Фонари окончательно сошли на нет. Под моей головой замелькала грунтовая дорога с густым лесом по обочинам, а потом и вовсе дороги никакой не стало.

– Это чтоб закапывать было удобней? – постаралась как можно вежливее выяснить я свою судьбу.

– Нет. Мы домой.

– Мой дом в другой стороне.

– Забудь про Георга.

– Я про него и не вспоминала. Это ты на нем зациклился совсем. Я – женщина самостоятельная, у меня своя квартира есть.

– А отчего ж ты тогда у Георга ночевать собралась? – ехидно поинтересовался мой носильщик. Вот воистину язык мой – враг мой.

– Живу в другом городе.

– Здесь что забыла?

– В командировку приехала. Тебе зачем?

Он не ответил.

Наконец бег прекратился, меня соизволили спустить на ноги. Я покачнулась, потеряв равновесие. Желудок возмущенно подал сигналы бедствия. Зажала рот ладонью. Панк брезгливо поморщился и отошел от меня.

– А не надо женщин вверх тормашками таскать, – удалось выдать мне ответ на его мимику.

Я огляделась. Слабый лунный свет пробивался сквозь густые ветви над головой. Со всех сторон черные высокие стволы. Поежилась, по спине пробежали мурашки. Вот же занесло, вернее, занесли.

– А дальше куда? – невольно вырвался вопрос.

Белобрысый смерил меня презрительным взглядом. Немного подождала ответ, поняла, что не дождусь. Клыков больше не показывали, поэтому я расслабилась и взглянула наверх. Как-то приспичило пообщаться с небесной Кэтрин.

«Эрик равнодушно разглядывал эту странную женщину. Что такого в ней нашел Георг? Да, она не поддавалась гипнозу, и это было странно, но более ничего примечательного он в ней не видел. Никакого сравнения с Марианной…»

У меня возникло два вопроса, и я по личной тупости (иначе не выразишься) озвучила их вслух:

– Так ты – Эрик? А кто такая Марианна?

Не успел лес поглотить остатки неразумного женского голоса, как мне довелось вновь лицезреть панковские клыки. Благо теперь он не вцепился ручками в горло, а просто приподнял над землей за плечи.

– Еще раз назовешь это имя – пожалеешь!

– Которое из двух? – рискнула уточнить я.

Он снова зарычал. Благоразумно решила, что, наверное, речь о втором, ибо вряд ли он до такой степени ненавидит свое собственное, ну или любит… Кто его знает?

– Ты в курсе, что у тебя правый клык короче левого? – задумчиво поинтересовалась я. Приступ неадекватности как рукой сняло, я рухнула на землю, едва не подвернув ноги. – Когда со мной уже начнут обращаться как с нормальной женщиной?

Из чащи выскочил второй гаденыш и на ходу швырнул Эрику мои шмотки. Панк поймал их, покопался в чудесной и, надо упомянуть, не дешевой черненькой Ripani, безошибочно выудил паспорт, раскрыл.

– Елена.

Согласно кивнула. И как при таком освещении разглядел? Лично я под ногами-то с трудом видела.

– Такого города не существует.

– Какого? – ощетинилась я.

– Санкт-Петербург.

– Петра на тебя не хватает, – подошла и попыталась вернуть себе законно нажитые документы.

– Кто это? – включился второй.

– Крутой дяденька, который этот самый город основал.

Панк безапелляционно отстранил меня, не дав выдернуть чудесную книжицу.

– И страны такой нет.

– Тьфу на вас! – в сердцах воскликнула я. – Это этого вашего Смеркола нет, и вас нет, а Питер есть, и я есть, а Пыжикова – гадина.

– Кто такая Пыжикова? – заинтересовался панк. – Что она знает?

– Вот именно, что ничего она не знает, ни о вас, ни обо мне. Вообще непонятно, куда она смотрит и что сочиняет!

– По-моему, она блаженная, – задумчиво протянул подчиненный Эрика.

– Да. – Я начала психовать. – Я – блаженная, а следовательно – неприкосновенная! Вещи верните! Мне ваши клановые междусобойчики до лампочки! Я домой хочу-у-у!

Нервы сдали. Последний раз так завывала в детстве, когда культурные родители принудительно таскали меня на балет. Я шагнула к Эрику, намереваясь сделать еще одну безуспешную попытку отнять нажитое, но зацепилась каблуком за нечто торчащее из земли и рухнула вниз, сумев кое-как вывернуться и спикировав на пятую точку.

«Крак», – сказала моя левая колодка, избавляясь от изящного длинного каблучка. И вот этого «крак» психика окончательно не выдержала, поскольку на эти самые сапоги я исправно копила три месяца. Слезы полились горным потоком, омывая мое путешествие в иной мир, потерянное душевное равновесие, наверняка потекшую теперь косметику и, конечно, испорченную обувь. Панк присел рядом. Серо-желтые глаза угрюмо изучали мое лицо.

– И?

– Это не «и», – всхлипнула я, убирая с колен юбку и подтягивая левую ногу повыше, так чтоб ему было видно. – Это – Camilla Skovgaard. – Для наглядности ткнула черным ногтем в испорченную обувь и заревела с новой силой.

Эрик задумчиво покачал головой, поднял меня на руки (благо на этот раз не вниз головой), прижал к груди и опять потащил сквозь лес. Теперь уже не проявляла никакого интереса. Десятитонным грузом навалилась дикая апатия, мозг не работал, хотелось уснуть, а потом проснуться в своей одинокой тихой кровати, умыться, позавтракать, накраситься, пойти на работу… В общем, жить как жила и никого не трогать.

Слезы потихоньку сошли на нет. Вокруг мелькали черные мрачные стволы и ветки. В глазах начало рябить, устало прикрыла их, уткнулась лбом в белую майку, на которой теперь наверняка останутся следы косметики, и незаметно для себя провалилась в сон.

Солнечный зайчик сверлил закрытые веки и не желал никуда уходить. Будильник еще не прозвенел. Я заворчала и перевернулась на другой бок. Нос ткнулся во что-то твердое и теплое. У меня в кровати ничего такого последнее время не водилось. Открыла глаза. Взору предстал белый продольный трикотажный рисунок, немного отодвинулась назад и медленно пропутешествовала взглядом выше. Вырез почти под горло, отсутствие рукавов, следы моей туши и теней, мускулистые плечи, руки с тонкими запястьями и явно проступающими линиями вен, широкие ладони, длинные пальцы, черный скорпион, угрожающе нацеливший на меня свое жало с плеча, подбородок с ямочкой, тонкие губы, курносый нос, высокие скулы, черные брови, белые волосы и серо-желтые глаза, внимательно следящие за каждым моим движением. Я протяжно вздохнула. Мозг переварил полученную информацию, и женские гормоны, не спросив хозяйку, пустились в пляс. Подавила невесть откуда взявшееся желание и, учитывая обстоятельства пробуждения, аккуратно и тщательно просканировала организм на предмет инородных ощущений. Таковых не нашлось, а значит, и вправду мирно спала в кровати с панком.

«Жаль», – пропели гормоны. Я вслух чертыхнулась.

Эрик спустился и навис надо мной, наши лица оказались рядом. Я испуганно уставилась на него.

– Кто такая?

– Лена, – невинно хлопнула ресницами. Не то чтоб я стремилась еще раз увидеть незабываемое зрелище оскаленных зубов, просто искренне не знала, как еще можно ответить.

Он усмехнулся.

– Интересно.

– Ты уже говорил.

Определить с ходу изменчивые намерения этого мужчины удавалось с трудом, а потому последовавший за улыбкой поцелуй стал совершенной неожиданностью и… приятностью. Гормоны, радостно подпрыгивая, пустились разводить огонь в неположенных местах. Он оторвался от моих губ, и я с сожалением подумала о продолжении начатого.

– Ты не из этого мира.

– Нет, – покачала я головой. Он не спрашивал, он утверждал. В душе поднялась какая-то неуместная детская обида. – А Григорян меня дурой назвал, когда я сказала.

Серые глаза покрылись коркой льда.

– Еще раз сравнишь нас – пожалеешь, – процедил он сквозь зубы.

– Почему? Сравнение-то в твою пользу, – не вняв угрозе, промямлила я.

Лед немного растаял.

– Просто запомни – и все.

– Да не вопрос, – согласилась я. – А мы где?

– У меня дома, в кровати.

– А-а, – протянула я. – А дом где?

– В Саммертхольских Чащах.

– Не знаешь, как мне домой вернуться? – невпопад решила уточнить. Ну мало ли. Он умный, вдруг чем поможет?

Панк задумчиво покачал головой.

– Как ты сюда попала?

– Книжку купила. – Тянет меня на признания в обществе этих глаз.

– Какую?

– Про вампиров. Ты не подумай, – затараторила я. – Я эти сказки вообще не читаю. Я детектив выбирала, просто там женщина на станции собачку под поезд уронила, а я, дура, спасать ломанула, не ту беллетристику ухватила. В поезде только ошибку обнаружила, потом из метро вышла, и – бац! – прямо в этом дурацком городе. И Гришаня твой пристал как банный лист к… Короче, неважно. Во-от. Я подумала, ночевать-то мне негде, ну и пошла с ним. Он-то вроде у Пыжиковой джентльмен. Леди съесть не должен. Пришли в квартиру, а там вы через окошко явились… Как-то так.

Панк сел.

– Кто такая Пыжикова?

– Автор романа, – откликнулась с готовностью. Ну чисто пионер на выводе.

– Что за женщина с собачкой?

– Не знаю. Странная такая, розовая вся и шляпа убойная, с клумбой. Слушай, чего-то ты на мировое зло не тянешь. Ты же Эрик, правильно?

Мужчина кивнул.

– Мировое зло? – Он слегка улыбнулся, и улыбка эта была отнюдь не доброй. – Если я пока тебя не убил, это еще ни о чем не говорит. Мне интересно.

– Намек поняла. Шут – отныне мне имя второе.

Он пропустил реплику мимо ушей.

– Где книга?

– Не знаю, как только я здесь оказалась, она пропала из сумочки.

Тоже попыталась сесть и только тут сообразила, что лежу в одном белье под покрывалом. Пискнула и натянула его до подбородка.

– Кто меня раздел?

– Я.

– Зачем?

Он кивнул в сторону мятой грязной кучки на полу у входа, из-под которой выглядывал испорченный сапог.

– У меня постель чистая.

А я, можно подумать, была не чистая до твоего явления. Эх, помирать, так с музыкой!

– А одежды у тебя не найдется лишней? И душа, и полотенца, и еще неплохо было бы кофе…

Он недобро прищурился, тем не менее ответил:

– Душ там. – Рука указала на белую дверь. – Полотенце и одежду дам.

– А кофе?

Эрик зарычал.

– Ладненько, – примирительно забубнила я. – Поняла. Не глупая.

Завернулась в покрывало и, гордо вздернув нос, прошлепала в указанном направлении. Зашла в душ и присвистнула. Вот уж заметно, что глава клана. Ванна как моя кровать, душевая кабинка отдельно, еще и кушетка зачем-то. Что он на ней делает? На стене висело здоровое зеркало, а из него на меня таращилось красноокое взлохмаченное чудище с потекшей тушью. Экстрим и интерес такую поцеловать. Извращенец. Я кинула покрывало, за ним белье и залезла под горячие струи воды. Стоять долго не стала. Мало ли чего? Быстро помылась и выглянула наружу, на кушетке уже ожидало полотенце и маленькая стопка одежды. Я вздохнула. Вот интересный мужик.

Вытерлась и стала оглядывать подарки. Белая майка, черные спортивные широченные брюки и никакой обуви. Я утонула во всем предложенном, предварительно вернувшись в свое белье. Вырезы рукавов частично открывали грудь на всеобщее обозрение. Эх, было б чего еще обозревать – мой второй у мужиков в небольшом почете. Аксиома.

Покопалась в хозяйских ящиках, нашла расческу (думала, у него их нет), подошла к зеркалу, распутала волосы и принялась задумчиво рассматривать открывшийся вид приличных синяков на шее. Ходить вот так однозначно нельзя, словно жертва домашнего насилия.

Выскользнула в комнату. Панка тут не оказалось, со спокойной душой приступила к скоростному поиску сумочки. Не нашла. Конфисковал, упырь!

– Ри-ик! – позвала я как можно громче.

– Да? – раздался откуда-то из-за двери холодный голос.

– А верни сумочку.

– Зачем?

– У меня там косметика. Я не могу так ходить, ненакрашенная и с отпечатками твоих пальчиков на шее.

Дверь открылась, и многострадальная Ripani полетела мне в голову. Я с трудом поймала ее. Спасибо говорить не стала, обойдется.

Спустя полчаса, почти удовлетворенная результатами трудов, осторожно собралась покинуть спальню, шлепая босыми ногами по полу. Стоило мне добраться до двери, как она сама собой отворилась, и в комнату влетел сердитый вчерашний второй оконный взломщик с подносом, на коем красовались булочки и чашка ароматного кофе.

– Ого! Вот это сервис, – обрадовалась я.

Мужик в ответ оскалился, заставив меня отпрянуть… так, на всякий случай. Он поставил поднос на прикроватную тумбочку и вихрем унесся, громко хлопнув дверью напоследок.