Мы вышли на улицу. Я семенила за Риком вприпрыжку. С его привычной скоростью точно не потолстею, если так и дальше пойдет, то уж скорее наоборот. И на фиг я ему нужна такая буду? На кости в кровати напарываться?

Сверху посыпались крупные белые хлопья, ветер подхватил их и швырнул в глаза. Я прищурилась и задрала голову. Питерское небо снова затянули низкие пухлые серые облака, скрыв за собой и без того скромное солнце. Я вздохнула. Снег слепил. Натянула воротник свитера повыше на нос, вынула длинный ремень из сумочки, повесила ее на шею, протянув через плечо, спрятала руки в карманы.

– Рик, – позвала я. – Мне в магазин надо, а то я с голоду помру.

Он кивнул и сменил направление движения. Я бегом понеслась следом, едва не сбив пожилую женщину с ног. Скороговоркой пробормотала извинение, со всего разбегу влетела в лужу, подняв ворох брызг. Ветер кружил и бросался ледяными острыми снежинками. Чья-то ладонь легла на рот, крепко зажав его.

– Ри-и-ик, – завизжала я, только вышел нечленораздельный писк.

Стоило ожидать. Меня резко дернули назад, перед глазами все расплылось, я инстинктивно зажмурила их. Потерялась в пространстве, иначе говоря, мозг просто перестал определять, где верх, где низ. Почему-то вспомнились невесомость и знаменитое: «Поехали». Я сделала безуспешную попытку вырваться. Нечто твердое безжалостными тисками сжимало мою талию. В ушах свистело. Прекратилось безумие так же, как и началось, – неожиданно.

Я мешком картошки рухнула на что-то ледяное и плоское, пребольно треснувшись затылком и клацнув зубами. Против воли взвыла, перекатилась на левый бок, оперлась на ладони и попыталась подняться. Перед взором плясали золотистые точки, открыть глаза и оглянуться в голову как-то не приходило. Свист в ушах сменил равномерный звон. Тела коснулись нежные руки. Меня снова подняли. На этот раз бережно, стараясь не причинить боль. Голова гудела. Затылок пульсировал, отвечая на каждый удар сердца. Сквозь звон пробился знакомый холодный голос.

– Георг, ты мне нужен… Да… Слушай. – Рик на секунду прервался, затем назвал адрес. – Семнадцатиэтажка. На крыше труп. Вынеси. Сожги.

Теплое дыхание коснулось моего лица.

– Маленькая моя, ты меня слышишь?

Я удивленно приоткрыла веки. Он обратился ко мне? Да. Определенно. Серо-желтые глаза с тревогой изучали мое лицо.

– Закрой глаза, не открывай, пока я не велю, поняла?

Я кивнула, сморщилась от резкой боли в голове.

– Вот и умница.

Выполнила обещанное, услышала все тот же свист в ушах. Затем несколько раз щелкнул замок входной двери, спина соприкоснулась с чем-то мягким.

– Посмотри на меня.

Я – послушная девочка, особенно после сотрясения. Рик пропал, несколько мгновений спустя появился с полотенцем. Легко повернул мое тело на бок, приложил к затылку лед, разул и укрыл одеялом.

– Тошнит?

– Нет, – прошептала я.

– Болит?

– Не сильно. В прошлые два раза сильнее приложили. Рик.

– Что?

Он присел на пол, осторожно убрал волосы с моего лица.

– У меня и так с головой не все айс было, если так и дальше пойдет, станет только хуже.

По его лицу мелькнула тень улыбки. Я перевела дыхание.

– Что это было?

Бес молча вынул листок с тем самым улыбчивым юношей с семейной фотографии. Сердце сжалось от жалости. Видимо, нечто отразилось на моем лице, потому как мой панк зло стиснул челюсти. Я вытащила руку из-под покрывала и провела пальцами по напряженным скулам.

– Зачем я ему понадобилась? Или не ему?

Прочла ответ в серо-желтых глазах.

– Зачем я ей?

Он напряженно застыл на полу передо мной. Я замерла вместе с ним, наблюдая за внутренней борьбой. В конце концов Бес принял решение:

– Мы жили вместе, потом я ушел от Марианны.

Меня как током прошибло.

– Разве у них с Гришей не было любви, вечной и прекрасной?

– Я просил забыть о книгах.

– Прости, – прошептала я, все еще ошарашенная его признанием.

– Георг был влюблен, и ей это нравилось, не более того. Она обожала окружать себя мужчинами.

Все в голове встало на свои места. Я наконец поняла. Как любая красивая женщина, с юного возраста не обделенная вниманием, более того, находящая таковое в переизбытке, Марианна пристрастилась, узнала силу власти, и эта власть доставляла ей удовольствие почище оргазма. Скорее всего, Гриша слышал именно то, что хотел услышать. В своем первом романе госпожа Пыжикова создала истинного монстра, причем совершенно не подозревая об этом. Мамочка моя! Да у нее скорее всего в человеческой жизни даже прыщей не было.

– Зато тебя она любила и любит, – тихо проговорила я.

– Нет, – отчеканил ледяным голосом Рик. – Просто не желает смириться.

Ошибаешься. Я – женщина, милый. И тут я вижу больше.

– Тогда бы она отомстила тебе гораздо раньше и не пришла бы взглянуть на меня. Она любит. И я стою между вами.

Кажется, только что сама же и ответила на свой вопрос. Эх, хороший мой, если б ты только раньше рассказал. Может, что сообразила бы. Хотя что я могла бы предпринять против несправедливо сильной тетки?

Отвлек Гриша:

– Сжег.

– Ты дверь сломал? – пискнула я, с ужасом вспомнив окно, щеколду в ванной, балконную дверь и стену. Такими темпами к концу недели эти братья от моей квартиры оставят рога и копыта.

– Почему? – не понял гот. – Там открыто было. Что произошло?

– Меня сперли. Кушать хочу, – вздохнула я, припоминая утреннюю чашку кофе и несостоявшийся поход в магазин.

– Георг… – начал Рик.

– Да понял я, понял, – перебил его брат. – Сейчас организую. – С этими словами он исчез.

Я улыбнулась, не выдержала, уткнулась лицом в диван и засмеялась.

– Маленькая моя. – Волос осторожно коснулись теплые родные пальцы.

– Я в порядке, – сквозь смех удалось выдавить мне. Безумно нравилось его новое обращение. Да, я маленькая. Чертовски маленькая! И согласна всегда оставаться таковой, лишь бы он не забывал повторять это почаще.

Минут через тридцать в коридоре раздался Катеринкин вопль.

– Поставь меня, сволочь! Предупреждать надо, что ты носишься до тошнотиков.

– А кто заявил, что знает, что такое быстрая езда? – ехидно и совсем не в своем стиле выдал Гриша.

Сестренка воспользовалась для ответа витиеватой русской фразой и заглянула в комнату.

– Лен, ты как?

Я удивленно приподняла брови. Она улыбнулась:

– Сейчас поесть организую.

Кажется, понятие Гриши «решить проблему» значит спихнуть ее на другого. В данном случае – на Катю. Рик выровнял сползший лед на затылке, провел пальцами по моим губам, заглянул в глаза.

– Ты неправа, – шепнул он.

– В чем? – не поняла я.

– Он мог достать еды быстрее и проще. Это просто предлог. Твоя сестра ему нравится, очень, а он никогда не мог устоять перед соблазном.

– Откуда…

– Я знаю своего брата.

– Как скажешь.

К вечеру Катюша организовала… блюдо жаренного на сковороде мяса. Я с ужасом взирала на средневековое произведение, обильно сдобренное солью и специями.

– А гарнир? – промямлила я, садясь за стол.

Сестренка покопалась в холодильнике и положила передо мной морковку.

– Пойдет?

Я хрустнула оранжевым овощем и попыталась распилить великолепие кулинарного таланта Катерины. Гриша с интересом наблюдал за мной. Рик улыбнулся, наклонился, поцеловал в висок, затем выпрямился.

– Георг…

– Нет. Я сам.

Рик зарычал:

– Сиди.

Гриша в долгу не остался, оскалился:

– Достаточно с меня. Да, ты сильнее. Но и я не беспомощен. Пора бы признать.

Братья уставились друг на друга. Я приготовилась лицезреть новую порцию безобразных ран на теле Рика, однако вовремя вмешалась Катерина:

– А если с Леной опять решат что сделать, он сможет помочь? – Она кивнула в сторону гота.

Мой панк потерял всякий интерес к спору:

– Иди. Найдешь – не трогай, вернись.

Гриша кивнул, открыл поломанное им же самим окно и исчез в сумерках.

– Хоть раз мужиком сделался, – пробурчала Катерина.

Я улыбнулась, с трудом проглотила очередной кусок.

Сестренка наотрез отказалась покидать квартиру, разложив себе на кухне матрас.

– Меня ваши брачные игры не заботят, а вот мамины расспросы выше крыши. Не могу больше.

Брачные… Я вспомнила. Решила выдать правду.

– Кать, а я замужем.

– За кем? – не поняла Катеринка, усаживаясь на матрас.

– За Риком.

– Это как?

– Не знаю, – честно призналась я.

– Когда успела? – нашлась сестренка.

– Позавчера. У меня печать есть и фамилия новая.

– А мама знает?

– Смеешься?

Я уперла подбородок в кулак, слушая, как в комнате Бес тихо обсуждает что-то с Гришей по телефону. Катерина повторила мой жест.

– Выпить хочешь? – наконец нарушила молчание она.

– Хочу, – искренне откликнулась я.

– Ром?

– В шкафу.

Открыть, налить и залпом осушить, не чокаясь, три рюмки подряд не составило никакого труда.

– Какой пример подаю, – искренне расстроилась я своему поведению и отхлебнула из горла. Смысл наливать, если рюмка постоянно пустеет.

– Ерунда, я творила такое, чего ты в моем возрасте точно не делала.

– Кать, иногда ты меня пугаешь.

– Ты меня тоже. – Сестренка многозначительно покосилась на бутылку у моих губ.

Я пожала плечами, невесело рассмеялась и глотнула еще. Ром начинал действовать. Стало легко, тепло, хорошо.

– Будешь?

– Давай!

– Что именно? – Рик хмуро глядел на нас.

Я прищурилась и улыбнулась ему.

– Мы пьем.

– Знаю. – Он забрал бутылку и поставил в шкаф.

– И что там Гриша? – полюбопытствовала Катерина.

– Ничего пока.

– Ясно. Я так понимаю, допить ты нам не дашь. – Сестренка с печалью проводила заветную жидкость.

Я же не отрываясь следила за Риком.

– Ты такой красивый, – зачем-то выразила я свои мысли вслух.

– О! – окончательно разочаровалась в жизни Катерина. – Выноси… жену. Она готовая. А я спать, что ли. Сессия скоро. Только когда Гриша вернется, растолкайте.

Рик взял меня на руки и перенес на диван.

– И у тебя самые потрясающие глаза во вселенной, – не затыкалась я. – Ты знаешь, что они у тебя не серые и не зеленые, как может показаться издалека. Не-а. Они светлые с желтым ободком вокруг зрачка. И когда ты злишься или хочешь меня, желтый ободок исчезает.

Рик отошел к противоположному концу комнаты, оперся о стену, скрестил руки на груди и наблюдал за мной. Я повернулась на бок, подложила ладонь под голову, прикрыла веки.

– А еще у тебя длинные, черные ресницы, они загибаются вверх и очень густые. И волосы у тебя не прокрашены до корней, за ушами и на шее есть черные короткие пряди. Мне нравится это сочетание.

Перед глазами начали проноситься события прошедших дней, путаясь и сливаясь в голове в витиеватый фильм.

– И я люблю твой голос…

– Ленка, заткнись! Утром пожалеешь ведь! – раздался с кухни окрик сестренки.

Кажется, она трезвее меня. Я отмахнулась. Голову переполняли эмоции, и так хотелось рассказать Рику все, что я чувствую и вижу в нем.

– У тебя длинные пальцы, а на руках проступают жилки. И это безумно сексуально. Когда ты смеешься, мир вообще может катиться в тартарары, я не замечу. И несмотря на то что я женщина свободолюбивая, мне нравится подчиняться тебе. До чертиков надоело быть независимой и самостоятельной.

Уже погружаясь в сон, я пробормотала:

– И, наверное, завтра я действительно пожалею о том, что рассказала…