Глава 32

Набросав сумбурную записку господину Рельскому, госпожа Чернова велела Лее тотчас же отнести ее в Эйвинд, а сама подбитой птицей бросилась к госпоже Дарлассон.

Уже не тревожась о приличиях, она почти бежала по дороге, стойко игнорируя косые взгляды знакомых, которых, по счастью, ей встретилось немного.

Дворецкий попытался было отговориться безмерной занятостью хозяйки, но София пропустила мимо ушей его монолог и заявила о крайне срочном вопросе, который вынуждал ее отвлечь почтенную гномку от наиважнейших дел.

Все еще сомневающийся слуга, чем-то неуловимо похожий на престарелого льва, соизволил доложить госпоже и спустя несколько минут царственно предложил гостье следовать за ним.

В малой гостиной, где Дарлассон приняла гадалку, господствовал полнейший беспорядок. Мебель, прикрытая чехлами, тут и там – связки книг и ворох обрывков материи. На столе, бюваре, подоконнике беспорядочно расставлены безделушки, а часть вещиц уже упрятана в добротные ящики.

Очевидно было, что хозяева съезжают, и это известие настолько поразило госпожу Чернову, что она замерла у двери, позабыв даже поздороваться.

– Послезавтра я уеду из Бивхейма и надеюсь более никогда сюда не вернуться, – заметив ее удивление, спокойно объяснила госпожа Дарлассон. Гномка тяжело поднялась с дивана и подошла к горящему камину, протянув к огню озябшие руки.

– Уезжаете? Но куда? – Молодая женщина ничего не понимала.

Безмятежная гномка повернулась к ней и проговорила тихо:

– Какая разница? Куда угодно, лишь бы поскорее. И вам советую сделать то же самое.

Она была спокойна, будто тихая гладь озера в безветренную погоду. Ни малейшая рябь колебаний и сожаления не тревожила ее бесстрастное лицо. Тонкая сетка морщинок, бледная помада на губах, простой пучок волос – гномка походила на начавшую увядать розу, которую пытались спасти, целиком погрузив в воду.

– Звучит так, будто вы пытаетесь меня предостеречь… – озадаченно вымолвила госпожа Чернова.

Она являла собою контраст с флегматичной хозяйкой библиотеки – встрепанная, в платье, подол которого был покрыт брызгами грязи, разрумянившаяся от быстрой ходьбы.

– Именно так! – Темные глаза госпожи Дарлассон были полны неприкрытого сочувствия. – Вы оказались в сложной ситуации: без мужа и денег, замешаны в убийстве и имеете подозрительные связи. Он вас погубит!

– Вы полагаете, мне было бы лучше жить с сестрой? – гордо выпрямилась молодая женщина, не уточняя, кто такой «он». Это и так было предельно ясно.

– Да! – решительно подтвердила гномка, выстраивая в ряд безделушки на каминной полке. Фарфоровые собачки и пастушки, кусочки мрамора и нефритовые яблоки ее стараниями были выстроены как по линейке, но она все не унималась, находя в их местоположении новые изъяны. – Поймите же, вам в любом случае лучше уехать…

– Но почему? – вскричала София.

Гномка ответила тихо-тихо, почти шепотом:

– Потому что любить – слишком безрассудно…

Не успела госпожа Дарлассон пояснить свою мысль, как дверь распахнулась и в комнату влетел господин Нергассон.

– Дорогая, я… – выпалил он с порога.

Рассмотрев, что у гномки гостья, он тут же залился краской, набычился, потом сконфуженно опустил голову.

– Извините, – пробормотал он смущенно. – Я пойду…

– Постой, дорогой! – бросилась к нему госпожа Дарлассон, и София уже в который раз за это утро преисполнилась удивления.

Молодая женщина лишь переводила взгляд с гномки на ее… избранника?

Что ж, гадалка от всего сердца желала им счастья.

– Простите, что мешаю, – обратилась София к хозяйке библиотеки. – Но у меня к вам просьба, и она не терпит отлагательств.

– Внимательно слушаю вас, – кивнула гномка, провожая нежным взглядом тут же выскользнувшего возлюбленного (хотя точнее было бы сказать «вывалившегося», поскольку гном косолапил, как медведь). – Чтобы не было вопросов: да, я уезжаю, и он едет со мною. Господин Нергассон крайне разочарован в своей бывшей возлюбленной, которая ранее смиренно пошла на брак с господином Ларгуссоном, а теперь снова согласилась с выбором родителей. Я мало его знала, но после прискорбных событий мы поневоле много общались, и нам обоим пришлось это по душе. Разумеется, я не выйду за него, но у нас и без того будет возможность наслаждаться друг другом. Надеюсь, вы не станете никому об этом сообщать?

– Разумеется! – София покраснела, но не отвела взгляд. В конце концов, разве она вправе осуждать свободные воззрения гномки? Разве сама она хоть в чем-то лучше?

Последняя мысль резанула, как ножом по сердцу, и госпожа Чернова постаралась отвлечься. Она по возможности кратко изложила свои умозаключения и попросила госпожу Дарлассон послать за барышней Гарышевой. Просьба ее была тотчас удовлетворена.

Гномка не поинтересовалась, отчего гадалка сама не написала подруге или не отправилась к ней в гости: с самого начала этой истории родители Юлии запретили дочери поддерживать знакомство с подозрительной особой.

София была благодарна бывшей начальнице за понимание, и время до прихода дамы-библиотекаря пролетело незаметно. Беседа по взаимному молчаливому согласию более не касалась нескромных тем. Заодно молодая женщина пролистала книгу, которую брал господин Щеглов, где нашла полное подтверждение своим догадкам.

Когда в комнату влетела запыхавшаяся Юлия, гадалка все никак не могла отделаться от чувства ирреальности происходящего. Бесстрастная госпожа Дарлассон бросила дело всей жизни, намеревалась уехать невесть куда с простым кузнецом, пусть даже у гномов мастеровые в чести. Сама же госпожа Чернова из истовой поборницы морали превратилась в возлюбленную дракона, а барышня Гарышева оказалась пособницей убийцы.

«Ведь мы вместе встретились здесь в последний раз!» – вдруг со всей ясностью осознала гадалка, и от этого понимания захотелось плакать. Хозяйка библиотеки сообщила ей, что накануне рассчитала барышню Гарышеву.

Быть может, на смену хорошему придет что-то во много раз лучшее, однако это будет потом. Сейчас же, когда мир качался под ногами Софии, будто корабельная палуба в сильный шторм, терять последние опоры привычной жизни было невыносимо больно.

Гномка заняла кресло в дальнем углу и оттуда с интересом наблюдала за происходящим, не выказывая желания вмешиваться в беседу.

– О, так значит, это вы хотели меня видеть? – вместо приветствия неожиданно зло выпалила Юлия и развернулась, чтобы уйти. Бросила через плечо: – Ни минуты здесь не останусь! Вы ведь знаете, что мне запрещено с вами общаться!

Она выглядела такой юной и невинной, что поверить в ее причастность к убийству и ограблению было невозможно! Золотистые волосы были по обыкновению растрепаны, глаза сверкали гневом и презрением, что нисколько ее не портило.

– Я хочу поговорить с вами о господине Щеглове, – безмятежно произнесла госпожа Чернова, и одно это имя вынудило барышню Гарышеву вернуться.

– О чем? – спросила та настороженно, и стало ясно: она была в курсе неких подозрительных фактов о кавалере и отчаянно боялась, что эти обстоятельства станут общеизвестны.

Сейчас она походила на кошку, готовую до последнего защищать своего котенка. Даже пальцы скрючены так, будто их украшали острые когти, недоставало только угрожающе выгнутой спины и гневного шипения.

София поморщилась и предложила:

– Может быть, вы присядете? Поверьте, я не имею и никогда не имела дурных намерений относительно вас. И не понимаю, отчего вы столь враждебно ко мне настроены.

– Вы считаете, что я должна была радоваться вашей доброте? Вы всегда меня поучали, читали бесконечные морали… – Юлия кипела от возмущения, с неприязнью взирая на госпожу Чернову. Теперь у нее не было нужды сдерживаться, и девушка оставила лицемерие, сбросив маску доброжелательности. – Я бы охотно никогда вас не видела, но не могла! Эта распроклятая библиотека, пыльные скучные книжонки и презрительные взгляды «приличных» дам из общества… Ненавижу вас всех!

Госпожа Чернова побледнела, но держалась стойко. Она предполагала нечто подобное, но не думала, что услышать это будет так больно и омерзительно.

– Тогда зачем вы вообще согласились на это место? – спросила она нарочито спокойно.

У нее имелись на этот счет свои соображения, и барышня Гарышева охотно их подтвердила.

– Я надеялась, что здесь мне может представиться счастливая возможность познакомиться со знатными и обеспеченными мужчинами! – выпалила она и добавила торжествующе: – Так и случилось!

Госпожа Чернова лишь покачала головой, придержав свое нелестное мнение о господине Щеглове и сомнительных перспективах знакомства с ним. Был ли он действительно хоть немного увлечен юной глупышкой или попросту пользовался ею?

София поправила перчатки, заодно заметив, что на правой невесть откуда появилось темное пятно. Едва ли его удастся вывести – вещь была безнадежно испорчена, и на глаза молодой женщины вдруг навернулись слезы. Этот мелкий, но досадный урон стал последней каплей, переполнившей чашу ее терпения.

К счастью, ей на помощь пришла госпожа Дарлассон, которая присела рядом и сжала руку Софии. Искренняя признательность за эту молчаливую поддержку переполнила душу гадалки. Пусть некоторые друзья оказались ложными, зато появились другие настоящие.

– Вы говорите о господине Щеглове? – наконец спросила молодая женщина, глубоко вздохнув.

– Именно так. О своей помолвке с господином Щегловым! – Голос девушки заметно дрогнул на этом имени.

«Она отчаянно в него влюблена!» – поняла госпожа Чернова с жалостью.

Отчего же светлые и благие чувства толкают людей на безрассудные поступки и даже вероломство?

– Вы не можете выйти за него. Господин Щеглов не тот, за кого он себя выдает, – произнесла София резко, – он волкодлак!

Барышня Гарышева на мгновение замерла, потом громко рассмеялась, будто услышав остроумную шутку.

– Да что вы говорите? – едко бросила она и скорчила гримасу. – Вы думаете, я не знаю ничего об оборотнях? Прошлой ночью было полнолуние, но он был со мною и ни в кого не превращался! Так что придумайте что-нибудь поумнее!

Она даже не пыталась скрыть постыдную связь, напротив, почти кичилась ею. Впрочем, какое ей дело было до бывшей начальницы и такой же бывшей подруги?

София покачала головой и раскрыла давешний фолиант, порадовавшись про себя, что позаботилась оставить закладки на особо интересных местах, иначе пришлось бы теперь торопливо перелистывать книгу в поисках подтверждения.

В отличие от драконов, которых легко отличить от людей благодаря весьма приметному облику, перевертышей распознать куда сложнее.

Для урожденных оборотней не составляет труда скрывать от посторонних свою истинную сущность. Они все равно остаются людьми, выглядят ровно так же, как и остальные, но при желании могут частично (изменяются глаза и руки) или полностью трансформироваться. Для неурожденных оборотней, которые могут обернуться лишь при определенных условиях, частичное превращение невозможно.

– Вы ошибаетесь. Полагаю, он урожденный ульвсерк. Прочитайте и убедитесь сами! – предложила София, протягивая барышне письменное доказательство своих слов.

Странно, но молодая женщина не питала ненависти или злости к вероломной подруге. Скорее она чувствовала искреннюю жалость к девушке, запутавшейся в сетях интриг своего любовника.

Сострадание в глазах госпожи Черновой заставило барышню Гарышеву вспыхнуть и раздраженно вырвать из рук гадалки внушительный том.

– Не буду я читать! – почти выкрикнула Юлия, отбрасывая фолиант в сторону. Разоблачение истинной сути ее возлюбленного явно произвело на девушку сильнейшее впечатление, она сильно дрожала, стискивая пальцы и пытаясь унять трясущиеся губы.

София проводила взглядом книгу и принялась цитировать по памяти:

– Есть три типа оборотней. Первый тип – урожденные. Это люди с особыми способностями, которые передаются из поколения в поколение. Они составляют всем известные кланы – ульвсерков (то есть волков-оборотней, буквально «волчьих шкур»), берсерков (медведей) и так далее. Второй тип – это шаманы, которые могут вселиться в тело животного с помощью особой магии. На это способны очень немногие, в Мидгарде таких сейчас только двое. И наконец, третий тип – те, кого превратили насильно. Наложенное проклятие оборотничества страшнее, чем просто смерть, поскольку душа заклятого никогда не попадет в благословенную Вальхаллу. По счастью, знающему человеку не так уж трудно снять такое проклятие, ведь его накладывают с помощью ритуальных цепей. Путы – будь то пояс, цепочка, браслет или одежда – в разомкнутом виде теряют всякую колдовскую силу. Так что достаточно расстегнуть или разорвать волшебную вещь, и вместе с ней спадут чары. Урожденные оборотни не боятся света и осины, не зависят от фаз луны и внешне мало чем отличаются от людей…

– Замолчите! – закричала Юлия, закрывая уши руками.

Гадалка беспощадно продолжила:

– Поймите, он действительно ульвсерк, и скоро это раскроется. Если сейчас вы станете отпираться, то вас признают его пособницей. Подумайте, что с вами будет? Что скажут знакомые? А ваши родители? Вы ведь видели у него кулон с волчьей мордой? Всем урожденным его надевают в младенчестве, и снять его невозможно – на таких условиях им дозволили жить в Мидгарде.

Девушка всхлипывала, давясь слезами, мотала головой и твердила:

– Не верю! Не верю! Не верю…

Госпожа Чернова подала ей чистый платок, дождалась, пока девушка вытрет щеки и спросила:

– Итак, вы причастны к истории в библиотеке?

– Да, – выдавила Юлия.

– Зачем вы в это ввязались?

Девушка затеребила платок и неохотно объяснила:

– Драконы сулили хорошую плату, а мой дорогой господин Щеглов обещал, что это будет мое приданое!

– Он убийца, – произнесла София резко. – Как вы могли позволить ему вломиться в библиотеку и убить несчастного господина Ларгуссона? Как вы могли, Юлия?!

Она замолчала, а барышня Гарышева возразила запальчиво:

– Нет, он не убийца! Поверьте мне!

– Как вы можете это знать? Или вы тоже были той ночью в библиотеке?

– Нет, – Юлия даже замотала головой, – но господин Щеглов брал с собой какую-то тряпицу со снотворным составом. И еще руны, чтобы скрыться от чужих глаз. Он не собирался никого убивать!

– Заговор? Это бы мало помогло, – вздохнула София. – Уверяю вас, никакое заклятие не в силах сделать человека невидимкой.

– Ларгуссон любил выпить, а господин Щеглов был осторожен. – Девушка умоляюще сложила руки. – Ему ведь не было никакого смысла нападать на Ларгуссона! К тому же сторож остался в своей комнате, значит, ничего не слышал!

– Это не доказывает его невиновности, – покачала головой госпожа Чернова и не удержалась: – Не понимаю, как вы не побоялись после всего оставаться с ним наедине.

Юлия прикусила губу и призналась шепотом:

– Я… я заставила его поклясться, что он не убийца. Кровью и именем Тюра, бога справедливости!

– Вот как… Значит, вы все же его подозревали… – раздумчиво проговорила гадалка.

Ничего не ответив, барышня Гарышева молча мяла пальцами платочек и смотрела в стол.

– Послушайте, – София постаралась говорить как можно убедительнее, – вы ведь знакомы с господином Рельским и должны знать, что он не обвинит безвинного. Но оборотень уже стал нападать на мирных жителей, и его необходимо остановить.

– Нападать?! – Юлия подняла голову, и в ее глазах плеснул ужас.

– Да, – сказала госпожа Чернова сочувствующе, – уже двое рома пропали.

– Рома! – произнесла девушка со смесью облегчения и презрения.

– Да, рома! – резко подтвердила гадалка. – И если вы полагаете, что вы чем-то лучше их, то мне не о чем с вами говорить!

Они молчали, думая каждая о своем, похожие на двух нахохлившихся воробушков.

– Госпожа Чернова, – вдруг окликнула госпожа Дарлассон, о присутствии которой спорщицы успели позабыть.

София обернулась, вздохнула и вопросительно посмотрела на бывшую хозяйку библиотеки, в своем траурном одеянии походящую на мудрого ворона.

– Насколько я знаю, ульвсерки особенно почитают своего прародителя, волка Фенрира, – менторским тоном произнесла гномка, и гадалка спрятала улыбку, столь знакомыми были эти поучительные интонации. – Господин Щеглов может поклясться именем сына Локи, что не совершал убийства. Вы можете гарантировать, что в таком случае его никто не станет преследовать?

– Смогу, – твердо пообещала София. – Но придется рассказать все, а возможно, потребуется подтвердить показания под присягой. Сможете, Юлия?

Та неуверенно кивнула. Одно дело – признаться во всем двоим знакомым, а совсем иное – покаяться перед лицом суда.

– Прошу вас, позвольте нам вместе уехать! – попросила вдруг барышня Гарышева, порывисто схватив Софию за руку. – Я уверена, он меня любит.

Сильно сомневаясь в этом, гадалка сообщила уклончиво:

– Вам не исполнился двадцать один год, так что вы не можете выйти за него без согласия родителей. Кроме того, он ведь оборотень, разве вы забыли?

– Неважно! Я подумала… Он ведь просто щадил меня, поэтому ничего не рассказывал. Мы уедем, куда-нибудь, только чтобы подальше…

Госпожа Чернова внимательно на нее посмотрела: лицо Юлии светилось такой надеждой и верой, что гадалка не стала отговаривать, лишь кивнула – слишком знакома была ей эта шальная жажда. Вопреки доводам рассудка девушка все еще надеялась на счастливый исход своего романа. София молча кивнула, отведя взгляд.

Удовольствовавшись немым согласием, барышня принялась тихонько говорить…

Рассказ ее мало что прояснил, поскольку в целом сводился к истории соблазнения молоденькой глупышки столичным франтом. Юлия совсем потеряла голову от любви и была готова на все, лишь бы быть рядом с возлюбленным. Да и представления о морали имела самые отдаленные. Когда господин Щеглов заговорил о краже, она, немного поколебавшись, помогла ему во всем…

Интересным в этом повествовании было лишь одно: наконец выяснилась разгадка таинственных ночных прогулок неподалеку от Чернов-парка. Оказывается, пара никак не могла встречаться в поместье тетки господина Щеглова, к тому же добираться туда ночью и пешком – слишком рискованно даже для самой безрассудной влюбленной. Поэтому они присмотрели ту самую необитаемую сторожку на землях господина Рельского. Обыкновенно встречи случались раз-два в неделю, когда Юлии удавалось улизнуть из-под бдительного надзора родителей. Разумеется, она надевала темное платье и закрытую шляпку, чтобы ненароком ее не узнали. Той роковой ночью любовники встретились в условленном месте. Оборотень вернул Юлии ключи, которые одолжил с тем, чтобы в соседнем городке сделать копии. Теперь она могла предъявить полиции искомую связку и сделать вид, что ключи всегда были при ней.

Отчего госпожа Шорова приняла ее за Софию, даму совсем иного роста и конституции, понять было затруднительно. То ли она обманулась в полутьме спросонья, то ли намеренно насолила «сопернице». С нее сталось бы и солгать, вплетя в ложь для правдоподобности нитку правды.

Юлия выговорилась и замолчала, а молодая женщина все размышляла. На какой-то ужасный миг ей подумалось, что она сама так же безрассудно летит на огонь, как бесшабашная подруга, и так же опалит крылья в пылу любви…

Отбросив нелепые сравнения, она запретила себе даже думать о подобном.

– Что же… – начала госпожа Чернова, но ее прервали.

Слуга доложил о приходе господина Рельского в сопровождении инспектора и констеблей. Разумеется, полицейские остались в прихожей, а сам мировой судья поспешил засвидетельствовать дамам свое почтение. Надо думать, получив записку гадалки, он тотчас поспешил исполнить ее просьбу.

Он вежливо поприветствовал всех, отметив про себя заплаканные глаза Юлии и решительный настрой Софии, и попросил поведать новости.

Госпожа Чернова не заставила себя упрашивать, кратко пересказала историю подруги, а также ее просьбу.

Услышав о желании барышни Гарышевой убежать с оборотнем, мировой судья приподнял брови.

– Вы несовершеннолетняя, – повторил он слова госпожи Черновой, задумчиво потирая подбородок.

– Ну и что? – вскинулась Юлия. Ее светлые кудряшки, казалось, поднялись дыбом, будто шерсть рассерженной кошки. – Или вы его отпустите и позволите мне уехать с ним, или я откажусь от своих слов!

К сожалению, как вы помните, закон требовал давать обвинительные показания самолично, и письменные пояснения тут не годились. Так что мировому судье пришлось согласиться, оговорив только, что прежде следует достоверно выяснить, виновен ли ульвсерк в убийстве Ларгуссона. Господин Рельский не собирался выпускать из железных объятий правосудия виновника недавних событий и намеревался освободить господина Щеглова лишь в том случае, если он не имел касательства к смерти сторожа.

Барышня Гарышева, видимо, была совершенно уверена в непричастности своего кавалера к душегубству (ромарэ, по ее разумению, душами не обладали), потому легко согласилась на такие условия.

Юлия настоятельно потребовала, чтобы ее взяли с собою на охоту за оборотнем, и все уговоры отказаться от безрассудного намерения были тщетны.

Софии же предстояло остаться в библиотеке и ждать известий.

После того, как все было оговорено, господин Рельский попросил соизволения гномки на беседу с Софией наедине (хотя выставлять хозяйку дома из собственной гостиной было верхом невежливости). Однако время не терпело, и он желал как можно скорее выпытать у гадалки все, что ей известно, поскольку ее записка была крайне лаконичной, а в присутствии посторонних она могла поведать отнюдь не все, щадя чувства подруги и не желая лишних сплетен.

Госпожа Дарлассон не стала спорить, энергично пообещав напоить Юлию чаем и угостить чем-нибудь скучающих полицейских, вывела девушку из комнаты. Под таким конвоем барышне Гарышевой было решительно некуда деваться, пришлось покорно следовать за бывшей начальницей.

Едва за ними закрылась дверь, мировой судья потребовал самого подробного рассказа и, разумеется, получил его…

– Если господин Щеглов был той ночью в библиотеке, то все указывает на его виновность, – задумчиво произнес господин Рельский наконец. – У него имелись ключи, к тому же для оборотня сущие пустяки спуститься со второго этажа. Выходит, это мордварг?

– Что такое мордварг? – с трудом произнесла незнакомое слово госпожа Чернова.

– Юридический термин, означает убийство с отягчающими обстоятельствами и состоит из двух слов «убийство» и «волк», – пояснил мировой судья. – В данном случае вину усугубляет то, что преступление совершено оборотнем, к тому же ради покрытия иного злодеяния.

– Я не знаю, – София нахмурилась и в раздумье прикусила губу, – он ведь не сумасшедший, чтобы все так усложнять без всякой нужды. Одно дело – кража какой-то книги, о подлинной ценности которой никто и не догадывался, а совсем иное – душегубство.

– Полагаю, он рассчитывал, что его никто не заподозрит… – задумчиво произнес господин Рельский, глядя на огонь. – Барышня Гарышева полностью уверена в его невиновности, но это еще ни о чем не говорит. Возможно, он не собирался убивать, но потерял голову или что-то пошло не так, и он был вынужден применить силу…

Гадалка покачала головой, не соглашаясь. Ломая пальцы, она пыталась поймать ускользающую мысль.

– Я все вспоминаю то первое гадание, – вслух размышляла она, – когда я спрашивала о личности преступника и руны отвечали что-то непонятное. Я никак не могла понять, в чем дело. А потом, когда напали на госпожу Дарлассон, вы сказали: «Впоследствии не означает вследствие», помните?

Он кивнул, украдкой любуясь изящной фигурой госпожи Черновой, различимой даже в грубом обрамлении траурного платья. Поймав себя на этом, он нахмурился и отвернулся.

А София тем временем продолжала обдумывать новые сведения, пытаясь наложить их на уже известные обстоятельства.

– Мы сочли, что господина Ларгуссона убили ради кражи книги, но ведь это только предположение! Получается… – медленно произнесла она, пытаясь сформулировать догадку. – Руны обычно говорят столь сумбурно, если вопрос задан неточно. Что, если преступников было двое: оборотень украл книгу, а кто-то другой убил сторожа? Тогда все согласуется с рассказом Юлии!

– Возможно, – с сомнением проговорил мужчина, барабаня пальцами по гладкой поверхности стола, – а вероятно, что оборотень просто наговорил ерунды барышне Гарышевой, а она невольно обманула нас.

– Но это ведь все объясняет! – настаивала София.

– Возможно, – снова повторил мировой судья и заключил: – В любом случае, мне ничего не сообщили о появлении в окрестностях ульвсерка, следовательно, он находится здесь незаконно. Допросим его и выясним остальное.

– Но ведь это опасно! – воскликнула госпожа Чернова с тревогой.

Мужчина лишь пожал плечами. Возразить было решительно нечего, да и спорить не хотелось.

– Пожалуйста, не нужно так рисковать, – вдруг попросила молодая женщина. Подошла, коснулась рукава и тихо призналась: – Я волнуюсь за вас.

Он чуть повернул голову, всмотрелся в ее лицо, увидел непритворную заботу… Позволил себе несколько мгновений полюбоваться ее обликом, знакомым до последней черточки, и снова отвернулся. Дружеское участие злило, выводило из себя, подбивало делать глупости. Лучше уж равнодушие, чем вот так – стоять на грани и не сметь ее переступить.

Осторожно убрал ее ладонь, ответил сухо:

– Все будет в порядке.

Госпожа Чернова взглянула непонимающе, отстранилась и спросила уже совсем иным тоном:

– Шеранн пойдет с вами?

– Нет, – резко ответил он. – Дракон слишком заметен, лучше его пока не извещать.

– Хорошо. – Она кивнула спокойно, отвернулась, разглядывая вышитую картину на стене.

Мужчина минуту поколебался, затем глухо произнес:

– Простите меня. Должно быть, я слишком тревожусь, что в окрестностях Бивхейма бродит оборотень.

– Я верю в вас, – сказала она тихо, но от этих простых слов веяло убежденностью.

Господин Рельский ответил долгим взглядом, затем поцеловал ее руку и отбыл, а Софии осталось лишь молиться…