Глава 1
В чужом теле

Странный, немного сладковатый запах, похожий на эфирные масла, неприятно щекотал ноздри. Мышцы затекли, будто я долгое время находилась в неудобной позе, и отчего-то сильно ныло левое ухо. Дернула им, услышала мелодичный звон, дернула снова и… замерла. Нет, я, конечно, понимаю, что у некоторых особо одаренных получается чуть-чуть шевелить своими «локаторами», но чтоб вот так, как я сейчас, — это нонсенс!

Резко открыла глаза, проморгалась, привыкая к неяркому свету огня. Попыталась сменить положение затекшего тела и тут же обнаружила, что вишу над землей, прикованная цепями к каменной стене пещеры. Тихо заскулив, снова зажмурилась. Мой сероватый в отблесках рыжего пламени цвет кожи шокировал меня куда меньше, чем сама ситуация.

Где я, черт побери?!

Поерзав, поняла, что самой мне из плена не выбраться. Было неудобно висеть так, но, к счастью, и не больно. Руки занемели и практически ничего не чувствовали, а вот ухо по-прежнему беспокоило, как и тканевая маска, скрывающая мое лицо. Кожа под ней зудела, особенно чесался кончик носа. И я очень надеялась, что к пьянке! Ибо получать по носу мне не хотелось совершенно. За пеленой нарастающей паники теплилась робкая надежда, что все это — чей-то глупый розыгрыш, попытка вернуть мне любовь к жизни, пусть и таким радикальным способом.

Что ж… я хотела жить. Очень-очень! Причем свободно и счастливо, а не в рабстве у какого-то маньяка-извращенца, который подвешивает свои жертвы к стене в оборудованной под спальню пещере. Да-да, именно пещере и… именно под спальню, о чем свидетельствовали огромная кровать, застеленная черным покрывалом, ковры на полу, массивный стол у стены, зеркала и факелы, создающие мрачно-интимную атмосферу. На пыточную это помещение походило мало, а вот на укромный уголок любителя БДСМ — очень даже. Стало так страшно, что я невольно заскулила. Тихо-тихо, жалобно-жалобно, как выброшенный на улицу щенок. Эх, поменяться бы с ним местами!

Как только за одной из двух массивных дверей послышались чьи-то тяжелые шаги, я резко замолчала и, приказав себе расслабиться, вновь обвисла на цепях, словно тряпичная кукла. Прежде чем кричать: «Помогите!» — надо было понять, кто именно решил почтить меня своим присутствием. Вдруг это маньяк идет проверить, не очухалась ли его пленница?

«Только бы не закричать, не сбиться с дыхания, не пошевелиться… Спокойствие, главное, спокойствие», — повторяла я мысленно, словно мантру, старательно имитируя потерю сознания. Но левое ухо предательски подрагивало, портя мне игру.

Дверь с мрачным скрипом открылась, пропуская в пещеру темную фигуру. Сквозь опущенные ресницы я внимательно следила за каждым шагом незнакомца. Крупный плечистый мужчина с тяжелой походкой и… с серой кожей. Сердце пропустило удар, душа скользнула в пятки, — существо, приближавшееся ко мне, не было человеком, а вот монстром-маньяком оно могло быть вполне. От страха я толком не могла рассмотреть его лицо, напоминавшее какого-то космического пришельца из фантастического сериала. Или это просто резиновая маска? Может, версия с розыгрышем не так и дурна?

Я мысленно успокаивала себя, пытаясь унять охватившую меня дрожь и нервный тик проклятого уха. А серокожий тип с предвкушающей ухмылкой на скуластой физиономии неспешно стягивал с плеч темную рубаху. Когда его руки принялись расстегивать ремень на штанах, я чуть снова не заскулила. Похоже, возвращать мне любовь к жизни этот урод намерен с помощью своих гениталий. Или таким мерзким способом он планирует меня этой самой жизни лишить? Не зря говорят, что надо быть осторожней со своими желаниями. Хотела покончить с собой — пожалуйста! Получите, распишитесь. Смерть в логове серого психа через пытки в виде изнасилования.

Хочу жить! Жить хочу-у-у-у!

Мужчина замер и, резко вскинув голову, пристально посмотрел на меня. Ой, мамочки-и-и, неужели я это вслух проныла?! Несколькими широкими шагами он пересек разделявшее нас расстояние и, схватив за подбородок, поднял мое лицо. Изображать обморок больше не имело смысла, и, испуганно моргая, я уставилась на незнакомца. Причем чем дольше я на него смотрела, тем больше округлялись мои глаза. Если эта морда и была маской, то очень искусной.

А вдруг я правда к инопланетянам попала? И сейчас надо мной опыты будут проводить… угу, сексуальные! Осадив саму себя за глупые мысли, рискнула тихо прошептать:

— Привет.

Но вместо дружелюбного ответа удостоилась хмурой мины, отразившейся на сером лице незнакомца. Огромного остроухого незнакомца… хм. Может, я у дроу в плену? А что? Пещера, цепи, серокожий мужик — чем не фэнтези-экскурсия?

— Имо тахе дир? — Довольно приятный мужской голос вырвал меня из размышлений. В противовес голосу назвать его лицо приятным я бы не смогла. Монстр — он и есть монстр. С роговыми наростами по краям высокого лба, с квадратной челюстью, серыми губами и черными, под цвет глаз, волосами. С каким-то слишком плоским, на мой вкус, носом и подвижными, четко очерченными ноздрями. Ну не чудище ли?

— Я не понимаю… — начала было отвечать ему, но, видя, как он снова хмурится, благоразумно заткнулась.

— Тике аш! — немного подумав, заявил мужик и, прижав меня к стене своим обнаженным торсом, подхватил руками за бедра, вынуждая мои не скованные цепями ноги обвиться вокруг его талии.

От крайне двусмысленной позы меня бросило в жар. Не то чтобы я вот так вот с ходу возбудилась — жесткий секс никогда мне не нравился, но какая-то острота в происходящем была. И тело вопреки перепуганному разуму, реагировало на ситуацию по-своему. А еще сидеть на полуобнаженном мужчине, прижавшись спиной к стене, и смотреть ему в глаза было куда удобней, нежели висеть на цепях без какой-либо опоры под ногами. Кто вообще придумал это издевательство?! Зачем?

— Тике аш? — не сводя пытливого взгляда с моего скрытого под маской лица, повторил серый, но на этот раз его слова звучали как вопрос.

— Тике-что? — чувствуя себя полной дурой, шепотом переспросила я.

Губы его растянулись в довольную улыбку и… потянулись к моему рту. Я оцепенела, пытаясь сообразить, что такого ему только что сказала, а мужик, видимо, сочтя отсутствие сопротивления за знак согласия, принялся ласкать руками мои плечи, бока, бедра, сминая пальцами тонкую ткань полупрозрачного наряда, сильно смахивающего на ночной пеньюар.

— Не… не надо, не надо, пожалуйста, — шептала я ему в ухо, когда он покрывал поцелуями мою шею. — Не надо, не надо! — умоляла, когда его руки рвали мою одежду, стремясь добраться до тела. — Не надо… Неве, неве дан! — прокричала я слова, которые сами всплыли в моей памяти. — Неве дан, неве, — повторила чуть тише, когда мужчина отшатнулся.

— Ильва? — как-то шокированно произнес он.

— Таш? — не менее шокированно спросила я и, глотая слезы, повторила: — Неве дан! — что на его языке означало «прекрати немедленно».

Вот только внезапно открывшееся знание удивило меня куда меньше, чем пришедшее с ним воспоминание из жизни… из чужой жизни, но отчего-то знакомой, словно я когда-то все это видела во сне. В этом воспоминании был мальчишка по имени Таш, с которым мы ходили в лес ловить ящериц, чтобы потом пугать ими наших младших родственников. И та другая я звонко смеялась и кричала ему: «Неве дан!» — когда он пытался засунуть одну из ящерок мне за шиворот. Ведь это «подарки» не для нас, а для сестер!

Каких еще сестер?! Я единственная дочь своего недавно умершего отца! А он… сын старейшины чуждого мне мира. Проклятье! Нет, это не пришельцы и даже не дроу, это хуже! Ибо про серых человечков со странными роговыми наростами на лбах я раньше вообще не слышала. А вот про мифическую смену тел и чужую память, фрагменты которой остаются в мозгу от прежней личности, читать доводилось. Но чтобы все это происходило со мной? Нереально…

Снимая с цепей, Таш без конца называл меня Ильвой, трогал мои короткие волосы, кривился, мрачно косился на продолжавшее ныть ухо, шептал какие-то успокоительно-извинительные слова и снова повторял: «Ильва, Ильва…» А я молчала, позволяя обращаться с собой, как с безвольной куклой. Потому что просто не знала, что сказать. Чужое тело, обрывки чужой памяти, языка… чужой мир, чужой мужик рядом! И слава всем богам, что сейчас он смотрел на меня как на младшую сестренку, попавшую в неприятности, а не как на объект его сексуальных фантазий. От воспоминаний о недавних ласках меня передернуло. Секс — штука хорошая, но не по принуждению же и не в цепях!

Когда меня усадили на постель и избавили наконец от маски, я с удовольствием почесала нос и даже улыбнулась, ибо дышать без этого намордника сразу стало легче. Затем повернулась к спинке кровати, над которой красовалось огромное зеркало. Не такое четкое, как в моем мире, но вполне сносное для того, чтобы рассмотреть в нем свое отражение. Вернее, не свое, а той самой девушки, которую я видела в «Лавке чародея», прежде чем потеряла сознание.

На монстра серокожая брюнетка походила мало. Вполне себе миловидная, с точеным носиком и красивыми лиловыми глазами. Ее короткие волосы едва доходили до плеч, а на одном из острых ушек красовались три серьги и какой-то темно-красный знак. Руки пока еще плохо действовали после онемения, и все же я потянулась к левой мочке, желая коснуться украшений. Но Таш перехватил мои пальцы и крепко сжал их в своей большой ладони.

— Не надо, — сказал он, отводя взгляд. — Это вивьера, еще совсем свежая. Не трогай.

— Вивьера? — переспросила его, силясь вспомнить значение слова, но порой бывает сложно дозваться до собственной памяти, чего уж говорить про чужую.

— Клеймо шлюхи, Ильва, — едва слышно пробормотал друг детства. Мой друг, раз уж я теперь в этом теле.

Пробормотал и покраснел. Воистину дивное зрелище, когда по светло-серой коже скул разливается грязно-розовый румянец. Я аж залюбовалась, оттого, видать, не сразу сообразила, что клеймо — это не серьга, которую можно снять, и не рисунок, смываемый водой, а порочный символ, выжженный на моей мочке как знак того, что я… я… Думать о том, кто теперь я, помимо того, что серая и остроухая, не хотелось.

— Как же ты сюда попала, Ильва? — натягивая на меня свою недавно снятую рубаху, спросил Таш. — Почему… почему именно ты?

Хороший вопрос. Кто бы еще знал ответ? Я тяжело вздохнула и развела руками, мол, понятия не имею. Потом немного подумала и, осторожно подбирая слова чужого языка, который, как и воспоминания Ильвы, был доступен мне пока лишь частично, попыталась сообщить ему о временной потере памяти и проблемах с общением. Вышло коряво, но мужчина, судя по утвердительному кивку, меня понял.

Какое-то время мы сидели молча. Я куталась в его просторную рубаху, он задумчиво смотрел на огонь, а тот тихо потрескивал, нарушая наше безмолвие. Не знаю, о чем размышлял в эти мгновения Таш, но у меня голова буквально взрывалась от кучи вопросов, которые я, увы, не могла толком сформулировать. А память прежней личности, так вовремя очнувшаяся минут десять назад, сейчас снова ушла, судя по всему, в глубокую спячку. Видать, эти мысленные терзания так четко отражались на моей кислой физиономии, что мужчина не выдержал и, хлопнув по покрывалу, сказал:

— Тайтрэ.

Ну да, кровать. Я знаю, что она так называется. Вернее, теперь знаю, когда услышала это от него. И тут до меня дошло. Все произнесенные собеседником слова я воспринимала как давно знакомые, но слегка подзабытые. И для того, чтобы снова их вспомнить, мне больше не требовалось копаться в памяти Ильвы. Надо было просто услышать заново этот чуждый для землянки, но привычный для серой лэфы язык.

— Л-л-лэфа-а-а, — протянула, перекатывая пришедшее на ум слово на языке, как сладкий леденец.

— Да-да, ты лэфа, — улыбнулся мне Таш. — А я лэф. Помнишь?

Не помнила, но отчего-то знала. И это радовало.

— А это иситр. — Мужчина представил мне подушку, которую взял в руки и демонстративно взбил.

— Подушка! — благодарно улыбнувшись, кивнула я и, указав жестом на стол, спросила на языке серых: — А это? — Привычные для речевого аппарата слова легко слетали с языка, в то время как глаза продолжали рассматривать интерьер.

Таш назвал интересующий меня предмет мебели. Потом он дал характеристику креслу в углу, двери, плотной шторе, закрывающей второй выход из пещеры, еще чему-то… А я слушала, тихо повторяла за ним и вспоминала то, что когда-то в свою бытность знала Ильва. Когда мы добрались до обсуждения цепей, я попыталась выяснить, зачем они вообще здесь находятся. И была удостоена очередного зрелища под названием «краснеющий серый лэф». А спустя пару минут после моих односложных вопросов Таш сознался, что эта комната — мини-бордель их общины, цепи же — просто инвентарь для любителей развлечений пожестче. Что ж… ролевые игры, как показывает практика, хороши для всех времен и народов. Вот только непонятно, почему в цепи угодила именно я.

— Таш, разве я шлюха? — спросила грустно.

— Нет, — с какой-то злой уверенностью ответил он и… до хруста сжал кулаки.

— А почему тогда я… в цепях… в мини-борделе. — Предложения строились не так легко, как вспоминались слова, но тем не менее меня поняли.

— Это чья-то злая шутка. — Таш снова уставился на факел, не желая смотреть на меня. — Мне сегодня прислали записку из Дома Вивьеры с обещанием особого подарка. И я… я даже не узнал тебя в этой проклятой маске и без косы. Кто обрезал твои волосы, кто притащил тебя сюда, кто… — Мужчина резко замолчал и, поднявшись, протянул мне руку: — Вставай, Ильва. Я идиот, так давно тебя не видел, что совсем растерялся и впал в детство. Прости. — Я только плечами пожала — претензий у меня к нему не было: не изнасиловал, не обидел, языку учить взялся… какие ж тут претензии-то?! — Нам следовало сразу пойти и рассказать все Грэм-рилю, а не играть здесь в «угадай слова». Если тебя похитили… — Женский смех и торопливые шаги за стеной заставили его замолчать и настороженно обернуться, а меня — с любопытством уставиться на дверь, полуприкрытую тяжелой шторой. — А впрочем, повременим, — складывая на груди руки, процедил мужчина, когда на пороге появились две серые девушки, закутанные в темные плащи. — Вот вас-то мне и надо, драгоценные.

— Секс втроем по двойному тарифу, — деловито заявила одна из девиц, снимая плащ.

— А вчетвером — по тройному, — заметив меня, сидящую на кровати, сказала ее напарница.

На этот раз, судя по ощущению жара, прилившего к моим щекам, грязно-розовым румянцем окружающих радовала я. А все почему? Потому что воображение буйное! Успевает обрисовывать некоторые перспективы без согласия на то хозяйки, то есть меня. Особенно когда все присутствующие в комнате полуголые. Да-да, у обеих визитерш под плащами оказалось такое же полупрозрачное безобразие, какое было и на мне, когда я очнулась в теле Ильвы. А кроме этого лишь тонкие нити бус, мягкие туфли на ногах… и все! Кашлянув, я прочистила внезапно пересохшее горло и, взяв со стола кубок с каким-то темным напитком, сделала глоток. Наверное, это было вино. Или компот, или… да без разницы! Главное, что дышать мне сразу же стало легче.

А разговор тем временем продолжался. И с каждой секундой он становился все любопытней.

— Как к вам попала эта лэфа? — мрачно поинтересовался Таш.

— К нам? — Одна из девиц подошла ближе и с еще большим интересом уставилась на меня. — Она не из дома Вивьеры, — вынесла вердикт черноволосая жрица любви, на мочке уха которой красовалось клеймо, сильно похожее на мое.

— Точно не наша! — подошла к ней блондинка, в чьем взгляде читалась плохо скрываемая неприязнь. Но к кому? Ко мне, Ташу, еще кому-то? — На старшую дочь старейшины Брэд-риля похожа, — почему-то шепотом проговорила остроухая девушка и, резко сменив тон на требовательно злой, рявкнула: — Никто не смеет пользоваться репутацией заведения и не платить ему долю с дохода! А ну, отвечай, мерзавка, давно под вивьеру подделываешься?!

Я открыла рот, закрыла, потом глубоко вздохнула и выдала:

— Не помню.

— Это как? — озадачилась блондинка.

— Трия, Ильва не шлюха, — укоризненно произнес Таш, тронув ее за руку. Девушка неприязненно отшатнулась и, дернув острым ухом с изображением похожей на лилию вивьеры, непроизвольно обняла себя за плечи. Подсознательный жест защиты? Странно. — Ее подставили.

— Это тебя подставили, мальчишка, — мрачно проговорил незнакомый мужской голос от двери.

Резко обернувшись, я увидела входящих в комнату… монстров. Их было трое, все мужчины. Серые, огромные, с какими-то рублеными чертами хмурых лиц, похожих на грубо вытесанные из дерева маски: с роговыми наростами на лбах, как у Таша, и с более плоскими, чем у людей, носами. Что ни говори, а в отличие от вполне симпатичных женщин внешность мужчин серой расы лэфири оставляла желать лучшего. Или мне просто везло на особо страшные экземпляры? Ведь если верить воспоминанию из детства Ильвы, подростком ее друг был весьма симпатичным и… без всяких бугров на лбу.

С приходом новых действующих лиц моего личного «фэнтези-триллера» в комнате повисла напряженная тишина. Мужчины смотрели на нас, мы на них, а представительницы дома Вивьеры и вовсе уставились в пол. Несмотря на характерные черты, назвать эту троицу похожими я бы не рискнула. Темноволосый казался более стройным и подтянутым на фоне своих спутников. Блондин с заплетенными в косы волосами излучал какую-то запредельную уверенность и даже величественность, а рыжий, оставшийся подпирать стену возле двери, походил на огромного расслабленного медведя, готового в любой момент превратиться в опасного хищника.

— Грэм-риль, — прошептал Таш и почтительно склонил голову в приветствии. Рилями, как подсказала чужая память, серые называли своих старейшин, предводителей… одним словом, главных. — Мы как раз собирались идти к…

Блондин жестом приказал ему замолчать. Под пристальным взглядом этого лэфа я почувствовала себя неуютно и оттого, наверное, плотнее стиснула ворот мужской рубашки, в которую была закутана, как в платье.

— Ильва, Ильва, — покачала головой серая помесь гремлина с Халком. — Не ожидал.

— Ее опоили и принесли сюда, — попытался вступиться за меня Таш, но короткого взмаха властной руки было достаточно, чтобы он замолчал.

— Принесли через пост часового? — нехорошо усмехнулся беловолосый монстр и совсем мрачно добавил: — Не знаю, что за игру ты затеяла, маленькая лэфа, но стравить МОЮ общину с городом я тебе не позволю.

Я сглотнула и поежилась — взгляд льдисто-голубых глаз Грэма замораживал.

— И что? — подал голос темноволосый. — Просто отдадим эту дрянь «парламентерам»? Или, может, накажем по-своему? — Он с преувеличенным интересом начал разглядывать те самые цепи, на которых я очнулась, отчего мне стало совсем жутко.

За что они так со мной, я ведь… не я, в смысле не Ильва, и вообще ни в чем не виноватая. Но как это объяснить, если я сейчас как та собака, которая все понимает, но не говорит? Вернее, говорит, но плохо. И потом… вдруг у них тут переселение душ равносильно одержимости? Нет, нельзя признаваться, пока нельзя. А что тогда делать?

Мысли мои панически метались, руки дрожали, а с языка по-прежнему не слетело ни слова. Схватив уже знакомый кубок, я снова выпила. И, как и в первый раз, мне стало немного легче, отчего закрались подозрения, что напиток не так и прост.

— Не надо ее наказывать, — вступился за меня Таш.

— А что так? Понравилась шлюшка? — зло усмехнулся брюнет. — И как тебе дочь Брэд-риля на…

— Я и пальцем ее не тронул! — возмутился друг, но, смутившись под пытливым взглядом собеседника, тихо признался: — Разве что чуть-чуть, пока не понял, что она не новенькая лэфа из дома Вивьеры.

Притихшие было девицы синхронно хмыкнули. Но на них никто не обратил внимания. Темноволосый презрительно усмехнулся, рыжий опустил голову, а блондин тяжело вздохнул и устало произнес:

— Брэд-риль и Касс-риль явились сюда со своими людьми требовать выдачи девчонки и того… кто ее обесчестил. — Мужчина пристально посмотрел на Таша, но тот даже ухом не повел. — А единственный, с кем она была наедине, и тому есть свидетели, — он одарил тяжелым взглядом двух шлюх, — это ты, Таш, понятно? Итировы кущи! Так кого тут подставили, а?!

От его восклицания я вся сжалась, втянула голову в плечи и, схватив в руки подушку, зачем-то ее обняла. Чувствовать себя в чужом теле было странно, в роли пленницы — страшно, но стать яблоком раздора для серокожих мутантов — и вовсе жуть несусветная. Потому, наверное, я тихо и пробормотала:

— Простите. Я… меня… не помню…

— Она память потеряла от сонного зелья, которым была накачана, — перевел мою жалкую попытку извиниться Таш. — И пострадала не меньше нашего, если не больше, Грэм-риль, — он смело посмотрел в глаза блондину, затем переключил внимание на темноволосого, потом на рыжего и, обращаясь к последнему, добавил: — Йен-ри, учитель, ты ведь знаешь, что я не стал бы лгать. А за Ильву я готов поручиться как за самого себя. Она не такая, ее просто использовали.

«Медведь» покачал головой и, переведя задумчивый взгляд с моего защитника на меня, прижавшуюся к спинке кровати, сказал:

— А кто поручится за тебя, Таш? — Тихий чуть хриплый голос… И столько горечи в нем было, столько усталости, что я расстроилась еще сильнее.

Неужели все настолько плохо? Ильва, Ильва… во что же ты меня втянула?! А ведь я не вундеркинд, не мастер боевых искусств и даже не психолог, способный правильно оценить ситуацию и действовать в соответствии. Я просто девушка, которая думала, что хуже в жизни быть не может. Ошиблась, признаю! Может, и даже есть.

— Надо возвращаться, пока разъяренные городские всей толпой сюда не явились, — поторопил своих спутников темноволосый, одарив меня совсем не добрым взглядом. — Они давно ищут повод для нового конфликта.

Блондин качнул головой, соглашаясь, и, не глядя на нас с Ташем, сухо бросил:

— Идемте! Оба! — И, направившись к двери, добавил: — А вы, вивьеры, располагайтесь. Клиенты скоро подтянутся.

Обе полуголые девицы изобразили что-то отдаленно похожее на реверанс и многозначительно переглянулись. Друг помог мне слезть с кровати, и я на дрожащих ногах поплелась за ним. К счастью, руку мою из своей огромной ладони мужчина так и не выпустил, за что я была ему очень признательна.

Каждый шаг босых ног по каменному полу освещенного факелами туннеля давался мне с трудом. Ощущение, будто меня ведут на эшафот, давило на нервы. Напряжение росло, молчание угнетало, а сердце тревожно билось в клетке ребер. И когда рыжеволосый лэф, замыкавший нашу процессию, сказал:

— Подними ее, а то заболеет, — я чуть не подпрыгнула от испуга и неожиданности.

На руках Таша, тут же выполнившего приказ Йена, было намного комфортнее. Мужчина излучал силу, уверенность и какую-то слепую убежденность в собственной правоте. Он свято верил, что я ни в чем не виновата, в то время как у меня на сей счет имелась масса сомнений. Кем была эта Ильва, чем жила, чем дышала? Кроме короткого воспоминания из ее прошлого и некоторых знаний, полученных мной на уровне подсознания, я ничего о серокожей девушке не знала. Совсем ничего! Неизвестность пугала.

Решив и дальше настаивать на версии с амнезией, я обняла за шею своего защитника, которого мне не иначе как сама судьба послала в помощь, и поверх его обнаженного плеча украдкой посмотрела на «медведя», которого Таш называл учителем. Размахом плеч и ростом этот мужчина уступал разве что блондину. И если, по моим примерным подсчетам, Грэм был метра два с небольшим хвостиком, то Йен как раз на этот самый «хвостик» от него и отставал. В то время как Таш и темноволосая сволочь, предлагавшая наказать меня за предполагаемую провинность Ильвы, были ниже рыжего где-то на полголовы. И выше меня — на полторы. Девушки из дома Вивьеры, оставшиеся в мини-борделе, тоже, кстати, не отличались крупными размерами. Из чего я сделала вывод, что либо среди лэфири такая разница габаритов у мужчин и женщин норма, либо… я просто мало еще видела представителей серой расы.

— Любопытно? — прервал поток моих умозаключений Йен, от которого не ускользнул мой повышенный интерес к его персоне. Не став строить из себя дурочку, я едва заметно кивнула. — Вижу, что любопытно, — чуть улыбнулся лэф, продолжая идти позади нас. — А вот страха и брезгливости… не вижу. — Прищурившись, он чуть склонил набок голову, с не меньшим интересом изучая меня. Вернее, верхнюю часть моего лица, торчащую из-за плеча Таша, черноволосую макушку и большие серые уши с нереальной, по людским меркам, подвижностью.

Серьги жалобно звякнули, когда мой левый орган слуха нервно дернулся, привлекая внимание рыжего. Оценив с близкого расстояния свежее клеймо на мочке, мужчина нахмурился и замолчал, о чем-то сосредоточенно думая. А я продолжала сидеть на руках молодого лэфа и наблюдать за его учителем, ибо больше ничего интересного из моего положения разглядеть не удавалось — голые каменные стены с редкими факелами совсем не впечатляли.

Йена называли «ри», что на языке лэфири означало «наставник». Он был старше Таша, но, как мне показалось, не так чтобы намного. Лет десять разницы, может, чуть больше. И это если примерять на серых возрастные рамки людей. Рыжие волосы мужчины, усыпанные, словно инеем, ранней сединой, были стянуты в короткий хвост, из которого выбивались непослушные пряди и падали на лицо. М-да… лицо. Несмотря на то что я уже немного привыкла к странной внешности этих существ, их по-прежнему хотелось называть монстрами. Именно за облик, а не за поступки, ведь ничего плохого они мне пока не сделали. Таш вон даже в защитники записался, а заодно и в носильщики.

Самым близким сравнением для сильной половины лэфири, которое приходило на ум, были орки из экранизации книг Толкиена, но с более человеческими чертами. Девушки же в пещере, как и мое отражение в зеркале, куда больше походили на обычных людей, отличаясь от них лишь цветом кожи и формой ушей. Лэфы были вполне симпатичные, на мой вкус, даже красивые, а вот облик мужчин пугал. Хотя вру! Куда больше меня, привычную к воспеванию монстров на экранах ТВ, пугали непонятная ситуация, в которую я вляпалась, клеймо шлюхи на левом ухе и намеки темноволосого гада на наказание. А монстровидные физиономии лэфири вполне можно было пережить. С лица, как говорится, воды не пить.

Так за собственными размышлениями и игрой в «гляделки» с рыжим я едва не пропустила тот момент, когда, в очередной раз свернув, наша короткая процессия вышла из мрачного тоннеля в не менее мрачный зал. В отличие от предыдущих помещений, все здесь было украшено строгим декором. На ступенчатом возвышении стоял массивный каменный трон, по обе стороны от которого располагались вырубленные в стенах ниши с широкими скамьями. А напротив трона в немом ожидании застыл десяток мрачных лэфири. И, что меня сильно удивило, внешне эти мужчины куда больше походили на людей, нежели на монстров.