Глава 3
Охота для Ловчего
Принц Энтиор пребывал в своей лесной резиденции замке Гранд. В данный момент его высочество не охотились, не пытали жертву, не развлекались вампирскими играми с одной из своих многочисленных рабынь и даже не занимались составлением любимых мозаик. Элегантный лорд расположился на террасе, с которой открывался живописный вид. Раскинувшись в широком кожаном кресле, вытянув ноги на другое, Энтиор отдыхал, читая книгу по соколиной охоте, роскошно иллюстрированную объемными картинами и попутно лениво размышлял о том, дать ли приказ сокольничему приобрести в питомнике крапчатого сокола или лучше заказать черноголового. Мысли свои бог время от времени разбавлял глотком терпкого вина, за которым протягивал руку, тонувшую в белопенном кружеве рубашки. По правую сторону от принца на мраморном столике стояла ваза с отборными фруктами и графин красного вина, из которого услужливый немой раб наполнял бокал хозяина. Конечно, хрустальный бокал. Мужчина обожал любоваться игрой света в гранях хрусталя и багряными бликами напитка.
Но постепенно в своем отрешенно-ленивом состоянии Энтиор начал ощущать внутренний зуд, какое-то беспокойство, отдаленно напоминающее заклятье связи, но не дающее представления о персоне вызывающего. Когда ощущение обрело четкость, принц понял, что происходит, и чуть удивленно, но не без удовольствия коротко улыбнулся, радуясь возможности поразвлечься. Бог нашарил на столе тонкий короткий стилет и воткнул в книгу, отмечая прочитанные страницы. Стройные мускулистые ноги взметнулись в воздух, одним грациозным прыжком мужчина покинул кресло и быстрым шагом вышел с застекленной террасы. Отдых закончился.
Энтиор прошел в одну из комнат в подвальном этаже своего замка, дверь в нее была видна только принцу, и только его длань могла распахнуть ее. Найдись же в замке самоубийца, решивший тайком пробраться в заветное помещение, его смерть была бы не только долгой и мучительной, но весьма живописной. Бог Боли не слишком жаловал магию, но кое-какие заклятья, особенно связанные с тонкостями профессии, ему удавались превосходно, хоть мужчина и заявлял, кокетничая, что предпочитает яды и традиционные пытки, по частикоторых был гением.
В тайной комнате, едва принц ступил под ее своды, пол озарился серым призрачным светом, весьма непривычным для апартаментов Энтиора, предпочитавшего тона выигрышные для своей кожи неестественной, светящейся белизны. Бог прошествовал к черному постаменту в две трети среднего роста мужчины и взял с кованого треножника предмет. Это был медальон черненого серебра. Хорошо отполированная середина украшения без каких бы то ни было насечек или гравировки обрамлялась сложным плетением металлических нитей, напоминавших колючие стебли или прихотливо изогнувшихся змей. Рассмотреть его более внимательно никак не удавалось. Да владелец медальона и не собирался этого делать. Он надел предмет на шею и перешел к шкафу – единственному, не считая постамента, предмету мебели в комнате. Из его недр Энтиор – тот самый элегантный и манерный бог, что и пуговицу на рубашке никогда не застегивал без помощи камердинера – лично извлек черный шелковый балахон и надел. Глубокий капюшон укрыл прекрасное лицо мужчины в тенях.
Еще раз улыбнувшись самому себе – хищная и заинтересованная вышла улыбка – принц положил длань на обжигающе ледяную поверхность медальона и исчез из тайной комнаты.
Возник Энтиор несколькими Уровнями выше, в закрытом дворе огромной крепости, сложенной из такого черного камня, что мог поспорить не только с чернотой безлунной ночи, но и с тьмой самой Бездны Межуровнья. Ни проблеска света, ни вздоха, ни шороха, ни единого порыва ветра в промозглом холоде не донеслось до чутких ушей и зорких глаз Бога Охотника. Десять ударов сердца он стоял в абсолютной тьме и сам был ее частью. Потом по углам двора вспыхнули цветом свежей крови и бездушной голубизны бездымные факелы и, откликаясь на этот свет, багровым полыхнул старинной рунной вязью медальон принца и снова потускнел. Еще три удара сердца, и черный камень прочертила тонкая алая, как рана нанесенная острым клинком, линия, образуя высокую арку. По ее контуру камень истаял, как дым. Без тени сомнения принц, не торопясь, но и не задерживаясь попусту, зашагал к открывшемуся проходу. Звук его шагов зловещим гулким эхом отдался от плит замка и заметался между стен, словно надеясь найти выход и сбежать из жуткого места. Но тщетно!
В полном одиночестве, не встретив ни одного живого существа или даже призрака, каковые казались бы естественными обитателями сего мрачного места, Энтиор молча прошествовал по длинному коридору, словно вырезанному из цельного куска гигантского черного камня до тех пор, пока не уперся в тупик – монолитная стена преградила путь богу.Но он вовсе не выглядел обескураженным сим досадным недоразумением. Принц поднял свой медальон и приложил его к препятствию. В тот же миг оказалось, что мужчина стоит в огромном роскошном багрово-черном холле. Красное золото, серебро, багряный куирит, агатовый мрамор, драгоценные рубины, черные алмазы, мореный дуб, угольный караган – роскошь помещения поражала воображение, но привыкший к богатству принц без тени сомнений, не уделяя времени восхищению обстановкой, шагнул к двустворчатым массивным дверям, изукрашенным чеканными изображениями демонов, вампиров, мифических и реально существующихчудовищ. По обе стороны двери неподвижно, словно элементы интерьера, стояло по паре рыцарей в легендарных доспехах живой стали. Забрала были опущены, руки в латных перчатках лежали на рукоятях гигантских мечей, готовые выхватить клинок и зарубить всякого, вторгшегося в сию обитель, не имея на то дозволения. Но Энтиор не удостоил стражей и взглядом. Бог ударил тяжелым дверным кольцом по поверхности дерева, и одна из гротескных демонических рож разомкнула в оскале клыки и провозгласила:
– Проходи и предстань перед Верховным Маршалом Тьмы, адепт Ловчий!
Дверь бесшумно распахнулась, и Энтиор вошел. За его спиной створки врат захлопнулись с ужасающим грохотом, словно закрылись за грешной душой адские врата, навеки отрезая путь к спасению…
Ледяной холод холла сменился приятным теплом. В не менее роскошной, чем холл, просторной комнате у гигантского камина, где ярким пламенем пылали толстые сучья, находилось единственное кресло с высокой спинкой. На звук закрывающейся двери оно из кресел чуть повернулось, и тонкая, как бесплотная тень, длань поманила вошедшего.
Энтиор бывал однажды в этом кабинете, но никогда еще не оставался с Верховным Маршалом наедине, и никогда прежде его не приглашали приблизиться к главе Братства и уж точно не устраивали приватной аудиенции. Обычно принц, вступивший на путь теней ради забавы и сообразно с душевными склонностями, получал задания от более низких в иерархии братства командиров, да и не претендовал на большее. Бог был бесконечно самолюбив, но в эту игру играл, делая ставки по маленькой, ему вполне хватало эффектных развлечений, пышных собраний, устраиваемых Темным Братством для своих членов,а так же мелких поручений – пытки, убийства, слежка, которые были в удовольствие Богу Боли и Охоты. За карьерой Энтиор не гнался и глубже в темные дела старался не лезть. Слишком большой шум мог бы подняться в Мире Узла, ввяжись его высочество в крупную авантюру Темного Братства, чьи интересы хоть никогда и не пересекались с интересами государства, а потому и не вступали с ними в противоречия, вряд ли были бы одобряемы Источником Лоуленда и его монархом.
И вот теперь, стоя у кресла Верховного Маршала, осторожный лоулендец с диагнозом врожденная паранойя насторожился почти всерьез. 'Зачем он понадобился Старику?' Так за глаза именовали главу братства особенно дерзкие адепты. Впрочем, Маршал вполне соответствовал своему прозвищу: худой, почти прозрачный очень пожилой с виду мужчина, закутанный в черную мантию. С коротким ежиком седых волос, онказался почти безобидным до тех пор, пока ты не смотрел в его глаза: глубокую серо-фиолетовую бездну, более стылую, чем воздух на вершине горы, и неумолимую, как топор палача. Мало кто мог бы встретить взгляд Верховного Маршала без внутреннего содрогания. Энтиор, сам знаток убийственных взглядов и обладатель дивных озер бирюзового льда, вымораживающих душу жертвы, это знал и не собирался играть со стариком в гляделки. Проиграешь – самолюбие замучит, выиграешь – Верховный Маршал со свету сживет. Поэтому-то и капюшона принц не откинул даже в жаркой резиденции начальства. Столкновения взглядов мудрый принц избежал, а вот голос старика ему слышать пришлось, и походил он на лед, завернутый в бархат. Сначала воспринималась его внешняя вкрадчивая мягкость и звучная красота, а потом уже пробирала хладная дрожь.
– Во имя воцарения извечной Тьмы,к вящей славе и процветанию нашего Братства, к низвержению недругов, ты, адепт, должен исполнить задание, – разомкнул уста сидящий.
– Служу Тьме, – прижав ладонь к медальону, ответил ритуальной фразой Энтиор и замер, дожидаясь объяснения.
– Выследи и убей. Убей так, чтобы его смерть вошла в славные анналы нашего Братства. Задача по тебе, Ловчий? – тонкая рука поднялась с резного подлокотника, и в воздухе соткалось изображение могучего блондина с яркими голубыми глазами и лучезарной улыбкой во все тридцать два, или сколько их у него там было, зуба. Столь же ярко, как глаза, вокруг незнакомца сияла светлая аура, близкая к тем, что облекала самых высших адептов света. Такой уровень 'белизны' странным образом сочетался с удивительной жизнерадостностью незнакомца, обряженного в синюю щегольскую рубашку, расшитый бисером и золотой нитью жилет и кожаные штаны, весьма выигрышно оформляющие его мужественность.
– Встать на след по твоему слову, Верховный Маршал? Вполне, – улыбнулся Энтиор, внутренне расслабляясь, от него не потребовали ничего сколько-нибудь противного его сути или сложного. – Но было бы проще, имей я на руках какую-то вещь, принадлежащую жертве или ее изображение с вплетенной характеристикой силы.
– Возьми! – длинные, похожие на белых пауков пальцы с крепкими чуть желтоватыми ногтями записного курильщика нырнули в складки плаща и достали оттуда тонкую книжицу в обложке из темного металла.
Принц-вампир, как мы уже упоминали, не был выдающимся магом, но даже его способностей достало, чтобы определить, что в книжицу вплетены весьма и весьма могучие заклятья, призванные подавлять эманации содержащегося в нем предмета. Энтиор раскрыл створки и в обрамлении того же металла, перемешанного с чарами, узрел тошнотворно-радостную физиономию блондина, только что виденную в форме иллюзии от Старика.
Чем-то изображение показалось принцу знакомым, не физиономией, нет чем-то настолько неясным, что его высочество почти мгновенно отбросил попытки вспомнить. Принц повертел книжицу, внимательно изучая жертву, и вздрогнул от неожиданности, когда ему показалось, что лицо мужика расплылось дымным маревом. Но нет, рожа блондина снова обрела четкость. А визуальные галлюцинации бог списал на крепость заклятий, подавляющих силу портрета. Спрятав вещицу под плащ, Энтиор отвесил Магистру поклон, настолько глубокий, насколько позволяла принцу лоулендская гордость, и получил короткий ответ Старика:
– Ступай, адепт Ловчий, и да пребудет Тьма с тобой! – покровительственно велел Верховный Маршал.
Повторного разрешения или подробного рассказа о жертве с детальным изложением его привычек и биографии, а так же причин по которым, собственно следовало начать охоту, Энтиор дожидаться не стал. Глава Братства никогда не отличался многословностью и уж тем более никогда не объяснял мотивов своих действий. Принц приложил руку к личному медальону и исчез из приемной Верховного Маршала. Тот остался сидеть по-прежнему неподвижно, следя за пляской языков пламени, лижущих дрова в камине. Возложив длани на подлокотники, старик задумчиво констатировал, поделившись своими мыслями с самым достойным собеседником, то есть сам с собой:
– Юнец весьма заносчив. Но Тьма любит гордых, и лишь ему по силам оказалось взять след врага. Пусть Ловчий покажет себя. Если проиграет, призову других. Наш собрат в изначальном мраке должен быть отомщен.
Вздохнув, маршал наклонился, протянул пальцы прямо в жаркое чрево огня, погрел руку в открытом пламени и довольно защелкал суставами, восстановившими после столь радикальной процедуры гибкость.
Энтиор, довольный представившейся возможностью поразвлечься, перенесся в замок Гранд и засобирался в дорогу. Велел седлать Мрака – резвого и выносливого коня, облачился в одежду из мягкой, превосходно выделанной, но обработанной специальным составом и потому непробиваемой ни стрелой, ни клинком кожи, такой же плащ со стоячим воротом, высокие сапоги с острыми шпорами и подбитыми черным серебром каблуками. В довершение туалета пристегнул меч, выбрал кинжал, стилет, пару метательных ножей и арбалет. Более ничего принцу для любимого занятия – охоты на самую хитроумную, а оттого особенно желанную – разумную дичь – не требовалось. Бог рассчитывал, что задание Верховного Маршала не займет много времени, и он вполне успеет прибыть домой к ужину, если же нет, всегда оставалась возможность вкусить кого-нибудь подходящего в дороге. Энтиор оставил балахон в тайной комнате, но сохранил медальон, убрав его под одежду.
Пристегнув к седлу несессер с различными принадлежностями из особого сплава стали с серебром и кауримом (принадлежности сии без сомнения вызвали бы истинный восторг у знатока и панический ужас у жертвы), принц вскочил на коня и пришпорил его. Мрак заржал и вихрем сорвался с места, унося своего хозяина на избранную дорогу, туда, куда звало Энтиора чутье вампира и Бога Охоты, тот сверхъестественный дар, что позволял принцу искать и находить дичь, как бы и где бы она не пыталась скрыться. Ни заклятья, ни расстояния не были преградой для безжалостного бога. Жертва могла улизнуть от погони лишь одним единственным способом – покончить с собой самостоятельно, не дожидаясь совершенных мучений, которым ее готовился подвергнуть Бог Боли. Впрочем, для этого дичи следовало бы знать, что на нее идет охота, а Энтиор не собирался играть в благородство и тактично высылать уведомление о визите.
Принц-вампир мчался по мирам, в сумраке вечера и через ночную мглу. Именно это время суток было им наиболее предпочитаемо, именно оно будило в нем жажду крови и охотничий инстинкт, так необходимые для погони. Энтиор почти бесшумно несся во тьме, словно ветер ночи, то по едва видной лесной тропе, то по проселочной дороге, то по центральной улице спящего города, то просто по бездорожью. Очень редко он останавливался и доставал книжицу, врученную адепту Верховным Маршалом. Бог проверял, верно ли он избрал путь, что соединил биение его сердца с ощущением присутствия жертвы где-то там в невообразимой дали. И с каждой такой проверкой Энтиор чувствовал, что приближается к цели. Он все еще не мог понять, к какой расе принадлежал и какими способностями обладал белобрысый весельчак, не угодивший самому Старику, но одно принц знал точно, вскоре он настигнет жертву.
Бог Боли ехал сквозь ночь и мало кто рискнул бы встать на пути такого Охотника. Если только по великой дурости или случайно. Но мало ли на свете идиотов? И богам ли не знать, как причудливо тасуется колода Случая.
В сумеречном лесу, освещаемом лишь светом громадной голубой луны и далекими зелеными огоньками звезд, справа от Энтиора вслед за далеким уханьем совы, писком испуганных грызунов и сонным птичьим щебетом, раздался близкий вполне человеческий крик ужаса, потом послышался громкий треск ломающихся веток и нечленораздельные грубые проклятья.
– Пожалуйста, добрый рыцарь, во имя Света Сиалэн, помогите! – на тропинку, сильно прихрамывая, выскочила девушка с серебряной копной растрепанных волос, одетая лишь в тонкую легкую, словно паутинка, тунику.
Разгоряченный Мрак взвился на дыбы и забил в воздухе копытами. Не выдержав таких акробатических упражнений, подпруга седла неожиданно лопнула и, чтобы не оказаться под копытами гигантского жеребца Энтиор вынужденно слетел со спины коня. А девица, прежде чем трагично заламывать руки, предусмотрительно спряталась за спину всадника и круп его лошади.
Разозленный необходимостью вспоминать заклятье починки и мысленно уже отсчитывающий количество плетей нерадивым конюхам Энтиор сдавленно хмыкнул. Возмущение перемешалось в мужчине с изумлением вопиющим нахальством девки – его, бога-вампира, призывают помочь именем богини длинноухих. Впрочем, девица могла просто не узнать в ночном всаднике исконного врага своей расы. Клыки Энтиор непоказывал, длинные волосы скрывали острые кончики ушей, а бирюзовые глаза отливали красным только тогда, когда того желал сам принц, бледность же кожи и тонкость черт еще ничего не доказывали.
Хромая эльфийка, а что незнакомка принадлежала именно к Дивному Народу, явственно указывал и цвет ее волос, и разрез громадных зеленых глаз, и хрупкость фигуры, прекрасно обрисованной туникой, умоляюще уставилась на молчаливого незнакомца в темном плаще и повторила свою просьбу, указывая куда-то в глубины леса. Оттуда продолжал доноситься явственный треск, каковой обычно производит ломящийся сквозь заросли человек или стадо кабанов-лунатиков. Но поскольку была слышна грязная ругань, а не хрюканье, и разило от приближающихся существ давно немытым телом и прокисшим вином, а не щетиной и навозом, бог решил, что идут люди. Вернее, то отребье, что почти утратило право именоваться людьми. Таковых чистоплотный и брезгливый Энтиор ненавидел куда больше эльфов, к каковым испытывал обыкновенную расовую неприязнь. Поняв, что без устранения досужих тварей даже упряжи в лесу починить не удастся, принц процедил проклятье.
Надбавив мысленно конюхам и шорникам по десять плетей, Энтиор немного выждал, молча хлопнул Мрака по крупу, после чего конь замер как статуя, достал два ножа и, почти не глядя, ночное зрение и острый слух указали мишени безупречно, метнул оружие куда-то в кусты у тропинки. Раздалось два сдавленных всхлипа. Треск в той стороне на несколько мгновений усилился и стих, завершившись звуками падений. Вампир чуть качнул головой, повел руками, призывая свои клинки обратно. Словно послушные псы ножи вернулись к владельцу. Эльфийка беззвучно плакала от облегчения за спиной вампира. Сжимая клинки в ладонях, бог подошел к зарослям ближе и дождался появления третьего и последнего преследователя. Взмахнул ножами крест-накрест и с легким удовлетворением полюбовался, как взлетела отделенная от тела голова и упала в кусты, а безголовое тело, исторгнув мощный фонтан гнилой крови, – блестящее темно-голубое серебро на сером фоне ночной листвы, – нелепо размахивая руками и дрыгая ногами, упало на краю тропы. Обтерев клинки о сравнительно чистый участок плаща трупа, Энтиора шепнул все-таки пришедшее на ум заклятье, соединившее лопнувший ремень, и вскочил в седло. Мрак, чующий кровь, лишь раздувал ноздри. Юную эльфийку, оказавшуюся очевидицей кровавой расправы с преследователями, совсем не романтично затошнило. Прикрыв рот ладошкой, она прыснула в кусты по соседству и рассталась с ужином. После очистительной процедуры, девушка все-таки нашла в себе силы вернуться к спасителю.
– Благодарю вас, ночной рыцарь! Из мрака ночи возникли вы, словно одетый во мрак, но принесли свет в мою жизнь, не дав прежде времени угаснуть огню Творца! Молю, ответьте же, за кого мне вознести хвалебную молитву Сиалэн? – зазвенел голос эльфийки, едва та справилась с подступившей к горлу тошнотой.
– За конюхов, – обронил Энтиор и пришпорил Мрака.
– За конюхов? – в недоумении переспросила пустую тропу девушка, так и не понявшая, кем был ее герой. – Но почему?
Ответа, разумеется, ей никто не дал… Энтиор уже скакал дальше. Слишком худа и немощна была эльфийка, чтобы вампир пожелал вкусить ее крови после расправы с людьми. Принц мчался сквозь ночь, и Силы Случая смеялись за его спиной.
Охотник неумолимо приближался к жертве. Очень скоро миры перестали сменять друг друга чередой сумрачных видений, и бог въехал в конкретный поздний вечер конкретного мира.
Большой город, не удосужившийся даже окружить себя охранными стенами, раскинулся на холмах с привольем пьяного путника, каковому нипочем грабители и хищные звери. Он все еще сиял отдельными светлячкамивеселых домов, таверн и богатых особняков, где далеко за полночь продолжались пышные балы.
Но Энтиор въехал в город со стороны самых нищих окраин. Там, если и теплились еще огоньки, то украдкой, из-под плотно прикрытых стареньких ставен, или безнадежно-дерзким костерком, разложенным в развалинах, а то и прямо на мостовой, утоптанной до состояния камня по сухому лету и превращающейся в непролазное болото в сезон дождей. Издалека трущобы казались вымершими на ночь, однако, стоило всаднику выехать на широкую площадку, формально считавшуюся началом города, как к нему тут же устремились кто бегом, а кто ковыляя, исхудавшие нищие с протянутыми для подаяния руками, раздались причитания и просьбы о милостыни.
Принц дал себе труд придержать коня, разгоряченного скачкой по вольным просторам, только для того, чтобы выбрать направление движения. Он никогда не подавал денег голытьбе. Мужчина лишь вскинул голову и, брезгливо поморщившись от нестерпимой вони немытых, больных тел, процедил:
– Прочь с дороги, быдло!
Сила голоса бога хлестнула души городского отребья безжалостным кнутом, и воле его невозможно было не повиноваться. Убогие нищие в жуткой панике со всех ног прыснули во все стороны, забиваясь в щели, из которых выползли в надежде на случайную поживу, прикрывая лица руками, съеживаясь в комочки в жалких попытках скрыться от страшного голоса. Они царапали себя грязными ногтями, стараясь изгнать зловещие звуки из головы и забыть, избавить память от кошмара более страшного, нежели их безнадежная жизнь.
Лишь один исхудавший уродец с изъязвленным лицом замешкался, не услыхав веления Энтиора по одной лишь причине природной глухоты. На свою беду несчастный стоял как раз на дороге. Мрак ударил его копытами в чахлую грудь и проскакал по бьющемуся в предсмертных судорогах телу, пятная грязные лохмотья багровыми пятнами. Бог Боли оказал просившему единственную милость, на какую был способен, освободил вольную душу от пребывания в убогой оболочке.
Конь нес всадника вглубь города по узким улочкам района бедноты и преступников. Энтиор явственно чувствовал, что цель уже близко, только теперь перед богом встала другая, весьма необычная проблема. Восприятие близости жертвы стало настолько полным, что охотник утратил представление о ее конкретном местонахождении. Вампир проехал еще пару минут, но его чувства не желали проясняться. Мысленно процедив проклятье, оскорбленный принц натянул поводья и полез за портретом белобрысого ублюдка.
Только и на сей раз великолепному Энтиору не дали завершить свои дела в тишине и спокойствии. Конечно, вампир ощущал поблизости присутствие сразу нескольких не спящих живых существ, но не думал, что они могут стать для него помехой. Однако, проказник Случай вновь распорядился судьбой принца на свой лад. Пока его высочество изучало миниатюрное изображение блондина-оптимиста, настраивая себя на более обостренное восприятие, на относительно просторной улочке из заброшенного с виду дома появилось пятеро мужчин.
– Смотрите-ка, парни, нам и ходить сегодня далеко не придется! – оскалил зубы в хищной усмешке один, высокий и тонкий как хлыст тип, поигрывая саблей. – Славная добыча! Восхвалим Джея!
– Эй, господин хороший, коли жить хочешь, с лошадки слазь, кошелечек, колечки на мостовую клади и быстренько беги отсюда! Ну! – нахально подхватил разговор другой молодой нахал, показав кривые, но довольно белые зубы.
Энтиор хранил молчание, в последний раз выверяя дорогу к дичи.
– Надо же, упрямится мальчик, или стесняется! – рассмеялся третий, здоровый как медведь парень, даже не обнаживший оружия. – А может, чего другого услышать хочет?
– А что? – демонстративно поведя носом, вмешался четвертый грабитель, доставая ножи. – Может и дождется! Вон как надушился, точно встречи с нами, как свидания ждал!
– Так за чем же дело? Пускай портки снимает и на карачки становится, так и быть обслужу, – расхохотался пятый, смазливый красавчик, уверенный в том, что всадник запуган до полусмерти и уже готов наложить в штаны от ужаса, и потянул руку к поводьям Мрака.
Энтиор убрал портрет в карман камзола и обвел взглядом ледяных глаз глумящихся придурков. Нет, не обычные грабители из низов, отребье улиц, стояли перед ним. Как ни старались парни корчить из себя таковых, но в их манере держаться, в словечках, в запахе слишком чистых для довольно неприглядной одежонки тел, проглядывали сытые, а вернее уж зажравшиеся богатенькие мальчики, вышедшие на улицу в поисках острых ощущений. И теперь кто угодно, знающий Бога Боли, Ледяного Лорда Дознавателя Лоуленда, мог бы сказать беспечным взбесившимся балбесам, что они дождались своего часа.
– Замрите! – повелел идиотам принц, легко соскакивая с коня.
Жертвы голоса Бога Вампира застыли на месте, не в силах пошевелиться или вымолвить хоть словечко. Только глаза бешено завращались в орбитах перетрусивших ублюдков, неожиданно осознавших, пусть сейчас и идет охота, но они не загонщики, а дичь. Энтиор прищелкнул пальцами, и маленький пятачок, где стояло пять живых статуй, залил тусклый серый свет; не торопясь, наслаждаясь ужасом пленников, вампир обнажил меч и кинжал. Подошел к первой жертве – хлыщу с саблей, начавшему разговор, и взмахнул мечом. Рука с саблей упала в пыль мостовой. Кинжалом вампир аккуратно выколол парню глаза и мягко, почти нежно, промолвил:
– Впредь лучше смотри, на кого поднимать клинок!
Кровь, по желанию бога-вампира, не хлынула жарким потоком, она сочилась лишь тоненькой струйкой, даруя жертве не только боль, но и шанс на жизнь, жизнь калеки.
А Энтиор уже перешел ко второму парню, обстоятельно расписавшему, что именно ему надлежит оставить грабителям. Кинжал прошелся по пальцам кривозубого вора и те, словно лепестки с цветка, посыпались вниз.
– Брать надо лишь то, что в состоянии взять, – произнес вторую сентенцию Энтиор, приблизившись к третьему врагу.
Принц парой взмахов кинжала принц отсек ему уши, губы и вырвал из открытого рта язык.
– Теперь ты поймешь, что такое стеснение, – холодно улыбнулся мучитель и, повернувшись к четвертому, отсек ему нос, обрубил руки, все еще держащие ножи, у запястий, после чего любезно сообщил:
– Так ты сможешь унюхать гораздо больше.
Пятую жертву вампир оставил себе на десерт. Приблизившись к парню, в ужасе созерцавшему кровавую расправу над своими приятелями, Энтиор взмахом кинжала избавил его от портков и аккуратно обтерев клинок о рубашку похабника, убрал его в ножны. Протянув руку, вампир одним рывком лишил глумливого идиота мужественности и пояснил, потрепав красавчика по щеке:
– Теперь тебя можно будет использовать только одним способом.
Вложив в ножны и меч, Энтиор холодно усмехнулся, обведя взглядом творца скульптурную композицию из увечных, глаза которых кричали в отчаянии, ужасе и неимоверной боли. В сером цвете темная кровь, отрезанные конечности и изувеченные негодяи смотрелись великолепно. Эстетическое чувство и жажда мести бога были удовлетворены. Ублюдки получили по заслугам! Вскочив в седло, принц дал коню шпоры. Мрак сорвался с места еще прежде, чем вампир приказал:
– Отомрите!
Крики безумного страдания и крайнего отчаяния зазвучали уже за спиной Бога Боли. Он покарал оскорбителей и каждый из них по его воле должен был принять ту боль, которая приведет его на грань смерти, но оставит жизнь, никчемную жизнь калеки, обреченного на жалость и презрение близких, ибо скрыть причины травм вряд ли будет возможно.
Энтиор вовсе не считал своим призванием искоренение преступности, но он всерьез полагал, что на сем опасном поприще нет места дилетантам, тем более мрази, оскорбившей его и вставшей на пути его охоты.