Глава 14
Иногда прошлое лучше оставить… в прошлом

Это был странный сон, слишком похожий на явь. Окружающие образы смазывались все меньше, переставая походить на ожившие галлюцинации. Зрение прояснялось, движения становились тверже, но вернуть контроль над собственным телом я не могла. Создавалось ощущение, что мою душу заперли внутри биоробота, который действует в соответствии с заданной программой, я же для него — не более чем обычный пассажир.

Вино, выпитое из чаши Отавии, оказало крайне странное воздействие на мой организм. Я не отрубилась и не отравилась, вместо этого продолжала жить, дышать, действовать, но… исключительно так, как велела мне Кимина. Шла туда, куда послали, несла то, что требовалось доставить, и при этом не могла сказать ни слова, будто на меня наложили обет молчания. Никогда не думала, что стану жертвой гипноза. Но охарактеризовать это состояние другим словом было сложно. Вино, без сомнения, усилило мою восприимчивость к внушению, остальное — дело техники.

Ким, удостоверившись, что я выпила достаточно, отдала несколько распоряжений, подробно объяснив поставленную передо мной задачу. После чего отправила нас с Рыжем по горной тропе в город. Прикажи она тогда мне спрыгнуть со скалы, и я беспрекословно выполнила бы ее команду. Потому что просто не могла ослушаться, хоть и очень старалась. От бессилия хотелось плакать, но слезы отказывались наворачиваться на глаза. Движения стали механическими, лицо превратилось в лишенную эмоций маску. И сейчас, как никогда раньше, я напоминала себе послушную куклу, готовую исполнить чужую волю.

Снова вспомнилась Ильва, и причины ее поведения открылись с новой стороны. Не для того ли Брэд так жаждал заполучить «волшебную» чашу, чтобы лишить старшую дочь возможности сопротивляться и сделать ее своей любовницей? Если так, то по всему получалось, что еду я сейчас… к нему? Стало настолько жутко, что захотелось закричать. Но ни один звук не слетел с моих плотно сжатых губ, и ни один мускул не дрогнул на сидящем в седле теле. Разговаривать Кимина запретила. И я, будучи подвержена странному гипнотическому воздействию, не смела ослушаться.

Перед тем как отправиться в дорогу, написала под диктовку вероломной аманты записку для Йена, где говорилось о моей якобы восстановившейся памяти и о желании вернуться домой. К посланию прилагался и подаренный таманом кулон. В то, что норд купится на этот бред, я не верила и потому искренне надеялась на его скорую помощь. Главное, чтобы он прочел записку не слишком поздно. Однако время шло, я ехала, крепко держась за луку седла, вокруг мелькали уже не каменные уступы, а окутанный сумерками лес, «медведь» же по-прежнему не появлялся.

Добравшись до старой части парка, изрядно заросшей каким-то кустарником, я слезла с Рыжа, жестом попросив его ждать у кованой ограды. Сама же, вынув из седельной сумки закопченный кубок, направилась на «деревянных» ногах к той самой беседке, которую видела в воспоминаниях Ильвы. Керс, словно чуя, что со мной что-то не так, ткнулся мордой в руку, и я, остановившись, успокаивающе погладила зверя. К счастью (а может, и к несчастью), аманта Сориса разрешила это делать, чтобы привычная ласка не позволяла животному понять, что хозяйка не в себе.

Когда я поднялась по деревянным ступеням и вошла под слегка покосившийся от времени навес, на небе уже зажглись звезды. А на круглом столике, по разные стороны от которого располагались четыре скамьи, горела прикрытая стеклянным куполом свеча.

— Ну, наконец-то, Ильва! — сказала темная фигура, поднимаясь мне на встречу со скамьи, на которой сидела. Я, естественно, не ответила. — Садись, — приказал голос и, признав в нем нового повелителя, неподконтрольное мне тело послушно опустилось на ближайшую скамью. Пальцы дрогнули в попытке сжать кулаки, но… не вышло. — Ты привезла чашу Отавии? — Я осторожно поставила рядом со свечой темный кубок. — Прекрас-с-сно, — довольно усмехнулась закутанная в темный плащ женщина. — Узнай Брэд о подмене одной из своих любимых игрушек, поднял бы на уши всю дандрию. Но мы же не хотим, чтобы он расстраивался, правда, милая?

Я снова промолчала, хотя спросить хотелось о многом. Например, о том, зачем тете Грэте, так мастерски изображавшей из себя заботливую родственницу, понадобилось меня похищать, да еще и столь… странным способом.

— Ты, верно, хочешь знать, почему здесь находишься? — доставая три миниатюрных флакона из недр своей безразмерной накидки, сильно смахивающей на крылья огромной черной птицы, поинтересовалась она. Я медленно моргнула, очень надеясь, что это сойдет за «да». Потому что голосовые связки по-прежнему отказывались работать, а губы шевелиться. — Все просто, моя драгоценная племянница. — Она начала медленно выставлять передо мной в ряд пузырьки из темного стекла. — Твой переезд в Стортхэм вовсе не гарантирует, что ты снова не вернешься к Брэду. Память ведь может и восстановиться, и тогда общество уродливых нордов вряд ли устроит такую благородную лэфу, как ты.

Мне хотелось крикнуть, что она ошибается, что я ни за что не променяю общину изгоев на дом ее брата, но… голос не слушался. А Грэта тем временем продолжала говорить:

— Тебе стоило бежать из дандрии, когда я предлагала. Я бы даже денег дала на обустройство где-нибудь на другом краю Лэфандрии. Но не-э-эт, — с нажимом протянула она и с тихим стуком опустила на стол последний флакон, — ты так боялась перемен, что готова была терпеть побои и насилие! — Лиловые глаза «тети» сузились, а густо накрашенные губы скривились в неприятной ухмылке. «Королева тьмы», чье лицо освещала одинокая свеча, сейчас идеально соответствовала прозвищу, которое я мысленно ей дала ранее. — Или тебе все это нравилось? Отвечай!

— Нет, — реагируя на команду, произнесла я.

— Врешь, мерзавка! — «обласкала» меня брюнетка и снова усмехнулась. — Если бы не нравилось, ты бы уехала, когда у тебя был шанс. — Я бы возразила, но отвечать на это обвинение мне не велели. А так хотелось! — Теперь же… прости, — с фальшивым сочувствием вздохнула Грэта. — Я не могу допустить, чтобы Брэд-риль пострадал, пытаясь вернуть тебя. А он не остановится, не отступит. Не просто же так братец решил ехать к младшему дану. Наверняка задумал с его помощью найти управу на меченых. А все ты… ТЫ, маленькая шлюшка! Почему ты не сдохла от яда в их мерзкой пещере?! Я ведь все рассчитала, когда отправила тебя в Стортхэм. И письмо к выродку Касс-риля, и твой костюм шлюхи, так хорошо сочетавшийся с поставленным Брэдом клеймом, и даже с Киминой договорилась, чтобы она подвесила тебя на цепи бесчувственным подарочком для Таша. Признайся, это Ким дала тебе противоядие, да?

— Нет, — глухо отозвалась я и тут же исправилась: — Не знаю. — Странный гипнотический транс, в котором находилась, обладал еще и эффектом «сыворотки правды». И, внутренне подобравшись, я мечтала о том, чтобы у меня не спросили лишнего.

— Она! Больше некому, — сказала Грэта. — Столько душ в прошлом загубила, а теперь вот замарать ручки боится, стерва. Сделала бы все правильно тогда, не пришлось бы нам снова встречаться сейчас, — мрачно процедила «тетушка», разглядывая меня, и вдруг резко сменила тему, заявив: — И что он нашел в тебе такого, чего нет во мне? Молодость? Покорность? Что, Иль?!

— Не имею понятия, — сухо ответила я на вопрос. Хотелось добавить еще много чего, но язык снова отказывался повиноваться. Странный гипноз, странное вино… странная чаша Отавии.

— Брэд одержим тобой! — Она с силой ударила кулаком по столу. Я внутренне вздрогнула, хоть внешне и осталась неподвижна. — Как когда-то был одержим мной, — гораздо тише проговорила женщина и, растеряв весь свой запал, опустилась на соседнюю скамью. — А ведь мы так хорошо жили, пока тебе не исполнилось шестнадцать. Если б не ваше с ним сходство, если б не этот магический кубок… — Она замолчала, грустно глядя на рыжий огонек свечи. — Я ведь любила тебя как родную дочь, — спустя пару минут призналась Грэта. — А ты предала меня, забрав то единственное, без чего я не вижу смысла жить. Ты ЕГО у меня забрала, маленькая дрянь!!! Да как ты…

Тихий рык, раздавшийся у невысокой лестницы, оборвал ее гневную речь. Рыж, услышав крики, примчался защищать хозяйку. И надежда моя на чудесное спасение вновь ожила, но ее тут же убили.

— Встань и успокой своего керса, — приказала «тетя».

И я, поднявшись с места, пошла гладить рыжика.

— Словами успокаивай тоже!

Я зашептала, что все в порядке, что он зря волнуется и что мне ничего не грозит. Лгала… но как же убедительно! Кот смотрел на меня, а я говорила ему ласковые слова, и по щекам моим катились прорвавшиеся сквозь поставленный блок слезы. Неужели время воздействия гипнотических «чар» пошло на убыль?

— А теперь вернись, — снова скомандовала женщина. — Возьми этот флакон, — она указала на крайний в ряду, и влей его содержимое в пасть своего зверя.

Сердце сжалось от предчувствия беды, пальцы дрогнули, выпуская кошачью шею, а непокорные ноги сами понесли меня обратно к столу. Проклятье! Механическим движением я взяла пузырек из черного стекла, вернулась с ним к внимательно следящему за мной Рыжику и, не чувствуя пальцев, начала отвинчивать крышку. Затем попыталась влить содержимое стеклянной баночки в рот коту, но тот, недовольно заурчав, отвернулся.

— Скажи ему, чтобы пил! — скомандовала Грэта, сидя за тускло освещенным столом.

— Пей, — покорно произнесла я, когда глаза «кричали»: «Беги, Рыж, спасайся, приведи помощь, но только не бери в рот эту гадость!»

В том, что в пузырьке яд, сомнений не было. «Тетя», судя по ее словам, уже не первый раз пыталась отравить племянницу. И сегодня она, похоже, решила сперва опробовать зелье.

— Лас-с-сково скажи, — прошипела лицемерная тварь, контролирующая меня.

— Пей, хороший мой, пей, — проговорили словно чужие губы. — Надо выпить.

«Не надо! — молила я мысленно. — Пожалуйста, нет!»

Керс наклонил голову, вглядываясь в мое лицо, мявкнул вопросительно и ударил хвостом.

— Пей, — еле слышно повторила я, со второй попытки вливая содержимое флакона ему в пасть. Руки дрожали, но все равно не слушались, продолжая выполнять чужие приказы. Вязкая жидкость текла по мохнатому подбородку, тугими каплями падая наземь. Но, к сожалению, часть эликсира попала и на язык кота.

Он недовольно заворчал, отступая, сглотнул, фыркнул, сплюнул, а потом снова рыкнул, покосившись на Грэту. Постоял немного, потряс головой и лег, опустив морду на сложенные лапы. В светящихся в полумраке глазах отражалось недоумение. Недолго. Не прошло и половины шахра, как кот смежил веки и, всхрапнув, затих. В этот момент мне показалось, что я сама умираю. Слезы перестали сочиться из глаз, а из рук ушла слабая дрожь. Я просто стояла на деревянной ступени, смотрела на своего неподвижного любимца и ощущала, как боль выжигает душу. А и пусть! Зачем она, эта душа, если не способна контролировать тело?

— Так-то лучше, — довольно потирая руки, сказала Грэта. — Теперь давай сама, Иль. У нас не так много времени. Йен-ри подосланный мной лэф сможет задержать еще шахров пять, а потом он наверняка бросится на поиски своей нар-ученицы. В том, что его остановит записка о твоем возвращении в Миригор, я сомневаюсь. Хоть Кимина со мной и не согласна. Так что давай, милая, пей, — она протянула мне второй пузырек, — не огорчай любимую тетушку. — Ее голос был пропитан ядом, не менее мерзким, чем тот, что прятался за темным стеклом. Стерва, гадина, тварь… как бы мне хотелось ударить ее, а потом влить в ее накрашенный рот густую отраву! Но вместо этого я медленно поднесла флакон к губам и… выпила до дна. — Умница, — улыбнулась «тетушка» и, вытащив из недр своего объемного плаща блокнот с карандашом, положила их передо мной. — Пиши прощальную записку, маленькая самоубийца. Что все вспомнила, устыдилась, что жить не можешь с таким позором… пиши-пиши, — подстегнула она меня очередным приказом. И я покорно начала выводить буквы на желтоватом листе бумаге. Слез не было, боли тоже… была одна только всепоглощающая ненависть и страстное желание выжить. — Прекрасно! — вырвав из-под моей руки готовое послание, воскликнула Грэта. — Теперь выпей это. — Она подтолкнула ко мне последний пузырек. — И… сладких снов тебе, Ильва Ир-с-с-с, — зловеще прошипела «королева тьмы», поднимаясь. — К моменту, когда учитель тебя найдет, никакое противоядие уже не подействует.

Странно, но смерть, как оказалось, очень похожа на сон. Серый унылый сон, единственным ярким пятном которого был образ моего рыжеволосого норда. Я видела его бледное лицо, нахмуренные темные брови, наросты на лбу и обычно голубые глаза, в которых сейчас отражалось грозовое небо. Мой милый, добрый, нежный, любимый мужчина… как же все-таки жаль, что мы не успели проститься.

— Прощай, — прошептали губы, едва шевелясь.

— Я тебе дам, прощай! — донеслось до моего уплывающего в небытие рассудка. — Пей, говорю! Ильва, не смей меня бросать! Слышишь, не смей! — и всхлип, а потом протяжное: — У меня ведь никого, кроме тебя, нету-у-у.

В пересохшее гордо попала влага. Чуть кисловатый вкус, не яркий, не противный. Вода или сок какой-то? Образ Йена растворился в беспросветной серости сновидения. И почему-то сильно зачесалась голень.

— Ильва, орна ты безголовая! Ну, давай же… глоток, еще. — Кто-то пытался разжать мне зубы, чтобы влить в рот кислую жидкость. — Ну, пожалуйста, не оставляй меня, а? — И снова всхлип. Короткий, судорожный. И мокрые капли на моем лице. Дождь? Или чьи-то слезы. — Ты мне очень-очень нужна, сестренка.

А в следующую секунду мою щеку обожгла звонкая пощечина.

— Да ты охренела! — резко распахнув глаза, воскликнула я, причем, кажется, по-русски.

— Живая! — взвизгнула Тина и повисла у меня на шее, едва не завалив нас обеих. Потом спохватилась, отстранилась и снова принялась поить меня кислой водой. — Я думала, что опоздала, — тараторила она, вынуждая меня пить. — Что тебя больше нет, как не стало мамы. Боялась, что эта гадина распознала подмену и…

— Подмену? — сделав несколько больших глотков, я отодвинула ее руку с бутылкой в сторону и сфокусировала взгляд на Тинаре.

Растрепанная, неопрятная. Она была не похожа сама на себя. По лицу ее скользили тени, а в всклокоченных волосах то и дело вспыхивали серебристые блики. В парке было тихо, мрачно, но не совсем темно, ибо на звездном небосклоне уже вовсю красовались два ночных светила. Цвета казались неяркими и серыми, но это не мешало различать детали.

— Я ее коллекцию ядов заменила на сонные зелья, — призналась девчонка, нервно дернув плечом. — Они похожи по цвету и тягучести. Только запах другой.

— Зачем? — В голове медленно ворочались какие-то обрывки мыслей, пытаясь слиться в логичные конструкции. Слишком медленно.

— Боялась.

— Чего? — продолжала тупить я.

— За тебя боялась, — вздохнув, призналась «сестра». — И за себя. Прости меня, Илечка, я ведь правда не знала. Глупая была, мелкая… ревновала тебя к этому… к… — Девчонка сглотнула и, поморщившись, сама выпила настойки. — Я думала, он тебя любит больше, чем меня, поэтому везде таскает за собой и даже ночи у твоей постели проводит. Я правда так думала… ы-ы-ы-ы, — взвыла она, вцепившись в собственные волосы, что лишь добавило им лохматости. — Если бы я только знала, что это за любовь такая… Прости, сестренка. Я слепая идиотка, которая дальше своих желаний ничего не видела. Прости.

Я не сердилась, я недоумевала. Было в облике Тинары что-то странное, непривычное и оттого цепляющее. Но что? Ссадина на щеке? Да нет. Съехавший набок лиф платья, сбившийся за спиной плащ, порванная о какую-то ветку юбка или этот едва уловимый запах вина и ржавой воды… что? В реальность из сонного плена я возвращалась медленно: зрение восстанавливалось постепенно, и голова пока что соображала плохо.

— Прости, что опоздала, Иль. Просто… у отца плохо с головой стало после того, как ты у нордов осталась. Сначала я думала, что он сильно переживает, волнуется за твое благополучие. Но после того как я тебя навестила и рассказала, что… что ты там счастлива и не вернешься, и… Короче, он совсем спятил… — запинаясь, говорила она. — Ударил меня, наорал. Потом сильно пить стал… и смотреть странно… и… Прости, сестра. Я эгоистка, — повинилась девушка. — Глупая и завистливая дурочка. А сегодня Брэд вылакал три бутылки крепкого вина и начал… — Тина всхлипнула и передернула плечами, будто стряхивая что-то. — А я, я… — По лицу ее текли слезы, но она все еще пыталась улыбаться. Вот только все это как-то очень уж отдавало истерикой. — Я разбила о его голову бутылку и рванула сюда. Про то, что затевает Грэта, услышала, когда она встречалась с одной белокосой женщиной из Стортхэма. Я следила за тетей, Иль, и, как выяснилось, не зря, — скороговоркой выдала девушка. — И сюда я хотела поехать сразу за ней, но не успела. Он так не вовремя меня поймал, а я… Я боялась опозда-а-а-ать… — Слова перешли в громкий плач, и я, невольно зевнув, обняла малышку, позволив ей рыдать на своем плече.

— Тебе сейчас пить надо. Много, — немного успокоившись, сказала сестра. — Лучше настойку каржевника: он бодрит. Ну и постарайся бороться с сонливостью. Я все еще не уверена… понимаешь? Просто чудо, что ты так быстро очнулась.

Соображала я медленно, но все-таки соображала. И как только до меня окончательно дошло, что яд был не совсем ядом, а я не на том свете, а на этом, причем вполне дееспособная, мягко отстранила сестрицу и, едва не свалившись со скамьи из-за нарушенной координации движений, схватила со стола недопитую бутылку и рванула к своему керсу. Упала на колени, прижалась ухом к его груди и… счастливо улыбнулась — Рыж спал.

Кот едва слышно посапывал и время от времени дергал во сне задней лапой, странный нарост на которой привлек мое внимание. Глотнув еще каржевника, я потянулась к звериной конечности, желая посмотреть, что это. И тут же снова отшатнулась. На мохнатой голени сидел похожий на паука глаз и быстро шевелил своими отростками, часть из которых впилась в кошачью кожу. Последний раз подобное создание я видела в чародейской лавке на Земле.

— Что это? — испуганно прошептала Тина, спустившаяся следом за мной. — Оно живое? Кусается? Что оно делает? — не повышая голоса, спросила девчонка.

А я почему-то покосилась на свою щиколотку, потрогала рисунок мелких ранок на ней, снова посмотрела на «присосавшийся» к керсу глаз и неуверенно предположила:

— Либо кровь пьет, либо… сводит на нет эффект твоего снотворного.

Второй вариант мне казался более вероятным. Просто потому, что я не верила в милосердие поганки Кимины, которая стала бы заморачиваться с противоядием. А вот фирсы могли. И, если паукообразный «глаз» был их посланником, мозаика моего чудесного спасения в мини-борделе Стортхэма складывалась.

— Уверена? А может, палкой его? — на всякий случай предложила сестра.

— Не надо, — почесав собственную ногу, ответила я и, обняв любимого питомца, сказала: — Рыж фыркает и шевелит усами. Просыпается, значит.

— Рыж?

— Мой керс.

— А можно и мне такого? — с поистине детской непосредственностью попросила девчонка.

— Как только разбудим его и вернемся в Стортхэм, спросим, — улыбнулась я ей.

Мы встретились на дороге, на первом же повороте за границей Миригора. И, как это ни печально признавать, не появись в той беседке Тинара с каржевниковой настойкой и странный глаз, который забрался в седельную сумку, норды не успели бы меня спасти, ведь доза снотворного была слишком большой. Не зря же девчонка так нервничала. И то, что они спешили как могли, направляя своих керсов по следу Рыжа, ничего бы не изменило. Разве что едва не стало причиной «дорожной аварии». Мужчины мчались с такой бешеной скоростью, что чуть не сбили в темноте медленно бредущего Рыжа, на спине которого ехали мы с сестрой.

Сестра… после случившегося я воспринимала эту взбалмошную девчонку именно так. И не важно, что не видела, как она жила, росла, взрослела. Малышка спасла мне жизнь, рискнув пойти против старших. И у нее, кроме меня, действительно больше никого не было. Потому что хуже и придумать нельзя, чем иметь таких родственников, как Брэд-риль и Грэта! И отдавать Тинару в лапы этих извращенцев я не собиралась.

Выскочив из-за поворота, Бригита среагировала молниеносно. Легко отклонившись в сторону, она уберегла слишком медлительного после неестественного сна Рыжа от столкновения. Мой кот остановился, потряс головой и выдал многозначительное «мяффф». Кошка Йена фыркнула и закатила глаза, в то время как ее наездник, спрыгнув на землю, помчался к нам. На втором керсе, как ни странно, сидел Керр-сай. И этот норд слезать со своего зверя не спешил.

— Лера, девочка… — Только подбежав ко мне, таман заметил Тинару и тут же осекся, поймав ее удивленный взгляд. — Девочки, — поправился он, мрачнея на глазах. Рука, протянутая ко мне, опустилась, пальцы сжались в кулак, а голова чуть наклонилась вниз, позволяя прядям, выбившимся из короткого хвоста, упасть на лицо.

Грудь мужчины тяжело вздымалась, волосы были растрепаны, а плащ накинут наспех. В том, что он бросился в погоню, едва прочитав записку, я не сомневалась. Но… все равно ведь не успел. И представив, как он отреагирует, узнав об этом, я невольно подумала: а стоит ли говорить?

— Лера? — вывел меня из размышлений голос удивленной сестры.

— Меня так будут звать, Тина, — пришла я на помощь своему мужчине, — после свадьбы. В Рассветном храме невестам принято давать новые имена. — И, поцеловав девчонку в светловолосый затылок, сказала уже норду: — Йен, ты знаешь… а малышка ведь жизнь мне спасла. — И улыбнулась, взглядом намекая любимому, что не стоит смотреть зверем на младшую Ирс.

Мне безумно хотелось броситься в его объятия, прижаться к сильному телу и почувствовать его губы на своей макушке, но страховочные ремни крепко держали, и расстегнуть их быстро было не так уж просто. К тому же я очень боялась за Тинару. То, что рыжий норд ее недолюбливает, он показал еще во время первого визита сестры в Стортхэм. Сейчас же, когда мужчина не знает всей правды, но при этом видит нас с ней вместе, предугадать его реакцию на молоденькую лэфу было сложно. И поэтому, засунув собственные желания куда подальше, я продолжала сидеть, обнимать сестру за плечи и смотреть на Йена. А он молчал, стоя так близко от нас, и… даже не пытался ко мне прикоснуться.

С другой стороны раздалось требовательное покашливание, и я с опаской покосилась на темноволосого. Каким чудом он-то в спасатели заделался? Или, может, наоборот… прибился к Йену, чтобы доказать тому, какая у него предательница аманта? В свете полускрытых тучами «лун» лицо брюнета казалось еще темнее, чем обычно. И глаз почему-то выглядел слегка припухшим. От него по-прежнему плохо пахло, хотя сейчас это малоприятное амбре, пропитавшее одежду и волосы, заметно ослабло, смешавшись с ароматом осеннего леса и запахом зреющего дождя.

— Лера, значит? — странно усмехнувшись, сказал подъехавший к нам Керр и, подняв руку, выпустил из раскрытой ладони золотистое «солнышко». Рил обвел нас всех хмурым взглядом и, решив, что света маловато, засиял ярче. Ближайшее окружение сразу заиграло красками, словно мы стояли под фонарем. Другой же «фонарь», красновато-лилового оттенка, «подсвечивал» глаз сая, доказывая, что странная припухлость мне вовсе не почудилась. — Л-л-лера… — перекатывая на языке мое имя, повторил он. — Ничего так звучит, угу. Хотя «мышка» тебе идет больше.

— Мышка? — Тина вертела головой, переводя взгляд с одного норда на другого и обратно на меня. — Иль, а за кого ты замуж выходишь, если Таш погиб? — спросила эта святая невинность.

Вздохнув, я ответила:

— За самого лучшего мужчину в мире, Тинара. — И ласково посмотрела на застывшего мрачным изваянием тамана.

— А…

— За Йена, мелкая, — не дав ей задать очередной особо «уместный» вопрос, перебила я. — Кстати, мальчики, — перейдя на деловой тон, обратилась к нордам, — если вы не против, мы бы хотели вернуться в Стортхэм. Нам троим сильно досталось сегодня, мы очень устали, да и холодно на улице в тонких-то плащах. Не могли бы вы взять нас с сестрой на своих керсов, чтобы Рыж побежал налегке? Он бедняга и так еле ковыляет после убойной дозы снотворного, которым его опоили, а еще и нас на спине тащит от самого парка. Правда, солнышко мое хвостатое? — погладив кота по бархатному боку, мурлыкнула я, и получила в ответ согласное урчание питомца.

— А я говорил тебе, Йен, что Такердрона она любит больше, чем тебя, — проворчал невидимый Лааш, я же сделала вид, что не услышала. Хватит на сегодня чехарды и с именами.

Йен же, оттаяв, принялся торопливо расстегивать мой ремень. Выпустив из объятий Тинару, я ждала, когда он закончит. Как только мужчина справился, попыталась слезть с седла, но не успела, так как «медведь» подхватил меня на руки и, прижав к себе, поцеловал наконец в лохматую макушку. Затем, шумно вдохнув запах моих волос, спросил:

— Что произошло, Лера? — звать меня земным именем он, похоже, решил теперь постоянно, а не только наедине. В принципе оно и правильно, раз об этом уже знают другие. В конце концов, может, мы просто репетируем предстоящую семейную жизнь. Пусть попробуют доказать обратное. — Ты в порядке? — в голосе норда слышалась тревога, и я поспешно закивала головой, чтобы его успокоить.

Он по-прежнему не мог утихомирить сбившееся во время езды дыхание. А сердце его так яростно стучало, что я, прижатая к мужской груди, могла отчетливо слышать шальные удары. Что и делала, кстати, потому что выпускать меня из объятий мужчина не спешил. Он словно боялся, что я опять исчезну. И я, если честно, тоже боялась этого. Мы так и застыли посреди пустой дороги. Он и я… и казалось, что нет никого, кроме нас, в этом мире. Однако кто-то все же был, о чем не преминул напомнить очередным многозначительным «кхм-кхм».

— А говорила, что замерзла, — кашлянув, съязвил Керр-сай и начал пересаживать к себе Тину, которая брезгливо морщила носик, но не сопротивлялась.

— Уже согрелась, — проворчала в ответ я, обнимая за шею Йена, и с довольной улыбкой исправилась: — Вернее, согрели.

— Так что все-таки с вами приключилось? — пропустив мимо ушей мой ответ, спросил темноволосый. — Ты сама сбежала или Брэд подсуетился?

— Не сама, — вздохнув, сказала я. — И не Брэд.

— Нет? — Керр нахмурился. — А Грэм к нему поехал.

— Зачем? — испуганно пискнула сестренка, обернувшись к темноволосому.

— За надом, — повернув ее за плечи обратно, ответил норд и покрепче прижал девушку к себе. — Маленьким девочкам лучше не знать, зачем большой и сильно злой дядя идет ночью в гости к другому дяде, — откровенно насмехаясь над белокурой лэфой, заявил он.

— Как бы хуже не стало, — мрачно произнесла Тинара, игнорируя его тон.

— Не бойся, — успокоил ее мужчина. — Ничего наш риль твоему папочке не сделает.

Девушка промолчала, поджав пухлые губки и вздернув подбородок. Я тоже не стала ничего говорить, позволяя таману усаживать меня, словно ребенка, на керсу впереди себя. Хотелось добраться до дома, взять на кухне вина и черствых плюшек, запереться с этим добром в моей комнате вместе с Йеном и Тинкой и только тогда наконец высказаться. Потому что интуитивно я понимала, что далеко не всю информацию следует говорить остальным. Например, про роль Кимины в заговоре Грэты, пока не пообщаюсь с рыжим нордом, я собираюсь молчать. Шеи коснулась холодная цепочка, на грудь лег знакомый кулон, и я невольно улыбнулась.

По дороге в Стортхэм Йен продолжал крепко обнимать меня сзади, чуть поглаживая пальцами мой живот. Я же, откинувшись на него, как на спинку кресла, старательно боролась с сонливостью. Может, ее, конечно, вызвал холод и нервное перенапряжение, но… мысль о том, что мы с бегущим рядом Рыжем все еще под действием лошадиной дозы снотворного, пугала. Поэтому, как и советовала Тинара, я гнала прочь зевоту и даже пробовала мурлыкать под нос веселую песенку, чтобы немного взбодриться. Но едва переступила порог керсарни, поняла, что в прямом смысле валюсь с ног. Упасть мне Йен, естественно, не дал. Снова поднял на руки и понес на жилой этаж. За что я была ему очень признательна.

Тинара, успев на прощанье цапнуться с Керр-саем, шла следом за нами и бормотала себе под нос что-то очень нелестное в адрес темноволосого норда, которого обозвала вонючкой. Он же, в свою очередь, зачислил ее в компанию «серых грызунов», традиционно окрестив мышкой, к которой был добавлен эпитет «строптивая». Повозмущавшись вдоволь, сестра начала ныть, что от нее теперь тоже воняет и что, если ей срочно не дадут вымыться и переодеться, ее непременно стошнит.

Сама я была не в состоянии сопровождать мелкую в купальни, но, к счастью, нам навстречу очень вовремя попалась Янина, которая охотно согласилась помочь. Судя по тому, как расслабились черты ее бледного личика, лэфа была в курсе моей пропажи. Как, наверное, и многие другие. Забрав с собой Тинару, жена Тирса повела ее к себе, чтобы подобрать сменную одежду. Мы же с «медведем», по моей просьбе, отправились не в его «берлогу», а в мою обновленную комнату, ключ от которой висел на шее тамана. Просто потому, что она была ближе. А еще потому, что я собиралась временно поселить в ней сестру, которую Янина обещалась привести сюда после купания.

Оказавшись в моей белой спальне, где погас камин, но по-прежнему горели факелы, Йен опустился вместе со мной на кровать и, не размыкая объятий, шепнул в ухо, не забыв при этом его поцеловать:

— Теперь расскажешь?

Я кивнула, устало улыбаясь и поудобнее устраиваясь на груди любимого мужчины. Как же все-таки хорошо было снова вернуться домой.

— Я слушаю, — напомнил он, гладя меня по волосам и, не выдержав, сам начал говорить: — Найдя в пустой комнате записку, думал, что с ума сойду от беспокойства. После того как с трудом выпроводил твоего портного, явившегося на ночь глядя в Стортхэм…

— Зачем? — перебила я, решив, что больше никогда не буду заказывать одежду у этого хмыря. Ведь Грэта обмолвилась о подосланном лэфе, который должен был отвлекать учителя, пока Ким меня опаивает вином из «волшебной» чаши.

— Сказал, что ты мечтаешь о платье, достойном эйданов. А ему как раз привезли подходящие ткани и бисер. Предлагал сделать тебе сюрприз.

— И ты согласился? — подняв голову, чтобы посмотреть на рыжего, спросила я.

— Сама-то как думаешь? Естественно, да! Хоть этот ушлый лэф и заломил баснословную цену, — ответил вместо напарника невидимый Лааш и тут же потребовал выпустить его на волю, чтобы он мог заново разжечь потухшие в камине дрова. Возражать Йен не стал, и, спустя несколько секунд, огненный «шарик» уже деловито перебирал язычками пламени, летая по комнате.

— Не мечтаю я ни о каких дорогущих платьях, врал портной, — сказала тихо, хотя улыбка упорно не желала сходить с лица. Было так приятно, что сердце защемило и на глаза сами собой навернулись слезы.

— Эй, маленькая? Ты чего? — заметив это, встревожился таман.

— Ничего, — продолжая улыбаться, ответила ему и шепотом призналась: — Люблю тебя просто. Очень.

— Тогда почему уехала? Шантаж? — обнимая меня еще крепче, спросил «медведь».

— Хуже, — вздохнула я. — Ким опоила меня из чаши Отавии.

— Ким?! — Вот уж не знала, что можно прорычать слово, в котором нет буквы «р». Плечи мужчины напряглись, руки «закаменели», а в предгрозовой синеве его глаз, как мне показалось, сверкнула молния.

— Увы, но да, — стараясь успокоить норда ласковыми поглаживаниями, сказала я. И, поцеловав его в подбородок, начала рассказывать все по порядку.

Про то, как, дожидаясь возвращения «медведя», я заскучала и решила спуститься на кухню, чтобы поболтать с Энией да стрельнуть у нее чего-нибудь вкусненького для нас. Про то, как Керр-сай устроил мне очередной тест на лестнице, пытаясь доказать, то ли что я шлюха, то ли что он кобель. Йен кривился, кивал и периодически сжимал пальцы в кулаки, но не перебивал меня, продолжая внимательно слушать.

Потом рассказала про Кимину, предложившую прогуляться наверх и поговорить. Про вино, которым она поила меня из закопченной чаши. Про ее слова, исходя из которых получалось, что Грэта шантажом вынудила аманту Сориса работать на себя. Про полусон-полуявь, во время которого мной мог управлять кто угодно, кроме меня. Про старую беседку в ночном парке и про ожидавшую меня там «тетушку».

Таман слушал молча, не двигаясь и не задавая лишних вопросов. На мрачном лице его ходили желваки, а в глазах бушевала буря. И, несмотря на его внешнее спокойствие, мне казалось, что если я отпущу его, мужчина сорвется: разнесет в щепки комнату и пойдет откручивать головы всем виноватым. Поэтому я не отпускала. Обнимала его за шею, поглаживала по лицу, плечам и… продолжала рассказывать.

Про ту жуткую историю, выплеснутую на меня Грэтой, которой излить душу хотелось, похоже, не меньше, чем избавиться наконец от племянницы, перешедшей ей дорогу в извращенной любви. Если бы Ильва послушалась ее и сбежала, если бы свадьба с даном состоялась, если бы… Наверное, тогда женщина отпустила бы старшую племянницу с миром. Но Брэд-риль сделал из Ильвы шлюху, поставив на ухо клеймо вивьеры и обрезав ее роскошные волосы. А это означало, что никакой свадьбы не будет и девчонка навсегда останется в доме отца. И Грэта решила действовать жестко: убить соперницу, подставить нордов и за компанию насолить Касс-рилю, которому, по ее мнению, давно уже пора уйти с поста, освободив первую должность в рильторе Брэду.

Именно эта цепочка событий и привела нас с «тетей» в деревянную беседку, поросшую плющом, где она едва не осуществила задуманное, а я… чуть не умерла. Я рассказала Йену все! Про ужас, испытанный мною, когда собственными руками влила содержимое темного флакона в рот Рыжу. Про отчаяние и боль потери, про страх перед смертью и про ненависть, сжигавшую меня изнутрии. Я говорила, говорила, говорила, а норд, подтянув меня повыше, чтобы удобнее было наклоняться, целовал меня в лоб, виски, и… ловил губами бегущие из глаз слезы. Рассказывая ему о пережитом кошмаре, я словно отпускала часть засевшей в душе боли, и с каждым словом мне становилось все легче.

Когда речь зашла про Тинару, я уже почти успокоилась. По дороге мы с малышкой еще немного пообщались, поэтому я могла теперь более четко объяснить Йену роль сестренки во всей этой истории. Начала с того, зачем она приезжала в Стортхэм после моей помолвки. Как призналась Тина, грядущая свадьба с младшим даном послужила лишь поводом. И, несмотря на то что замуж за этого извращенца она по-прежнему не хочет, тогда девчонка примчалась в горную общину скорее на разведку, чем из желания поселиться среди меченых навсегда.

Отец рвал и метал, срываясь на ней, тетя что-то темнила, вызывая подозрения у младшей племянницы, и малышка решилась. Пользуясь очередным скандалом Брэда и Грэты, улизнула из дома, взяла напрокат двухместный экипаж и помчалась навещать Ильву. О том, как прошла та встреча, Йен и сам прекрасно знал, так что вспоминать ее я не стала. Перешла сразу к визиту номер два, на который, как выяснилось, мелкую подвигла изнывающая от любопытства тетушка.

Ей явно не хватало информации, получаемой от шпионки Кимины, с которой они встречались во время прогулок, и она жаждала убедиться в моей затянувшейся амнезии сама. Ведь вспомни я хоть что-то из последнего свидания Ильвы с Грэтой, вооруженной чашей Отавии, и личность того, кто стоял за моим пробуждением в мини-борделе Стортхэма, стала бы очевидной. Этого лэфа боялась, пожалуй, даже больше, чем глупых поступков брата, желавшего во что бы то ни стало вернуть себе сбежавшую «игрушку».

После той поездки тетя была особенно задумчива, и Тина, давно изучившая ее, решила устроить за ней тотальную слежку. Тогда-то для шестнадцатилетней девчонки, наивно полагавшей, что растет в благополучной любящей семье, и начала рушиться привычная картина жизни. Малышка оказалась достаточно сообразительной, чтобы быстро понять ситуацию, и умной, чтобы не кинуться с разоблачениями к психу папаше и маньячке тетке.

Вообще-то, собрав побольше доказательств, Тинара планировала снова рвануть ко мне, но обстоятельства сложились так, что у нее это не получилось. Зато получилось покопаться в зельях Грэты и подменить яд на снотворное. Очень концентрированное и опасное, но все же снотворное, которое по счастливой случайности внешне сильно походило на отраву. А еще, огрев бутылкой распускавшего руки папашу, малышка примчалась в беседку, надеясь разрушить пагубные планы тети. Вот только застала там меня, валявшуюся на скамье, и неподвижного керса, лежащего возле ступеней.

Пока будила, пока отпаивала, пока рассказывала, пока рыдала… сколько времени прошло, я не знаю. Но, видимо, не очень много, раз с нордами мы встретились, только выехав из Миригора. Про паукообразный глаз с отростками-лапками, которые впиваются в кожу, я тоже не забыла упомянуть. Вот только показать этого фирского посланника, увы, не смогла, так как по приезде в Стортхэм он просто исчез из седельной сумки, куда забрался в парке. Поэтому тема странного существа пока осталась открытой в отличие от темы сестры, которую я хотела обсудить до ее возвращения.

— Не могу отдать Тинку на растерзание этим уродам, ты же понимаешь? — Я потерлась щекой о плечо норда и, подхватив посеребренную сединой прядь, намотала ее на палец, любуясь бело-рыжими переливами жестких мужских волос. — Она ведь хорошая, хоть и балованная. Мало кто решился бы на то, что сделала эта девочка.

— И что ты предлагаешь? — спросил таман, внимательно посмотрев на меня.

— Оставить малышку здесь.

— Она не останется, Лер, — грустно улыбнувшись, ответил Йен. — Это для тебя мы такие же лэфы, как и все остальные. А для нее — меченые уроды, вызывающие презрение, брезгливость и неприязнь. Она на этом выросла, впитала это отношение вместе со своим воспитанием…

— А еще она думала, что отец любит Ильву больше ее, и искренне ей завидовала, — перебила я его. — И что теперь? Когда происходит разрыв шаблона, наступает переоценка ценностей, милый. Так что Тинара вполне может изменить свою точку зрения на нордов. Надо просто дать ей такой шанс. Мы ведь дадим, правда? — Потянувшись, я чмокнула его в подбородок.

— Я поговорю с Грэмом, — вздохнув, сдался «медведь».

— Ты просто чудо, — довольно улыбнулась я и… сладко зевнула. Сонливость все еще не отпускала, хоть и не давила так сильно, как по пути домой. — А с Сорисом тоже поговоришь? Ведь Ким опасна. Узнай она, что я вернулась…

— Не узнает. Если не встретит случайно Янину с твоей мелкой.

— А Керр не проболтается?

— Нет, — качнул головой таман, приведя в движение растрепанные волосы.

— Уверен? — с сомнением переспросила я, машинально заправляя рыже-белые пряди за его острые уши. Почему-то показалось, что седины у «медведя» прибавилось, как и тонких морщинок, которые залегли возле внешних уголков глаз. Все еще темно-голубых, до грозовой синевы, но уже без сверкающих в их глубине молний.

— Керр — паршивец, конечно, известный, но слово он держит. Я попросил в керсарне еще, чтобы не болтал о твоем возвращении, и он обещал. Так что волноваться нечего.

— А синяк под глазом у него откуда?

— Заслужил, — сухо ответил Йен.

— За лестницу? — улыбнулась я.

— И за нее в том числе, — хмуря брови, проговорил мой таман.

— А еще за что? — Любопытство требовало информации. Рассказав свою часть истории, мне не терпелось услышать о том, что происходило в Стортхэме после моего исчезновения.

— Пытался доказать мне, что ты действительно сбежала к папочке, — нехотя признался «медведь».

— Ха! Ну да: вспомнила то, что вспомнить не могла, и помчалась к тому, кого боюсь как огня. — Смешок, вырвавшийся из горла, получился грустным. — Болван этот Керр.

— Не спорю, — поцеловал меня в кончик носа норд. — Но знаешь… — и замолчал, глядя мне в глаза.

— Что? — поторопила его я, продолжая ластиться к мужчине подобно кошке.

— На мгновение я подумал, что, может, и правда ты решила уйти, — тихо-тихо, едва ли не шепотом, произнес Йен.

Первым порывом было обидеться, вторым — обидеть его, стукнув чем-нибудь тяжелым по лбу. Но вместо всего этого я притянула голову мужчины к себе и прильнула к его губам, вложив в этот поцелуй всю свою нежность, любовь и доверие, которые к нему испытывала. Только к нему одному… во всех мирах. На какое-то время мы оба полностью выпали из реальности, растворяясь друг в друге, в наших взаимных чувствах и в ощущении безграничного счастья, которое возможно испытать, лишь пережив угрозу потери любимого.

Очнулись же, когда услышали громкое покашливание визитера, чей приход банально не заметили, увлеченные поцелуем. Эх… стоило все-таки запереть дверь на ключ, а не оставлять ее открытой в ожидании Тинары. А то… ходят тут всякие!

— Прошу прощения, что отвлекаю, — снова кашлянув, сказал «всякий». — Но, во-первых, у меня есть важные новости, а во-вторых, будьте добры рассказать, что все-таки произошло этим вечером? — Проговорив это, Грэм подошел к одному из кресел и, нисколько не смущаясь нашего слегка расхристанного вида, сел в него.

Уходить гость явно не собирался. Во всяком случае, до получения ответов на свои вопросы. К моей великой радости, Йен с пересказом уложился минут в пять. Сухо, коротко и по существу. Белокосый покивал, подумал и выдал:

— Насчет Грэты Ирс… Думаю, она больше для вас неопасна.

— Почему? — недоверчиво спросила я.

— Потому что ее арестовали за убийство брата.

— Что?! — А вот это мы произнесли уже втроем, учитывая подлетевшего к нам Лааша.

— Брэд мертв, — повторил информацию Грэм. — Когда я приехал в дом Ирсов, то застал ее там, рыдающую над его телом. Платье в крови, глаза сумасшедшие, в руках осколок винной бутылки… с ним она на меня и кинулась. Городской страже ее вида и поведения было вполне достаточно, чтобы признать если не виновной, то точно невменяемой.

— Грэта убила Брэда? — не веря собственным ушам, пробормотала я. — Не может такого быть!

— Ну, как убивала, я не видел, конечно, — пожал плечами блондин. — Но Брэд мертвее мертвого. Гарантирую. А тетя твоя сильно не в себе. Даже пыталась обвинить в смерти брата меня, вот только я прибыл позже стражей, вызванных живущим по соседству Касс-рилем. И обвинения ее в расчет никто не принял.

— Бутылкой убит? — не испытывая ни капли жалости к старому извращенцу, уточнила я. К «тетушке», честно говоря, сочувствия тоже не было.

— Сказали, что да.

— Бутылкой, — повторила, переводя взгляд на Йена.

Тот понял мою мысль без слов и, обращаясь к рилю, сказал:

— Не стоит говорить младшей Ирс о том, от чего погиб ее отец, Грэм.

— Думаешь, она… — хмуря брови, начал тот.

— Есть вероятность, да, — кивнул мой таман. — Но будет лучше, если девочка станет считать, что Брэда убила обезумевшая от ревности тетка. Кстати, что теперь ее ждет? Казнь?

— Вряд ли, — почесав гладкий, как и у всех лэфири, подбородок, проговорил беловолосый норд. — В сумасшедший дом, скорее всего, запрут. В один из тех, из которых не сбегают.

— А Тинара? Что с ней? — кусая от волнения губы, спросила я.

— Маленькой лэфе всего шестнадцать лет. Единственный ее опекун теперь ты, Ильва. Тебе ее судьбу и решать.

— А если я не дам согласия на свадьбу малышки с даном ну… например, до ее совершеннолетия! Нам всем это не выйдет боком? — волнуясь еще больше, спросила его.

— Нам… нет, — широко улыбнулся мне риль. — А вам с Тиной — не знаю. Хотя, как мне кажется, недостатка в потенциальных невестах младший дан не испытывает, чтобы так уж сильно цепляться за Ирсов. Скорее всего, породниться было идеей Брэд-риля. Так что, думаю, вопрос решаем.

— А жить ей где? — не успокаивалась я. — Можно оставить сестру в Стортхэме?

— Можно-то оно можно, но… Не боишься испортить ее репутацию такой сменой места жительства? Девочка привыкла блистать на городских приемах и купаться во внимании поклонников, несмотря на свой юный возраст. Захочет ли такая лэфа жить среди изгоев?

Он был прав, полностью прав, но я все равно надеялась, что Тина останется со мной. Потому что чувствовала за нее ответственность и… просто мне очень этого хотелось.

— То есть лично ты не против, но решение принимать ей?

— Именно, — кивнул Грэм.

— Отлично! — Я довольно потерла руки и, отлепившись наконец от Йена, села на кровати. От новостей белокосого даже сонливость отступила. Зато появилось острое желание чего-нибудь съесть. Но срываться с места и нестись на кухню я постеснялась. Вот уйдет гость, тогда и совершу набег на кулинарные запасы Энии. — Пока утрясаем все хлопоты с похоронами и переоформлением опекунства на меня, предложу Тинаре погостить тут. А потом… пусть сама выбирает. Если захочет вернуться домой, найму ей компаньонку надежную. Есть ведь такие, да? — Грэм кивнул. — А если останется в Стортхэме, значит, так тому и быть. Верно, милый? — Я обратилась за одобрением к своему молчаливому таману.

Тот, чуть улыбнувшись, кивнул и, сев рядом, снова меня обнял. Не сильно, но… так приятно.

— Теперь про Кимину, — вздохнув, проговорил риль. — Предательство должно быть наказано. — Он внимательно посмотрел на меня и спросил: — Какое наказание ты для нее хочешь, Ильва?

— Вам решать, — сказала я то, о чем давно думала. — Ким, помогая Грэте, прежде всего подставила общину нордов. Ведь если бы я тогда умерла в цепях, то примчавшийся на мои поиски Брэд наверняка обвинил бы Таша и остальных в изнасиловании и убийстве своей дочери. Что же касается лично меня… тут все сложно. Понять ее я, конечно, могу, да, а вот простить — вряд ли. Уж не знаю, чем именно шантажировала тетя аманту Сориса, но действовала Кимина вынужденно, а не по своей инициативе. Это, безусловно, смягчает ее вину. Но… — Я беспомощно развела руками и грустно улыбнулась. — Не спрашивай меня о наказании, Грэм, не мне судить эту лэфу, а вам.

Блондин покачал головой, затем перекинул через плечо косы и, поднявшись, сказал, что решит вопрос в ближайшее же время. В дверях он едва ли не нос к носу столкнулся со странной троицей: сияющей, словно начищенное блюдо, Тиной, хмурой Яниной и явно раздраженным Керр-саем, короткие волосы которого торчали во все стороны, а над бровью красовалась еще одна свежая царапина.

Узрев эту компанию, я искренне испугалась, что сестра с нордом, встретившись в купальнях, банально подрались. Но потом успокоила себя тем, что бить женщин у меченых не принято, а Керр вполне мог и сам обо что-нибудь пораниться. И все же столь необычное настроение троицы давало пищу для размышлений.

Янина чуть заметно кивнула рилю, моя же младшая поприветствовала его по всем правилам местного этикета. После чего без каких-либо переходов спросила:

— И как там отец? Протрезвел?

— Убит, — так же прямо ответил ей Грэм.

К чести Тинары, в истерику она не впала. Постояла, пожевала губами, словно не решалась задать следующий вопрос, а потом все-таки проговорила:

— Ты его убил?

— Нет.

— Хорошо, — кивнула девушка и, немного помолчав, поинтересовалась: — Известно кто?

— Грэта. Она, судя по ее поведению, тронулась умом.

— Понятно, — кивнула сестра, бледнея.

— Семейка психопатов, — проворчал стоящий в коридоре Керр и, если бы не Янина, загородившая его собой, наверняка огреб бы пару новых ссадин от кинувшейся на него блондинки.

Ближайшие полчаса мы всем коллективом отпаивали девчонку успокоительным отваром Милоры. Несмотря на свое отвращение и злость на отца, она все равно переживала, и сильно. А следующие полчаса обсуждали послание от сбежавшей из Стортхэма Кимины, которое принес мрачный как туча Сорис. Оказалось, что его аманта следила за керсарней, ожидая возвращения бросившихся в погоню нордов. И как только узнала, что они привезли меня обратно, собрала самые дорогие вещи из тех, что дарил ей таман, написала ему письмо и сбежала в ночь на его же керсе, прекрасно знавшем любовницу хозяина.

В принципе никаких правил Кимина не нарушила, так как ее статус позволял уйти в любой момент с откупными от тамана или же без них, в зависимости от причины разрыва отношений. И это ее исчезновение было даже кстати, потому что наказывать женщину никому не хотелось, но и спустить ей предательство норды просто так не могли. Вот только на Сориса было страшно смотреть. Он за пару часов словно постарел лет на десять, и я отчего-то чувствовала себя в этом виноватой.

Кимина написала длинное прощальное письмо, где рассказала о том, что в юности работала вивьерой в борделе главного города шестой дандрии. Но все это служило лишь ширмой для ее основного занятия. Ким была наемной убийцей, проникавшей в дома своих жертв под видом элитной шлюхи. Однажды она попалась на месте преступления, и ее ожидала смертная казнь, но Брэд, пользуясь своей дружбой с младшим даном, организовал наемнице побег, новые документы и рекомендательное письмо к хозяину небольшого кабака в Миригоре.

Сменив внешность и имя, новоявленная Кимина Морт стала вести жизнь провинциальной певички, развлекающей своими песнями подвыпившую публику. Однако каждый раз оглядываться и ждать, что ее вот-вот найдут, было крайне неприятно. Поэтому женщина решила спрятаться в Стортхэме, куда не совались ни охотники за головами, ни городская стража.

Окрутить влюбленного в нее Сориса труда не составило, как и стать его амантой. Она даже по-своему любила этого мужчину, но… недостаточно, чтобы связать свою жизнь брачными узами с нордом и лишить себя тем самым возможности сбежать. Видимо, чувствовала, что рано или поздно такая потребность возникнет. И не только, чтобы спасти свою шкуру, но… и чтобы не подставлять тамана, к которому действительно тепло относилась.

Вот только не учла Ким, что ее норд не готов так просто с ней расстаться. Той же ночью из Стортхэма в Миригор отправилась еще одна погоня. Но в отличие от меня белокосую лэфу, годами привыкшую уходить от преследования, охотники так и не нашли. Зато отыскали на вокзальной площади одиноко сидящего керса, который по привычке ждал, когда вернется аманта его хозяина, но… так и не дождался.

Я задумчиво смотрела на серебристо-синие рубашки карт своего соперника. Йен, словно ленивый рыжий кот, полулежал на кровати и выглядел настолько невозмутимым, что догадаться, блефует он или нет, было просто нереально. Меня же норд читал как открытую книгу. Потому, наверное, в девяти случаях из десяти и выигрывал в ристис. Результат сегодняшней игры: после пяти партий я сидела на его кровати в одном белье, а он — всего лишь босиком. А ведь одевалась я, готовясь к этой игре, как рождественская елка: чего только на себя не навешала, прекрасно зная, что вскоре все мои вещи лягут неопрятной кучкой на соседнее кресло. На большое и вместительное, а вовсе не на такое изящное, как те, что стояли в моей комнате.

Сейчас на его спинке, аккурат над ворохом моей одежды, одиноко висели два носка. Плотные и светлые, связанные из тонкой пряжи и заштопанные на пятках моими руками. Просто наблюдать, как «медведь» мучается с иглой, оказалось выше моих сил, да и хотелось, если честно, сделать для него хоть что-нибудь. С закупкой же новой партии столь необходимых любому мужчине вещей Йен упорно тянул, уверяя, что и старые еще не сносились. Он вообще был довольно неприхотлив в одежде.

Зато на мой гардероб готов был тратиться хоть каждый день, особенно когда мы поменяли старого портного на молоденькую и очень талантливую швею, регулярно приезжавшую в Стортхэм, несмотря на то что нордов она побаивалась. В результате ее частых визитов к концу второй недели нашей совместной с таманом жизни половина встроенного в его стену шкафа оказалась занята моими нарядами. Я бы с удовольствием перенесла часть своих вещей в белую комнату аманты, но там полностью обосновалась Тинара, чей гардероб, перевезенный из дома Ирсов, тоже оказался весьма внушительным.

— Ну что? Продолжим, Лер? — окинув меня крайне откровенным взглядом, спросил Йен и, словно фокусник, принялся перебирать пальцами веер из тонких металлических пластинок, на которых играли блики от зажженных по всей комнате свечей. Зная, что я люблю, когда светло, рыжий натащил в свою берлогу кучу подсвечников и расставил везде, где только можно. Даже лишний факел на стену в спальной зоне повесил.

— Мне уже снимать с себя нечего, — натянув тонкое покрывало на сложенные по-турецки ноги, сказала я.

— А по-моему, еще кое-что осталось, — пристально разглядывая верхнюю часть моего нижнего белья, возразил он. Чувствуя, как вспыхивают острые кончики ушей, я невольно поправила упавшую с плеча лямку. Забавно, что за столько времени, проведенного вместе с таманом, до сих пор не разучилась смущаться, когда он смотрел на меня так многообещающе.

— Ладно, мой ход! — шумно выдохнув, проговорила я и открыла свои карты. Шесть мастей, по шесть фигур в каждой. Никаких шестерок и десяток… одни только картинки, комбинации которых имели разное значение. Правила самых простых игр я выучила за несколько часов, над сложными корпела по сей день. Но для попыток обыграть Йена в ристис, раздев при этом донага, мне хватало и первых. Пока, правда, получалось наоборот, и в «костюме Евы» в основном оставалась сама, но я все равно не сдавалась.

— Ну, надо же, — улыбнулся рыжий, — неужели моя девочка меня сделала?

— Что, правда? — не поверила собственным ушам я.

Он показал мне внутреннюю сторону своего «веера», и я, взвизгнув от радости, бросилась стягивать с любимого мужчины рубашку. Не то чтобы я не делала этого каждую ночь, но по праву победителя раздеть соперника было особенно приятно. А раздевая, чуть прикусить шею, поцеловать под ключицей и провокационно лизнуть темный сосок на мускулистой мужской груди, когда же меня попытаются поймать в объятия — шустро отскочить на прежнее место и с хитрющей улыбкой заявить:

— Мы еще не доиграли, Йен-ри!

— Действии-и-ительно, — глядя на меня не мигая, протянул он и привычными движениями начал тасовать разрисованные пластины купленной мне в подарок колоды. — На ком-то слишком много одежды осталось. Непорядок. — В потемневших глазах его плясали смешинки, а на губах играла предвкушающая улыбка. Охотник. Большой, рыжий… мой. Как же все-таки приятно оказалось стать его добычей.

— Вы представляете! — нарушил нашу идиллию вопль Лааша. — Тинка там снова тискает Эйда и воспитывает котят! — выпалил «невидимка», которого перед началом игры отправили немного пошпионить за мелкой. — Вернее, воспитывает Эйда и снова тискает котят.

Последние дни сестра большую часть времени проводила в керсарне, нянчась с двумя пушистыми малышами и помогая Сорису ухаживать за другими животными. Тинара так сильно хотела собственного ездового кота, что готова была поселиться среди них. И мне даже казалось, что это ее желание сыграло едва ли не главную роль в решении остаться жить в Стортхэме, а не вернуться в особняк Ирсов под присмотр достойной компаньонки. Сориса же общество любопытной малолетки по-своему вытягивало из тоски по сбежавшей Ким.

Ведь наверняка бы мужик замкнулся в себе и собственном горе, не вертись рядом с ним одержимая котиками Тина, которая как магнитом притягивала почти всех молодых нордов, чьи визиты в керсарню заметно участились с появлением там юной лэфы. И хотя питомцам такое повышенное внимание хозяев нравилось, Сорису порой приходилось гнать мальчишек прочь, чтобы не путались под ногами и не мешали работать. Эйд же, пользуясь нашей с ним дружбой, умудрился набиться к моей сестренке в учителя по верховой езде. И, несмотря на то что периодически ему попадало от чересчур темпераментной блондинки, все равно продолжал ее упорно тренировать, готовя стать достойной хозяйкой одного из подрастающих малышей. Того, который сам ее выберет и, укусив, поставит метку. Я же не на шутку опасалась, как бы не вышло, что оба мохнатых комка признают девчонку своей.

— А что это вы тут делаете? — сменив тон на подозрительный, полюбопытствовал элементаль.

— В ристис играем! — натягивая покрывало до подбородка, сказала я.

— А почему полуголые?

— Потому что спать скоро, — выкрутился Йен и тут же предложил: — Шел бы ты… еще пошпионил за Тинарой, а? Вечер поздний, а она там непонятно кого тискает. Проследи, чтобы вернулась в спальню и заперлась на ключ. И Эйдару передай, чтоб проводил девочку, даже если они опять разругаются.

— Он всегда провожает, — проворчал дух.

— А ты проконтролируй, — с нажимом проговорил его напарник.

— Сказал бы прямо, что хотите уединиться. А то проследи, проконтролируй… фи!

— Да-да, Лааш, о-о-очень хотим уединиться, мм? — кутаясь в покрывало, улыбнулась я.

— Потом расскажешь, кто выиграл, — сдался незримый огонек и, судя по тому, что Йен с хитрой улыбкой потянул на себя мое покрывало, исчез. Мы же вернулись к прерванному занятию.

Проиграв следующую партию, я хотела расстаться с одной из сережек в ухе, однако, по установленным нами правилам, снимаемую часть одежды выбирал победитель. Поэтому в финальную игру я вступила топлес, но зато с украшенным серебристыми висюльками ухом. Хотя был в этом и свой плюс: от железной выдержки моего драгоценного тамана не осталось и следа.

Он все больше ошибался и все меньше обращал на это внимание, ибо взгляд его был прикован исключительно ко мне, и думал норд уже явно про другую игру, как в общем-то и я. Предвкушение туманило голову, распаляло жаром кожу, заставляло дрожать пальцы, сжимавшие веер карт… И когда мы оба уже были готовы плюнуть на последнюю партию, я краем глаза заметила зеленоватое свечение на стоящем у стены зеркале.

Это отрезвило мгновенно, выбив из головы все прочие мысли. Резко вскочив с кровати, я указала таману на фирский подарок и, схватив со спинки кресла мужскую рубашку, быстро натянула ее на себя, так как мучиться с застежками на платье было некогда. Норд мгновенно сообразил, в чем дело, и весь подобрался, став мрачно-серьезным. Какой еще сюрприз преподнесет нам странное зеркало, мы не знали, но оба подсознательно этого ждали. Потому и не удивились ничуть, хоть и сильно напряглись.

К мерцающему стеклу я подходила на деревянных от волнения ногах. Если б не поддержка Йена, путь в семь шагов растянулся бы у меня на несколько долгих минут. Оказавшись напротив фосфоресцирующего стекла, я медленно протянула дрожащую руку и коснулась его холодной поверхности. От пальцев, как и в прошлый раз, начали расходиться белые круги. А наши с нордом отражения стали размываться. Вот только в экран, транслирующий картинку моей земной комнаты, зеркало не превратилось. Вместо этого оно потемнело, став похожим на могильную плиту, на которой начали всплывать светящиеся буквы. Одна, вторая… они складывались в русские слова, которые мне, привыкшей уже говорить на языке лэфири, казались сейчас немного чуждыми.

— Что там написано? — спросил «медведь», обнимая меня за талию и прижимая спиной к себе.

— «Нифелин-27, объект активен», — не в силах унять бешено бьющееся сердце, прошептала я. Было ощущение, будто почва уходит из-под ног. И если б таман не держал меня, я бы, наверное, просто села на пол. — «Задание: найти и вернуть в привычную среду обитания опытный образец номер 36». — Я читала появляющиеся строки, не до конца понимая их смысл. Но после последней цифры стекло вновь полыхнуло зеленью, и черная поверхность сменилась изображением каменного колодца, на дне которого сидел живой и невредимый… Таш.

В тексте использованы стихи автора.