Глава 15

Внутри меня ожидал сюрприз. Крайне неприятный. Нас с ифритом посетил Рамон.

С довольной рожей, весь в черном, он стоял и смотрел на нас смеющимися глазами ядовитой гадины. От его взгляда мне сразу стало не по себе. Виртуально – только виртуально! – я ощутила огненный хлыст на своей коже. И пришла совсем не виртуальная боль.

Я повела плечами, и наваждение сгинуло. Не могу позволить воздействовать на себя. Особенно во время операции. Даже если меня никто, кроме этих двоих, не видит. А боль… в сущности, что такое боль? Я давно привыкла. Постоянная, мучительная боль сердца и понимание того, что некоторые вещи невозможно исправить, – куда страшнее фантомной…

Рамон заметил мой жест и скривился.

Что, красавчик, другого времени для визита не мог выбрать?

Позвонил бы, на чай напросился. Я бы его вежливо послала. Он бы мне культурно ответил. Вот так бы и провели время с пользой…

– Всем привет! – оживилась я, становясь в сторонке от двух оживленно что-то выясняющих мужиков. – «Здравствуйте» не говорю, потому как ни одному из вас здравствовать не желаю!

Ифрит сильно обиделся и выпустил на меня струю пламени белого цвета. Я увернулась. Рамон поморщился.

Эфиры благоразумно сбежали. Я девочек понимаю. Выплеск был не только огненный. Там скрывалась и какая-то электромагнитная составляющая. Эфиров убить не убьет, но из строя надолго выведет. А с учетом того, что больниц для эфиров не существует… Картина малоприятная.

– Тебя мама научила вместо приветствия плеваться? – фыркнула я, обращаясь к Рошану. Постаралась держаться в стороне и не поворачиваться спиной к создателю. Из них двоих неизвестно кто еще хуже. Я ставлю на Рамона. – Существует множество курсов, где учат правилам приличного поведения в обществе…

Новая струя и новый кульбит. Мои огоньки-помощники метались вокруг ифрита, но почему-то на расстояние поражения подобраться не могли. Их словно что-то сдерживало.

– …Бабки у тебя есть, – пыталась утихомирить я бьющееся в ребра сердце. – Походил бы для разнообразия. Нет? Жадность мучит? Интеллекта недостает?

Рошан взревел, будто я ему ректальный термометр предложила протестировать, и снова харкнул в меня пламенем. Достал, паскуда!

И похоже, совсем плохо мое дело, судя по радостному оскалу гниды Рамона.

Огонь не впитался как обычно, а затанцевал по коже. Прильнул в ласке. Погладил по волосам и… угас. И как это понимать? Проба сил? Заигрывание? Намек?

– Это новый способ домогательства? – озлобилась я. – Как на коленках даму подержать – так «Пошла вон!», а тут бесплатно помацать – и сразу слюни распустил?

Мои ослабевшие помощники еле стелились по земле дымными клочками. Ифрит им точно не по зубам. Вот почему испанец так радуется. Ну что ж, посмотрим! Во мне еще есть остаточная первородная стихия, данная огненным создателем. Это не конец.

– Сволочь! – выплюнул Рамон, почему-то дико разочаровавшись во всем человечестве. – Где только слезы русалки раздобыл?

– Не знаю, о чем ты… – хмыкнула я, прикидывая, как бы посильнее разъярить Рошана, чтобы он ломанулся за мной из круга. – Но в таких случаях очень хорошо помогает лук!

Рамон зыркнул на меня с выражением ощипанной под хвостом гиены и взялся за ифрита:

– У тебя нет выбора! Отдай мне то, что должен!

Мужчины скрестили взгляды. Оба молчали. Называется: «Скушай «Твикс», сделай паузу!»

– Не отдавай, – дружелюбно посоветовала я, прерывая колючее враждебное молчание, от которого хотелось отчаянно завизжать. Вполне искренне добавила: – Назад никогда не получишь. Этот мерзавец еще ни разу ничего не вернул! Гобсек! В натуре.

Рошан задрал рогастую голову и заревел.

– Ты рогами постучи! – посоветовала я. Прозрела: – Слушай, а ты не мои ли рога используешь? С тебя за амортизацию причитается!

– Заткнись! – рявкнул Рамон и затрясся. Интересно, это от злости или от жадности, что не дают?

– Да ни за что! – вякнула я в ответ. – Я не могу лишить тебя наслаждения слышать мое ангельское карканье. И помнится, ты сам тогда просил: «Кричи, сучка! Кричи – доставь мне удовольствие!» Привычки изменились? Ушки от пробок прочистил? Или прибор для слабослышащих купил?

– Рошан, время истекает! – предупредил ифрита мой создатель. – Скоро ты не сможешь удерживать защиту, и тогда… – Довольное, безумно счастливое лицо.

Может, мне тоже плюнуть в харю, только Рамону? Ну, в порядке взаимозачета? Он злит огненного духа, ифрит плюет в меня, а я в испанца? Я за справедливость.

Уродливая голова духа пустынь повернулась от Рамона ко мне. Алые глаза без зрачков сузились, словно в раздумье.

Потом… Я глазам не поверила! Эта тварь медленно вспорола длиннющим когтем свою грудь, там, где у нормальных людей сердце.

– Ух ты! – изумилась я. – Ты решил облегчить мне задачу? – Поцокала языком. – Какой ты милый!

Ифрит начал напевать что-то по-восточному завораживающе мелодично, прижимая когтистые лапы к раненой груди. Над полянкой пронесся тихий печальный звон металла.

У Рамона радостно заблестели глаза, он раздул ноздри и задышал часто-часто, словно при оргазме. На него нынешняя ситуация действует как наркотик. Вот я всегда говорила – извращенец!

Рошан отнял руки, и в них забилось ярко-алое, с огненными и белыми прожилками сердце. Такое… неимоверно прекрасное в своей открытости.

Ифрит шумно выдохнул и повернулся ко мне, протягивая сгусток своей сути.

– Вау! – обалдела я. – Ты мне предложение делаешь? Прям так сразу? А еще женщин легкомысленными называют… Извини, но я не могу…

Рамон прыгнул к ифриту, стараясь выхватить у него огненное сердце. Рошан быстро отступил, издавая звук, похожий на хмыканье, и с силой метнул сгусток в меня. Точно в середину груди…

Огненное тепло мгновенно впиталось в тело, потекло по венам жидкой лавой…

– Ой! – только и смогла сказать я, очумело уставясь на свои руки, по которым побежали синие круговые татуировки. Постепенно метки впитывались в кожу, обесцвечиваясь и становясь слабее, пока не исчезли совсем.

– Сука! – выплюнул Рамон, в досаде хлопая ладонью о ладонь. После чего исчез.

– Это он тебе или мне? – подняла я на ифрита ошарашенные глаза.

– Живи за меня! – проревел в ответ Рошан и погасил огненный круг. – Твоя жизнь – продолжение моей! Моя сила в тебе! Я буду жить и вернусь!

И отшвырнул меня своей «ласковой и нежной» лапкой, точнее – кувалдой. Я вылетела болидом к опушке и вспахала задницей добрый гектар земли. Да-да! «Голова-ноги, голова-ноги» – моя любимая двигательная позиция!

– Да кто ж так с дамами обращается?!! – кряхтела я, наблюдая, как земляные упаковывают ифрита в камень.

Семейный подряд работал очень четко и слаженно. Каменная тюрьма ифрита вырастала с ужасающей скоростью. Его одело в гранит уже по пояс.

Удивительно, но Рошан не сопротивлялся. Он стоял абсолютно спокойно, опустив когтистые руки и не сводя с меня напряженного взгляда.

У меня возникло острое чувство потери. Как будто от меня сейчас наживую отрывали громадный кусок плоти. Что-то внутри билось о кожу, просясь наружу, стремясь вырваться и воссоединиться с хозяином. Меня в бублик сворачивало от ощущения непоправимости, неправильности ситуации.

– Что ж ты мне за проклятый подарок сделал, черт тебя дери? – прошептала я, становясь на четвереньки, потому что ноги не слушались и норовили разъехаться в разные стороны.

Ифрит довольно осклабился и… подмигнул? Его клетка почти достигла шеи, а эта мразь со мной заигрывает? Еще один извращенец на маленькую хрупкую девушку.

Почти погасшие огоньки-помощники еле-еле доползли по траве до своей хозяйки и с тихим хлопком вернулись на место. Я совсем обессилела.

– С тобой все в порядке? – Рядом возник растревоженный Диего и поднял меня на ноги, прижимая к себе. – Ты цела? Где болит?

– Душа у меня болит, – простонала я, пытаясь не выглядеть вареной макарониной и не мотаться во все стороны одновременно, но разными частями тела. – А сердце плачет!

Рошана упаковали уже полностью. Теперь производились отделочные работы. Если не ошибаюсь, его сейчас запечатывали металлом.

– А путь земной еще пылит, – утешил меня Диего, поглаживая по волосам. Бейсболку я уже где-то потеряла.

– Мерси за напоминание, – скривилась я. – Я бы сама в жизни не догадалась!

У земных проснулась дизайнерская жилка и поверх металла стал нарастать черный мрамор.

– Дурочка, – хмыкнул испанец, еще теснее прижимая к себе. – Самое главное – живая, а все остальное я залечу!

– Слушай, доктор Айбобо! – отпихнула я его. – Давай без экспериментов над калеками. У меня осталась только одна целая кость, – постучала я по черепу. – И мне бы хотелось ее сохранить вне досягаемости твоих сомнительных способностей эскулапа… Ты куда лапы тянешь, паэлья в штанах?

– Должен же я выяснить размеры ущерба, – ухмыльнулся Диего, расстегивая камуфляж. – Чтобы зализать, если уж нельзя загладить… Это что? – ужаснулся он, уставившись на мой бюст.

Я чуть было не обиделась. Вроде он моей груди никогда не видел! Или в темноте, как в танке, – все по фигу?

– Откуда это? – провел Диего пальцем по…

Я скосила глаза и вскрикнула от неожиданности. Над сердцем виднелся багровый ожог в форме нескольких концентрических кругов. Один в одном. В самой середине – стилизованный отпечаток сердца.

– Это… – Что-то внутри старательно отговаривало меня сказать правду. – Привет от большого пахана! – Кивнула в сторону ифрита в скорлупе. – Ему показалось это стильным! – Обиженно-мрачно: – Я не стала его разочаровывать.

Земляные последний раз полюбовались на дело рук своих, удовлетворенно кивнули и разверзли землю, утапливая в ней огромную глыбу. После этого сомкнули твердь. Семейство соединило руки над местом заточения ифрита. Раздались тихие голоса, напевающие древнюю песнь земли, просящие схоронить и не выпускать зло наружу.

Я вырвалась из цепких рук Диего, застегнулась аж до самого воротника и пошла на все еще подкашивающихся ногах к Солнцу.

Лана довольно кивнула сыновьям и повернулась ко мне:

– Мы все сделали. Ему теперь не вырваться.

– Спасибо, – слабо улыбнулась я. – Без вас бы мы не справились.

– Одно дело делаем, – строго сказала Лана. – Да и не чужие мы… – Женщина почему-то кинула хитрый взгляд на Диего, подходящего к нам. – Тебе бы отдохнуть.

– Угу, – не стала я спорить. – Сейчас все дочистим здесь – и домой.

– Если буду нужна, – ласково улыбнулась земляная, – ты знаешь, как меня позвать. Чем могу, всегда помогу. Ты хорошая девочка.

– Это видимость, – смутилась я, покраснев.

– Нет, огонек, – погладила меня по щеке женщина. – Это правда. Слабая девочка, способная дать отпор Рамону, дорогого стоит. Я верю – ты со всем справишься.

– Спасибо, – пролепетала я, еще больше смущаясь и одновременно наслаждаясь материнской лаской.

– Диего, – обратилась к телохранителю Солнце, – я, надеюсь, ты знаешь, что делать?

– Да, сеньора, – склонил чернявую голову испанец. – Я знаю свой долг и следую ему.

– Следуй своему сердцу! – неожиданно поправила его Лана. – Оно иногда важнее долга. Можешь рассчитывать на мою поддержку.

– Благодарю! – Испанец поднес к губам ладонь женщины и поцеловал. – Вы сняли тяжесть с моей души.

– Главное, не снимите с него чего-нибудь еще, – фыркнула я, прекрасно понимая – за простыми словами кроется какой-то непонятный мне подтекст.

– Прощайте! – Лана позвала жестом сыновей, и они ушли так же, как и появились. Через землю.

– И что все это значит? – повернулась я к Диего, стоявшему с совершенно невозмутимой физиономией, которая просила кирпича. Жалко, ифрита уже закопали.

– Этих из стазиса выводить? – Рядом появилась довольная Сапфира, кивая на застывшую группу спецназа. – Или так погрузим? Вам в сад подпорок не надо?

– Выводи, – вздохнула я, передвигаясь в сторону колоритной композиции, украшенной автоматами. – Тащить тяжело, бросить – жалко. Пусть своим ходом сваливают.

– Ладно, – кивнула девушка и переместилась к Марике, которая с задумчивым видом обходила спецназ и тыкала пальчиком в мускулы.

– Можно я этого себе возьму? – показала на Алексея. – Такой здоровый – надолго хватит географию с анатомией изучать.

– Не тащи домой всякий мусор, – поморщилась Сапфира. Строго погрозила пальчиком. – Замучаешься потом носки стирать и пиццу заказывать. А уж про то, чтобы током стимулировать, – я вообще молчу. Один раз пикнет – и потом будет только орать!

– Уговорила, – вздохнула Марика и щелкнула пальцами.

Мужчины отмерли и закрутили головами в разные стороны. Алексей увидел нас с Диего и подошел.

– Маша…

– Ты как меня назвал, избыток тестостерона! – возмутилась я. – Я – Мария! Хочешь высеку на твоем гранитном лбу зубилом?

– Да ладно, – махнул лапищей спецназовец. – Я учту, только не злись.

– Что хотел? – воззрилась я на него в ожидании.

– Ты бы не могла… – замялся Алексей. – Мне дать…

– Счас я тебе дам! – взбеленился Диего, отодвигая меня себе за спину.

– Да не в том смысле, – хмыкнул спецназовец. – Хотя… в том я бы тоже не отказался, но на чужое не ведусь.

– А в ресторане? – влезла я. – Там вроде тоже не свое было.

– Там я был пьян, – с достоинством объяснил Алексей. – А когда я пьян – у меня возникает желание придавить слизняка. Ну аллергия у меня на них. Вот и не сдержался.

– О как? – изумилась я загадочной мужской логике. – А сейчас чего душа жаждет? Кларитина?

– Мария, дай мне в челюсть! – попросил Алексей, немного смутившись. – Ты не лезь, – предупредил рванувшегося было Диего. – Ей можно – она дама, а тебя мои ребята закопают под первой березой.

– Ха-ха-ха! – согнулась я. – Рядом с Вольдемаром. Не соглашайся! Ты с ним не вылежишь!

– Очень весело, – пробурчал испанец, поглаживая меня по спине.

– Зачем тебе в челюсть, дитя изврата? – полюбопытствовала я, отсмеявшись и вытерев набежавшие слезы.

– Да вот думаю – может, мозги на место встанут. – Спецназовец почесал пятерней бритую челюсть. – А то так и вижу троих огненных чудиков с черными зенками. Аж в дрожь кидает. Кто из ребят узнает – смеяться будут!

Я подошла поближе и захватила взгляд мужчины. Вспыхнули в моих глазах два язычка пламени и выжгли все воспоминания за последние часы.

– Вы что тут делаете? – очнулся Алексей. – Гражданским тут не место! Мария, будьте любезны уйти с территории.

– Уже идем, – улыбнулась я. Взяла под руку Диего и махнула девчонкам. Те успели обработать все остальную группу на предмет воспоминаний и сейчас кокетничали с омоновцами напропалую. Уронила вслух: – Мухоморы здесь на диво невкусные. Пойдем бледные поганки поищем.

– С тобой, искорка, хоть за «медвежьим ушком», – хохотнул Диего, ловко уворачиваясь от моей затрещины. – Пойдем домой, родная.