Глава 19
В дали дальние мозги отправятся.
Умом я тронуся, а что останется?
– Маша! – заорал под дверью неугомонный ребенок пубертатного периода. И что ж некоторым не спится в рань глухую?! – Маша, долго вы еще будете дрыхнуть?
– Он тебя Машей назвал, – наябедничал Диего, подгребая меня поближе и утыкаясь лицом в волосы. – Бить будешь или сразу грохнем гаденыша?
– Он еще маленький, – промурлыкала я, приникая к нему всем телом. – Пусть живет…
– Не дай себе засохнуть! – заорал только что спасенный от страшной участи мальчишка. – Выпей кофе, и пошли в футбол погоняем!
– …пока! – договорила я, нежась под ласками. – А потом я встану… и этот любознательный отрок будет бедным…
– Сначала я, – подколол Диего, с успехом показывая, что не только ночью можно с пользой проводить досуг. Бывает еще и другое время суток…
– Ладно, – махнул на нас рукой Максим. – Если вы там друг в друге застряли, то пойду сам чем-нибудь займусь.
– Какой милый ребенок, – пробормотала я, прижимая черноволосую голову к груди. – Я его уже почти простила.
Диего проявил желание к дальнейшему сотрудничеству.
– Ой, что это у тебя? – воскликнула невольно. – Какая интересная татуировка под волосами! Как-то раньше ее не замечала. – Я ощупывала пальцами на затылке Диего небольшое синее тату размером с пятикопеечную монету, спрятанное в густой шевелюре, выше линии роста волос. На тату изображен символический язычок пламени.
Диего широко улыбнулся:
– Правда? А мы раньше и не проводили вместе ночь. Откуда тебе было ее видеть…
Я не стала спорить. Диего, невероятно воодушевленный и счастливый, кинулся меня щекотать и целовать в шею, в затылок, словно нарочно выбирая точно такое же место, где у него тату. Потом мне уже стало не до обсуждений и наблюдения за шустрым врединой.
Я уже приближалась к пику, когда…
Га-гах! – бабахнуло рядом. Дуф-ф-ф! Ви-и-и-и-у!
– Это я? – вынырнула я из сладкого забытья.
– Ты так громко не кричишь! – разозлился Диего, скатываясь с кровати и в спешке натягивая штаны. – Это наш постоялец чего-то здесь нашел. И приспособил.
– С каких пор в нашем доме залежи взрывчатки? – нахмурилась я, жутко недовольная. Особенно тем, что прервали в такой неподходящий момент.
Ну, Максик, погоди! Поймаю и замотаю в бигуди!
– Нет, – бросил мне свой халат испанец. – Но эфиры в гараже оставили три коробки петард после Нового года… Так вот, одна уже взорвалась.
– В гараже? – Меня будто ветром сдуло с кровати. – А машины где? Не взлетят на воздух? Ну попадись мне, наследник Вольдемара! Мне этот пакостник живым нужен, чтобы уши ему оборвать!
– Уши, я думаю, у него остались, – выскочил за дверь мужчина. – За остальное – не ручаюсь!
И-и-и-и! Ба-а-ах! И дикий грохот. Кошмар. Вражеский налет на мирную территорию.
– Статуй погиб, – объяснил Диего, пока мы бежали на звук взрывов. – Натка будет сильно опечалена.
– Она же этого монстра терпеть не могла?! – удивилась я, скатываясь по лестнице вниз.
– Поэтому и расстроится, – поймал меня на лету Диего. – Кого она теперь терпеть не сможет?
– Блин! – расстроилась уже я.
Ребенка мы нашли целого и невредимого, слава богу, за гаражом, но статуя неопознанного мужика, призванная изображать писающего мальчика, действительно полегла осколками. Мелкими.
– Стоять! – рявкнул испанец, подлетая к подростку и вырывая у него коробку каминных спичек. – Совсем спятил?
– Не совсем, – пожал плечами подросток. – Вы так крепко дрыхли, что я решил устроить вам побудку и заодно отпраздновать ваше примирение. Здорово получилось? – И потер под носом закопченную физиономию.
– Здорово, – кисло согласилась я, разглядывая окружающий погром. Меланхолично, с легким оттенком угрозы – Будет еще здоровее, когда это увидит Натка. Кстати, где она?
– В город уехала, – доложил Максим. – У нее сегодня семинар по обмену опытом.
– Значит, еще какое-то время поживем, – жизнеутверждающе заключил Диего, оценивая ущерб. – Как будем объяснять гибель мужика с констипацией?
Статуя действительно демонстрировала позу для деревенского туалета.
– Скажем, сильно напрягся, – предложила я, отвешивая виновнику легкий подзатыльник. – Марш за ведром и метлой! Будем делать вид, что это были не мы.
– Ага, – кивнул Диего. – Мужик ожил и сам ушел.
– Маленьких бить нельзя! – комично надулся Максим. – И вообще, детский труд запрещен законом!
– Зато наказания разрешены! – посулил ему испанец. – Так что – либо труд, либо наказание.
– Уже ушел! – Сообразительный мальчик. Мигом умчался в сторону сарайчика за садовым инструментом.
Почти два часа мы хоронили статую, делая вокруг любимых Наткой розовых кустов бордюр из белого мрамора.
Получилось довольно симпатично.
Потом еще около часа прятали последствия захоронения. И еще где-то столько же – последствия этих последствий.
– Если ты сейчас… – начала я прочувствованную речь, с трудом разгибаясь и стягивая рабочие перчатки. Мои джинсы и рубашка пришли в полную негодность. Даже после боевых действий я так никогда не выглядела.
Отсюда вывод: один подросток гораздо страшнее, чем пара маньяков. В смысле более непредсказуемый.
– А может, мы сейчас пойдем в бассейн? – предложил Максим, не услышав угрозы в моем голосе.
«Скажи мне правду, атаман!» – завопил мой телефон и спас одному нахальному пацану ягодичные мышцы от изменения цвета.
– Да, Лёна, – подняла я трубку, делая страшную гримасу в сторону рыжего Максима.
– Тебя вызывает Эйден, – тревожно сказала подруга, забыв о моем недавнем хамстве. – Тебе нужно прибыть на суд Совета через три часа. Успеешь?
– На суд? – задорно и даже отчасти весело переспросила я, бурно радуясь возможности слинять из дому под благовидным предлогом. – Какая прелесть! Конечно, буду!
Я согласна идти на передовую, биться в первых рядах с монстрами, моральными уродами и извращенцами, только избавьте меня от излишне жизнерадостного и энергичного малолетнего поганца! Не знаю, как Совет Стихий, но этот малый меня точно угробит!
В трубке закашлялись.
– Ты что, мухоморы жарила? – поразилась Лёна. – Тебя Эйден вызывает, а ты радуешься.
– Хочешь, я тебе подкину активного подростка с буйным воображением и неуемной энергией? – поинтересовалась я. – Ты через два дня кому хочешь обрадуешься, лишь бы от него смыться!
– Все равно спятила, – пробурчала подруга. Уже более взвешенно и спокойно: – На прежнем месте. Через три часа. Тебя заберут, как обычно.
– Спасибо, дорогая, – ответила я. – И… Лёна, прости меня… мне правда очень стыдно. Очень-очень…
– Не бери в голову, – подобрела Лёна. – Все в порядке.
– Она возьмет меня, – вклинился в разговор Диего, обнимая меня за талию. – Мы будем вовремя.
– Никак все же получилось? – возликовала подруга. – Поздравляю, Диего!
– А меня? – шутливо фыркнула я.
– С чем? – удивилась Лёна. – С тем, что отхватила себе такого знойного мужика? Милая, тебя не поздравлять, тебе завидовать нужно. Я уже начинаю этим заниматься. Так что прости, лапочка, но завистью я страдаю в одиночку, ни с кем не делясь!
На том и простились.
– Думаешь, что-то серьезное? – прошептал мне на ухо любимый мужчина, эротично прижимаясь к спине. Жаль, нет возможности поваляться еще! А все этот мелкий вредитель с плохой родословной…
– Откуда мне знать? – честно ответила я. – Но Совету не отказывают, и причинами вызова Эйдена умные люди… или совсем НЕ люди… не интересуются.
Надо бы добавить – «если хотят остаться живыми», но это я оставила между строк. По умолчанию.
Мы собрались на Совет и быстро и слаженно выдвинулись.
Вообще-то, если рассудить по-хорошему, мне впору мандражировать и биться в истерике. Такой срочный вызов на Совет говорит о том, что я где-то крупно накосячила и сейчас начнется распил башки и разбор полетов. Впору трястись и молиться. Результаты вызова на Совет Стихий могут быть любые, вплоть до решения о ликвидации.
Но после волшебной ночи с Диего я не только не была настроена трястись – я была в состоянии в одиночку победить целую армию. На сердце было радостно, в теле – легкая расслабленность.
Когда я сидела на переднем сиденье рядом с любимым человеком, меня тянуло начать мурлыкать, будто кошка. И в глубине души – вот что тут поделаешь, видно, все женщины такие! – мне сейчас было глубоко плевать на все советы мира. Причем с высокой колокольни.
В моих глазах цвели розы влюбленности, в глазах любимого – еще какие-нибудь… гладиолусы, и нам по большому счету не было дела ни до чего. Абсолютно.
В таком благодушном настроении добрались мы до места. Нет, неправильно – до портала к МЕСТУ.
На самом деле переход – это неприглядный заброшенный пустырь с полуразвалившимся общежитием. Такой себе нетронутый людьми пятачок. Организован он так, что никто посторонний этот домишко не увидит. Если каким-то чудом увидит – не сможет войти внутрь. Перестраховка.
Но даже если насильственно засунуть туда человека, опять-таки это ничего не даст, потому как сам перенос могут осуществлять исключительно две категории.
Высшие, или как их еще называют – несотворенные. Они рождены чистой стихией. Вторая очередь элементалей – рожденные. В отличие от низших, они происходят естественным способом от высших. Рождаются от мамы и папы, как люди. Имеют много, очень много силы. И все же ее меньше, нежели у несотворенных.
Низшие – самая последняя категория. И мы в плане перемещения бессильны.
Нас – людей, созданных рожденными или высшими от частицы своей стихии, – называют низшими, или сотворенными. Нами пользуются, некоторые творцы считают низших своими детьми, но внутри сообщества сотворенных чуточку жалеют. И не слишком-то уважают, можно сказать – слегка презирают.
Мы, относительно короткоживущие, для них нечто вроде домашних питомцев. Милые, забавные, назойливые, смешные. Требующие неустанной любви и заботы. Глупенькие…
Разумеется, даже низшие способны жить до тысячи лет – мафусаилов век для обычного человека! Но с учетом времени жизни высших – это краткое, мимолетное мгновение. Не знаю, насколько ограничен возраст высших, могу сказать одно: своей смертью они не умирают! Да и низшие, как правило, тоже не доживают до глубокой старости. Вот так…
Возвращаясь к началу… Переходов на самом деле много. МЕСТО – одно. Каждый добирается порталами из своего района, как ему удобней. Людей, за небольшим исключением, в МЕСТО вообще не допускают.
– Здравствуйте, леди. Меня зовут Мадхукар. Я сопровожу вас. – Нас поджидал посланник Эйдена, милый сухопарый старичок-индус с красной точкой между бровями, в чалме и белой национальной одежде. Насколько я его воспринимаю, элементаль воздуха.
Кстати, впервые его вижу. На Совете он мне тоже доселе не попадался. Обычно меня переносил другой элементаль, огненный. Один и тот же. Всегда.
К чему бы это? Ненавижу перемены. Они пугают.
– Прости, мы оставим тебя тут, дальше нельзя, – обратилась я к Диего.
Тот привычно кивнул и уселся дожидаться за письменный стол дежурной в пустом холле. Успокоил меня:
– Ничего. Я подожду.
Старичок как-то странно на него оглянулся, но ничего не сказал. Он взял меня за руку, и мы перенеслись.
Я вдохнула полной грудью. Как рассказать, что такое МЕСТО?
Петля пространства и времени. Рай на Земле.
Вечнозеленый тропический цветок. Песчаные пляжи, много солнца и пальмы. Голубая-голубая вода. Лагуны, кишащие рыбой, и ни одной акулы.
Для высших, которые не любят жару, дальше, на условном севере, есть места, полные искрящегося снега и холода. В другой стороне, на востоке, – места вечной европейской весны. Есть и осень. Она на западе. Разумеется, тоже условном.
Когда-то по приглашению Эйдена я там побывала, знакомилась с разными элементалями-отшельниками, которые в наш мир ни ногой. Но это было давно.
Не знаю, кто и зачем создавал эти места, но отдыхать здесь приятно. Всегда тихо. Мирно. Первозданная природа.
И совсем нет людей.
Здание Совета размещалось в глубине зеленого острова. Нам оставалось пройти метров пятьсот, когда приятный старичок, вежливо улыбаясь, предложил поговорить:
– Госпожа Мария, я много наслышан о вас. Не будете возражать, если я задам вам несколько вопросов?
Старик превратился в юношу, почти мальчика, и уставился на меня наивными округлыми добрыми глазами, словно ребенок на экзотическую зверюшку. Вот это пенки!
К тому же у него из штанов вылез обезьяний хвост и зажил своей отдельно взятой жизнью! Хвост меня, должна признаться, очень нервировал.
Мадхукар на острове даже подрос и раздался в плечах. Наверное, такая особенность высших – менять здесь свою форму? Хотя за остальными я этого не наблюдала.
– Интересно, интересно… – улыбался своим мыслям воздушник. Обошел меня вокруг раза три. Восхитился: – Какой чистоты огонь! Первый раз такое вижу у самого обычного человека! – Еще намотал пару кругов.
У меня уже в глазах начало рябить. Сказать, что я давно не самый обычный человек, – заведомо сморозить глупость. Несотворенный элементаль этого все равно не поймет. В их глазах мы обыкновенные слабые люди.
Индус еще побегал, по дороге смачно хрумкая невесть откуда взявшимся экзотическим плодом. Подошел ко мне и осторожно прикоснулся пальцем к груди, тут же отдергивая руку.
– И откуда у вас столько огоньков? И вы их умеете контролировать! Просто удивительно! – Перешел на «ты»: – Это плод манго. Хочешь? – Протянул мне.
Взмахом руки я отказалась. Облизнула внезапно пересохшие губы. Начало смущает. Плохо, очень плохо! Неужели кто-то донес про лишние огоньки-души?
– Поразительно! Счастливчик Рамон! Такую девушку разыскал. Бриллиант! Редкость!
От ненавистного имени я невольно вздрогнула и подумала: «Лучше бы он меня убил! Или не спас тогда».
Старичок поглядел на меня внимательно, словно я произнесла мысль вслух.
– Милая, у вас были какие-то трения с вашим создателем?
Опустив голову, я промолчала. С другими творцами обсуждать своего не принято. Просто-напросто чревато последствиями.
Но думать-то мне никто не запрещал! И я погрузилась в страшные воспоминания. Индус может их подглядеть? Всегда пожалуйста!
– Даже так?!! – Юноша мгновенно состарился, в волосах на висках пробилась седина. Воздушник помрачнел. Ссутулился. Мне показалось, что у него показались слезы.
Старик закрыл руками лицо и постоял так некоторое время. Потом подошел к линии прибоя, умылся соленой водой.
Выпрямился.
– Идем, милая. Совет уже собрался. Передавай Диего от меня привет. – И попрыгал впереди меня, цепляясь за лианы и перелетая с дерева на дерево, словно заправская обезьяна.
Никогда не видела такого странного элементаля!
Многоярусный актовый зал кишел народом, видимо, мой вызов пришелся на приемный день, в суде сегодня рассматривались многие дела. Вверху на скамьях в духоте теснились потеющие зеваки. Некоторые пришли сюда, как в цирк, получить хлеба и зрелищ. Ехидно ухмыляющиеся организаторы-воздушники устроили внизу славный ветерок, но верх специально не вентилировали, чтобы хоть немного отвадить любителей «жареного». Куда там! Те согласны и на заостренных кольях сидеть, лишь бы не упустить интересное.
Ничего не скажешь, элементали… Прирожденные чудики. Фрики в пестрых одеждах всех рас и народностей. Молчаливые и болтливые, молодые и старые, любопытные, как дети, и бесконечно чуждые нашему мировосприятию.
На сцене за П-образным столом торжественно восседали судьи в серых шелковых мантиях. Необычным казался факт присутствия всех членов Совета Стихий. Всех до единого, кроме самого главного. А вообще увидеть полный состав – большая редкость.
Совет начался предсказуемыми неприятностями. Рамон действительно (в очередной раз!) настрочил жалобу. Он обвинил меня в неподчинении творцу, приплел кучу других прегрешений: больших и малых, мнимых и действительных. Но самое страшное – обвинил в неадекватности. Дескать, я сорвалась, перегорела, утратила дар управления стихией. Приобрела огненную ярость…
Вот это уже серьезно.
Если обвинение подтвердится, меня ликвидируют. Прямо тут, на глазах многочисленных зрителей. Я попробовала понять, что ощущаю по этому поводу. И удивилась: ни-че-го! Пусто. Мой страх, глухой задавленный ужас последних десятилетий, постоянное напряженное и мучительное ожидание незаслуженной расправы пропали, испарились.
Ушли страх и отчаяние. Я больше не боялась – ни Рамона, ни кого-либо еще, ни даже своей гибели. И оттого мне было хорошо – так хорошо!
Благословен будь Диего! Одна только ночь с любимым мужчиной подарила умиротворение и окрыленную уверенность в будущем. Пусть даже это все призрачно и обманчиво.
Я слушала прения по поводу своей персоны и отстраненно улыбалась. Если меня не убьют, вернусь домой, там будет Диего, еще одна страстная, сумасшедшая ночь любви. Меня ждут дома Натка, эфиры, Лёна и ненормально активный подросток.
Я улыбнулась еще шире.
И это правильно. Это замечательно. В этом вся моя жизнь.
А впрочем, к черту Совет! К черту Рамона, если есть Диего!
Был момент, когда он мне даже почудился в сторонке, за колонной. Я так удивилась, что вылупилась в ту сторону, словно деревенская невежа в музее. Конечно же я ошиблась. Там стоял другой. Просто так скучаю по Диего, что он везде мерещится.
В зал ворвался высокий мужчина, принеся с собой ауру мощи и власти. Эйден – глава огненных и глава Совета Высших. Один из самых могущественных элементалей. Огненный с практически неограниченным влиянием, чьи решения не обсуждаются и не подвергаются сомнению.
Тряхнув золотой гривой до лопаток, Эйден присел на ручку высокого кресла, обвел всех внимательным взглядом глаз цвета яркого пламени и глубоко вздохнул, поманив меня пальцем.
Я подошла и встала перед ним, не опуская глаз.
– Мария, – раздался хриплый баритон, – ты знаешь, в чем тебя обвиняют? Признаешь обвинение?