Глава 8
Алтонгирел был зол. Он был зол, еще когда я несколько дней назад звала его благословить умирающего старичка из его опеки. А вчера он просто рвал и метал настолько буйно, что Эцаган вместе с Айшей закрылся на кухне и работал из дома, потому что проходить вблизи неистовствующего духовника было страшно даже ему. Сегодня, когда я шла на работу мимо их дома, видела, как Эцаган принимает коробки у курьера из посудной лавки. Видать, Алтоша и до кухни добрался…
А все потому, что Айшу никто не желает брать в ученицы. Нежелающие делятся на три категории: те, кто не верит в женщин-духовников, те, кому противны безродные, и те, кто и то и другое. Сама Айша настолько несчастна, что Эцаган приводит ее во дворец, когда хоть кто-то из нас свободен, чтобы она немного отвлеклась от своей безрадостной ситуации.
Вот и сегодня, когда мы с Киром приходим с работы, Эцаган с Айшей уже сидят в гостиной. Эцаган вообще нахально пользуется служебным положением и проникает в жилую часть дворца когда его душе угодно.
— Здрасте, Лиза! — радуется он. — Как успехи на работе?
— Ничего, путем. — Я плюхаюсь рядом на диван и укладываю ноги в кресло напротив. — Вот, дрессирую подрастающее поколение, — киваю на Кира, который устраивается в соседнем кресле. Вид у него немного сонный, но довольный, как и должно быть после насыщенного трудового дня.
— А я думал, вы на нем опыты ставите, — усмехается Эцаган. — Он вечно из Дома Целителей выходит сине-зеленый и только что с ног не валится.
— Ничего подобного! — возмущается Кир. — Меня даже не стошнило ни разу, а я уже столько всего перевидал!
— На ногах он не держится, только когда сам занимается, — оправдываюсь. — Я-то его берегу и подолгу не мучаю, если только не на выезде. А вот когда он дорывается до манекенов, может хоть сутки со скальпелем тренироваться. Весь в папу, такой же трудоголик.
Эцаган хохочет, а Кир с Айшей обмениваются странными невеселыми взглядами. Однако легкий на помине Азамат присоединяется к нам раньше, чем я успеваю поинтересоваться, что эти дети еще себе напридумывали.
Азамат, впрочем, тоже выглядит озабоченным.
— Ты сегодня рано, — замечаю я. — Старейшины решили сесть на диету и пить из тебя поменьше крови?
— Лиза, — укоризненно улыбается Азамат. — На самом деле, меня действительно отпустили пораньше, чтобы я с духовником пообщался, но… честно говоря, Старейшина Ажгдийдимидин последнее время выглядит так, как будто проклянет первого, кто с ним заговорит. Он даже на Советы не является. Не знаю уж, что и думать.
— А зачем тебе с ним общаться? — хмурюсь я. Если уж Старейшины предлагают, значит, что-то серьезное.
— Ну как. — Азамат усаживается через столик от меня и замолкает на некоторое время, листая меню на ужин. — Мне же сегодня сорок лет исполняется, надо пересматривать бормол.
— У тебя сегодня день рождения? — изумляюсь я, садясь вертикально и снимая ноги с кресла.
— Ну да, — отвлеченно подтверждает Азамат, углубляясь в изучение основных блюд. — Ты кальмаров хочешь или сурчатину?
Меня настолько врасплох застает дата, что я даже забываю ответить. Подумать только, я же до сих пор была абсолютно без понятия, когда у моего мужа день рождения! Конечно, я и собственный в этом году пропустила, он у меня в январе, то есть по муданжскому календарю выпал на начало осени, как раз когда мы с Киром шарахались и было вообще ни до чего. Но мужнин! И я ведь даже не спросила, когда он!
— Лиза, ау, ты чего? — окликает меня Азамат.
— А я даже никакого подарка не приготовила, — расстроенно сообщаю я, осознавая, что за ночь на коленке ничего не успею сварганить, а покупные тут не котируются.
— Какого еще подарка? — не понимает Азамат.
— Ну как, на день рождения…
— У вас на Земле принято в этот день подарки дарить? — первым соображает Эцаган.
Я уныло киваю.
— И гостей приглашают. А я ладно про свой-то забыла, но и про твой — даже не знала, когда он!
— Ну-ну, Лизунь, не расстраивайся, — успокаивает меня Азамат. — У нас-то такого обычая нет, вот ты и забыла. А гости у нас и так есть, можем еще кого-нибудь позвать, повара будут рады постараться. Хочешь, подруг своих пригласи.
— Да че моих-то подруг приглашать? Твой день рождения же! — пожимаю плечами. — Если ты хочешь, можем отпраздновать. Просто глупо получилось. Если б я знала, я бы приготовила что-нибудь особенное…
— Этому я всегда буду рад, совсем не обязательно приурочивать вкусный ужин к каким-то датам, — усмехается Азамат. — Давай перенесем на после Судного дня, хорошо? У тебя же там выходной?
Я киваю.
— Ну вот и отлично. Все равно пока бормол не пересмотрю, вроде и не считается.
— А что это значит, «пересмотреть бормол»? — спрашивает Кир.
Меня приятно удивляет, что я не одна тут не охвачена сакральным знанием.
— Тебе пока это не нужно делать, — с улыбкой говорит Азамат. — Вот исполнится тебе двенадцать, пойдешь на Совет тянуть бормол, которые о тебе говорят все самое важное. А потом каждый год на день рождения будешь их выбирать заново. То есть можно и старые оставить, но тебе дается шанс официально изменить свои отношения с миром. Я, правда, только один раз пересматривал бормол, в двадцать лет. Но вот теперь задумался, с прошлого года в моей жизни столько всего изменилось, надо бы с духовником посоветоваться, а он, мягко говоря, недоступен.
— Я бы предложил вам поговорить с Алтонгирелом, — протягивает Эцаган, — да только он не лучше. Вообще, когда два сильнейших духовника так себя ведут, это как-то настораживает. Не случилось бы какого катаклизма…
Айша внезапно резко мотает головой.
— Не случится, — переводит Кир.
— А ты знаешь, что происходит? — спрашиваю я у Айши.
Она кривится и делает неопределенный жест рукой.
— Частично догадывается, — снова поясняет Кир.
— Малышка, ну скажи, пожалуйста, с Алтонгирелом все будет хорошо? — взволнованно говорит Азамат.
Айша уверенно кивает, потом задумывается, грустнеет, потом принимается гримасничать и жестикулировать. Кир долго смотрит на ее пантомиму и наконец решается интерпретировать:
— В итоге да, хотя ему предстоит пережить что-то неприятное.
Айша подтверждающе кивает.
— Час от часу не легче, — вздыхает Эцаган. — Ну ладно, где там ваш ужин?
— Так мне никто не ответил, — усмехается Азамат. — Кальмары или сурчатина?
После того как ужин заказан, меня внезапно осеняет:
— Слушай, Азамат, так мне, получается, тоже надо бормол пересматривать? Или только весной?
— Тебе пока не надо, — заверяет он. — Женщинам раз в пять лет положено. Считается, что женщины степеннее и не так быстро меняют взгляды.
— М-дя, конечно, — кривлюсь я. Не то чтобы мне очень хотелось заново выдумывать, что обозначают эти смешные фигурки, хотя теперь, собрав уже приличную их коллекцию, я немного лучше понимаю, что они значат. Но и очередное напоминание о положении женщины в обществе меня тоже не радует.
— А я сегодня помогал искусственный глаз вставлять! — внезапно радостно заявляет Кир.
Азамат с Эцаганом сглатывают, но муж все-таки находит в себе силы восхититься.
— Ого! Это, наверное, очень сложно.
— Ну вообще операция сложная, конечно, — авторитетно соглашается Кир, — но я-то все как обычно делал, так что мне было легко. Но ты представляешь, искусственный глаз — это так клево! У него увеличение можно менять, как у бинокля или микроскопа, и фоткать можно прямо им, без камеры, и тут же в Сеть выкладывать! Даже новости читать и кино смотреть можно прямо в глазу!
— А, да, я про такое слышал, — улыбается Азамат, переводя тему на более застольную. — Есть такие линзы, которые вставляются в глаз и работают как компьютер. Но, как я понял, они пока довольно маломощные, потому что из человеческого тела и окружающей среды много энергии не вытянешь, а элемент питания в глазу девать некуда. Вроде был вариант с солнечными батареями, но, как я понимаю, смотреть на солнце вредно даже через такую линзу. Так что их приходится снимать и подзаряжать каждые три часа, а это не очень удобно.
— Ну вот, — подхватывает Кир, полный энтузиазма. — А тут целый глаз! В него и аккумулятор помещается, и еще там есть специальная клетчатая культура, которая для него энергию из крови берет!
— Клеточная, — поправляю я.
— Да-да, — не смущается Кир. — А потом этому мужику еще пришивали новое веко, выращенное в стеклянной мисочке…
— Кир, я боюсь, что не все тут разделяют наши восторги по поводу современных врачебных практик, — говорю я, наблюдая, как Эцаган зеленеет, а Азамат лихорадочно ищет слова, чтобы похвалить сына. — Особенно перед ужином.
Кир скисает.
— А что такого, я же про глаз, а не про задницу…
— Ты вообще молодец, — обретает голос Азамат. — Я смотрю, ты по-настоящему увлекся этой работой и делаешь успехи. Мне это очень приятно видеть.
— Да клево, — смущается Кир, — только когда Лиза одна оперирует. А остальные на всеобщем между собой говорят, я ничего не понимаю! Названия инструментов только знаю, подать могу, а так… Зато я в первой помощи упражняюсь на манекенах! Уже умею фиксировать переломы и откачивать утопленников!
Эцаган заходится кашлем.
Я уже давно поняла, что редкость профессии целителя на Муданге — следствие не просто тотальной брезгливости, но и несколько средневекового представления о приличиях. В частности, говорить за столом о травмах или смерти не от естественных причин — полный нонсенс, и даже самые матерые наемники, перевидавшие на своем веку жутких смертей, меняются в лице и переводят тему. Эцаган же, столичный балованый мальчик с довольно небольшим опытом наемничества (да еще и в команде у Азамата, который в принципе всегда избегал жертв), совсем не способен переварить такую информацию. Вот Кир с Айшей, которым в детстве никто не сообщил, что утопленники — это мерзко и недостойно обсуждения, совершенно спокойно переносят любые подобные разговоры.
— Так, может, нам с тобой позаниматься всеобщим? — находится Азамат, которому очень не хочется осаживать восхищенного ребенка.
— Было бы клево, — протягивает Кир. — Только у меня времени почти нет, я ведь весь день с Лизой на работе… И ты тоже занят.
— Ну, вечерком…
— Вечерком юный князь предпочитает шастать по заброшенным домам в компании малолетних преступников, — сообщает Эцаган, решив, видимо, отплатить за незастольную тему.
— Никакие они не преступники! — возмущается Кир. — Нормальные ребята.
— Ну да, только вот приворовывают и мошенничают понемногу, — иронично ухмыляется Эцаган.
— Неправда! — вступается Кир. — Просто на детей легче всего свалить, особенно если до них родакам дела нет!
Эцаган открывает рот возразить, но Азамат останавливает его, подняв руку.
— Кир, а ты не мог бы поподробнее рассказать, что это за компания, с которой ты гуляешь, и чем они тебе так дороги?
Ребенок кривится.
— Да обычные ребята, как в приюте были. Ну то есть безродных среди них нет, но это только так считается. Я хочу сказать, например, у некоторых отцы наемничают и дома не бывают по несколько лет, а мать умерла, или сбежала к родне, или еще что… Просто те, у кого дома все в порядке, они так задаются, что и не подойдешь. Мне-то побоку, что дразнят, если надоедает, я так задвинуть могу, что два года молчать будут, а вот других напрягает. Особенно девчонок, они-то ничего сделать не могут.
— Тебя дразнят? — хмурится Азамат. — Кто?
— Да кому не лень! — усмехается Кир. — Вот помнишь, я думал, может, мне в клуб пойти? Так я пошел, ну так, из интересу. А там все такие важные, они в столице родились, с детства на серебре кушают, что такое помидор, не знают. Я-то этим помидорам сам парники строил, а потом мы их и сушили, и солили, и… Короче, не о чем мне с такими говорить.
Азамат уставляется в пол таким взглядом, что я бы не удивилась, если бы ковер задымился.
Эцаган выглядит кисло. Вполне может оказаться, что Кир невзначай и по нему проехался.
— А эти твои приятели, конечно, святые, — цедит он.
— Ну не святые, — рассудительно произносит Кир, — и я не знаю, может, раньше кто из них чего и делал. Но теперь я у них главный, и никто ни-ни. Разве что подшутить над вредным соседом, не больше.
— А ты у них главный? — отвлекается от мрачных мыслей Азамат.
— Ну да, — как само собой разумеющееся, подтверждает Кир. — Я же их главаря скинул, так что теперь я.
— И куда этот главарь делся? — уточняет Эцаган. — Готовит месть?
— Пытался, — усмехается Кир. — Нашел каких-то лбов, думал мне темную устроить. Только он им не сказал, кто я такой. Я как представился, они бы-ыстро деру дали. А главарь этот бывший сейчас снова с нами, приполз, хвост поджав, и попросился обратно, одному-то не здорово.
— И ты его пустил? — интересуется Азамат.
— Пустил, а что с ним делать? — вздыхает Кир. — Он противный, конечно, все время скандалит и ноет, но хоть немного драться умеет, остальные-то так себе…
— А зачем вам драться? — спрашиваю я.
— Ну как зачем, — разводит руками Кир. — Мы ж не одни в городе! Вон эти, из клуба, думают, что они тут хозяева, типа это они пещеры на реке нашли, и больше никто не имеет права туда ходить. Или высоченный ничейный дом, который на горе стоит и с которого весь город видно, — это типа их место! Ну а потом начинают дразниться, девчонок наших щиплют, мелюзгу мутузят. Вот и приходится напомнить, кто в стае с хвостом!
— Да у вас там прямо войны, — говорю я. — Или мафиозные разборки.
Азамат некоторое время сидит в глубокой задумчивости.
Нам приносят ужин, и разговор временно затихает.
Наконец Азамат вытирает руки, откидывается на спинку кресла и оценивающе оглядывает Кира.
— Слушай, сынок, а твоих друзей устраивает, что ты над ними главный?
— Конефно! — отвечает Кир с набитым ртом. — Я фшегжа главный!
— Прожуй и поясни, пожалуйста, — усмехается Азамат.
Кир спешно проглатывает.
— Я говорю, я всегда главный. В приюте многие слушались меня лучше, чем Гхана. Он меня за это просто ненавидел, потому что иногда, пока я не скажу, его приказ никто не выполнял, а я не велел, пока он мне чего-нибудь не даст, мяса там, или денег, или еще чего. Ну, я и с остальными делился в таком раскладе.
— А я думал, тебя в приюте не любили… — удивляется Азамат.
— Мало ли что! — фыркает Кир. — Любишь не любишь, а кто кроме Кира тетерева из рогатки убить может? Хочешь мяса — будешь слушаться. Это сейчас они там расслабились, подзабыли, как себя вести.
— Да ты, я смотрю, умеешь себя подать среди сверстников, — замечает Азамат.
— Слушай, а что вы, собственно, делаете во всех этих пещерах и на крышах? — спрашиваю я.
— Разное. — Кир пожимает плечами. — Болтаем, играем.
Азамат ностальгически улыбается.
— Я себе представляю, да. А с башни, которая на горе, небось следите, кто по любовникам шастает?
Кир вытаращивает глаза размером с пиалы для супа.
— Ты откуда знаешь?!
Азамат хохочет.
— Так я тоже мальчишкой на эту башню лазал! Я, правда, постарше был и уже в школу ходил, но за соседями следить все равно было весело. А один раз случайно увидел, как отец… а, ладно, не важно.
— Один я как будто не в столице рос! — встревает Эцаган. — Я даже не знаю, про какую башню вы говорите…
Азамат с Киром наперебой принимаются объяснять, где находится сие архитектурное сооружение. Эцаган долго хмурится, потом наконец понимает.
— А, так это где месяц назад трех воров пристрелили?
— Ну да! — охотно поддакивает Кир.
Азамат бледнеет, да и я, скорее всего, выгляжу не лучше.
— И ты знал?! — спрашивает Азамат у сына.
— Да-а. — Кир хмурится. — А чего?
— Слушай, но это же опасное место! А если бы вы там были в тот момент?
— Ты же сам говоришь, что туда лазал в детстве, — отпирается Кир. — Мы всегда разведку посылаем вперед, прежде чем из леса выйти. Если бы там были какие-нибудь взрослые, мы бы не пошли…
— Ты еще скажи, что никогда не ходишь в разведку сам, — скептически замечает Азамат.
— Днем не хожу, — пожимает плечами Кир.
— А вы туда еще и ночью лазаете?! — ужасаюсь я. — В какую-то заброшенную башню?!
Кир поджимает губы и отворачивается, бубня что-то вроде «отлично, блин, кто меня за язык тянул?».
— Малыш, я понимаю, что это прозвучит лицемерно, — медленно начинает Азамат. — Но я бы все-таки попросил тебя найти более безопасное место для игр. Я бы предложил, чтобы ты приглашал своих друзей домой, но, боюсь, это будет сложновато, и Ирнчин не оценит. Но мы можем, например, купить дом, в котором вы сможете собираться и где вам ничто не будет угрожать, даже другие детские компании.
По кислой физиономии Кира за версту видно, что безопасное место его совершенно не устраивает, а уж если не будет повода подраться с клубными зазнайками, то можно считать, что жизнь проходит зря.
— А остальные ребята, твои друзья, они тоже в клуб не ходят? — спрашиваю я.
Кир мотает головой.
— А почему?
— Потому же. Клубные дети гнусные, вот и все. И потом, некоторым родители говорят, что они слишком тупые для клуба.
— Да ладно! — Эцаган хлопает себя по коленке. — Я все детство в клуб ходил, с трех лет до школы, ни дня не пропустил. Я тебе скажу, что нет никого тупее, чем богатые дети в клубе! Мне даже жалко было нашего учителя, иногда приходишь домой вечером и чувствуешь, что сегодня стал глупее, потому что эти идиоты заразные!
Азамат озадаченно поднимает брови.
— Правда? Я бы так не сказал, у меня все были вполне смышленые. Не знаю, может, Унгуц как-то отбирал, кого брать? Хотя вроде бы просто районный клуб был…
— А у вас Старейшина Унгуц вел? — удивляется Эцаган. — Я не знал, что он этим занимался. Я-то сам к Асундулу ходил.
— Да, он вел клуб, но давно. Потом бросил, потому что уже сил стало не хватать с детьми управляться, только школу ведет по-прежнему.
— Я так думаю, Унгуц просто лучше учил, чем Асундул, — замечаю я. — Потому у него и были все умные.
— Кстати, очень может быть, — соглашается Эцаган. — Жалко, что он бросил, хоть бы старших брал, кто поразумнее…
— У меня есть идея, — сообщаю я.
Азамат смотрит на меня, на Эцагана, на Кира и говорит:
— У меня тоже.
Кир смотрит на нас и морщится.
— Да ну, не люблю я этих старперов…
— Кир! — довольно резко окликает его Азамат. Ребенок аж вздрагивает. — Будь добр, прибереги свои выражения для кого-нибудь еще. Можешь про других Старейшин что угодно говорить, если не боишься огрести, но чтобы про Унгуца я не слышал ни единого оскорбления. Он мне как отец, и, что бы ты ни думал о Старейшинах вообще, Унгуц — человек высшей категории и заслуживает уважения любого из живущих. Да и среди покойников тоже.
Кир моргает, несколько шокированный таким выплеском эмоций.
— Так точно, отец! — по-армейски отвечает он. Потом, подумав, добавляет: — А он что, так круто дерется?
Азамат усмехается.
— Ты знаешь, я никогда не слышал, чтобы Старейшина Унгуц дрался. Ему все всегда проигрывали без драки.
— Ого, — тихо произносит Кир и задумывается.
— Так я не понял, что у вас за идея? — переспрашивает Эцаган.
— Ну, раз Кир так хорошо умеет строить свою команду, может, Унгуц возьмется их поучить? Это был бы клуб только для них, безо всяких случайных и неприятных соседей. Я-то уж знаю, что такое районный клуб, — фыркаю я.
— Как тебе такая идея, Кир? — спрашивает Азамат.
— Не знаю… А ты говорил, ты бы со мной позанимался всеобщим… — выпячивает губу ребенок.
— А я могу и в клуб к вам наведываться, — замечает Азамат, подмигивая. — Заодно пару боевых приемчиков показать…
— О, да это я тоже в ваш клуб хочу, — заявляет Эцаган.
— А и приходи, — улыбается Азамат. — Тебе тоже, я думаю, есть чем поделиться с ребятами.
Кир восхищенно переводит взгляд с одного на другого, а потом останавливает его на мне.
— А вы?
— Да я-то уж понятно, что буду там дневать и ночевать, пока вы все не выйдете оттуда подкованными в доврачебной помощи. Еще Айшу вон возьмите. А то духовные дела — это, конечно, да, но и писать-считать ведь тоже надо учиться.
Айша, до сих пор притворявшаяся мебелью, в твердой уверенности, что ее разговор не касается, встрепенается и розовеет.
— Правильно, — соглашается Азамат. — А потом Алэк подрастет, ему тоже в клуб надо будет хоть иногда ходить. Кстати, где он? Уже ночь на дворе, неужто Тирбиш все еще с ним гуляет?
— Не, они в переговорной, — объясняю я. — Алэк там играет с кузенами, Сашкиными детками. Девочке пять, мальчику три, ну вот и Алэк к ним в компанию.
— Это с моего новенького голографического трансмиттера? — переспрашивает Азамат. — Дети играют?
— Ну, Тирбиш присматривает, чтобы они настройки не сбивали. А чего, он же не испортится. Детям так веселее, чем просто смотреть друг на дружку в экран.
— Слушай, но… — Азамат разводит руками, — откуда у твоего брата такая штука? Их всего-то в мире по пальцам перечесть…
— Конечно, и самую первую поставили в переговорной головного офиса ЗС, где, как ты знаешь, и трудится мой брательник. У них там сейчас рабочий день, а детский сад при ЗС закрыт на карантин. Так что никто даже слова не скажет, что любящий отец приволок детей на работу, в конце концов, у нас любящие отцы скоро будут под защитой ЮНЕСКО, как уникальные памятники былой славы.
— У меня ни один сотрудник никогда в жизни бы такого себе не позволил! — кипятится Азамат. — И я вполне уверен, что это не Тирбиш придумал.
— Так ты и не на Земле работаешь, — усмехаюсь я. — Да ладно, чего тебе, для ребенка игрушки жалко?
— Теперь уж поздно жалеть, — вздыхает он. — У младенца что-то отбирать себе дороже. О-хо-хо, ладно уж, пусть играет.
От подарка на день рождения Азамат все-таки не уворачивается. В конце концов, какой самый лучший в мире подарок может сделать жена любящему мужу? Да и Азамату полезно морально подготовиться к грядущему интервью, а то и практического опыта поднабрать. Когда я говорила страннику, что у моего мужа силы хватит на троих, я ничуть не преувеличивала, и сегодня получила этому новое доказательство. Всласть попотев, мы уже начали засыпать, когда чистюля Азамат решил, что стоит поменять постельное белье. Поскольку оно хранится не у нас в шкафах, а в служебной части, был вызван дежурный горничный, а мы пошли полоскаться в душ. Душ нас так освежил, что вместо положенного ночного отдыха мы продолжили развлекаться, в результате чего через пару часов горничного пришлось вызывать заново. Надо отдать ему должное, он сохранил каменное выражение лица, меняя простыню второй раз за ночь, но я нутром чую, что к славе Азамата в ближайшее время добавятся кое-какие детали. Я, впрочем, не внакладе.
После ночных подвигов меня будит какой-то странный шкварчащий звук. В комнате темно, только между занавесками просачивается тускленький серый свет. Поворочавшись, понимаю, что Азамат еще тут, спит, а значит, сейчас совсем-совсем рано.
Звук повторяется. Он кажется мне нетерпеливым и обязующим совершить какие-то действия. Исходит вроде бы от окна. Тяжело вздохнув, я вылезаю из-под теплого одеяла, вдвигаю ноги в тапочки из овчины и заглядываю за занавеску.
Снаружи на карнизе сидит здоровенный яркий попугай. Завидев меня, он поднимает одну лапу и скребет ею оконную раму, издавая тот самый звук, который меня разбудил.
«Интересно, он лечиться или судиться?» — думает мой сонный мозг, пока не менее сонная рука открывает окно.
Попугай деликатно просовывает голову в щель и с легким попугайным акцентом сообщает:
— Соглашение подписано, увидимся на Доле. Ирлик-Мангуст.
— Че? — хрипло переспрашиваю я.
Попугай учтиво повторяет свое сообщение.
— А, — говорю я. — Поняла.
Птица кланяется, вылезает обратно на карниз и вспархивает в небо. Пронаблюдав за ее полетом, я закрываю окно.
Вот так и получается, что день рождения Азамата мы отправляемся праздновать на Дол, в мой, так сказать, выходной. Вообще-то я расчистила этот день для того, чтобы подготовиться к следующему выезду: выспаться, упаковать оборудование, освежить у Кира в памяти инструктаж… но день рождения интереснее.
На пороге дома нас поджидает Арон, который уже почти месяц безвылазно живет в моем доме и охотится в округе, заготовив и нам, и себе провиант на долгую муданжскую зиму. Точнее сказать, охотился он до первого числа, когда кончился сезон, и с тех пор только заготовками занимается, во всяком случае, Азамат надеется, что брат не стал использовать родственные привилегии, чтобы пострелять на несколько дней дольше.
Арон отчетливо пахнет валерьянкой и приготовил полдник, к которому выставляет на стол бутылку чего-то крепенького.
— О, вы с няней, — замечает он, расфокусированно глядя на Тирбиша. — Сейчас еще пиалу достану…
Тирбиш здоровается и уходит наверх положить мелкого в кровать, потому что он заснул по дороге, Кир помогает отнести наверх вещи.
Азамат откручивает крышку бутылки и принюхивается.
— Братец, что это ты посреди дня за алкоголь? Может, до вечера оставим?
— У вас тут поживешь — вообще сопьешься, — жалуется Арон в ответ. — Не знаю, как вы терпите. У самого Короула… Где не демон, там ящер какой-нибудь, души мертвых по ночам воют, страхотища!
— Ну про души мертвых это ты загнул, — сообщает Ирлик, входя в кухонное окно.
Арон визжит, как барышня, и шарахается прямо в Азамата. Тот невозмутимо приподнимает бутылку, чтобы не расплескать.
— Здравствуйте, Ирлик-хон, — кивает он. — Зачем вы так пугаете моего брата?
— А чего он напраслину возводит? — обиженно отвечает Ирлик. — С тех пор как я выбрался из заточения, все мертвые дома сидят, по планете не бродят. Уж свою работу я знаю!
На крик Арона из прихожей прибегают Кир с Тирбишем.
— Здрасте, Ирлик-хон! — радостно щерится Кир.
Тирбиш пытается врасти в стенку, но, поскольку он сам не бог, нормальная сила ему не позволяет.
Я достаю еще пиалу.
— Привет, садись к столу, ты как раз вовремя. Тирбиш, да ладно уже бояться, забыл, как пили вместе?
Тирбиш перестает бледнеть и принимается краснеть.
— Пили? — пищит Арон, дрожащей рукой нащупывая на разделочном столе бутылочку с мутным отваром — видимо, валерьянкой.
— А-а, это тот мальчик, — вспоминает Ирлик. — Тирбиш, да? Было дело… Ну давай садись, не обижай хозяев. Жаль, я не сообразил своего винца прихватить.
— Поэкономьте, а то на зиму не хватит, — улыбается Азамат, выдвигая стул и силком усаживая на него Арона, который все норовит утечь под плинтус.
— Наоборот, сейчас самый сезон, — возражает Ирлик. — У меня же сад на юге, там тепло-о… эх-х-х… — Он выдыхает небольшое облачко дыма.
— Чур, в доме не курить, — предостерегаю я, разливая суп.
— А мне казалось, вы на карте отмечали место на севере, — вспоминает Азамат, уталкивая Тирбиша за стол.
— На карте я отмечал вход, а сам сад в другом месте, — лукаво подмигивает Ирлик.
— Там туннель, что ли? Хитро, — одобряет Азамат.
— Ну а ты думал, — усмехается Ирлик.
От супа он отказывается, дескать, воды много. Вместо этого достает планшет, который мы ему дали поиграть, смотрит на него, нахмурившись, потом ворчит:
— Ну и где этот мелкий разгильдяй?
— Кто? — живо интересуется Кир из-за пиалы.
— Хос, кто ж еще. Обещал быть тут, когда вы прилетите.
— Так день на дворе, — замечаю я. — Он же спит днем.
— Спит — не спит, а обещание есть обещание. Не явится через час, пойду будить, — каверзно ухмыляется Ирлик.
И снова утыкается в планшет, тихо шипя и бормоча что-то себе под нос. Потом я слышу мелодичный звук напоминания в планировщике.
— О, точно! — встрепенается Ирлик. — У вас ведь есть какие-то адреса, телефоны? Я в этой штуке нашел только официальные, но еще не хватало мне с вашими советниками болтать.
Азамат тут же принимается диктовать наши контакты, заодно помогая Ирлику вписать их в правильное поле звонилки, а я соображаю, что в самом планшете никаких официальных телефонов быть не могло, а значит, Ирлик, очевидно, вышел в Сеть.
— А ты еще кому-нибудь звонил? — осторожно интересуюсь я.
— Да, я нашел доставку горячих рыбных блюд, но они сказали, что в Короул не поедут. Представляешь, какие хамы? А я уже размечтался, что можно из дому не выходить…
— Вы их прокляли? — с энтузиазмом спрашивает Кир.
Тирбиш давится супом.
— Да не-ет, так только, в жалобную книгу гадостей написал.
— У них на сайте? — уточняю я.
Ирлик пожимает плечами.
— Ну там, — кивает на планшет.
— И подписался? — продолжаю выпытывать я.
— Ты знаешь, не стал. Я до того влез там в один разговор и подписался, так они не поверили, что я — это я, засмеяли и посоветовали сменить имя, «пока богов не прогневил», представляешь? Вот я хохотал…
— Ну, Ирлик-хон, — мягко говорит Азамат. — Они же не знают, что это на самом деле вы. Да и согласитесь, трудно вообразить, что бог может зайти на форум…
— Почему трудно? — поднимает брови Ирлик. — Мне эта штука сама предложила. Я там искал в книжке слово, а она мне говорит, мол, в книжке не нашла, поискать в других местах? Ну и нашлось оно в том разговоре. Я, правда, сначала не понял, что это разговор, раза четыре прочитал с начала до конца, пока дошло.
— И что вы им сказали, если не секрет? — интересуется Азамат, который тоже, как и я, осознал масштаб бедствия.
— Да там один на другого ругался, знаешь, чтоб на него Этуть нагадил. Люди ведь думают, что бог Этуть летать умеет, потому что в птицу превращается. Так он же в нелетающую птицу! И на голову нагадить никак не может. Вот это и сказал. Но они мне вообще не поверили.
Мы с Азаматом переглядываемся.
— Понимаете, Ирлик-хон, — вкрадчиво начинает Азамат, — Сеть — это такое место, что там никак нельзя узнать наверняка, кто есть кто и правду ли он говорит. Кто угодно может подписаться вашим именем, и никто не будет знать, вы это на самом деле или нет.
— Как это? — хмурится Ирлик. — У них же лица есть! На лицо посмотришь — и сразу поймешь, кто это!
— Лицо можно любое поставить, — мрачно сообщаю я. — В том числе и твое, взять снимок и вставить.
Ирлик на несколько секунд смотрит на меня, приоткрыв рот, в полном замешательстве.
— Нет-нет-нет! — выдыхает он наконец. — Меня так не устраивает! Как это, любой идиот может прикинуться мной, и все будут думать, что это я говорю?!
— Вряд ли, — мягко успокаивает его Азамат. — Скорее всего, никто ему не будет верить. Но и вам тоже, потому что они решат, что это кто-то другой прикидывается вами.
— Так, — произносит Ирлик, немного расслабляясь. — Так. Ладно. Погоди, и что, тебе тоже никто не верит? Азамат, ты же Император! Как они могут тебе не верить?
— У меня есть официальный сайт, — терпеливо объясняет Азамат. — На него специальный секретарь выкладывает все мои публичные обращения. Все знают, что мои слова на этом сайте — правда.
— Я тоже хочу официальный сайт! — выпячивает губы Ирлик. — Как ты его сделал?
— Я его заказал у мастера, — просто отвечает Азамат.
— Давай адрес! — Ирлик снова вцепляется в планшет и принимается там шарить. — А, не, лучше телефон. По телефону они не так пугаются. Еще бы как-нибудь так заплатить ему потом, чтобы не таскаться по морозу…
Азамат набирает побольше воздуха и принимается рассказывать Ирлику про безналичный расчет. Мы с Киром и Тирбишем под этот аккомпанемент доедаем остывший суп и переходим к основному блюду. К счастью, в нем Ирлик принимает живое участие, поэтому Азамату удается немножко поесть. Однако чем больше Азамат рассказывает, тем больше Ирлик хочет знать, поэтому и после десерта лекция продолжается. Арон уходит чистить ружье (он пользуется старинной моделью, которую надо регулярно чистить!), мы с Тирбишем откочевываем развлекать Алэка, Кир забуряется ко мне в кабинет с иллюстрированным словарем медицинского оборудования.
Алэк поиграл, поел, погулял с мамой и снова задрых, а мужики все еще сидят на кухне и точат лясы. А ведь это должен был быть Азаматов день рождения. Ну ладно, сейчас доделаю ему подарок, там осталось-то брошку пришить, и пойду разгонять, а то что это за отдых!
В гостиной мои коты гоняют Алэкову погремушку. Я присаживаюсь на диван к лампочке, навострив иголку, и слышу с кухни обрывки разговора.
— …столько знаешь, неудивительно, что Лиза за тебя вышла. Мне бы такую память!
— Что вы, ее вообще за меня силком выдали.
— Расска-азывай! Да твоя баба кому угодно челюсть своротит за тебя. Чем-то ты ее заворожил, это точно.
Я понимаю, что они за шуршанием котов не заметили моего прихода. А Ирлик очень хорошо расчухал мою позицию по обсуждаемому вопросу.
Азамат молчит, и Ирлик допытывается:
— Ну расскажи, может, ты ухаживал как-то по-особому?
— Да нет, в общем, — не очень уверенно отвечает Азамат. И еще неувереннее продолжает: — Просто я ей нравлюсь. Трудно поверить, конечно, но…
Ирлик фыркает.
— Но ты боишься, что, если расскажешь мне, как дело было, я смогу применить ту же стратегию и уведу у тебя жену, — заключает он.
— Если хотя бы сотая доля историй о вас имеет под собой реальные основания, вы именно так и делаете, — со вздохом говорит Азамат.
Я затаиваю дыхание. Еще не хватало, чтобы они сейчас поссорились! Даже не знаю, что хуже — сидеть тут и притворяться, что меня нет, или ворваться в кухню и настучать обоим сковородкой.
— Азама-ат, — укоризненно растягивает Ирлик. — Ты же весьма подкован в книжном деле. Ты должен отличать правду от вымысла.
— Просветите меня.
— Все очень просто.
Судя по звукам, Ирлик встает и проходит в дальнюю часть кухни.
— Я обожаю уводить чужих жен, тут ты прав, — с достоинством произносит он. — Но подумай — только хорошо подумай! — зачем мне это нужно?
— Полагаю, что вам нравятся красивые женщины.
— Ну, мне, конечно, нравятся красивые люди, — соглашается Ирлик. — Но подумай глубже. Больше всего на свете, Азамат, мне нравится смеяться. Ты умный человек и знаешь, что люди — чрезвычайно смешные создания. Вы даже смешнее богов, хотя, казалось бы, куда уж. Вот, например, некий муж видит, как его жена разговаривает у калитки с каким-то красавцем. Что он делает?
— Встревает в разговор? — предполагает Азамат.
— Хорошо. А дальше?
— Собирает ребят объяснить тому красавцу, что дама несвободна?
— Это если он хоть немного соображает. Но скажу тебе по опыту: обычный муж в таком случае запирает жену в доме и ставит охрану под окна. И угадай, что тогда делает жена?
— Сбегает при первой же возможности?
— В точку! Понимаешь, как смешно? Я просто подошел спросить дорогу, а этот придурок сам довел свою жену до побега! Сам! — Ирлик заходится поистине демоническим хохотом. — Ой, сил нет, сколько раз я это проворачивал, и каждый раз отсмеяться не могу! Тебе, я вижу, не очень весело, но это так по-людски, я просто не могу устоять!
— Вы хотите сказать, что уводите жен, только чтобы посмеяться над их мужьями? — осмысливает Азамат.
— Так я даже не увожу, в том-то и дело! — потешается Ирлик. — Мне достаточно сделать даме комплимент, а ее муж уже мчится покупать амбарный замок!
— Но я ничего подобного не делаю, — замечает Азамат.
— Конечно, ты же умный человек. Тебя я дразнить не собирался. Лизу — да, было дело. Впервые встретил женщину, которая так о муже печется, любопытно было, как она себя поведет, если к ней поприставать. Прости, если обидел.
— Что вы, что вы, Ирлик-хон. Я просто поинтересовался…
— Азамат, скажи честно. — Ирлик снова перемещается ближе к дверному проему, и его становится лучше слышно. — Я тебя сильно раздражаю? Я не стану гневаться, просто хочу знать.
Азамат некоторое время молчит, и я начинаю холодеть. Я уже так привыкла к своему зоопарку иных жизненных форм, ну пожалуйста, дорогой, давай мы не будем выгонять на мороз эту милую зверушку?
— Не сочтите за наглость, — начинает мой муж, и я сникаю. — Я вас бесконечно уважаю, и мне невероятно интересно беседовать с вами, не говоря уж о том, что взаимный интерес с вашей стороны…
— Ну давай уже к делу! — перебивает Ирлик. — Это я все сам себе рассказать могу.
Азамат снова вздыхает и признается:
— Если бы вы могли мне поклясться, что не имеете никаких видов на Лизу, в моей душе не осталось бы и следа недовольства.
— Фха! Это и все, что тебе было нужно? Да пожалуйста, клянусь. Меня вообще не интересуют человеческие женщины, они мало живут и быстро стареют.
— Серьезно? — оторопело произносит Азамат.
— Совершенно. Только не говори никому. Ты же знаешь, как люди все криво понимают. Да и забаву мне испортишь. Но вот честно, я себе не представляю, как можно лечь в постель с женщиной, которая потеет и ходит в туалет. Это так мерзко…
Я не удерживаюсь и фыркаю, так что скрываться больше не имеет смысла. Выхожу в кухню, где встречаюсь взглядом со встревоженным Азаматом.
— Э, Лиза, ты давно там?..
— Я нитки взять зашла, а вы тут мне косточки перемываете, а? Ирлик, как не стыдно! Я же все слышала! Мерзко ему! А заливал-то, заливал!
— А я предупреждал, что я лживый бог, — отмазывается Ирлик, на всякий случай прячась за спиной Азамата.
— Смотри, доиграешься! — грожу, прикидывая к руке большой половник.
— Деретесь? — живо интересуется голова Кира, просунутая в дверь.
— Нет-нет! — громко объявляет Азамат, встав с кресла. — Никто не дерется! Лиза, ну положи половник, это, в конце концов, негостеприимно. Ты же землянка, прояви терпимость к чужим предпочтениям.
— Ладно уж, сегодня бить не буду, — снисхожу я, отправляя половник обратно в раковину, а сама скалюсь как идиотка. Ирлик — молодец. Не знаю уж, насколько правда то, что он тут сказал, но Азамат поверил, а значит, не придется разгонять инопланетный зверинец и, возможно, даже не придется тыщу пятьсот раз заверять Азамата, что он самый лучший. Потому что я уже подустала повторять очевидное.
