя погибла. Ведь зов — это след твоего поиска, твоего желания обрести свою половинку. Если ты считаешь, что ее нашла, или просто не хочешь, или панически боишься, — ты не ищешь, ты прячешься. Так вот, по-моему, ты продолжаешь прятаться до сих пор. — Гаррет замолк, прижимая меня к себе, делясь своим теплом.

Я тоже молчала, думая о том, что он прав. Именно об этом я начала догадываться там, в святилище. А еще о том, что на самом деле дракон уже стал мне гораздо дороже, чем просто хороший друг, наставник или любовник. И что пора уже признаться в этом хотя бы самой себе. И что дело совсем не в нем, дело во мне.

Просто понимаешь, Гаррет, — я тяжело вздохнула, — как-то я очень неправильно люблю. Мне, наверное, нельзя. Тогда, с Алексом, я совершенно перестала принадлежать себе. Любовь была моим наркотиком. Я видела, что он садист, что у нас не может быть будущего, отдавала себе отчет в том, что надо бежать, но все равно оставалась с ним. Страшно подумать, во что превратит меня влюбленность в такого достойного че… дракона, как ты.

Гаррет тихо рассмеялся, щекоча мне шею своим дыханием, прошептал на ухо:

Ты только зря мучаешь свое бедное маленькое сердечко, родная. От себя не убежать, моя несса. Отпусти его, перестань бояться сама себя, научись доверять — себе, своему сердцу, миру, мне… Однажды твое сердце ошиблось, я уверен, это не повторится.

Я не знаю, как это сделать, — недоуменно ответила я, — это же не сознательное действие.

Просто расслабься, там, глубоко внутри. — Ладонь Гаррета легла напротив моего сердца, согревая. — Перестань судорожно сжиматься, отпусти свои истинные желания. Я попробую помочь, покажу тебе на уровне ауры. Но решиться и отпустить можешь только ты.

Зажмурившись, я попыталась сделать так, как он сказал. Сначала расслабились мышцы, потом я вдруг почувствовала это — тяжелый узел напряжения глубоко в груди. Легко сказать «просто расслабься» — это напряжение было настолько сильным и привычным, что я

даже не представляла, каким образом смогу его распустить.

Несколько долгих минут — часов? — ничего не происходило. Я лишь отчетливее и отчетливее ощущала тяжесть в груди, холодную, мертвящую тяжесть. Почти незаметная поначалу, она давила на меня все сильнее и сильнее, под конец я уже задыхалась и могла думать лишь о том, чтобы избавиться от нее.

Шшш, моя несса, этот узел надо не вырвать с корнем, а лишь развязать. — Нежный шепот Гаррета не сразу дошел до моего сознания. — Успокойся, погладь его, выпусти свое сердце на свободу…

Его шепот что-то стронул во мне, и постепенно, медленно тяжесть в груди начала проходить, растворяться. Время перестало существовать, я плыла в оранжевом тепле, чувствуя, как уходят холод и застарелая боль… Когда я пришла в себя, то обнаружила, что в груди стало так легко и свободно, как не было много-много лет, с тех пор, как я была ребенком.

Умничка! — шепнул мне дракон. — Я знал, что ты сможешь!

Я устало улыбнулась ему, как-то вдруг разом почувствовав, как надежно кольцо его рук, как бережно он обнимает меня, как нежно прикасается губами к моему лбу, как тень его оранжевого пламени окутывает меня, согревая и защищая, какой любовью и заботой веет от моего алайи. И как во мне, в самом центре груди, там, где совсем недавно жил мертвый ледяной узел, рождается слабое, но отчетливое ответное движение, как теплеет на сердце. Мой, мой, мой, — тихо зазвенело во мне.

Дракон, видимо, тоже почувствовал это, он поймал мой взгляд и счастливо вздохнул:

Кажется, моя алайя все-таки ответила мне, да, Сашша?

Гаррет… — тихо, едва слышно прошептала я.

Что, мой чудесный воробушек? — Дракон смотрел на меня с нежностью и заботой. Он сделает для меня все что угодно, поняла я, чего бы я ни захотела.

— Поцелуй меня… пожалуйста, — улыбнулась я. Дракон не заставил просить себя дважды. Горячая оранжевая волна затопила нас, смывая горечь воспоминаний и остатки холода…