Глава 35

Удобно расположившись в просторной и светлой гостиной, господин Рельский вежливо, но настойчиво предложил дракону начать рассказ.

Мировой судья сидел в кресле и потягивал коньяк, стараясь не замечать, что дракон устроился на софе рядом с гадалкой и его руки то и дело подозрительно порхали то у талии, то у плеч молодой женщины. Шеранн наслаждался, открыто показывая господину Рельскому, сколь близкие отношения связывали его с госпожой Черновой, и выказывая ей знаки внимания, исподтишка поглядывал на бесстрастное лицо соперника.

София лишь краснела и осторожно отодвигалась, смущенная столь беспардонной демонстрацией, но не решаясь дать отпор бесстыдному возлюбленному. Последние события окончательно выбили землю у нее из-под ног, и теперь в мыслях гадалки царил полный сумбур. Легенды уверяют, что даме весьма лестно быть в центре внимания сразу нескольких джентльменов, однако госпожа Чернова не находила решительно ничего приятного в том, что она сделалась предметом спора, будто корова, из-за которой бранились крестьяне.

Наконец молодая женщина не выдержала: убрала со своего колена руку Шеранна и бросила на него строгий взгляд, без слов призывая к соблюдению благопристойности.

Вполне удовлетворившись показом, дракон перенес внимание на злополучную книгу, которая лежала у него на коленях, ласково провел пальцами по обложке и начал будто выученный наизусть урок:

– Все драконы делятся на пять семей, по числу стихий, которые они воплощают. У каждой семьи есть глава – владыка, этот титул передается по наследству. Но в основном делами занимаются два его помощника: защитник, в ведении которого все внешние вопросы, и правитель, на которого возложено управление внутренними делами. Они выбираются в каждом поколении из самых способных в этих сферах, причем их определяют не сами драконы, а стихии, с помощью особого обряда. Так было испокон веков, но однажды один амбициозный огненный решил добиться власти, хотя по праву она должна была принадлежать другому. Он сумел с помощью двоих сообщников устранить настоящего правителя и подделать результаты. Мой дядя, защитник, давно это подозревал, но никаких доказательств у него не было, тем более что обманщик являлся давним другом владыки огненных. Но однажды один из соучастников оказался при смерти и в бреду много чего наговорил. Наша знахарка тайком послала за защитником. Оказалось, что умирающий с самого детства вел записки, куда педантично заносил все обстоятельства. Предатель сказал: «Дневник спрятан у раидо радуги!»… В конце концов дядя вспомнил, что руну раидо еще называют краем моста… Дальше уже было несложно догадаться, что речь о Бивхейме, который построен на месте разрушенного Биврёста – радужного моста… Дядя отправил меня сюда якобы для контроля строительства парохода, а на самом деле с тайным поручением разыскать мемуары Шезарра, и я очень обрадовался, когда выяснил, что их нашли и поместили в библиотеку. К сожалению, обманщик тоже как-то об этом дознался и, видимо, отправил Шейлитта меня перехватить. Остальное вам известно.

Несколько минут они молчали, думая каждый о своем. Люди пытались осмыслить новые обстоятельства, дракон же смаковал свой триумф.

– Сдается мне, что вы что-то недоговариваете, – наконец заметил господин Рельский и пояснил: – Вы ведь утверждали, что приехали в Бивхейм ради каких-то таинственных дел касательно автономии, теперь же выясняется, что ваша миссия затрагивает лишь внутренние дела…

Он вперил острый взгляд в дракона, который раздраженно передернул плечами и буркнул:

– Одно другому не мешает. Шейленн возглавляет радикальную группировку, которая полагает, что драконы должны захватить власть в Мидгарде. Большинство детей стихии хочет жить спокойно, так что если убрать правителя, все заглохнет.

– Почему тогда вы не сообщили, что среди вас есть такая клика? – воскликнула госпожа Чернова.

Шеранн посмотрел на нее уничижительно и едко ответил:

– Замечательное предложение! Мы так долго убеждали эльфов, что не претендуем на власть и хотим жить обособленно. Если бы теперь они дознались обо всем, то вынудили бы нас убраться из страны или начать войну. И вы полагаете, что мне нужно было обо всем доложить властям?

Госпожа Чернова опустила глаза, соглашаясь с его доводами. В политике она разумела мало, потому решила полностью положиться в этом вопросе на господина Рельского.

– Тогда все понятно, – заключил мировой судья, задумчиво рассматривая на свет бокал с коньяком. – Насколько я понимаю, вы хотите, чтобы мы никому об этом не рассказывали?

– Конечно, – кивнул дракон и нетерпеливым жестом убрал упавшую на глаза темно-красную прядь. – Теперь, когда у меня есть вот это, – он любовно тронул книгу, – мы сумеем устранить Шейленна, а значит, войны не будет.

Госпожа Чернова поежилась, вообразив баталии с огромными огнедышащими ящерами, способными без труда вызвать землетрясение или наводнение, расплавить дыханием камни или пробудить вулканы. Несомненно, драконы – весьма внушительная сила, с которой вынуждены считаться даже спесивые эльфы.

– Почему вы не хотите править Мидгардом? – вырвалось у нее. – Вы ведь смогли бы захватить власть!

– Смогли бы, – не стал спорить дракон. – Но какой ценой? Ведь эльфы не сдались бы без боя, а к чему нам дымящаяся пустыня? Земля и так искорежена Рагнарёком, и новое вмешательство может стать роковым. К тому же нам не нужна власть. Дайте нам жить спокойно!

– Теперь на крайний случай у нас есть метод господина пожарного, – задумчиво провозгласил мировой судья, как бы невзначай напоминая Шеранну о гадательности исхода войны за власть.

– Я же говорю, мы хотим только покоя, – поморщился тот. – Я заберу книгу, сегодня же навещу Шейлитта и в ближайшие дни уберусь восвояси. Можете не беспокоиться, дети стихии больше вас не потревожат.

София опустила глаза, вдруг осознав, что вскоре должна будет навсегда покинуть эти края вслед за любимым. Когда отъезд был далекой перспективой, он казался куда привлекательнее. Она на мгновение усомнилась в надобности столь решительного шага, но тотчас с негодованием отогнала неуверенность. Выбор сделан, уже поздно что-то менять.

– Но нужно ведь еще изобличить убийцу! – поспешно проговорила она, желая повременить хоть несколько дней.

– Думаю, теперь нет никаких сомнений, что это тот гном, – безразлично ответил дракон.

София вздохнула: признание ульвсерка вызвало у нее оторопь, но не было никаких оснований сомневаться в его честности. Сколько гадалка ни раздумывала, она не видела причин господину Щеглову оговаривать малознакомого цверга.

– У нас нет доказательств, кроме слов оборотня, что господин Реинссон был на месте преступления, – признал господин Рельский, в раздумье покусывая тонкие губы. – Я даже не понимаю мотива убийства… Полагаю, нет ничего, что позволило бы убедить присяжных в его вине.

– Но ведь можно и так сполна наказать этого гнома. Помнится, я нашел у него революционные прокламации, а за это можно надолго упрятать на каторгу, – азартно предложил дракон.

– Не годится, – отмахнулся господин Рельский. – Покарать его несложно, но это не решает вопроса об убийстве. Ведь с вас и с госпожи Черновой не сняты подозрения. Нет, такой исход дела не годится.

София зябко поежилась (отчего Шеранн тут же обхватил ее за плечи и прижал к себе, а Ярослав едва не лишился самообладания).

– Значит, нам нужно признание самого господина Реинссона! – заключила гадалка, мягко, но решительно освобождаясь из объятий дракона.

– И как вы рассчитываете его добыть? – поинтересовался Шеранн насмешливо, недовольный отпором.

– Не знаю, – пожала плечами госпожа Чернова. Она встала и отошла в сторону, безотчетно стремясь оказаться подальше. Молодая женщина рассердилась на фамильярное поведение дракона, к тому же впечатления от его превращения были еще слишком свежи в памяти, отчего она невольно его опасалась. – Теперь ясно, почему предсказания путались. Так что я вполне могу погадать.

С некоторых пор София повсюду носила с собою руны, не расставаясь с ними даже в спальне.

Джентльмены переглянулись и разом согласились. Никаких стоящих идей у них не имелось, и оставалось надеяться, что ворожба сдвинет дело с мертвой точки.

Выполнив все надобные приготовления, госпожа Чернова предложила задавать вопросы.

– Как нам вывести на чистую воду господина Реинссона? – подавшись вперед, спросил господин Рельский.

Беркана.

София нахмурилась, всматриваясь в символ.

– Необходимо устранить препятствия, и это как-то связано с женщиной, – чуть неуверенно произнесла она, глубоко вздохнула и постаралась не думать ни о чем, впустить в себя безбрежную спокойную силу, отбросить собственные страхи и рассуждения.

– Убийцей господина Ларгуссона был господин Реинссон? – на всякий случай уточнил мировой судья.

Дагаз.

– Безусловно, – кивнула гадалка, слегка улыбнулась и добавила: – С нюансом «наконец-то вы верно догадались!»

Господин Рельский ответил ей улыбкой и спросил о причинах убийства.

Ансуз.

– Разговор, информация, литература, – что-то в этом роде, – тут же истолковала ворожея и досадливо воскликнула: – Неужели имеется в виду книга? Он не мог иметь к ней никакого отношения!

– Думаю, речь не об этом, – покачал головой мировой судья. – Но это не столь важно. Лучше поразмыслить о том, как доказать вину убийцы…

Пока госпожа Чернова шептала благодарности и собирала руны, мужчины сосредоточенно размышляли.

– Не вполне уверен, – наконец произнес господин Рельский, постукивая пальцами по столу. – Возможно, имелась в виду барышня Ларгуссон, невеста господина Реинссона.

– Именно она подтвердила его алиби, – напомнил Шеранн, явно воодушевляясь. – Но как заставить гномку рассказать правду?

– Позвольте я попробую, – предложил мировой судья, – у меня имеются некоторые соображения на этот счет.

Он откланялся и отбыл, София в свою очередь отправилась в Чернов-парк, а дракон помчался на поиски Шейлитта…

Мировой судья ехал в Бивхейм. Чело его было нахмурено, но вовсе не стоящая перед ним нелегкая задача разоблачить убийцу была тому виной. Вполне сознавая, что ревность – чувство низкое и недостойное, он тем не менее никак не мог его побороть. Собственная полнейшая беспомощность приводила мужчину в исступление, но он вынужден был расписаться в своем бессилии…

Аккуратный домик барышень Ларгуссон выглядел по-прежнему приветливо и светло. Сквозь распахнутые окна струились солнечные лучи, заливая комнаты медовым светом.

Горничная проводила его в гостиную. Джентльмен сдержанно поприветствовал старшую барышню Ларгуссон, отметив про себя, что она явно похорошела. В чем заключалась произошедшая в ней перемена, он затруднился бы сказать, но она была несомненна.

– Рада вас видеть, господин Рельский, – приветливо встретила его гномка. Она отложила в сторону шитье, не пытаясь скрыть почти законченный рисунок, и мужчина заметил, что это было венчальное полотенце. – Надеюсь, ваши родные в добром здравии?

– Да, благодарю вас, все в порядке, – склонил голову мировой судья. – Питаю надежду, что у вас также все хорошо.

– Да, спасибо, – подтвердила барышня Ларгуссон церемонно, расправляя складки вышивки. Ей явно не терпелось вернуться к работе.

– Боюсь, у меня мало времени, – прервал взаимные расшаркивания господин Рельский.

– Что ж, тогда я внимательно слушаю вас, – чопорно согласилась она.

Гномка держалась, будто учительница на уроке этикета, и казалось, что гость – нерадивый ученик.

– Буду говорить напрямик: я полагаю, что вашего батюшку убил господин Реинссон, – без обиняков проговорил мировой судья, пристально глядя на барышню.

Надо отдать ей должное, гномка выдержала удар не дрогнув.

– Какая нелепость! – произнесла она возмущенно и перешла в наступление: – Как вы можете огульно обвинять господина Реинссона – несомненно, ради того, чтобы оправдать госпожу Чернову?

– Смею уверить, что вы неправы, – не дрогнул мировой судья. – У меня есть самые веские основания подозревать вашего жениха.

– Разве вам не известно, что преждевременная смерть отца лишила нас с сестрой наследства, которое он получил бы совсем скоро? – кусая губы, спросила она. – Теперь мое приданое существенно уменьшилось, так что в интересах господина Реинссона было бы всячески заботиться о здравии папеньки.

– Разумеется, я знаю об этом, – подтвердил мировой судья невозмутимо. – Однако мне известно и иное. Вашего жениха видели той ночью в дверях библиотеки, и его вид не оставлял сомнений в причастности к убийству. Поверьте, мне все известно доподлинно.

Под его пристальным взглядом барышня Ларгуссон комкала платок, но только этот нервический жест выдавал ее волнение.

– Я не верю вам! – наконец произнесла гномка. – Еще раз повторяю: господину Реинссону не было никакого резона убивать моего отца.

– Значит, это была случайность? – неожиданно мягко уточнил господин Рельский. По правде говоря, он жалел бедняжку, которая не так давно лишилась отца, а теперь теряла и возлюбленного. К тому же она так отчаянно боролась, и ее отвага вызывала невольное уважение.

Гномка закричала:

– Говорю же вам, он ни в чем не виноват!

– Послушайте, барышня Ларгуссон, – мировой судья вздохнул, – давайте начистоту. У меня имеется немалый опыт допросов, и я прекрасно вижу, что вы мне беспардонно лжете. Есть свидетель, который под присягой подтвердит, что господин Реинссон действительно выходил ночью из библиотеки… – Тут он покривил душой, поскольку оный свидетель уже отправился под конвоем в вотчину оборотней, да к тому же показания ульвсерка вызвали бы вполне понятные сомнения присяжных. Но гномке была неизвестна личность очевидца, а потому мужчина играл наверняка. Королева попалась в капкан, хоть он и объявил гарде. Теперь в голосе господина Рельского не было ни следа жалости, он будто таранил несчастную гномку. – Если пожелаете, я даже опишу, как он был одет и в котором часу это произошло. Вы должны понимать, что моего слова вкупе с означенными свидетельствами будет вполне довольно. Также у меня есть доказательства, что он замешан в подрывной деятельности, и одного этого достаточно, чтобы он провел остаток жизни на северной каторге. Если вы не расскажете правду, то я употреблю все свое влияние, чтобы добиться для него самого сурового приговора. Уверен, вас не прельщает мысль последовать за женихом в Хельхеймские шахты.

Господин Рельский помолчал, давая гномке осознать ужасные перспективы, и закончил успокоительно:

– Мне нужно изобличить убийцу, чтобы снять подозрения с невинных, но я вовсе не стремлюсь уничтожить вашего жениха. Обещаю, если вы сознаетесь, то я представлю дело как несчастный случай. Кроме того, я «позабуду» о мятежных воззрениях господина Реинссона.

Барышня Реинссон смотрела на него молча, дрожа и кутаясь в шерстяной палантин. В ней явственно боролись почти животный, нутряной ужас и доводы разума, побуждающие сражаться дальше. Слишком многое свалилось на нее за последние недели: смерть отца, ужасное известие, что в этом повинен ее же собственный жених, решимость пособничать ему, а затем угрызения совести и страх.

Все это постепенно подтачивало ее волю, и наконец она сломалась.

– Я все расскажу, – промолвила она чуть слышно.

Мировой судья кивнул, стараясь скрыть облегчение.

– Может быть, вам чего-нибудь выпить? Вы очень бледны.

– Вина, пожалуйста, – слабым голосом попросила гномка, указывая на столик, где в окружении бокалов стоял графин.

Осушив стакан, она вполне оправилась и сумела взять себя в руки, а затем поведала обо всем связно и почти спокойно.