Наконец решила, что пора шевелиться. Осторожно повернулась и прижалась щекой к продольному трикотажному рисунку.

– Рик.

– Да?

– Ты нашел?

– Нет.

Я вздохнула. И снова одно слово, без объяснений, без каких-либо дополнений. Ничего.

«Если ты…» Нет. Мозг вовремя остановил образовывающуюся фразу, не позволив ей дойти до языка. С моим Бесом чревато произносить слово «если».

– Рик, когда ты ее найдешь, что…

– То, что давно надо было сделать.

Ага. Хана Марьяне.

Спрашивать, почему он не сделал этого раньше, не стала. Все равно не ответит. Кажется, потихоньку начала предугадывать его поступки. Вот интересно, это хорошо или плохо?

Он поднял меня на руки и вынес из ванной. Краем глаза зацепила приличного размера сквозную дыру в стене между коридором и комнатой. Тихонечко порадовалась, что стена не несущая, оценила переживания Гриши относительно его собственной квартирки после посещений брата и окунулась в восхитительные ощущения, которые мог дарить мне только один мужчина во вселенной.

Из власти Морфея выдернул телефонный звонок. Я сонно заморгала, с удивлением наблюдая как Бес отвечает:

– Да? Нет. Она сейчас не может подойти. Я передам.

– Кто там был? – прошептала я, зарываясь поглубже в подушку.

– Людмила. Просила подъехать к двенадцати, документы забрать. Подписать заявление.

Я застонала. Факт потерянной работы как-то вылетел из головы.

– Приходила твоя сестра.

– Что сказала?

– Дословно?

– Давай, – проговорила я, погрузившись в дрему.

– «Откуда дыра? Где Лена? Если ты, упырь такой, с ней что-нибудь сделал только за то, что она на тебе помешалась, я сама тебя прибью».

Сон как рукой сняло. Я села в кровати и испуганно уставилась на Рика.

– И?

В серо-желтых глазах заплясали чертенята.

– Ее спасли слова: «Она на тебе помешалась».

Я выдохнула, потом улыбнулась. Глупая! Он ничего не сделает моей семье. В этом я была абсолютно уверена. Сколько раз выводила его из себя, и ни разу пальцем не тронул. Ну, если не считать момента знакомства. Синяки на шее еще не до конца прошли. Я засмеялась своим мыслям.

– Что? – Он подозрительно прищурился, опустился напротив.

– Я, наверное, единственная женщина в мире, которую во время знакомства душили.

Рик не улыбнулся, сжал челюсть, поднял руку, нежно коснулся моей шеи, провел по ней пальцами. Дыхание перехватило, смеяться расхотелось. Я зачарованно смотрела на своего злодея. Он сожалел, искренне сожалел о том, что делал той ночью, и о том, что собирался сделать. Я не шевелилась, только прерывисто дышала, остро ощущая каждое прикосновение.

Меньше недели назад жила без него, сейчас то время казалось глупым ненужным сном.

Рик склонился и провел губами по коже, целуя каждую все еще болезненную отметину. Я закрыла глаза и откинула голову назад, позволяя ему все, что он пожелает.

– Нам надо идти, – наконец прошептал он.

– Куда? – не поняла я, находясь во власти его действий.

– К тебе на работу. Сейчас половина одиннадцатого.

Мое туловище сдуло с кровати. На завтрак, кроме кофе, ничего не нашлось, да и есть как-то не хотелось. Подпрыгивая, как кенгуру, я металась по квартире, пытаясь умыться, накраситься, выпить кофе, одеться и не испачкаться в мусоре от разбитой вчера стены одновременно. Рик с дивана увлеченно наблюдал за моими телодвижениями и, что странно, не пытался вмешаться.

К Людочкиному столу в бухгалтерии я вползла при конвое, ибо выражение лица панка еще на подходе к зданию сделалось непоколебимым.

– Ленок! – Женщина поднялась навстречу. – Где ты пропадала? – Она повернулась к Рику. – Добрый день.

Он холодно кивнул. Узрев жадный взгляд, которым окинули присутствующие дамы, сразу же забросившие свои прямые обязанности, моего мужчину, я решила не снисходить до представления. Обойдутся! Пусть мучаются в неизвестности. Люда отвела меня к дальнему шкафу, протянула бумаги на подпись.

– Прочти.

Я кивнула.

– Слушай, это тебя поэтому не было? – прошептала она, склонившись почти к уху. – Ради такого я бы тоже на работу наплевала.

Решила не просвещать Людмилу, что, несмотря на пониженные интонации, «такому» не составит труда все расслышать, поэтому просто кивнула.

– Ну-у, – нетерпеливо протянула всем известная в офисе сплетница.

– Что? – Я продолжала изучать документ.

– Как «что»? Где ты его взяла?

Я его не брала. Он сам меня взял. Причем во всех смыслах.

– Не в этом мире.

– Ясное дело. Бар? Клуб? Или ты куда из страны моталась?

Поставила подпись.

– Люд, зачем тебе?

– Как это зачем? Может, там еще есть.

– Нет. Он один такой.

– Печально, – вздохнула женщина.

Пока разобралась с документами, успела сотню раз вскользь и ни о чем ответить на многочисленные вопросы бывшей коллеги. Рик же все это время невозмутимо наблюдал за мной от входа, скрестив руки на груди, опираясь о стену и несколько раз отбрив попытки женского бухгалтерского состава усадить его на стульчик и напоить чаем. Даже очень-очень злая непосредственная глава отдела Алла Семеновна, которую девочки за глаза величали «Т-34», не только за характер и возраст, но и за габариты, как-то стушевалась и потеряла привычный начальственный тон. Вот так, покалечив не одну женскую психику, полчаса спустя мы удалились в коридор. Я спрятала документы в сумочку, улыбнулась Бесу:

– Все. Я безработная.

В серо-желтых глазах заплясали смешинки. Я залюбовалась восхитительным зрелищем, а потому не сразу сообразила, что на весь коридор разносится до боли знакомый громкий голос, сопровождаемый женским смехом. Мозг обработал информацию, полученную от ушей, и ударился в панику. Навстречу шел потенциальный труп, то есть Витя, привычно в окружении очарованных им особ противоположного пола. Как правило, за раз их количество не превышало двух-трех. Сейчас был вариант номер один. Я придушенно пискнула и спряталась за большой неработающий автомат, в далеком прошлом выдававший сотрудникам кофе и какао. Рик остановился, смерил меня удивленным взглядом. В этот момент бывший любовник, проходя мимо, зачем-то отвлекся от своих дам, увидел меня, радостно воскликнул: «Леночка, сладкая моя, где же ты была?!» – и полез обниматься. Я остро осознала, что эта фраза станет последней в его никчемной жизни. Выставила между собой и Витькой сумочку и умоляюще взглянула в затуманенные гневом почерневшие глаза мужа.

Неудачливого Витю прижали к стене за горло в сопровождении жуткого женского визга и тихого, но впечатляющего рычания. Я приготовилась терять сознание. Однако бывший любовник сделал это за меня, чем несказанно поразил. Вот не знала, что он такой слабонервный. Тоже мне защитник. Где глаза мои были?

– Фу-у, – брезгливо протянула я.

Рик обернулся. Взгляд прояснился, сейчас в нем читалось удовлетворение. Я поразилась Витькиной везучести и своей непосредственности. И то и другое пресекли вероятное убийство. В кои-то веки мой язык сыграл мне на руку.

Рик не слишком аккуратно поднял бесчувственное туловище с пола за шкирку, обнял меня за талию и направился к выходу. Вслед неслось нечто нечленораздельное. Я семенила, осторожно косясь на Витю и вздрагивая, когда его ноги задевали очередной порог или ступеньку. Наконец бывший любовник очнулся, даже застонал, подлец эдакий. Я не стонала в руках Рика (секс не в счет). Всякие теплые чувства, до того еще жившие в душе, потухли, смытые водопадом презрения. В холле нам преградил дорогу охранник. Этого уважаю! Правда, толку от него было немного. Бес холодно нараспев попросил отойти, что мужчина и сделал. На улице, завернув в проулок, мой панк остановился, отпустил меня, прижал перепуганного Витьку к стене, благо не за горло.

– Еще раз увижу рядом с ней – убью. Ясно?

Тот усиленно затряс головой, получил свободу и ударился в позорное бегство. Рик повернулся, рывком притянул меня к себе, прижал все к той же стене, склонился к уху.

– Повтори все то, что говорила мне вчера.

– Рик…

– Немедленно.

Я поднялась на носочки, уткнулась носом в теплую шею и обняла.

– Рик, ты и так все знаешь. – Голос звучал глухо. Обреченно вздохнула. Рано или поздно все равно придется произнести эту фразу вслух, так почему не сейчас? Хуже уже точно не будет. – Я – не она. Мне не нужны другие и не нужно от тебя ничего, кроме тебя самого.

Он молчал. Я сильнее сжала объятия. Ну давай же, хороший мой. Ты все знаешь, только поверь. Просто поверь.

Поверил. Расслабился. Теперь я вцепилась в него, повиснув на шее. Это была победа! Я победила! Нет, войну за доверие еще не выиграла, но половину пути преодолела. И это заставило все внутри петь, и светиться, и танцевать.

Господи! Как я вообще жила без него?

Бес пошевелился, снял мои руки с себя, поцеловал в висок. Я смотрела в бесценные серо-желтые глаза и умирала от неясной нежности, почти дикого материнского инстинкта, желания самой убить Марианну, медленно, заставить ее страдать так же, как она заставила страдать его. Это выжигало. Я физически ощущала его боль. И он понял. Я увидела это по его лицу. Он осознал, насколько сильно я связана с ним.

Коснулся пальцами моих губ, обвел контур, погладил подбородок. Я завороженно наблюдала за черными ресницами, ждала, когда вновь смогу видеть его бесподобные глаза.

– Я знаю, что ты – не она, – неожиданно прошептал он. С трудом расслышала тихие слова за уличными звуками. – Слишком сильная. Слишком умная. Слишком независимая. Всего слишком. Ты не говоришь об этом, не стремишься ничего доказать, ты просто такая есть и знаешь об этом.

Замерла, сделав неожиданное открытие. Я не просто нужна ему. Все мои чувства взаимны. Он боится потерять. Боится, что предпочту уйти, оттого и угрожает смертью при случае. Боится оказаться бессильным перед моим выбором. Захотелось смеяться своей глупости. Нет, с «умная» Рик определенно переборщил.

Резко подалась вперед и, встав на носочки, прижалась к его губам. Он целовал, прижав к стене, нежно, страстно, томительно долго. Одна за другой сознание смывали волны наслаждения близостью, абсолютной близостью, не только физической, но и духовной. Я поняла. Вот оно, то, чего так боялась, – я срослась с этим мужчиной, стала единым целым окончательно…

Метро встретило нас своим непередаваемым, неповторимым запахом резины, прохладной сырости и еще чего-то, что есть только в подземке. Рик удержал дверь и пропустил меня вперед, попутно сорвав листовку с соседнего стекла.

– Что это?

Он молча протянул мне бумагу. Я опустила жетон, дошла до эскалатора и только там развернула. Заранее знала, что это будет фотография и описание пропавшего человека. Чаще их печатают на черно-белом принтере и развешивают по городу. Как правило, пропадают подростки, дети… С листка на меня смотрел молодой мужчина, красивый молодой мужчина. Я удивленно взглянула на Рика.

Он расстегнул карман куртки и вынул еще один свернутый портрет. На фотографии был изображен милый юноша лет двадцати. Он улыбался. Эту фотографию, наверно, любящие родственники или родители взяли из домашнего архива. Я поймала прищуренный взгляд пожилой женщины ступенью выше и, сложив оба листка, вернула их Рику. Он прижал меня к себе, склонился к уху.

– Их будет больше.

– Насколько? – прошептала я.

– Не знаю. Смотря для чего они нужны Марианне.

Сердце подпрыгнуло к горлу, потом упало в живот и пустилось наутек. Нет, не от страха за этих парней. Все намного эгоистичнее и проще. Рик говорил. Он впервые объяснял что-то.

– А Гриша ничего толкового сказать не смог?

– Нет. Он указал место, но она ушла. Георг поведал ей о тебе все, что знал, в том числе и об этом мире. Она здесь одна. Закона над нами нет. Марианна любит власть.

Я с ужасом представила стервозную всесильную бабенку, помешанную на своем превосходстве над окружающими. Мат вылетел сам собой и громко. Рик усмехнулся, провел носом по моему виску.

– И как теперь… – Я беспомощно взглянула на него.

– Доверься мне.

Я кивнула. Как часто слышишь эту фразу от мужчин? А как часто мужчины воплощают эту фразу в реальность? Я знала, мой Бес сделает, и знание это не омрачала тень сомнения. Говорят, женщины в отношении мужчин привередливы, стервозны, разборчивы, капризны – эпитетов немало, только все они ложны. Женщины, кем бы они ни были, какие бы взгляды ни имели, во все времена и везде хотят не просто услышать «доверься мне», а довериться в жизни, знать, что в мгновения слабости смогут положиться на кого-то сильного и любящего. Я – не исключение.

– Георг ненавидит то имя, которое ты ему дала.

– По мне имя у него шибко вычурное. Гриша – добро так, по-человечески. – Мне нравилось разговаривать с Риком. Это было странно и приятно, несмотря на изначально печальную тему.

– Мое тоже?

Я отрицательно покачала головой.

– Нет, я просто сократила. Когда сокращаешь, человек ближе и роднее.

Мы сели в поезд. Я просунула руки под черную куртку, обняла, прижалась лбом к его груди и стояла, слушая свист состава.