Глава 42
Феоктиста Мельник
По мере приближения окончания учебного года многое переменилось.
Как только мы освоили более или менее жидкие среды космоса, у нас начался курс боевого дайвинга. Что это такое, просто словами не описать. Однако у Саймака получилось. Он собрал нас на одном из нижних этажей Академии, в помещении, похожем на железную коробку. Немного подержав нас в нетерпении, он начал объяснение:
– Добрый день, студенты. Сегодня у вас начинается новый вид боевого искусства. Конечно, я не тешу себя надеждами, что вы станете мастерами, но сделаю все от меня зависящее, чтобы вы смогли постоять за себя.
Не очень оптимистичное начало.
– Для начала я немного расскажу, что такое боевой дайвинг. Это для тех, кто не знает. Впервые он появился…
С данной дисциплиной у меня все было настолько прекрасно, что на ней я просто отдыхала. Научившись еще во время практики ориентироваться под водой, мне ничего не стоило применить мое умение владеть ножами. Саймак только отшлифовал некоторые шероховатости. И, конечно, я не могла не воспользоваться возможностью отыграться на Джиме, который превосходил меня в боевых искусствах. В общем, впечатлений была масса.
Но, помимо всего этого, странно стал вести себя Ремарк. Если до этого у меня часто возникало ощущение, что он избегает меня, то теперь наши встречи стали такими же регулярными, как и раньше. Хотя времени вместе с ним мы проводили намного больше. С одной стороны, мне это доставляло удовольствие, а с другой – муку. Это как больному запретить есть сладкое и положить рядом конфету. И хочется, и колется.
Но что еще меня смущало, так это то, что Ремарк стал довольно часто задумчиво меня рассматривать. И мне было не по себе от этого. Что-то явно происходило, но я пока не понимала, что именно.
Время продолжило неспешно течь, и я как спасения ждала увольнительной. От пристального внимания куратора хотелось сбежать и спрятаться. Увы, скрыться не получалось – ни в прямом, ни в переносном смысле.
Явившись как-то на тренировку по боевым искусствам, я увидела Саймака и еще трех адмиралов.
Приплыли!
После того как мы поприветствовали старших по званию, Саймак со значением в голосе произнес:
– Добрый день. Вы, наверное, уже догадались, что спарринг сегодня, да и всю последующую неделю, у вас будет проводиться не только со мной, но и с адмиралами. А они, в свою очередь, проверят уровень вашей подготовки и мою работу. Мельник, разбейте группу на четыре подгруппы и сбросьте мне.
Нас было двадцать три человека (адмирал отменил приказ о переводе Гита, уж не знаю почему), значит, где-то будет недоставать студента. Вот я и присоединила себя к самой маленькой кучке, после чего сбросила списки командору.
Некоторое время мы ждали, пока преподаватели переодевались. И вот они явили нам свой лик и сразу направились к Саймаку. Первым отошел от коллег Ремарк, в то время как за его спиной смеялся командор и улыбались его побратимы. Потом к нему присоединились и остальные.
Я печенкой чувствовала, какой именно подгруппе выпадет честь тренироваться с куратором. И оказалась права.
Первым на маты вышел Джордано, и к нему направилась первая кучка ребят.
– Должен вас предупредить, что в данном спарринге вы должны приложить все усилия для победы, ничем не гнушаясь. Выигрывает тот, кто сможет обездвижить противника на тридцать секунд, – сообщил нам адмирал и поманил к себе пальцем первого студента.
Как только тот зашел на маты, начался бой, закончившийся секунд за тридцать. Одногруппник не ожидал атаки, и как только взошел на ринг, был мгновенно скручен. Зато остальные ребята, наблюдая печальный опыт товарища, были уже намного осторожнее. Тем не менее со всеми своими студентами Джордано расправился довольно быстро.
Следом на ринг поднялся Ремарк и, озвучив номер своей подгруппы, выжидающе посмотрел на нас. Мы же, переглянувшись, вытолкнули вперед Джима, который по боевым искусствам был самым лучшим в группе. Тот неуверенно ступил на маты, и они с адмиралом начали кружить вокруг друг друга. А я с замиранием сердца наблюдала за грацией хищника, в которого мгновенно превратился Ремарк. Вот завязалась схватка – она продолжалась минут семь. Это был определенный рекорд. Саймак укладывал Джима на лопатки за двадцать – двадцать пять минут. Но Ремарк дрался намного лучше своих побратимов и командора. Даже мне это было ясно.
Остальных ребят он обездвижил еще быстрее Крофта. Да-а-а-а-а… А мы-то думали, что уже профессионалы.
Вот подошла моя очередь, и я медленно подошла к матам. Понимание того, что мне сейчас ноги за уши заткнут, пугало не так сильно, как возможность обжиматься с куратором на ринге. Вряд ли у меня будет возможность долго его потискать, но все-таки…
В этот момент адмирал, видимо, устал ждать и, на мгновение закатив глаза, поманил меня пальчиком.
Я подавила малодушное желание помотать головой и ступила на маты. Вспомнились наставления Козеро о преимуществах врачей в подобных схватках. Вот сейчас у меня и появилась возможность проверить данное утверждение на практике. Лично.
Ремарк метнулся ко мне, а я трусливо отбежала.
– Мельник, если вы решили посоревноваться со мной, скажу вам сразу: бегаю я быстрее, – приподняв одну бровь, заметил адмирал и, плавно ступая, направился ко мне.
Кто бы сомневался. Прямо железная пантера на охоте.
И только я немного отвлеклась на размышления, как Ремарк опять метнулся ко мне и, обхватив мое туловище под грудью рукой, перекинул через себя. Я лишь сумела смягчить свое падение, схватившись за воротник его тренировочного костюма.
Только я отскочила от адмирала, как он развернулся и с ехидцей спросил:
– Хотите деморализовать противника, порвав на нем одежду?
Я покраснела – адмирал, коварная пакость, воспользовавшись этим, опять напал. Сжав мне грудную клетку, так что у меня перехватило дыхание, он попытался скрутить и придавить меня к полу, как остальных. Но в этот раз я не растерялась и надавила на одну из болевых точек на теле ракша – прямо под челюстью. Раздался легкий хруст, и объятия куратора ослабли, чем я воспользовалась и выскользнула. Но встать не получилось: меня схватили за ногу, утянули вниз, скрутив руки, и ногами зафиксировали мои конечности. Второй рукой, обхватив мою шею захватом, он обездвижил голову. В итоге я была тесно прижата к Ремарку и к полу. И если пол претензий не вызывал, то такая близость к объекту своей любви меня сильно нервировала.
Но вот Саймак подал сигнал, что бой окончен, и поздравил меня с пятиминутным спаррингом. Командор улыбался, а побратимы Ремарка, прислонившиеся к стене, взирали на нас с легкой ехидцей. Все это очень странно.
Но, посмотрев на адмирала, я увидела на его лице лишь невозмутимость и равнодушие. Размечталась, дура.
Спустившись к одногруппникам и приняв веселые поздравления, которые были не в радость, я неуверенно посмотрела на Джима – он улыбнулся мне и подмигнул.
Тут на ринг взошел Гер, и все началось сначала, только со следующей группой.
А я сидела рядом с ребятами и пыталась успокоить свое тело, которое еще не отошло от близости Ремарка. В тех местах, где он ко мне прикасался, кожу покалывало. Тело явно требовало секса. Последняя неделя обещала быть долгой.
Наран Ремарк
Сегодня был первый день последней недели обучения студентов перед их отлетом в увольнительную. Занятие по боевым искусствам прошло замечательно. Я получил от него истинное удовольствие. И, похоже, не только я.
Побратимы и Саймак, быстро поняв все мои манипуляции, вовсю развлекались.
Сзади ко мне подкрался Гер:
– Что-то ты замечтался, друг мой. Теряешь бдительность.
– И не надейся: ты, как обычно, топаешь, как слон.
Рассел хмыкнул:
– Ну что, получил удовольствие, пола… потискав свою ненаглядную? – ехидно поинтересовался друг.
– Не такое, какое хотелось бы, но и это для начала неплохо. Последняя неделя определенно обещает быть интересной, – ответил я, невольно улыбаясь.
– Что я вижу: наш Железный герцог начал плавиться?
Посмотрев на него как на дурака, я ответил:
– Знаешь, в твоем возрасте пора бы уже оставить детские замашки и подколки.
– Нет, ты смотри, какой чувствительный… – протянул побратим. – Что ты собираешься делать, Ромео?
– Провести разведку, конечно. Нельзя брать крепость, не зная слабостей противника. Кстати, в этом ты мне и поможешь. Соберешь на старшую моей группы все, что только сможешь.
Рассел кивнул и рассмеялся, после чего, похлопав меня по плечу, пожелал:
– Удачи!
А удача мне однозначно должна была пригодиться. Эти шесть лет я часто общался с Мельник и успел довольно неплохо узнать ее. Пусть и не с близко, но ее характер и натура были ясны и так.
Сказать, что она была простой – это откровенно себе соврать. Тихая и спокойная, в гневе, если верить ребятам, она была страшна. Осторожная, с моральными принципами, но верная и преданная. Конечно, у нее, как и у других, имелось довольно много недостатков, но тем не менее приходилось признать, что для меня все могло быть намного хуже.
Перестав дурить и разобравшись в себе, я понял, что она привлекает меня как своими достоинствами, так и недостатками. И так же, как и я, очень любит свою работу.
Не менее сильно меня влекло и ее тело: стройная фигура, высокая грудь. Нет, определенно, все не так плохо!
Но теперь нужно придумать, как сблизиться с ней и не переступить границ дозволенного. Вряд ли Мельник напишет на меня рапорт, а вот врежет по физиономии легко. И она будет в своем праве, несмотря на то что я старше по званию. Поэтому нужно сделать все постепенно, дать ей возможность привыкнуть ко мне и сгладить впечатление от нескольких прошедших месяцев, когда мы не общались.
Конечно, в том, что я задумал, время играло против меня, но спешить не надо. Тут нужен постепенный подход – уж больно щекотливая у нас ситуация. Да и отношения «преподаватель – студентка» нас совсем не сближали. Поэтому начать придется с малого.
Вот сейчас я сидел и изучал досье Мельник. За этим занятием меня застал Тиберий, когда зашел ко мне в бокс.
– Привет, чем занимаешься? – поздоровался друг.
– Здорово! Читаю личное дело старшей группы.
Побратим озадаченно нахмурился:
– А разве ты его не смотрел?
– При поступлении я просто пробежал глазами информацию, а теперь скрупулезно изучаю.
– И как, много нового узнал? – насмешливо поинтересовался друг.
– Ты знаешь, да. А если все это еще наложить на характер, то вообще получается очень занимательная картина.
– Что собираешься делать?
– Ты ведь помнишь, что скоро увольнительная?
– Конечно, – недоуменно ответил Тиберий.
– А про то, что у них потом начнется последний год теоретического обучения, тоже не забыл? – Вопросами я постепенно подводил друга к главному.
– Нет, – ответил Джордано, уже улыбаясь и понимая, что к чему.
– Вот видишь. Это дает мне массу возможностей, чтобы в увольнительной она виделась со мной довольно часто.
– При таком раскладе ее группа будет одной из лучших на потоке.
– Она и так лучшая. Но дополнительные старания старшей группы повысят их шансы получить лучшие места для прохождения практики. А значит, в будущем – хорошую работу и более легкое продвижение по службе, – пояснил я.
– Да, видимо, нам с Расселом придется признать, что в этом наборе право выбора лучших специалистов получишь ты.
– Это было ясно с самого начала. Кстати, ты просто так зашел?
– Нет. Мне нужно, чтобы ты для меня кое-что сделал.
Я заинтересованно взглянул на него:
– Заинтриговал. Рассказывай!
– В общем, мне вчера сообщили…
Феоктиста Мельник
Сегодня был предпоследний день нашего шестого года обучения, и завтра мы улетали в увольнительную.
Экзамены в этом году у нас прошли довольно легко. Нормативы по физической подготовке, вооружению и аэрокосмической технике я сдала уже без усилий. Программирование закончилось несколькими месяцами раньше. По профильному предмету Козеро даже не стал принимать экзамен у пятерых своих учеников, объяснив свою милость тем, что готовых специалистов можно не спрашивать, и так видит, на что мы способны.
Химией я за весь год занималась только два месяца. И на экзамене Ремарк дал всем по два задания. Первое – создать яд, которым можно отравить человека, второе – постараться сделать так, чтобы товарищ не смог тебя отравить. В результате я поняла, что свое мастерство из-за долгого отсутствия не растеряла, и отравить меня никто не смог. Яд у меня тоже получился довольно приличный, хотя превзойти в этом Тинка никому не удалось. Да и какая разница – свое «отлично» я получила.
Общий предмет о космосе мы сдавали как раньше, и это был кошмар. Объемы информации по этой дисциплине просто зашкаливали. Учила я лекции по предмету весь год, а потом трое суток все вспоминала и повторяла.
Экзамен у меня прошел гладко, а вот трем ребятам из моей группы была назначена пересдача. Я, конечно, сделала им внушение, но после заявления Джордано, что он будет беседовать с ними по всему материалу, оно прозвучало просто жалко. Одногруппники пребывали в трауре и посыпали головы пеплом.
Боевые искусства я тоже сдала без проблем. Саймак покидал нас из одного угла в другой, повозил немного по полу и отпустил с миром, а также с легкими травмами. В частности, у меня было вывихнуто плечо, ободрана щека и ушиблен палец. Хотя со мной командор еще обошелся по-божески. «Медицина, что с вас взять?» – сказал он.
А вот у Джима было два перелома, и Кире тоже досталось, хоть обошлось и без сломанных костей. Конечно, при нашем уровне медицины это пустяки, но вот боль при переломе испытываешь все равно.
Больше всего я боялась экзамена по биофауне. После общения с ползучими животинками я предполагала, что при сдаче дисциплины мне достанется нечто такое же противное. И как в воду глядела.
Куратор в тот день привел нас в сектор с опасными животными и сам начал распределять задания. В этот момент кто-то коснулся темы работы с опасными существами, и память подбросила мне воспоминание о дне рождения адмирала. Когда мы находились в заброшенном городе в Африке, я умилялась от чувства опасности когда-то обитавших здесь животных. Выслушав это, Ремарк сообщил, что предоставит мне возможность пообщаться с этими опасными тварями. Взглянув на куратора, я поняла, что не одной мне это вспомнилось.
У меня, конечно, и раньше всплывали фразы или обрывки прошедших событий, но никогда столь яркие. И именно в день экзамена!
В общем, Ремарк лично вручил мне ведерко литра на четыре и, хитро поблескивая глазами, приказал следовать за ним. Прошли мы к самому дальнему вольеру, где проживал зелифиратос, длинная змеюка с большой пастью, острыми зубами и наглыми глазенками. Обычно ею занимался Джим – как ракша, но на экзамене эта честь выпала мне.
Молча протянув мне перчатки, Ремарк сделал приглашающий жест. Я же, с достоинством нацепив техническое приспособление на руки, пошла навстречу ползучему гаду. Настроение у меня было то еще, поэтому, быстро защемив змеюке хвост, я была укушена в специальный костюм, прокусить который у этой гадины были зубы коротки. Зато это дало мне возможность зажать голову змеи рукой, силу которой увеличивали перчатки, и начать сцеживать яд. Вышла я из вольера этого ползучего чудовища с полным ведром целебного яда и передала его адмиралу, сидящему на столе.
– Оценку я уже сбросил вам на коммуникатор, – сообщил мне Ремарк, чем немало меня удивил.
Неужели наш требовательный куратор был так уверен во мне, что поставил балл, не дожидаясь конца экзамена?
Подозрительно на него покосившись, я, испросив разрешения удалиться, вышла за дверь и сразу полезла проверять. В ведомости стояло «отлично». Подумав немного и пожав плечами, я отправилась в бокс. Что-то в последнее время я перестала понимать происходящие события, но если так пойдет и дальше, то я не в претензии.
Из воспоминаний меня вырвал звук открывающейся двери, и я сразу подобралась в кресле – пришел Ремарк. Сегодня еще утром мне сообщили, что вечером предстоит важный разговор. И едва адмирал появился в комнате, как я тут же встала, поприветствовав старшего по званию.
– Садитесь, – сказал куратор, расположившись в кресле напротив.
Я уселась.
Некоторое время Ремарк задумчиво разглядывал меня, затем, слегка тряхнув головой, произнес:
– Темы в нашем сегодняшнем разговоре будет две. Первая – будущий учебный год и последующая практика. Вторая – итоги уходящего года и успеваемость студентов. С остальными старшими групп я уже провел беседу, но с вами разговор будет немного другой. Ваша группа идет впереди всех на потоке: минимум отчисленных, лучшая успеваемость. Да и на практике ребята показали прекрасные результаты. Это дает им преимущество при выборе практики. Безусловно, есть еще один семестр обучения, но он будет ориентирован на спецпредметы. У каждого студента имеется свое направление – в зависимости от того, какое место работы он выберет. С Козеро лично для себя вы этот вопрос решите отдельно, но для Гера, Джордано и меня должны провести беседу со студентами завтра же. Если кто-то еще не определился, выбор за него сделает руководитель специализации. Это понятно?
Я кивнула. Похоже, у меня будет веселое утро.
– Вот и прекрасно. По этим вопросам нам придется еще несколько раз увидеться в увольнительной. Не стоит так пугаться. Зачем это нужно, я объясню позднее, по факту. Потом последует последний год теоретического обучения. В принципе он является и завершающим. После него половина студентов уже практически не будет жить в Академии, а станет проходить практику только по своей специализации. Из остальных предметов останутся только стандартные нормативы, которые вы, будучи военными, обязаны сдавать на протяжении всей службы. С этим все. Вопросы?
Я опять покачала головой. Какие тут вопросы, когда я еще сама не определилась с местом работы?!
– Тогда перейдем к успеваемости. И начнем, пожалуй, с Крофта…
Сидели мы до самой поздней ночи и то еле-еле успели все обсудить. Эти итоговые оценки имели важное значение, так как были предварительной аттестацией и влияли на то, получишь ты то место работы, о котором мечтаешь, или нет.
Примерно в середине разговора после пересдачи у Козеро пришла усталая Кира. Поприветствовав старшего по званию, она скрылась в спальне и больше оттуда не выходила. Когда я, освободившись, приняла душ и отправилась спать, то подруга уже видела третий сон. А я как назло еще долго не могла уснуть. Мысли о том, куда же податься на практику, не давали мне спать и, наверное, впервые за долгое время вытеснили фантазии о Ремарке. Заснула я незаметно, и приснился мне все-таки он.
Наран Ремарк
Утро, когда студенты должны были на месяц покинуть Академию, началось для меня рано. Мне нужно было сделать массу организационных вещей, и предстоял один разговор, который имел большое значение для моей личной жизни. Конечно, делать подобный шаг не очень-то хотелось, но тем не менее он был нужен.
С делами я покончил довольно быстро, после чего направился к человеку, который должен был мне помочь. Входить без предупреждения в его бокс в этой ситуации я не посчитал правильным и просто позвонил. Дверь открыл именно тот, кто был мне нужен.
– Сэр? – удивились мне и, поприветствовав, пригласили войти.
Пройдя в гостиную, я расположился в кресле и, посмотрев на усевшегося напротив Крофта, поинтересовался:
– Полагаю, вы понимаете, зачем я к вам пришел?
Мой собеседник немного помолчал и осторожно ответил:
– Да, сэр. Но все же желательно, чтобы вы задали конкретный вопрос.
– Задам, и не один. Начнем с того, что вы явно не ожидали моего прихода. Я вас удивил?
– Тем, что обратились ко мне? Да.
– Хорошо. Но, прежде чем мы перейдем к делу, вы должны дать мне слово, что Мельник не узнает о нашем разговоре.
Крофт вздохнул – как мне кажется, с обреченностью.
– Хорошо, сэр. Но вы должны знать, что и Фисе я давал слово, еще в начале обучения, никому не предоставлять личную информацию о ней и о наших разговорах.
Я улыбнулся. Предусмотрительная малышка.
– Но не высказывать своего мнения вы слово не давали?
Подумав над моими словами, мой собеседник улыбнулся и ответил:
– Нет. Не давал.
– Вот и прекрасно. Тогда я хотел бы спросить: как, по-вашему, ко мне относится Мельник?
Крофт замотал головой и ответил:
– Этого я вам сказать не могу. Сэр, что конкретно вы хотите узнать? Спросите лучше напрямую.
Это так тяжело – вести разговоры со студентом на такие щекотливые темы, как личная жизнь. С другой стороны, он скоро станет мужем побратимы Феоктисты и, значит, в ближайшем будущем и моим родственником.
– У меня по отношению к Мельник вторая стадия привязки и чувства, – с трудом произнес я и увидел, как у Крофта отпала челюсть. – Удивлены?
– Привязкой? Нет. А вот второй стадией… Как же вы?..
Мой собеседник не закончил вопрос, но я понял, о чем он хотел меня спросить. Как мне удалось так долго продержаться без объекта привязки и без физического контакта с ним? Но рассказывать я ничего не собирался.
– В связи с этим меня интересует, как ко мне относится Феоктиста, есть ли у меня шансы на отношения и не получу ли я по морде, позволив себе вольности?
– Насчет того, получите ли вы по морде или нет, я ничего сказать не могу. Вы знаете, женщины – такие странные существа, и предсказать их сложно. А вот шансы на отношения у вас высокие, потому что, по моему мнению, Фиса испытывает к вам… душевную привязанность, – с трудом ответил мне Джим.
То есть влюблена в меня или на худой конец увлечена. Попалась!
Улыбнувшись, я встал.
– Вот, в принципе, и все, что мне нужно было узнать, – сказал я, направляясь к выходу, но неожиданно замер от пришедшей в голову мысли.
Медленно развернувшись к Крофту, я внимательно посмотрел на него.
– Скажите, а вы догадывались о моем состоянии и отношении к вашей подруге? – спросил я, уже заранее зная ответ.
Собеседник помялся:
– Да, сэр.
– И сказали о нем ей?
– Да, сэр.
– А что же она?
Крофт вздохнул.
– Если в общем, то, по-моему, она посчитала, что у меня не все дома.
Просто прекрасно. И, развернувшись, я направился к выходу, сказав на ходу:
– До встречи, Крофт.
– До свидания, сэр.
И, как только за мной закрылась дверь, по лицу расползлась довольная улыбка. А жизнь-то налаживается!
Феоктиста Мельник
День отлета в увольнительную был очень трудным для меня. Утром я проснулась не выспавшись. И в таком состоянии пришлось отправляться на физическую подготовку, потом бегать по всем одногруппникам и узнавать нужную мне информацию. Такой вопрос по коммуникатору не решишь. При этом следовало выяснить разумный максимум, на который рассчитывает студент, и минимум, на который он еще сможет согласиться. Потом я зашла к Козеро и попросила отсрочить принятие решения о моей практике хотя бы до конца увольнительной. Он согласился, посоветовав при выборе не скромничать.
И только после всего этого я начала собираться. К отправлению шаттла я успела еле-еле.
Впервые, покидая Академию, я ни о чем не думала и ничего не боялась. Устав трястись над каждым эпизодом своей жизни, я решила довериться судьбе, и пусть все идет как идет.
Судьба обещала не самый плохой расклад.
