Глава 23
Неведомо, как ромарэ дознались о приходе гостей, но им навстречу высыпала целая делегация. Впереди двигались трое, одетые очень богато и неимоверно ярко, так что София даже поморщилась от этой безвкусной кричащей роскоши, особенно заметной на фоне бедности нарядов других членов племени.
Госпожа Чернова раньше никогда не видела ромарэ воочию, а уж тем паче не бывала в их биваке, но слышала довольно жутких рассказов из самых достоверных источников. Чего только не говорили об этом кочевом племени: обвиняли в краже детей и подозревали в вампиризме, болтали также, что все они шарлатаны и прожженные обманщики, но при этом верили в их некие таинственные способности…
Стоило впереди показаться встречающим, как дракон догнал своих спутников и наклонился к уху Софии. Она вздрогнула и отшатнулась, безотчетно ища защиты у господина Рельского, но Шеранн вовсе не намеревался причинять ей вред.
– Постарайтесь взглянуть на них непредвзято. Думаю, теперь вы лучше понимаете, что чувствуют безвинно оклеветанные… – тихо и очень серьезно сказал дракон.
В следующее мгновение он вышел вперед и остановился, сложив руки на груди. Увидев его, ромарэ разом, будто споткнувшись, попадали на колени, не заботясь об одежде, и почтительно склонились. Даже дети распластались на земле рядом с матерями.
София и Ярослав замерли на месте, во все глаза наблюдая за необыкновенным зрелищем. Поначалу молодая женщина взглянула на господина Рельского, привычно ожидая от него пояснений (мировой судья обладал воистину энциклопедическими знаниями и хорошо знал традиции кочевников), однако тот был совершенно увлечен увиденным и не заметил вопрошающего взгляда.
– Встаньте! – спокойно и повелительно распорядился дракон, и от силы, зазвучавшей в его голосе, Софию пробрала дрожь. Гудение пламени, мгновенно пожирающего высоченные сосны, сытое хлюпанье лавы и тихое шипение домашнего, прирученного костра – все это вдруг послышалось в хрипловатом баритоне Шеранна.
Ромарэ беспрекословно послушались, однако продолжали смотреть на него с немым почтением.
– Приветствую тебя, сын стихии! – вновь уважительно склонился один из старейшин (по крайней мере, так сочла София). – Добро пожаловать. Наш дом – твой дом, наш хлеб – твой хлеб, наше небо – твое небо.
«Они привечают его так, будто он бог, спустившийся к простым смертным», – подумалось Софии.
На вид они мало чем отличались от привычных ей орков: та же хищная красота, золотистая смуглость кожи и изящество движений. Женщины ромарэ, в отличие от правоверных орчанок, не носили чадры и закрытых одежд, а были облачены в пестрые наряды, украшенные многочисленными воланами, бисером и монетками.
– Да будет с вами благословение Огня и Воды, Земли, Воздуха и Льда! – торжественно ответил дракон, и ромарэ как-то разом вдруг заулыбались.
Госпоже Черновой показалось, что они готовы тотчас же пуститься в пляс от радости.
– И тебя приветствуем, господин, – повернулся к мировому судье все тот же старик, склонив голову.
Господин Рельский ответил милостивым кивком.
В последнюю очередь рома поклонился Софии.
– Мы рады тебя видеть, шувихани!
– Это что-то вроде «ведающая сокровенным знанием», – негромко пояснил ей на ухо Ярослав.
Молодая женщина вздрогнула, почувствовав на своей щеке дыхание мужчины, но тихонько поблагодарила его, а потом грациозно поклонилась. Пожалуй, это было не совсем уместно, но ничего иного ей в голову не пришло.
– Я Джанго, баро этого клана. Разделите с нами хлеб, – повел рукой старейшина в сторону повозок, рядом с которыми горели костры и прямо на земле лежали яркие скатерти. По-видимому, все было заранее готово к приему дорогих гостей.
– Откуда вы знали, что мы приедем? – не сдержала любопытства София.
– Наша шувихани вчера сказала, – обернувшись к ней, охотно откликнулся старейшина.
Вопреки предубеждению госпожи Черновой, в таборе было ничуть не грязнее, нежели в любом другом селении. Разве что в глаза бросалось, что дети бегали почти обнаженные, едва прикрытые какими-то неимоверными тряпками и пестрыми короткими рубашонками. Но они были, по-видимому, удовлетворены своею участью. Внимательно оглядевшись и немного понаблюдав за окружающей жизнью, гадалка убедилась, что малышей здесь всячески баловали и потакали их прихотям.
Вообще, ромарэ больше всего походили на диковинных птиц в ослепительно-ярком оперении, которые до невозможности странно смотрелись в спокойном пасторальном пейзаже севера Мидгарда. И казалось, что через мгновение яркая стая взовьется в небо, гортанно перекрикиваясь на своем птичьем наречии…
Дорогих гостей усадили у костра рядом с кибиткой старейшины и принялись от души угощать «деликатесами». Госпожа Чернова с опаской взглянула на накрытый «стол», выискивая хоть какое-нибудь знакомое блюдо.
– Попробуй, вкусно, – произнесла юная рома в карминовом платье, бесцеремонно накладывая еду на тарелку Софии.
Здесь ко всем обращались на «ты», и это шокировало госпожу Чернову, привыкшую, что даже супруги именовали друг друга на «вы».
Молодая гадалка беспомощно взглянула на господина Рельского, но тот лишь подбадривающе ей улыбнулся. Что ж, отказываться было невежливо. Госпожа Чернова с опаской попробовала подношение, но, надо признать, кушанье оказалось вкусным, хотя и слишком острым и пряным.
Увидев, что женщина доела угощение, дракон на мгновение отвлекся от разговора с баро и поинтересовался с насмешкой:
– И как вы нашли тушеного ежа?
– Тушеного… ежа?! – переспросила госпожа Чернова, тяжело сглатывая.
– Именно, – безжалостно подтвердил дракон. – Это традиционное блюдо ромарэ.
Шеранну определенно доставляло удовольствие ее дразнить и выводить из равновесия!
С трудом утихомирив взбунтовавшийся желудок, София произнесла холодно:
– Благодарю за заботу. Все было очень вкусно!
Ромарэ вокруг разулыбались, видимо, польщенные комплиментом.
– Положите мне еще кусочек, пожалуйста, – мужественно попросила молодая женщина, не обращая внимания на смешок дракона. И, не в силах совладать с любопытством, выпалила: – А вы можете рассказать мне больше о ромарэ?
– Ты разделила с нами хлеб, – спрашивай, – величаво кивнул баро.
Шеранн спрятал улыбку, явно сомневаясь, можно ли ежа считать хлебом.
– Почему вы так уважаете драконов? – задала София самый животрепещущий вопрос.
Рома отставил тарелку, вытер жирные пальцы и только потом начал рассказывать.
– Мы приемные дети стихий, а драконы – родные. Мы обязаны почитать их, как младшие старших. – Видя, что София ничего не поняла, Джанго продолжил: – Мы веруем в пять стихий. Легенда гласит, что они особенно любят ромарэ за веселье и талант и потому не стали привязывать нас к клочкам земли, как другие народы, а подарили для жизни весь мир. Потому мы и кочуем – чтобы сполна воспользоваться этим даром. Взгляни. – Он достал из-под бирюзовой рубашки темную ромбовидную пластину на цепочке, изукрашенную замысловатым рунным узором. Более всего она походила то ли на компас, то ли на странные часы с одной стрелкой, но, по видимости, не являлась ни тем, ни другим. Судя по тому, как бережно баро обращался с амулетом, то была истинная реликвия. – Вот эта стрелка всегда указывает нам путь. Куда смотрит она, туда должны идти мы.
Он произнес это с таким спокойствием и гордостью, что София замерла, невольно передернувшись при виде небольшой вещицы в его руках. Любопытно, каково это – всю жизнь бросать все, что стало дорого, чтобы уходить дальше?
Но ведь и руны тоже указывают путь. Так чем же она сама отличается от ромарэ, послушно следующих своей судьбе?
– А если вы осядете где-то? – тихо спросила София.
– Мы исчезнем, растворимся в других народах, – отчеканил баро. – Нас слишком мало, и стоит нам потерять дар стихий – мы сгинем в безвестности.
Госпоже Черновой вдруг стало отчаянно стыдно за свое снисходительно-брезгливое отношение, за презрение и домыслы о всяческих грехах ромарэ, лишь потому, что они отличаются от других…
Джанго внимательно и серьезно смотрел на молодую женщину, и в его темных глазах было молчаливое понимание.
– Хватит легенд… Теперь будем веселиться! – наконец громко произнес баро, хлопнул в ладоши, и ромарэ вокруг засмеялись и дружно встали.
Откуда-то полился странный напев, не похожий на привычные Софии песни, и в круг соплеменников легкой походкой вплыла танцовщица.
Совсем юная девушка (лет пятнадцати, не более) была прелестна: гибкая, тонкая, с огромными темными глазами, глубокими, как омуты. Под аккомпанемент бубна и хлопки в ладоши она кружилась у костра, прищелкивая пальцами. Бойкая и живая пляска, выражение беззаветной огненной страсти, не заключала в себе ничего непристойного, но таила целую бездну какого-то дикого очарования.
И, вне всяких сомнений, это был танец, посвященный одному-единственному мужчине. Дракону!
А он, похоже, был вовсе не прочь: улыбался, охотно хлопал, одобрительно смотрел на ладную фигурку юной рома.
Госпожа Чернова молча отступила от костров, отошла в сторону, к деревьям. Никто даже не обратил внимания на это, все были полностью увлечены танцем. Лишь господин Рельский бросил на нее взгляд и сделал движение пойти за нею, но предпочел наблюдать, нахмурившись и крепко сжав губы.
София даже не заметила этого, поглощенная невеселыми раздумьями.
Она не собиралась уходить далеко, небезосновательно опасаясь остаться в одиночестве, без надежной защиты мужчин. Она остановилась у края поляны, возле одинокой березы в окружении неприступных сосен, положила ладони на теплую кору.
«Такая же одинокая, как я…».
София вспомнила старое поверье, что березы помогают восстановить душевную гармонию, и печально улыбнулась. Пожалуй, ей потребно более действенное средство…
Она ласково погладила белый ствол, коснулась печально опущенных ветвей и так погрузилась в свои мысли, что вздрогнула, заслышав отрывистый оклик.
Молодая женщина обернулась и увидела перед собою давешнюю рома, раскрасневшуюся от танца, все в том же ярком платье, с звенящими монистами. София вдруг показалась сама себе скучной черной вороной рядом с диковинной яркой птицей. Ей стало стыдно за свое платье – черное, наскучившее до оскомины, лишенное всяких украшений, совсем не подчеркивающее ее женские прелести.
Девушка (как позднее узнала гадалка, ее звали Гюли) смотрела на нее с неожиданной злостью и вызовом.
– Я самая красивая в таборе! – гордо провозгласила рома и без обиняков продолжила: – Я вдова, так что не нужно беречь невинность. Я стану подругой дракона и рожу ему сына. Это большая честь для нас!
– Зачем вы мне это сообщаете? – отступив на шаг, сухо поинтересовалась госпожа Чернова, решительно отбрасывая видение, в котором Шеранн обнимает юную рома…
– Ты холодная, как рыбина, – с пренебрежительной улыбкой сказала Гюли. – Я видела, как вы смотрите друг на друга! Но зачем тебе его любовь? Разве ты знаешь, что делать с мужчиной?
– Вы ошиблись – я нисколько не претендую на его привязанность. – Сдержанности Софии могли бы позавидовать седые скалы, но молоденькую рома это ничуть не впечатлило.
– Попробуй только встать у меня на пути! Я тебя уничтожу! – гордо фыркнула она и удалилась, завлекательно покачивая бедрами.
София проводила ее взглядом – Гюли шла прямиком к дракону и явно была готова во что бы то ни стало добиться взаимности. Да и, право, какой мужчина устоит перед неприкрытой страстью и яркой красотой?
Отчего же она сама невольно думала о Шеранне, и мысли эти переполняли сердце удрученностью? Разве она хотела (и могла!) преступить приличия ради коротких мгновений любви? Нет, это непозволительно, невозможно! Отчего же вдруг так горько видеть, как он улыбался молоденькой рома, как принимает от нее стакан вина?
Разве София была вправе хотя бы думать о чем-то большем, чем простая приязнь?! Ведь даже законный брак с драконом – это скандал, исключение из общества на веки вечные! Разумеется, детей стихии не чурались, даже уважали за силу и могущество, но совсем иное – смешивать с ними кровь. Впрочем, случалось всякое, хотя такая развращенность повсеместно осуждалась…
Она уже все для себя решила, отчего же тогда так больно?
Джанго неслышно подошел к ней и тронул за рукав, заставив вздрогнуть от неожиданности. Но госпожа Чернова улыбнулась ему с искренней благодарностью: бездна, которая вдруг разверзлась в ее душе, испугала ее до дрожи в коленях. Тяга к дракону для нее гибельна, это она знала твердо. Жаль, что чувства нелегко смирить доводами рассудка…
Но выбора нет – глупое сердце помогут унять воля и строгие принципы. Конечно, проще всего прекратить сопротивление, сдаться, послушно упасть в пропасть, но для нее это означало погибель не только репутации, всего, во что она верила до сих пор, но и ее самой.
«Холодная рыбина», – эхом раздался в ушах насмешливый голос молоденькой рома. Что ж, она была совершенно права…
А там, у костра раздавались гитарные аккорды. Приятным, хоть и несколько хрипловатым голосом дракон пел, задумчиво и будто чуть лениво перебирая струны. Об одиночестве в бескрайней степи – но оно не тяготит, а окрыляет; о том, что каждый день может стать последним и его нужно прожить так, словно больше ничего не будет; о вызове, который юные раз за разом бросают жизни, и одновременно о смирении перед судьбой…
– Я отведу вас к старой Шаните, нашей шувихани, – взял ее за локоть баро.
