Глава 9. Тонны бесплатного сыра

Едва маги ушли, и двери за ними закрылись, часть стены напротив нас плавно отъехала в сторону и открылся широкий проход. А за ним обнаружился небольшой холл и широкая лестница, ведущая наверх. Как интересно, дворец-то не так и прост.

— Проходите, — гостеприимно развел руки распорядитель, — там уже готовы для вас комнаты и все необходимое.

И мы все потопали наверх. А куда деваться? Причем некоторые из избранниц рванули очень шустро, как я начала догадываться, их вовсе не удручало положение наложниц. Или они просто до конца не понимают, как это унизительно? Я шла последней, и не просто шла, а вела под руку вызванную Терезисом скандинавку. Мы не торопились, спокойно перебирались со ступеньки на ступеньку, останавливались отдохнуть. К тому времени, как мы с ней достигли верхней площадки, возбужденные голоса избранниц звенели уже где-то вдалеке.

На верхней площадке снова был холл и из него — распахнутые двери в очередной длинный зал, где нас встретили две немолодые темноволосые женщины, одетые как служанки. Первая ловко перехватила у меня скандинавку и повела к одной из дверей, выходивших в зал с двух сторон. С третьей находилась дверь на лестницу, которую за нами сразу заперли снаружи. С торца были окна.

Вторая женщина замерла на миг, разглядывая меня, потом прижала руку к груди и сообщила, что она моя личная служанка и зовут ее Низа.

— Очень приятно, — улыбнулась я в ответ, — куда идти?

— Все девушки побежали выбирать браслеты, — вежливо сказала она, — вам тоже нужно идти туда.

И Низа указала мне на арку, обнаружившуюся неподалеку от двери на лестницу и ведшую в соседний зал.

— А ей? — я кивнула в сторону скандинавки.

— Ей нужно немного подлечиться, — уклончиво сказала Низа, — идемте, я вас провожу. После выбора браслетов всем дарят подарки.

Бойтесь данайцев, дары приносящих, — пробормотала я про себя и никуда не пошла. Посмотрела на Низу как смогла наивнее и спросила, а что это за двери напротив?

— Это спальни, — важно объяснила служанка, — для каждой девушки своя комната. В каждой есть маленькая умывальня. А вон там, в последнем зале, лестница в бани.

Баня меня пока не интересовала, я не утка, купаться по пять раз в день, в вот спальню посмотреть очень хотелось. Почему-то мне казалось, что попав туда, я сразу пойму что-то важное.

— И которая моя?

— Любая, девушки спальни еще не смотрели.

— Тогда я хочу эту, — решительно показываю на дверь рядом с той, куда увели скандинавку.

— Но сначала все берут браслеты… — засомневалась Низа.

— Все браслеты — а я спальню, — решительно отрезала я и шагнула к манившей меня двери.

Не сказать, чтоб у меня были какие-то особые требования, просто так уж сложилось в результате наших поездок, что я всегда выбирала либо угловую комнату, либо рядом с выходом. Вот и эта комната была, по моим подсчетам угловая, и у нее должно было быть как минимум два окна в разные стороны.

— Хорошо — слабо вздохнула Низа и повела меня в спальню.

Окна в комнате действительно были в две стороны, и в них даже виднелось синее небо в редких облачках и попадало солнце. Однако хитроумно поставленные решетки делали совершенно невыполнимым желание выглянуть наружу и посмотреть, что там расположено под окнами.

Я вздохнула и пошла осматривать свой новый дом. Надеюсь, не очень долговременный. Ну что говорить, все просто и удобно. В углу между окнами зеркало и рядом огромный расписной сундук, напротив — отделенная прозрачной занавеской спальная ниша. Хорошая такая ниша, с кухню в моей квартире. И вся она — постель. Приподнятое над полом на высоту ступеньки ложе от стены и до стены. Со стопкой вышитых покрывал на врезанной в стену полочке и кучкой подушек на мягком атласном тюфяке. Рядом с нишей — дверца в умывальню, у стены напротив несколько пуфиков, маленький столик и кресло-качалка.

Надеюсь, тут есть что почитать, иначе скоро взвою, вздохнула я и сказала Низе, что она может идти.

— А помочь переодеться и расчесаться? — заупрямилась служанка, но тут уж я не уступила.

Надоело быть куклой, а ходить с распущенными волосами — так просто опротивело.

— Низа, или ты меня слушаешь, или я прошу другую служанку, — заявила я сурово, гадая, а позволит ли мне повелитель такое своеволие?

Она, наверное, обиделась, вспыхнула, развернулась и исчезла. Вот и хорошо.

Нет, не то хорошо, что обиделась, я потом постараюсь с ней помириться, а то, что ушла. Осталось только подождать, и станет ясно, куда она побежала. Просто подуться где-то в уголке или жаловаться на строптивую подопечную? А пока она бегает, я займусь своими делами.

Первым делом я проверила, есть ли запор на двери и убедилась, что нет. Ну, правильно, не двери же повелителю в собственном доме ломать, если захочется исполнить супружеский долг, едко бурчала я, копаясь в сундуке.

Как можно было догадаться заранее, все платья были одно другого ярче, а декольте все откровеннее некуда. Многие вообще были на лямочках или завязочках. С большим трудом мне удалось откопать темно-синие шаровары из почти непрозрачного шелка и длинную черную тунику, расшитую шелковыми черными розами. Она была бы достаточно скромной, не будь почти прозрачной. Но этот недостаток я быстро устранила, надев под нее короткую полотняную кофточку-безрукавку синего цвета. Волосы я с превеликим удовольствием заплела в косу, и завязала пояском от какого-то платья.

Вот теперь можно расслабиться и подумать, убирая собственное платье, вздохнула я и уселась в качалку. Ну, и что мы имеем?

А имеем очень красиво обставленную ловушку, если я хоть что-то понимаю в этой жизни. Ну, вот зачем повелителю столько шума и хлопот с выбором наложниц? Если все наши султаны, эмиры и раджи имели их сотнями, но никогда не ждали целый год, пока привезут несколько девушек, а пополняли коллекцию при каждом удобном случае. Да и держали наложниц в своих домах не по три-пять лет, а до конца жизни, немолодые женщины в гареме нужны не менее молодых, они и правила знают и детей нянчить умеют.

Вот, интересный вопрос. И почему я не догадалась спросить у Сатиллы, были ли у нее дети?

Дверь распахнулась без стука, и я только ехидно усмехнулась, значит, Низа все же наябедничала. И это очень важный нюанс, показывающий нашу истинную ценность в этом дворце.

— Почему ты не пошла выбирать браслет? — в голосе стоящего передо мной мужчины в таком знакомом белом костюме и алой чалме сквозь вежливый интерес слышится явное раздражение.

— Потому что не хочу, — ответила я кротко, прикидывая про себя, будут натягивать на меня этот браслет насильно, или начнут уговаривать?

Он на несколько секунд задумался, и все это время я сидела, скромно опустив глаза. Все равно смотреть некуда, физиономия правителя по-прежнему скрыта вышитой маской. И вот это уже смешно и странно. Ну не боится же он, что кто-то из невест попортит сиятельнейшее личико когтями?

Или всё же — боится? Но только не царапин, а того, что невесты увидят нечто, чего увидеть не должны?! В таком случае, что бы это могло быть? Шрамы, татуировки, болячки, экземы? В истории моего мира были правители, чьи лица покрывали шрамы или язвы… однако масок они не носили. Не считали достойной себя такую слабость. Или тут к этому иное отношение? Или дело вообще в чем-то другом?!

— Как тебя зовут? — помолчав, мягче спросил повелитель, а я вдруг засомневалась, какое именно имя следует ему назвать?

Свое, родное, или местное? Проклятый партизан так и не объяснил мне, чем плохо мое, собственное? И является ли это еще одной тайной или оно просто неприлично звучит на местном языке? Нет, пожалуй, я повременю с откровениями.

— Таресса.

— Почему ты не хочешь выбрать себе браслет? Посмотри, какие они красивые. Твоя прелестная ручка будет выглядеть еще восхитительнее в таком украшении, — пальцы повелителя провокационно перебирали лежавшие на покрытом черным бархатом подносе сверкающие украшения, и я просто не могла отвести от них взгляд.

Не от браслетов, разумеется, а от пальцев. На этот раз на руках повелителя не было перчаток, и его золотившиеся светлыми волосками тонкие пальцы, и вся кисть руки были усеяны бледными веснушками. И вот эти веснушки я несколько часов назад уже видела.

Хотя… вот так стопроцентно не поручусь, что это были именно они… все же, я в тот момент была очень раздражена, да и шампанское действовало. Но похожи просто невероятно, особенно вон та, покрупнее, что сидит в ложбинке между указательным и средним пальцами.

Это я, как почти профессиональный копировщик помню. Рисовать я любила с самого детства, и отец уже с шести лет привлек меня к зарисовкам находок. Сначала самых простых, потом все более сложных. После одного давнишнего случая, когда странным образом оказались испорчены все снимки, папа всегда подстраховывался, и со временем делать копии снимков или рисовать находки с натуры стало моей основной обязанностью. Вот так постепенно и выработалась скрупулезная внимательность к деталям и почти фотографическая память.

— Смотри, может — вот этот? Или этот, с изумрудами? Он очень подойдет к твоим прекрасным глазам… или вот этот, смотри, как сияют алмазы… бери его… — голос повелителя звучал все более бархатисто и обольстительно.

А я все больше убеждалась, что именно этого мне и не стоит делать как можно дольше. Надевать на себя браслет. И кстати, на руках Сатиллы я браслета не видела, на ее запястьях вообще никаких украшений не было, это я помню очень хорошо. Получается, что как только меня решат отсюда выставить, так сразу отберут и блестящую игрушку?! Тогда тем более брать не стоит, к своим вещам я имею обыкновение прикипать сердцем.

— Не хочу, — тихо, но твердо отказалась я, — не люблю браслеты.

Он замер, и пальцы, запутавшиеся в драгоценностях, стиснули их так сильно, что раздался легких скрежет, и, по-моему, даже хруст.

— А кольца любишь?

Разозлился, точно. Вон как колюче смотрят из щелок маски голубые глаза.

— Нет. Не люблю. — Я старалась говорить тихо, миролюбиво и покорно.

Мой папа всегда учил, если человек попал в плен или заложники, он должен вести себя как можно незаметнее и смирнее. Ни в коем случае нельзя истерить, спорить, или качать права. В общем — не рисковать по-глупому. Ведь все захватчики и агрессоры — как правило люди с больной и очень легко возбудимой психикой, и протесты воспринимают как личное оскорбление.

Вот и этому определенно не понравился мой ответ, едва зубами не скрипит. Но и я, хотя иду против правил вдолбленных в меня отцом, сдаваться пока не намерена. При одном взгляде на кучу золота что-то в душе просто воет пожарной сиреной.

— Ты понимаешь, что должна подчиняться общим правилам? — так, а это, похоже, уже угрозы пошли.

— Мне их никто не рассказал и не объяснил… — резонно сообщила я, и строптиво добавила, — и кроме того, я не заметила, чтоб им тут вообще кто-то подчинялся! На меня сегодня посреди зала напали, девочку вон по дороге изувечили… или это не считается?

Он смотрел на мое возмущенное лицо несколько нестерпимо долгих секунд, потом развернулся и молча вышел из комнаты. Темноволосая служанка, таскавшая за повелителем поднос с браслетами, опрометью бросилась следом.

А я ошеломленно смотрела ему в спину и не могла прийти в себя от нахлынувших подозрений и страхов.

Это была спина вовсе не того мужчины, который изучал нас в коридоре и объявил избранницами.