Секунды, минутки, часы, дни, годы… вечность. Время остановилось и одновременно неумолимо промчалось мимо, отмеряя уготованный мне период работы на новом месте. Все! Этого моя карьера не переживет, тем более учитывая предыдущую «встречу» с руководителем проекта.

В ситуации глубокого потрясения мозг начинает странно реагировать, фиксируя мелочи, которые в обычном состоянии никогда бы не заметил. Так и я сейчас отмечала багровеющую шею Кузьмина, узор на половом покрытии, неравномерный шум нашего дыхания. И со всей полнотой самоотдачи задалась вопросом: как еще стою на ногах? Этот факт искренне изумлял невозможностью. Видимо, мозг, выпав в прострацию, по причине недееспособности временно утратил контроль над нервными центрами организма, в результате чего я лишилась чувствительности – ноги окаменели и не воспринимались как часть меня. Но почему-то данный нюанс нисколько не мешал этим самым нервным центрам чутко реагировать на взгляд верлианца – его я неотступно чувствовала кожей, и сейчас, даже не глядя на обладателя неземных глаз, знала, что он замер, сконцентрировавшись на светлой полоске кожи, видневшейся над чулком.

Прошло не более пары минут всеобщего потрясения, а перед глазами успела промелькнуть жизнь. Те, кто утверждает, что это возможно лишь перед смертью, – не правы. Ну и черт с ней, с работой! Внезапно подумать так было облегчением! Я профессионал? Или обморочная барышня? Мы ничего предосудительного не делали, поэтому пусть будет стыдно тем, кто что-то не то подумал! С этой мыслью я разжала пальцы, сминавшие ткань, и позволила юбке плавно скользнуть по бедрам, укрывая тело и предрешая судьбу транзимера. На последнее, кстати, сразу среагировал марсианин.

– Регина Аркадьевна! – одновременно прозвучало из уст марсианина и Кузьмина, причем одинаково возмущенно.

Верлианец молчал. А я на него и не смотрела – не могла. Ни одного взгляда не смогла бросить после того, первого, мимолетного. Очень страшно было и стыдно. Даже гадать не надо, в каком он шоке от факта моего присутствия на базе, а уж от представшей его глазам картины… Что он обо мне думает, узнавать тоже не хотелось. И это не рок. Это удар в спину! От судьбы…

Лео Кайде быстро разогнулся и, недовольно передергиваясь, потянулся к контейнерам с оставшимися капсулами, сообщив руководству невозмутимым тоном:

– Ваша новенькая уничтожила уникальный экземпляр! И я за это отвечать не намерен!

Прозвучало это как «наберут по объявлениям!». Я внутренне поникла: сказать, что первый рабочий день не задался, было крайне оптимистично. Видимо, он в принципе станет и последним.

Но действия марсианина неожиданно разрядили обстановку: Кузьмин как-то незаметно обмяк, расслабился, а верлианец… тот молча развернулся и вышел! Последнему обстоятельству я особенно порадовалась. В его присутствии моя жизнедеятельность определенно сходила на нет.

Как только дверь за руководителем проекта закрылась, Кузьмин резким шагом прошел к своему креслу и с видимым облегчением сел в него. После чего вперил в меня негодующий взгляд и рявкнул:

– Что за поведение?! Мне только этого сейчас не хватает! Мало мне сложностей с Орино – он очень нетерпим к проявлениям любой профессиональной несостоятельности, – так теперь еще и за глупую новенькую сотрудницу объясняться! Надеюсь, вы понимаете, что своей безответственностью и легкомыслием лишили себя всякого шанса на долгую и плодотворную работу в нашей Службе?!

– Но позвольте… – попытался вмешаться в разговор марсианин, уже извлекший новую капсулу с транзимером.

– Все, что хотел, я сказал! – еще громче рыкнуло начальство и отмахнулось от пожелавшего внести ясность коллеги. – Не трать на нее время, она у нас не задержится!

Возникло стойкое ощущение, что на мне сейчас просто отыгрались, воспользовались подвернувшимся шансом выплеснуть гнев. Наверное, я уже даже была к этому морально готова. И, кажется, в свете выяснения личности начальника проекта я даже была готова снова стать рядовым земным историком, но судьба не желала идти навстречу моим планам.

Неожиданно кабинет Кузьмина наполнился тихой звенящей мелодией, в которой все присутствующие сразу распознали сигнал пришедшего на зум сообщения. Недовольный заминкой, Кузьмин порывисто развернул на рабочей поверхности визуальный экран и с поджатыми губами принялся читать поступившее сообщение. Прочел и замер. О чем-то недоуменно задумавшись, снова принялся перечитывать текст. Мы с Лео пристально наблюдали за сменой эмоций на его лице – угрюмость уступила место потрясению.

– Что ж, – наконец оторвавшись от сообщения, Кузьмин поднял взгляд на меня, – все даже хуже, чем я думал. Вы удостоены «чести» быть уволенной самим Орино. Он приказал проводить вас к нему в кабинет. Надо полагать, ваше поведение и его не оставило равнодушным. Раз так, я умываю руки. У вас была перспектива отличной карьеры, и только вы виноваты в том, что она не реализуется!

Решительно встав, он двинулся к двери:

– Лео, вы свободны, данной сотруднице ваша помощь уже не понадобится. А вы, Регина Аркадьевна, следуйте за мной!

Помертвев от скверного предчувствия, я, с трудом вспомнив, как двигаться, шагнула за ним.

Погрузившись в печальные размышления о собственной невезучести, следовала за гневно идущим впереди мужчиной. Краем сознания отметила, что мы снова во «влажном» секторе базы.

– Вот, – привлек мое внимание немного успокоившийся за время пути Игорь Борисович, и я поняла, что мы уже на месте, – подождите здесь, я сначала сам с ним переговорю, потом вас вызовем.

Смиренно сев в указанное кресло, осмотрелась. Кузьмин скрылся за широкой дверью: видимо, там и находилась святая святых – кабинет руководителя Межгалактической службы перемены времен. Помимо меня в приемной обнаружился незнакомый верлианец. Рядом с ним необъяснимым образом вился поток воды, образуя в воздухе своеобразную подкову. Верлианец с самым сосредоточенным видом то и дело погружал в жидкость ладонь и ненадолго замирал, а после принимался что-то делать на рабочей поверхности перед собой. На меня он бросил мимолетный взгляд и продолжил свое занятие. Видимо, это был помощник.

Потеряв интерес к нему, задумалась: гораздо важнее сейчас было морально настроиться на непростой разговор. Попыталась мысленно поставить себя на место Орино, но, как ни смотрела на сложившуюся ситуацию, – все выходило не в мою пользу. В свете его представлений обо мне, как ни крути, но ситуация неприглядная. Не представляю, какие найти слова и аргументы, чтобы убедить его в отсутствии злонамеренных планов по растлению коллектива.

– Регина Аркадьевна, – отреагировав на собственное имя, поняла, что замеченный ранее помощник стоит напротив и пытается обратить на себя мое внимание, – прошу вас, идемте за мной: Орино просил вас подождать в другом месте.

– В другом? – испуганно пролепетала я, боясь предположить в каком.

Может быть, сразу, без объяснений погрузят в состояние анабиоза, закупорят в капсулу и в таком виде отправят на Землю как совершенно асоциальный элемент?!

– Да, там вам будет лучше, – спокойно пояснил верлианец.

Я дернулась: «Лучше для чего?»

И, судорожно замотав головой, взмолилась:

– А можно я тут подожду? Пожалуйста!

Верлианец уставился на меня с недоумением. И, помолчав немного, растерянно ответил:

– Ну если вы настаиваете…

Энергично закивав, я дала понять, что очень настаиваю. Он в задумчивости отошел к своей рабочей зоне. Тут же отодвинулась входная дверь, и в помещение, пригнув голову, шагнул Лео Кайде. Меланхолично кивнув верлианцу, он неспешно прошествовал через приемную и также скрылся в кабинете Орино. Начался разбор полетов! Сейчас и до меня дойдет очередь… Вариант с анабиозом уже не казался катастрофичным.

Прежде чем я снова погрузилась в тревожное ожидание, дверь кабинета моего верлианского «незнакомца» резко отодвинулась, пропустив Кузьмина. Игорь Борисович пронесся мимо меня и выбежал из приемной. Растерянно проводив его взглядом, обернулась к помощнику.

– Теперь мне заходить? – неуверенно и оттого тихо пробормотала, не понимая, что делать дальше.

– Не приглашали, – спокойно сказал верлианец.

И я снова с облегчением выдохнула. Пока еще живем!

Но счастье, что характерно, было недолгим. Спустя пять минут дверь в кабинет начальника базы снова открылась, явив моему взгляду марсианина и, собственно, главу Службы. Лео Кайде невозмутимо попрощался и ушел, а вот Орино… с улыбкой двинулся ко мне. Почему-то от вида этой улыбки мне мгновенно вспомнилась его настойчивая манера общения и резко поплохело – вот и пробил мой час!

– Идемте, – остановившись рядом, верлианец протянул руку, желая помочь встать.

Испуганно шарахнувшись, подскочила с кресла и метнулась в сторону. Верлианец нахмурился, но шагнул к собственному кабинету. Остановившись у порога, выразительно посмотрел на меня. Деваться было некуда – пришлось войти. Хозяин помещения шагнул следом, и дверь за ним опустилась.

– Присаживайтесь, – обойдя меня, он указал на широкое, какое-то пульсирующее кресло, – полагаю, мы с вами, как старые знакомые, можем говорить откровенно.

После такого заявления, чувствуя, что ноги вот-вот подведут, уже не заботясь сутью странного кресла, буквально рухнула в него. Смотреть на верлианца опасалась: странный желтый отблеск в глазах и последовавшее беспамятство я помнила отлично. К тому же в данной ситуации я снова не в фаворитах у фортуны. Так что подождем, что скажет он.

– Во время полета на базу спали? – неожиданным вопросом озадачил настолько, что я, забывшись, подняла на него взгляд.

Верлианец сидел напротив, отделенный от меня светящимся голубым кубом в метр высотой, а рядом вился уже виденный мною в приемной подковообразный поток. Выражение лица мужчины было… довольным.

– Спала, – подтвердила я, удивленная ходом беседы.

– Понятно, почему у меня ничего не вышло, анабиоз даже деятельность мозга приостанавливает, – прошептал в сторону, озадачив меня еще больше. – Но раз вы оказались на моей базе, я с этим готов смириться.

И тут же, не дав мне опомниться, резко и четко спросил:

– Кто блок поставил?

Опешив, долго соображала, о чем речь. Когда поняла, обеспокоенно прошептала:

– Друг… – и снова непроизвольно взглянула на него.

Зря. Уже знакомый мне желтый отблеск в ромбовидном зрачке и информативное:

– Я его убрал.

Ох ты… Это что, кошмар опять начнется?

– Какое вы вообще имели право его ставить? И воспоминания блокировать? Есть Межрасовая конвенция о защите прав жителей Солнечной системы. Сделанное вами подпадает под запрет – вы намеренно, используя свои возможности, оказали на меня прямое воздействие, причинили вред! – терять все равно уже нечего, а так хоть выскажусь.

Верлианец с интересом наблюдал за моим всплеском горячности.

– Все это крайне прискорбно. Советую вам подать жалобу в Межрасовый комитет и потребовать от земного правительства атаковать Верлинею, дабы виновник наверняка понес заслуженное наказание. Ведь у нас не принимают к сведению те обвинения, что касаются действий, совершенных вне родной планеты. Что-то еще?

Возмутившись в душе его откровенной беспринципностью, я промолчала. Намек на то, что всем будут глубоко безразличны мои переживания по данному вопросу, я вполне поняла. И самое обидное – он был прав, неоспоримо прав. Да загипнотизируй верлианец сотню землян, наши бы ничего не предприняли! Вода гораздо важнее нескольких жизней, а в моем случае на жизнь никто и не покушался.

Дав мне время в полной мере осознать безнадежность собственных мстительных намерений, Орино серьезно добавил:

– Теперь о вашем моральном облике…

Я сникла. Вот оно! Дождалась.

– Существуем мы в замкнутом пространстве базы. Сотрудниками ведомства являются представители разных рас, уживаться в таком пространстве, да еще и длительное время, – непросто. Я всегда стараюсь учитывать различия в менталитетах, поэтому, полагаю, ваше появление здесь – фактор, способный дестабилизировать обстановку.

Возмущенная до глубины души подобной характеристикой, я приоткрыла рот, чтобы возразить, но Орино, покачав головой, продолжил:

– Понимаю и заранее знаю все, что вы скажете. Мы мыслим по-разному. И я очень стараюсь воспринимать ситуацию по-земному. Вы – взрослая женщина, то, чем вы занимаетесь в свободное от работы время, никого не касается, как вы зарабатываете на жизнь… – я сникла, отчетливо вспомнив про две тысячи водоталов, – …тоже, если это не выходит за рамки закона. Насколько я знаком с земным законодательством – претензий к вам нет. Уверяю вас, у верлианцев спаривание – процесс, в принципе не имеющий отношения ни к эмоциям, ни к отношениям как таковым.

Господи, к чему он клонит?!

– Регина Аркадьевна, я поясню вам, какой ситуация видится мне. – Я нервно дернулась, в отличие от политкорректно улыбающегося верлианца. – Вы явно натура… э-э-э… деловая и временами неуемная. – Появилось желание рухнуть на пол и прикрыть голову руками! – Но при этом вы отличный историк, и, что особенно для меня важно, на данном этапе действующего проекта Службы времени нам нужен сотрудник именно с вашей специализацией. Какие выводы мы из этого делаем?

Я – совершенно никаких! Какая вообще взаимосвязь между этими якобы сторонами моей личности?

– Для меня как руководителя службы, стремящегося к максимальному результату (а поверьте, цель проекта крайне амбициозна и интересна лично мне), важно использовать возможности своих сотрудников максимально полно и эффективно. Но задача заботиться о внутреннем климате в коллективе тоже остается. Поэтому, обдумав ситуацию, я пришел к единственно возможному решению… – Он эффектно замолчал, рассчитывая обострить мое внимание.

Напрасно! Выше было уже некуда. Я слушала его в таком потрясении, что даже не успевала полноценно вдуматься в обозначенный масштаб грядущей катастрофы.

– Мне остается только принять удар на себя! – И все это с едва ли не сердобольным видом.

– В смысле? – Не может же он серьезно такое предлагать?

– Вы не паникуйте, – очень плавно, подпустив вкрадчивости в голос, пояснил он, – сначала проанализируйте ситуацию. Вы работаете, как и предполагалось, в отделе Кузьмина, направляя все ваши официальные профессиональные возможности и знания на благо моего проекта. Но при этом потребность в… э-э-э… дополнительном доходе реализуете исключительно в моем обществе.

– Да нет у меня никаких потребностей в дополнительном доходе! – в отчаянии выкрикнула я, не имея уже сил выносить его унизительные предложения.

– Учитывая ваши расценки… Думаю, можно поверить, что вы успели скопить определенный капитал, хотя тут вы правы – продешевить в вашем случае сложно. – Верлианец понимающе кивнул.

Я застонала, обхватив голову руками.

«Нет, надо как-то объяснить ему, его впечатление обо мне – это абсолютный ужас!»

Выдохнув и стараясь говорить спокойно, я сосредоточила взгляд на его плече и сказала:

– Я не искала клиентов в том баре в Казани, я никого не ждала, я случайно, не заметив, забрала ваши водоталы, и я – не девушка по вызову! Честное слово, клянусь вам! Все это какое-то роковое стечение обстоятельств. Прошу вас, попытайтесь начать наши профессиональные взаимоотношения с чистого листа, не исходите из ошибочных впечатлений первой встречи. Уверена, со временем вы поймете, как ошибались! – Под конец речи голос сорвался.

– И мне предлагается в это поверить? – Ответ прозвучал высокомерно.

В отчаянии всплеснув руками, закрыла ладонями лицо. Все правильно – кто бы мне поверил? Сама, поставив себя на его место, понимала, что выгляжу пытающейся оправдаться глупышкой. Оправдаться явно несолидно и неправдоподобно.

– Регина Аркадьевна, вы напрасно так переживаете по этому поводу. Вы – взрослая женщина, не связанная с конкретным мужчиной обязательствами. Ведь так? – Дав мне пару минут успокоиться, он очень спокойно вновь вернулся к разговору.

– Но понимаете… – отняв ладони от лица, попыталась до него достучаться.

– Нет, – прервал он меня решительным взмахом ладони. – Только «да» и «нет»! Сейчас вы все поймете. Итак?

– Нет, – обреченно прошептала я, осознав, что его ни за что не переубедить, но все же не сдержалась: – То, что вы мне предлагаете, называется «стать содержанкой»! Или любовницей! Фактически вы будете мне платить, а я буду обязана с вами… с вами… – Судорожно вздрогнув, сжала виски руками. – Мне даже произнести это невыносимо, не то что…

Орино, задумчиво понаблюдав за мной, уверенно качнул головой:

– Из соплеменников я, наверное, больше всех общался с землянами и неплохо знаю ваш язык. Я пытаюсь понимать логику поступков. Но сейчас я не уверен, что понял вас. Понятие «любовница» ведь предполагает наличие у меня иных постоянных отношений и условия таинственности? Что ж, могу вас уверить, что ни с кем отношениями не связан, в вашем понимании – точно, и против огласки нашей связи ничего не имею.

– Нет! – В ужасе подскочила я на месте. – Я против огласки, абсолютно против! – И тут же, сообразив, как это прозвучало, поспешно добавила: – В смысле я вообще против любых личных взаимоотношений с вами.

– Вот видите, – проигнорировав мое последнее замечание, с улыбкой заверил верлианец, – мы свободны в своем выборе, оба взрослые самостоятельные личности, и даже на условии конфиденциальности настаиваете исключительно вы! Так что кого касается, чем мы заняты в свободное от работы время? Не то чтобы я поощрял подобные взаимоотношения в коллективе, но будем исходить из того, что эта мера упреждает более масштабные последствия. И вы внакладе не останетесь.

Чувствуя, что бьюсь о непрошибаемую стену, удрученно прошептала:

– Мне не нужны от вас никакие водоталы, и те две тысячи я вам верну, до последней бумажки!

– Хорошо, – тут же с нарочитым благодушием заверил меня Орино, – раз вопрос оплаты столь значим, я готов пойти на уступки. Никакого денежного вознаграждения с моей стороны! Полагаю, есть немало возможностей отблагодарить свою даму, тем более что вы – моя подчиненная. Все для вас, Регина Аркадьевна, оцените мою покладистость.

«Он издевается надо мной? Натурально издевается!» – решила я.

И тогда в Казани тоже непрошибаемо пер напролом и в итоге своего добился. А что из этого вышло, я сейчас имею возможность оценить и прочувствовать. Нет! Нельзя дважды на одни грабли наступать, нельзя ему поддаваться.

Решительно соединив перед собой ладони, глубоко вдохнула и медленно-медленно выдохнула:

– Орино, наш разговор дошел до абсурда. Я вам в последний раз повторяю – я не приторговываю своим телом и я верну вам те средства, что нечаянно унесла с собой. И мне ваши предложения, как и их мотивы, не интересны! И ваши поощрения, кстати, тоже. Да, я хочу работать в этой Службе, но если ценой вопроса станет необходимость служить вам постельным развлечением, то сегодня же уволюсь! Это моя позиция, и я намерена стоять на ней до конца. – Чем дальше я говорила, тем сильнее звучал голос.

Под конец, выдохнув, скрестила руки на груди и уставилась решительным взглядом на подбородок мужчины. Смотреть ему в глаза я боялась.

Повисла пауза… Не вынеся неопределенности молчания, я все же скользнула взглядом по его лицу и поняла, увидев, как преобразилось выражение его физиономии – во взгляде появилась жесткость, губы недовольно поджались, непривычно расположенные скулы заметно напряглись, – что сейчас мне попадет. Осознала я это за миг до того, как он встал. Плавно, с обманчивой мягкостью, он подошел ко мне, заставив напряженно застыть в кресле, и встал за его спинкой. Не зная, чего можно ожидать от верлианца, нервно сглотнула, напряженно вслушиваясь в малейший шорох позади. Он спокойно положил руки мне на плечи и, легонько сдавив их, потянул меня вверх. Пришлось послушно встать. Так же направляя меня, двинулся вправо. Там, не замеченный мною ранее, обнаружился поразительно ровный водопад, какой-то гладкий, что ли… Отпустив одно плечо, Орино коснулся водопада рукой, по воде побежала рябь, проясняя поверхность. Зеркало! Спустя мгновение я увидела наши отражения. Хрупкая девушка с большими испуганными глазами и огромный голубокожий суровый мужчина позади. Он снова держал меня за плечи. И взгляд… он поймал его в отражении и уже не отпустил.

– Раз Регина Аркадьевна не желает быть послушной и разумной, будем говорить иначе. – Голос прохладный и четкий. – Откуда уверенность, что вам позволят уволиться?

И все так же, продолжая смотреть мне прямо в глаза, он медленно провел правой ладонью по моему плечу, двигаясь к шее. А большой палец, словно невзначай, ласковым движением коснулся свежего шрамчика от импланта.

«Черт! Черт! Черт!»

– И еще, Ветерок, – я вздрогнула, услышав это прозвище, – мы же с тобой прекрасно понимаем, что при желании я смогу внушить тебе что угодно, и ты это сделаешь!

Положил на обе лопатки. И как я об этом не подумала сразу – куда мне до него! И даже жалобой в Межрасовый совет не пригрозить, и даже первой галактической войной… Мне ему вообще противопоставить нечего!

Мы так и стояли молча, всматриваясь в глаза друг друга. В моих было отчаяние: такое состояние, что у меня сейчас, не скроешь. А вот в его… Нет, не триумф, там было беспокойство.

– Почему именно меня вы так настойчиво мучаете? У вас что тут, больше женщин нет? Может быть, вам оглядеться вокруг? А что, если найдется добровольная желающая на вакантное место постельной грелки? – В моих словах отчетливо звучала горечь, что разъедала душу.

Верлианец качнул головой и непререкаемым тоном заметил:

– Сейчас и впоследствии мы этот вопрос, как и первую встречу, не обсуждаем – запомни.

– Так у меня нет не только права выбора, но еще и права голоса? – зло хмыкнула я. – Замечательная жизнь мне предстоит. Что там нужно сделать, чтобы имплант активировал процесс ликвидации носителя? Запустить в единую информационную сеть информацию о всех ваших разработках? Отлично!

Орино недовольно нахмурился.

– Вынуждаешь меня уже сейчас сделать из тебя марионетку? Мечтаешь о подчинении? – произнес, ни на секунду не испугавшись моей надуманной и отчаянной угрозы. – Только попроси. Я уже сообщил, что готов на уступки, помни – все для тебя. И, кстати, учитывая степень нашего знакомства и грядущие перспективы, можешь называть меня по имени.

– Мысли тоже читаете? – саркастически выплюнула я в ответ.

Злоба застилала разум, хотелось выть от ярости! Связал меня по рукам и ногам!

– Нет, гипноз этого не предполагает, – но не успела я испытать облегчение, как добавил: – Но мне ничто не мешает в любой момент внушить тебе приказ рассказать, о чем ты думаешь.

Его ухмылка была не менее саркастической. Не в силах смотреть на его довольное лицо, резко передернула плечами, высвобождаясь. Разорвав зрительный контакт, отвернулась и подошла к креслу. Ноги совсем не держали. Орино тоже вернулся на исходную позицию и к первоначальному корректному виду. Но меня уже не обмануть этим внешним добродушием, я доподлинно знала, что за ним скрывается существо жесткое и эгоистичное.

Получается, буду зависеть от него полностью, да еще и тут находиться – в полной его власти. И ни глотка свободы, ни жалкой надежды? Но с другой стороны, я – женщина, он – мужчина, и мы оба свободны. Может быть, все не так плохо? Вот не было столько времени личной жизни, зато теперь, чувствуется, будет в избытке. Главное, чтобы мы были хотя бы относительно равноправными партнерами в этой связи, надо как-то увести наши взаимоотношения от платной подоплеки, а там… Вот узнает меня лучше и поймет, что в Казани был неимоверный выверт моего сознания, а не настоящая я. И вообще, а что, если я ему действительно понравилась, звал же он меня потом? Вот опять же возможность выяснить, что было той ночью и почему сначала позволил уйти, а потом так настойчиво искал.

– У меня тоже есть условия! – неожиданно для себя выпалила я. А что? Он говорил о каких-то уступках, если сейчас промолчу, то потом вообще ничего от него не добьюсь.

– Я слушаю. – Одна бровь вопросительно поднялась, странно преобразив необычные раскосые глаза.

Выдохнув, сосредоточилась и, уткнувшись взглядом в сжатые ладони, принялась перечислять:

– Никаких водоталов или других денежных средств. Конфиденциальность полная: я не хочу, чтобы хоть кто-то здесь знал о наших отношениях. Мы общаемся только как мужчина и женщина – равноправно, никаких параллелей с профессиональными взаимоотношениями, вообще темы работы не касаемся! – Я перевела дух и сообщила самое главное: – И я настаиваю на праве прекратить связь в любой момент! А также хочу, чтобы ты обещал, что не будешь применять ко мне гипноз.

Маловероятно, что он на все это пойдет, но попробовать стоило.

– С первыми тремя пунктами согласен, если ты считаешь их важными. Насчет прекращения отношений – ты можешь заявить о таком намерении, но я оставляю за собой право попытаться тебя переубедить, – отреагировав на мой саркастический хмык, пояснил: – Не воздействуя. Просто переубедить с помощью аргументов. Что до гипноза, то могу лишь обещать по возможности предупреждать об этом. Неизвестно, какие могут возникнуть ситуации, да и ты способна выйти за рамки разумного… Довольна?

Как ни странно, но да – я была потрясена его словами и очень рада тому, что он пошел навстречу. Поэтому кивнула.

– И я даже готов дать тебе дополнительный бонус, – снова озадачил меня Орино. – Если решишь устроить своей деятельной натуре маленький праздник с кем-то, возражать не стану. Но при условии, что буду уведомлен заранее: не люблю, когда что-то нарушает мои планы. И, разумеется, это разрешение не распространяется на территорию базы.

От его заявления моя самодовольная мысль о том, что понравилась ему, сдулась, как воздушный шарик. Он меня вообще кем считает? Получается, он вполне готов поделить меня с кем-то. В шоке переспросила:

– Но… почему? Тогда и мне не ожидать ответного… постоянства?

В самой идее любовной связи с ним я мгновенно разочаровалась. Впрочем, он же сразу сказал, что чувства для него дело десятое, как показал опыт, даже знакомство и то необязательно.

– Отныне я – твой мужчина, у меня право эксклюзивности, поэтому не могу требовать от тебя постоянства. И, разумеется, ты, наоборот, можешь не сомневаться в моей верности. Или ты уже ищешь повод для разрыва отношений? – В его голосе проскользнули новые, металлические нотки, оставив меня с ощущением, что я что-то не поняла.

Вообще, о чем я думаю? Надо хотя бы в теории представить, как все это осуществлю на практике. Это мне теперь к нему по вечерам ходить? Каждый день или через? И как утаить наши отношения от всех? И самое главное – что делать и как быть с ним наедине?!

– Вы для меня расписание сделаете или будете приходить ко мне по желанию? – уставившись на свои коленки, задала мучающий вопрос.

– Если тебе предпочтительнее так, то буду к тебе приходить, – судя по тону, верлианец вопросу удивился.

– Нет-нет, – быстро возразила я. Не люблю посторонних в личном пространстве. – Уж лучше я к вам. Только как незаметно…

Орино расхохотался. Я, смутившись, замолчала.

– У меня есть отдельная система перемещения, автономная. Поэтому буду каждый вечер отправлять переместительную кабину – она из потолка выдвинется у входной двери внутри твоей каюты – в надежде, что моя дама уделит мне внимание. Если у тебя такое намерение будет – войдешь в кабину и активируешь процесс перемещения. Окажешься прямо у меня. И никто ничего не увидит. Так же и обратно.

Я выдохнула с облегчением: получается, можно и через день. Вопрос о том, что будет после того, как я окажусь у него, задать не решилась. Мои размышления прервал Орино, который опять подошел к моему креслу.

– Нам определенно необходимо время и спокойная обстановка, чтобы привыкнуть друг к другу. У меня был намечен отпуск, а планы менять я не люблю. Поэтому просто возьму тебя с собой. Завтра и улетим. – Он снова коснулся моего плеча.

– Как? – Я опешила. – Какой отпуск? Я только сегодня на работу вышла.

– Вот именно. По сути, между прежней и новой работой не отдохнула. А здесь еще к процессу не приступила, в рабочий процесс не влилась, в ситуацию не вникла, даже с коллективом не познакомилась, так что можно смело сделать это и через две недели. Тем более этот срок ничего не решит. Сейчас идет глубокий анализ вероятностей изменений в результате вмешательства в конкретный исторический эпизод. Этот анализ минимум еще год продолжится, так что приступишь к работе через две недели, это несущественно. А мне удобнее будет отдохнуть с тобой, да и ты привыкнешь, освоишься в моем обществе в отсутствие посторонних, тогда и на базе будешь чувствовать себя комфортнее. – И, отступив на шаг, задумчиво добавил: – Конечно, на верлианском звездолете земной девушке будет не очень удобно. Но до Верлинеи недалеко, на этот раз потерпишь небольшие неудобства, а к обратному полету я подготовлюсь.

До Верлинеи?! Верлинеи! Он. Намерен. Взять. Меня. На Верлинею. Мысль просто не умещалась в голове.

«Живой мир! Настоящая планета! Живые организмы! Вода! Настоящий свет Солнца! И я туда попаду?!» Лишившись дара речи, уставилась на верлианца.

– Серьезно, на… Верлинею? – сипло выдавила наконец.

– Конечно. Отпуск я всегда провожу дома! – уверенно кивнул верлианец.

– И мне… можно туда? – Поверить в это чудо я была не в состоянии.

– Со мной – да, – снова кивок.

Обалдеть! Вот если бы он с этого начал… Да если это будет зависеть от меня, наша связь будет длиться вечно! За это я его уже почти люблю и готова простить и гипноз, и стертые воспоминания, и его кошмарное отношение! Все-все вытерплю ради возможности увидеть собственными глазами живой мир!

– Согласна! – едва не выкрикнула я и вскочила.

– Вот и чудесно, – жестко улыбнулся верлианец и, перехватив меня на старте восторженного взлета, вернул в кресло и вложил в руки стилус. Тут же из куба плавно выдвинулась плоская панель, как и зеркало, сверху напоминающая поверхность водопада. Орино быстро коснулся ее ладонью, пошла рябь, потом все прояснилось, и отобразился какой-то документ.

Верлианец поднес мою ладошку с зажатым в ней стилусом к определенной точке документа и четко распорядился:

– Распишись, Ветерок.

– А что тут? – пребывая в полном экстазе, я спросила скорее на автомате.

– Регина, будь послушной и разумной. Ставь росчерк – и завтра полетишь на Верлинею.

Ничего не соображая от переполнявшей бури эмоций и поддавшись давлению его руки, расписалась. Орино тут же коснулся поверхности ладонью, и документ исчез.

– Молодец, – улыбнулся он, вынимая стилус из моей руки. – Так постепенно все наладится.