Глава 4
РАЗБЕЖАВШАЯСЯ АРМИЯ
Похвала поверженному врагу — самая тонкая лесть самому себе.
Японская поговорка.
Реализация довоенных планов
Виктор Суворов развалил два мифа, очень значимых для национального самоопределения и немцев, и народов СССР, особенно русских.
Немцам Суворов сказал, что это не они начали войну. Войну подготовил Сталин, а Гитлер был только «ледоколом революции». Сталин его пытался использовать.
Советским людям он сказал, что у СССР не было технического отставания. Наоборот! У них было как раз техническое превосходство!
Тема этого превосходства, количества и качества советских вооружений для Суворова настолько важна, что трудно даже сослаться на какое—то определенное место.
В реальности войну начал Гитлер. Техническое и численное превосходство было у Сталина. И потому, когда Гитлер все же напал, советское руководство вполне мотивированно начало с контратак.
В 21 час 45 минут 22 июня 1941 года нарком обороны Тимошенко приказал нанести удары вторгшемуся противнику «мощными концентрическими ударами механизированного корпуса, всей авиацией Юго—Западного фронта и других войск 5–й и 6–й армий окружить и уничтожить группировку противника… к исходу 24 июня овладеть районом Люблин». Остальным силам велено «прочно обеспечить себя и не допустить вторжения противника на нашу территорию» (Русский архив. Великая Отечественная. Ставка ВГК. Документы и материалы. 1941 год. Том 16. М., 1996).
Директива № 3 предусматривала моментальный переход Красной Армии в контрнаступление и разгром противника. А почему нет?
В составе 20 мехкорпусов, развернутых в пяти пограничных военных округах, числилось 11 029 танков. Еще более 2000 танков в других частях Красной Армии.
Общее число нацистских танков — 3266, включая 895 танкеток. Советское превосходство в танках выражается соотношением 1:5,5. При громадном качественном превосходстве.
Превосходство в авиации было не менее грозным: 10 743 советских самолетов на 4846 нацистских.
Интересный вопрос: а решились бы Гитлер и руководство Третьего рейха на нападение, если бы имели реальное представление о том, какая сила им противостоит? Оставляю его без ответа, потому что совершенно его не в силах представить.
Во всяком случае, Красная Армия наступала совершенно «правильно». По всем законам национальной войны наступать было можно и должно. У вермахта не было ни единого шанса выиграть столкновение с Красной Армией. Тем удивительнее, что, по мнению советских генералов, «результаты соприкосновения с противником были совершенно катастрофические». А командование «не могло принять решительных мер», фронт стремительно катился назад (Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина. М., 2000)…
О том, что Красная Армия побежала, писали с самого начала и много. Официальная точка зрения в СССР в первые недели войны была такова, что Красная Армия погибает, но несет гибель нацистам. Скоро их истребят, всё будет в полном порядке. Уже с конца 1941 года в СССР считалось, что Красная Армия отступала, не в силах преодолеть намного более сильного, коварно напавшего врага. У которого превосходство во всём.
Эту точку зрения показывали не только в «научных» книгах — монографиях. Её преподносили официально разрекламированные записки Г.К. Жукова (Жуков Г.К. Воспоминания и размышления). Эту же идею проводят художественные тексты Константина Симонова (Симонов К.М. Живые и мертвые). Во множестве книг и кинофильмов «про войну» показана та же нехитрая картина: советские солдаты с винтовками и плохими, старыми пушками, а на них идут грозные автоматчики в рогатых шлемах, в новеньких мундирах, сияя начищенными сапогами (после нескольких недель маршей по дорогам войны).
Виктор Суворов дополняет эту картину еще одним: Красная Армия, «оказывается», не умела воевать в обороне. Она была предназначена только для нападения и наступления.
Разумеется, «другую правду» хорошо знали современники. Видя массовый драпеж Красной Армии, нацисты буквально не верили своим глазам. В записках нацистских генералов очень заметно это удивление, даже недоверие к происходящему (Гудериан Г. Воспоминания солдата. Ростов—на—Дону, 1998). Некоторые из них предполагали, что коммунисты бегут «понарошку». То ли заманивают, то ли с какой—то непостижимой коварной целью «был запланирован и подготовлен отход» (Гальдер Ф. Военный дневник. Т. 3. М., 1971).
Действительно: нацисты двигались с предельной для танков скоростью. Манштейн за 4 дня прошел 255 км. Рейнгардт — 265 км за 5 дней. Так двигаться можно, только совершенно не встречая сопротивления. Они искренне удивлялись и описывали происходящее вполне откровенно.
Какой вид имело это паническое бегство, встает со страниц воспоминаний К.К. Рокоссовского, Н.К. Попеля, В.А. Гречаниченко и других советских офицеров (Интернет—сайт «Рабоче—Крестьянская Красная Армия» www.
Тем более, много что писали по этому поводу украинцы и поляки. И тогда писали, и сейчас пишут.
К сожалению, только один из современных популярных авторов решился написать святую правду: что Красная Армия побежала при первом же ударе врага. Побежала неудержимо, безнадежно — потому что воевать не хотела. Часто части Красной Армии бежали и без соприкосновения с врагом.
На протяжении считанных недель весь первый стратегический эшелон Красной Армии оказался уничтожен. Красная Армия была «полностью разгромлена, вся боевая техника брошена в лесах, большая часть личного состава оказалась в плену или погибла, немногие уцелевшие в течение нескольких недель или месяцев выбирались мелкими группами из окружения» (Солонин М. 22 июня, или Когда началась Великая Отечественная война? М., 2008. С. 103).
Любопытно проследить за судьбами генералов Красной Армии. В первые шесть месяцев войны СССР с Третьим рейхом взято было в плен 63 генерала Красной Армии. Всего за годы войны — 79 генералов.
Из этого числа 13 генералов убито нацистами за отказ сотрудничать с ними, а 4 генерала бежали, возвращаясь в Красную Армию или прибиваясь к партизанам.
Но 23 других генерала Красной Армии после победы СССР были расстреляны или повешены, а 10 — получили приличные сроки. За сотрудничество с противником.
Цена «красным соколам» хорошо видна из этих цифр.
Уже в июле 1941 года вся верхушка Западного фронта, включая командующего фронтом Павлова, расстреляна за «трусость, безынициативность и паникерство, создавшие возможность прорыва фронта противником» (Материалы следствия и суда над генералом Д. Г. Павловым // Неизвестная Россия. Сборник документов. Кн. 2. М., 1992).
Спасся только зам начальника фронта Болдин: когда расстреливали начальника и сослуживцев, он был в окружении. А вышел уже в августе 1941–го. К тому времени кадровая армия практически полностью погибла, и уцелевших не расстреливали. Болдина повысили в звании, дали под командование 50–ю армию. Он пережил войну и даже написал мемуары. О том, как «войска вынуждены были отступить и разрозненными группами разбрелись по лесам» (Болдин И.В. Страницы жизни. М., 1961).
Впрочем, есть сведения, что судили Павлова и других не столько за проигранную кампанию, сколько за «изменнические высказывания». Приписали военным, разумеется, целый заговор. Был ли заговор, вопрос, но «неправильные разговоры» вполне могли быть. В духе приписанного Павлову: «В случае нападения Германии на СССР и победы германской армии нам хуже не будет» (Материалы следствия и суда над генералом Д.Г. Павловым//Неизвестная Россия. Сборник документов. Кн. 2. М., 1992. С. 98).
Если так думал генерал и командир группы армий — удивляться ли поражению?
Суворов пишет о том, что военная техника была уничтожена нацистами. Действительно, в первые же три дня войны нацисты уничтожили 1200 советских самолетов (из них 800 самолетов на земле). Эти первые же дни дали гитлеровцам, по крайней мере, полтора года безраздельного господства в воздухе. На три блицкрига.
К 9 июля Красная Армия потеряла 11,7 тысячи танков, 4 тысячи самолетов, 19 тысяч орудий. Танковые войска практически перестали существовать. Вот только не всегда нацисты уничтожали эту технику. Намного чаше бойцы Красной Армии попросту бросали её, чтобы свободней было драпать.
Проблема ограниченности
Все люди ограничены своим воспитанием, опытом, принадлежностью к общественной среде. Все мы плохо понимаем людей из другой общественной среды. Тех, у кого совсем другие опыт, воспитание, отношение ко всему на свете. Мы можем научиться их понимать — но на это уйдут годы. И то при сильном желании.
По мнению всех, кто знал Сталина, это был человек исключительно умный, хитрый и проницательный. Он сумел обвести вокруг пальца все ЦК ВКП(б)! Он обхитрил даже такого умного и опасного негодяя, как Троцкий!
Все так. Но в чем проявлялся ум Сталина? Его хитрость, коварство и проницательность? До того, как принять решение, Сталин долго изучал вопрос. В его библиотеке содержалось множество книг — и все с пометками на полях, с выписками, проработанные такие книги. Он умел привлекать знающих людей и внимательно выслушивал их, делая пометки и запоминая. Он умел отмерить не семь, а семижды семь раз, этот Иосиф Джугашвили!
…Простите, а что во всем этом такого необыкновенного? Почему способность Сталина сначала думать, а потом действовать производила такое впечатление на современников? Ведь и Черчилль, и Рузвельт делали точно так же и то же самое. И вообще любой дельный человек сначала изучает вопрос, думает, а потом принимает решение. Тем более, так поступает любой предприниматель, чиновник, ученый. Тот, чьи решения ответственны.
Вот окружение Сталина поступало иначе. И Троцкий, объявленный Гением Революции, И Коля—Балаболка Бухарин, и Радек по кличке Крадек, за патологическое воровство… И другие большевики — это идеологизированные балаболки, видевшие мир не таким, каков он есть, а каким они его придумали. К тому же слабодушные, трусоватые, они легко ломались и пугались. Сталин на их фоне казался не только невероятно умным, но и крайне волевым, уверенным в себе, решительным и надежным.
Но был ли он умнее даже среднего британского чиновника? Тем более, руководителей англосаксонских государств? Был ли он умнее маршала Петена, маршала Маннергейма, Шарля де Голля?
Это же касается и хитрости, коварства, проницательности Сталина.
Человек уголовной среды, Сталин умел видеть слабые стороны людей и тонко «играть» на них. Характерная деталь: Сталина или ругают на все корки, и тогда его прошлое, уголовника поминается просто с упоением.
Или Сталина восхваляют, и тогда факт того, что его воспитала уголовная среда, просто не замечается или отрицается. Ни слова об этом нет ни у Романенко, ни у Мухина. Бушков написал двухтомный панегирик Сталину — и тоже не упомянул ни звуком его уголовное прошлое (Бушков АЛ. Красный монарх. М., 2005. Ледяной трон. М., 2006). И Виктор Суворов пишет о Сталине как о создателе могучей военной машины… Справедливо пишет об убожестве тех, кого он сажал и расстреливал (Суворов В. Очищением. М., 2004). Но тоже — ни слова о том, кто воспитывал Сталина и сделал его гением недоверчивости и коварства.
Как ученый, автор относится к Сталину нейтрально как к объекту изучения. А не как к обожествляемому или, поносимому другу или врагу. Ничто не мешает мне видеть в Сталине человека, чей переворот 1929–го сделал СССР из революционного ада страной, в которой как—то можно существовать. И серьезного, большого политика. И крупную трагическую личность. Но ничто не мешает мне видеть и явно уголовные средства ведения его политики. А порой и уголовные цели. Без этого Сталина не понять.
Всякий человек ограничен своим воспитанием и опытом. Сталин умел «переиграть» своих партайгеноссен, потому что они болтали, раскрывали свои планы, были понятны и видны… А Сталин не говорил, он слушал. И как правило, умел расставить других как шахматные фигуры на доске.
Но эти—то люди принадлежали к его миру.
А вот Черчилля и Рузвельта он «расставить» никак не cyмел. Вовсе не он их использовал, а они использовали его.
Гитлера он тоже использовать не сумел. Уже начал. Он управлял поведением Гитлера в той мере, в которой Гитлер был ему понятен. Гитлер, балаболка и идеологический маньяк, очень напоминал, наверное, Сталину и Троцкого, и «Зиновьева. Но в чем—то Гитлер был «шире» Сталина. Если и не сам, то за счет тех людей, которые стояли вокруг и которых он волей—неволей слушал.
Если бы возле Сталина стояли Горчаковы, Голицыны и, чиновники министерств царского времени. Если бы его генералами были не Жуков и Конев, а Брусилов и Корнилов — тогда аналогия была бы полная.
Наверное, Сталин не мог и представить себе, что на него нападут такими малыми силами. Это нарушало все его представления о возможном. 28 июня 1941 года Сталин уехал на дачу, и 29–30 июня лежал в прострации, не отвечал на звонки и ни с кем не встречался. Сильный человек, он быстро оклемался и вернулся к жизни, но этот эпизод имел место быть.
Советские люди, Суворов и Сталин одинаково придают громадное значение материальной стороне жизни. Количество и качество орудий и танков для них — основная характеристика армии. Как и все советские люди, они пренебрежительно относятся к духу. К внутренней жизни людей, их культуре, их отношению к жизни. К их желаниям и стремлениям. И очень огорчаются, когда качество людей оказывается важнее их ненаглядных танков и самолетов.
22 июня 1941 года Красная Армия имела лучшую в мире материальную часть, но воевать не хотела. А вермахт был малочисленнее, слабее, но воевать умел и, главное, хотел.
«Государства гибнут, если закрывают глаза на недочеты, увлекаются своими успехами, почивают на лаврах». Так сказал сам Сталин в своей речи перед выпускниками военных училищ 5 мая 1941 года (Документы внешней политики. Т. 23. Кн. 2. М., 1995).
Не отнести ли слова Сталина к самому Сталину? Он создал лучшую в мире матчасть для завоевания мира, но столкнулся с тем, что сильнее: с лучшими генералами мира, лучшими солдатами и лучшими военными конструкторами. Это оказалось важнее матчасти. Сталин закрыл глаза на недочеты своего государства, увлекся своими успехами, почил на лаврах. И его государство погибло.
Состав колоссальной Красной Армии
Более 4 миллионов военнослужащих в Красной Армии… Из них более 3 млн — в зоне первого удара вермахта. Какова их судьба? И откуда вообще происходили эти люди? Кто они?
До 1,5 миллиона военнослужащих Красной Армии, стоящих на Западе, были коренные жители этих территорий, включённых в состав СССР совсем недавно. Мы уже знаем, что в Прибалтике военнослужащим местных государств просто меняли форму, и даже не всегда меняли командиров. «Теперь ты не солдат Латышской республики! Теперь ты боец Красной Армии! Налево кру—гом!»
Польской армии не существовало. Но захватив Восточную Польшу, СССР призывал молодых мужчин, живших на этой территории. Призвали до миллиона.
Может быть, при нападении на вермахт эти люди вяло, но поневоле старательно воевали бы. Хуже, чем солдаты вермахта, но как—то. И тогда сказалось бы материально—техническое преимущество Красной Армии.
Но вермахт напал первым, и эти бойцы Красной Армии не захотели умирать за СССР. Это и предательством не назовешь.
Безвозвратные потери Западного фронта за первые 17 дней войны составили 341 тысячу человек, из которых не менее 200 тысяч составили пленные. По данным нацистов, они захватили в плен даже 288 тысяч человек (ВИЖ. 1989. № 9).
25 июля приказом генерал—квартирмейстера № 11 4590 о массовом освобождении из лагерей военнопленных прибалтов, украинцев и белорусов начали выпускать пленных бойцов Красной Армии. До 13 ноября 1941 года было выпущено 318 770 человек, в том числе 277 761 украинец А ведь в лагеря пленных попадали и больные и раненые. Сдалось явно больше, чем выпустили.
Цифры «потерянных» в первые недели войны бойцов Красной Армии даются разные. «Всего на временно захваченной противником территории было оставлено 5 631 6001 человек из мобилизационных ресурсов Советского Союза! В том числе в ЗапОВО — 889 112, в КООВО — 1 625 174 и в Одесском ВО — 813 412» .
Но «неучтенные потери первых месяцев войны» — 4 559 тысяч человек .
Разброс цифр показывает одно — никто точно числа пленных и беглых не знает. Ведь можно было и не попасть в плен. У тех бойцов Красной Армии, которые побежали при первом появлении противника… или при одном упоминании о том, что противник появился где—то впереди, дом мог быть очень далеко… В Пермскую область из Западной Украины не убежишь. Тут приходится или прятаться в лесах, или стараться прибиться к местным: а как они отнесутся к «москалю» — еще вопрос. А если дом в считанных километрах? Тогда все относительно просто.
И когда начальство и НКВД ломанулось спасать свои шкуры и свои семьи, десятки, сотни тысяч человек пошли домой.
Добавим к этому еще и тех, кого призвали — но кто не торопился на сборные пункты. Всю территорию западных военных округов нацисты заняли только к концу июля (Белоруссия), в сентябре (Киевщина), в октябре-ноябре 1941 года (Молдавия и Крым). В Харьковский ВО явилось 43 % призванных — на 23 сентября 1941 года. По сообщениям военкоматов, процент сбежавших новобранцев в разных местах колебался от 30 до 45 %.
В 1944 году, снова захватив Восточную Польшу, 940 тысяч человек «призвали вторично» . Видимо, это примерное число той армии, которая разошлась по домам. Часть «западенцев» погибла за эти страшные три года. Часть «вторично призванных» — великороссы и люди других национальностей нашего необъятного Отечества. Те, кто смог прибиться к «местным». Не все же татары или русские не любили и презирали украинцев. Не все же украинцы ненавидели всякого вообще «москаля». Вместе служили, вместе бежали по лесам, вместе пришли в деревню. «Мамо! Тату! Це мой друг, он москаль, або дюже гарный хлопец!»
Но примерная цифра вот такова.
Осенью 1941 года и в Крыму произошло то же самое. Как только танковый корпус Манштейна прорвался через Перекоп, советское начальство в панике бежало. В Севастополе они бросили 100–тысячный гарнизон, — приказ Ставки защищать Крым до конца. Но сами они улетели на самолетах. Для солдат, верных присяге, это означало гибель или плен.
А три дивизии, сформированные из мобилизованных уроженцев Крыма, полностью разбежались по домам. Нацисты и не думали их вылавливать.
