Кабинет Илоридэля оказался небольшим, но по-эльфийски изысканным. Сводчатый потолок, желтое дерево стен и большие окна зрительно добавляли простора комнате. Элия разглядела все это, когда, заботливо усадив гостью в кресло, владыка зажег на рабочем столе настольную лампу — причудливое сооружение из дерева и гроздьев светящихся шаров, дающее рассеянный свет.

— После яркого дня я люблю игру полутеней, скрадывающих резкие углы, — извиняясь, промолвил Илоридэль.

Мягкие полутени танцевали по стенам кабинета, мебели, прятались в складках гардин, гладили лицо владыки невидимыми ладошками.

— Я и сама предпочитаю тень, из нее яснее видна и совершенная яркость света, и манящая, полная очарования тайна тьмы, — задумчиво прищурив глаза, сказала принцесса.

— Но сложно, должно быть, пребывать на границе все время, поддерживая баланс, — осторожно заметил эльф, чувствуя, что загадочная колдунья слегка приоткрывает свою истинную суть.

— Баланс — понятие искусственное, я предпочитаю врожденное чувство равновесия. А сложно, нет ли… Не знаю, наверное, да, зато куда интереснее, — откидываясь в кресле, отозвалась Элия, давая понять, что тема закрыта.

Илоридэль сдержанно кивнул, понимая желание гостьи, и сказал, возвращаясь к делам:

— Теперь на мне Долг Крови. Безопасность Меллитэля и жизнь сына для меня священны.

Это были далеко не пустые слова, ибо долг для эльфов понятие столь же высокое, как честь. Именно поэтому с такой неохотой Дивный Народ всегда просит кого-нибудь об услуге или дает слово. За все они считают себя обязанными платить сполна и, не доверяя чужакам, опасаются того, что плата может оказаться неприемлемой, противоречащей кодексу чести.

— Нет, ваше величество, между нами нет Долга Крови, — печально усмехнувшись, возразила богиня. — В том, что произошло, я виновата сама. Ваше Зеркало Леса предупреждало меня о грядущей трагедии, являя в Зеркале Вод смерть Элиндрэля. Я ошиблась, сочтя его возможную гибель результатом происков ваших врагов, самоуверенно решила, что, пока я во дворце, ситуация под контролем и юноше ничто не грозит. А нужно было бы не упускать мальчика из виду, возможно даже рассказать о своих видениях вам. За этот промах я должна была заплатить, исправив ошибку. Я не вправе взимать Долг Крови.

— Ты смотрела в Зеркало Вод? — удивленно спросил Илоридэль, даже приподнимаясь в кресле. — Кто проводил тебя к священному водоему?

— Сам Лес. Я собиралась лишь искупаться, а тропа привела меня к Зеркалу Леса и настойчиво не отпускала до тех пор, пока я не заглянула туда, — ответила Элия, не считая нужным скрывать происшедшее от владыки. — Не думаю, что это было великой наградой или знаком тайного посвящения, как это происходит у ваших магов. Я не питаю восторженной, граничащей с поклонением любви к вашей расе, да и вы не пришли в восторг от моего появления. Лес выбрал чужестранку только потому, что лишь моя сила способна была помочь предотвратить то, что он явил мне.

— Поведаешь ли ты о своих видениях, рианна? — попросил владыка, начиная с еще большим почтением, чем прежде, относиться к девушке. Что бы Элия ни говорила, но эльфийский Лес никогда не открыл бы своих сокровенных тайн тому, кто не заслуживал его полного доверия.

— Кровь, бойня, ужас и смерть. Лик войны был явлен мне первым, — ответила принцесса. — Я могу вызвать для вас это видение, владыка, но зачем? Пренеприятнейшее зрелище, а пользы от этого не будет. Вы не воин, преимущества врага и так очевидны. Полагаю, что я призвана в Меллитэль для того, чтобы не дать видению стать реальностью. Мне поручено приложить для этого все усилия. Потом я видела еще одну картину — смерть вашего сына. Но видение не сбылось. Мы успели обхитрить судьбу!

— Надеюсь, рианна, что и первое твое видение никогда не станет явью, — промолвил эльф. — Какой же силой ты обладаешь, что можешь идти против предначертания, свивая узор Мироздания по собственной воле, меняя участь целых миров? Кому ты служишь?

— Позвольте мне, владыка, оставить ответы на эти вопросы при себе, — ушла от ответа богиня, давая себе несколько секунд понежиться, наслаждаясь ощущением всемогущества. — Но можете считать, что, помогая вам, я оплачиваю свой личный долг третьему лицу. А ему, я уверена, не нужно ничего, кроме процветания Меллитэля.

Обдумав сказанное девушкой, Илоридэль торжественно произнес:

— Мой народ и я сам безмерно благодарны за то, что ты, рианна, пытаешься предотвратить войну. Ты спасла моего сына. Отныне и впредь Меллитэль будет всегда открыт для тебя, твоих друзей и родных!

В ответ на речь Илоридэля принцесса сдержанно кивнула, подумав о том, с какими почестями эльфы примут ее любимого брата Энтиора, вздумай она пошутить и привести его в мир Дивных. Брату такая забава пришлась бы по душе, тем более что для бога-вампира кровь эльфов вовсе не являлась смертельным ядом, как для заурядных кровососов. Принцесса не раз видела, как он забавлялся с эльфийками, дрожащими от страха, но покорными его воле, соблазненными холодной красотой бога, не знающими, что сильнее — их влечение или ужас.

— Могу я задать тебе несколько вопросов, рианна? — обратился король к девушке.

— Да, — согласилась Элия, добавляя мысленно: «Но если мне не захочется отвечать, я не отвечу».

Богиня уже начала скучать в Меллитэле. Так всегда случалось с ней в благостных мирах Дивного Народа. Когда они дичились ее и выкидывали странные фокусы, следуя своим дурацким обычаям, богиня еще могла позлиться и поразвлечься, но эльфийский пиетет нагонял на нее настоящую тоску. Принцесса начинала «линять от скуки». Это милое выражение изобрел кузен Ноут лет пять назад, характеризуя свое состояние после трех дней проливных дождей в Лоуленде — ошибки погодных магов. При этом кузен меланхолично поигрывал стилетом, что не сулило вышеназванным магам радужных перспектив карьерного роста.

— Я хотел бы знать, где сейчас находится моя племянница. Тебе это известно?

— Конечно, — небрежно бросила принцесса, косясь на сумерки за окном. В такое время хотелось волнующих кровь приключений, а не занудной беседы под ночником с эльфийским владыкой о его блудной племяннице. — Хотите ее увидеть? — явив великодушие, снизошла до вопроса богиня.

— Да. И, если можно, поговорить. Я слышал, по-настоящему могущественные маги могут и это, — осторожно вставил Илоридэль.

— Могут, — зевнула в ладошку принцесса. — Но тогда придется увидеть и ее избранника. Вряд ли они сейчас расстаются надолго. Первые восторги любви, замешенные на еще не отступивших страхах разлуки…

Вздрогнув, эльф согласно кивнул.

Дождавшись этого жеста, Элия села прямо и деловито заявила:

— Мне нужно что-нибудь из вещей Вириэль.

Король снял с мизинца левой руки небольшое серебряное колечко и протянул девушке, задумчиво пояснив:

— Я надел его в тот день, когда пропала Вириэль, думая, что она убита. В память о племяннице и в напоминание о мести. Больше у малышки не было близких родственников. Ее мать — мою сестру — и отца унесла та же проклятая болезнь, что и Салиль, мою жену… Если б мы не пустили того чужестранца в город, все могло бы быть иначе. Он принес Черную Смерть. Талерин, не знакомый с болезнями людей, не смог распознать угрозы, ибо этот несчастный не ведал, что натворил. Салиль — моя нежная супруга, дивный, хрупкий цветок, лучшая целительница Меллитэля, пыталась вылечить его и заразилась сама. Пока искали средство для исцеления, умерли сто девяносто три эльфа. Не помог даже сок Талерина. Они все погибли в страшных мучениях. Я держал Салиль на руках, а она молча терпела боль, улыбалась мне, желая утешить. Лишь слезы капали из прекрасных глаз… они были единственное, что не тронула болезнь на ее лице. А я ничего не мог сделать. Тот, кто принес гибель, сам умер первым, но разве это утешение? Тех, кто ушел следом, оно не вернет. Не знаю, почему я говорю все это тебе, чужестранка. Зачем? Я молчал столько лет… — Король качнул головой и замолчал.

— Наверное, потому, что считаете, что я и так все уже знаю, и, вы правы, мне действительно многое известно. Потому, что завтра меня здесь уже не будет, а еще вы желаете услышать слова утешения, но я не умею утешать. Если желаете, я расскажу вам, что думаю, — мягко ответила принцесса, скука покинула ее столь же внезапно, как накатила.

— Да, желаю, — неожиданно для себя сказал Илоридэль.

— Боль от потерь трудно проходит, особенно если мы теряем того, кого любили всем сердцем. Но на смену былой любви приходит новая, сердце не умирает навсегда. Нельзя запирать двери. Вы ведь это понимаете, да и герцог Аллариль тоже. Пока продолжается жизнь, продолжается и любовь. Те, кто уходит, остаются в нашей памяти, мы не можем, да и не должны переставать их любить, но зачем же быть эгоистами. Плач о том, что душа близкого нам существа покинула тело, когда ей пришло время, — это жалость к себе. Тот, кто ушел, обретет новую судьбу, новое счастье. Остающийся оплакивает собственную участь, собственную разлуку с дорогим человеком. Это ли не эгоизм? Вы скорбели об ошибке, которую совершили, впустив больного смертного в город, считая, что болезни людей не коснутся эльфов. Я знаю, как в таком случае поступили бы вампиры: они умертвили бы несчастного с безопасного расстояния, а тело сожгли. Хотите стать вампиром? Думаю, нет. Вы поступили так, как велела вам ваша суть, суть Детей Света, тех, кого даже вампиры зовут Дивным Народом. Вы не могли поступить иначе. Милосердие живет в ваших сердцах, владыка, хоть вы и стараетесь спрятать его за стеной отстраненности. И за это приходится платить жестокую дань жестокому миру. Но ведь вы бы предпочли, я точно знаю, передохнуть все, но не утратить этого дара. Так за что же вам упрекать себя? За то, что вы — это вы, эльфы?

В комнате на несколько секунд стало абсолютно тихо. Только птичья трель да стрекот насекомых за окном напоминали о том, что в мире есть еще что-то, кроме этого островка молчания. Наконец король заговорил:

— Знаешь, рианна, я уже давно не чувствовал себя так легко и спокойно, как сейчас. Ты сняла камень с моего сердца. И только теперь я понимаю, насколько мне было тяжело все эти годы. Благодарю. Кажется, теперь я знаю, что нашел в тебе мой сын. Жаль, что ты не останешься с нами. Твоя мудрость пригодилась бы нам.

— Не говорите ерунды, ваше величество, я сумасбродная, жестокая, распутная девчонка. Сейчас мне хочется быть мудрой, и я такова, но кто знает, что мне взбредет в голову завтра. Ваше счастье, что я не стремлюсь задерживаться в Меллитэле надолго. Вы же первый, устав от моих выходок, через неделю вежливо попросили бы меня вон, а через месяц вытолкали бы силой, — ухмыльнулась принцесса. — Ну да хватит философских разговоров. Сегодня я выполнила по ним недельную норму. Давайте лучше займемся Вириэль. Мне и самой любопытно взглянуть, что поделывает ваша племянница.

Приняв из рук короля кольцо, принцесса быстро сплела заклинание. Установить связь вещи с владелицей и сотворить заклинание видимости было делом нескольких секунд. Такие упражнения колдунья проделывала частенько. Но прежде чем активизировать заклинание, Элия пристально посмотрела на эльфа и заявила:

— Кстати, предупреждаю, владыка, не вздумайте уговаривать Вириэль вернуться, обещая ей все простить и забыть. Никого дороже избранника теперь для девушки нет, и не стоит пугать ее уговорами.

— Я понял, — вздохнул Илоридэль, выслушав инструкции.

— Тогда смотрите, ваше величество, — велела Элия и привела в действие заклинание двусторонней видимости.

Илоридэль впился взглядом в изображение. Маленькая, но очень чистенькая комната какой-то таверны, где из всей мебели — большая кровать с толстым стеганым покрывалом, стол с серым полотнищем льняной скатерти и пара стульев. Его племянница Вириэль в одной ночной рубашке сидела на коленях у клыкастого чудовища, что-то ласково щебетала, перебирая пальчиками длинные густые волосы полуобнаженного вампира, и с восхищением смотрела в его красноватые глаза, не замечая ничего вокруг. Сейчас она видела только свою «половинку», и ничто в земном мире не волновало ее, кроме любви. Впрочем, Элия тут же решила, что в отличие от девушки предусмотрительный вампир подумал и о «хлебе насущном». Судя по толстой серебряной цепочке на его груди, мужчина бежал из Виртарида не с пустыми руками и обосновался в трактире, а не где-нибудь в шикарном особняке только по одной-единственной причине — сознавал необходимость заметать следы и скрываться.

Заметив, как побледнел король, борясь с инстинктивным отвращением, Элия вежливо спросила:

— Развеять заклинание?

— Нет, не надо.

— Но вы бледны, как Посланник Смерти, ваше величество.

— Немудрено, — вздохнул владыка. — Рассудком я сознаю, рианна, что они «половинки» и должны быть счастливы вместе, но мои чувства отказываются воспринимать это. Могу ли я поговорить с Вириэль?

— Конечно.

Принцесса добавила к заклинанию видимости стандартные чары связи.

— Вириэль, — позвал король.

Теперь беглецы поняли, что обнаружены, и заметили кем. Эльфийка в ужасе содрогнулась при мысли о том, что их, как ни пытались они замести следы, все-таки настигли, и прижалась к своему спутнику в поисках защиты. Тот агрессивно оскалился, приготовившись убить всех, кто вознамерится разлучить его с любимой.

— Не пугайся, милая, я все знаю и не собираюсь вмешиваться. Не могу сказать, что я рад за тебя, но каждый сам выбирает судьбу. Ты свой выбор сделала. Надеюсь, жалеть о принятом решении тебе не придется, — сказал Илоридэль, демонстративно игнорируя избранника Вириэль. Одно дело — смириться с очевидным и неизбежным фактом его существования, но совсем другое — общаться с таким чудовищем, как с родственником.

— Никогда. Я счастлива так, как не была счастлива прежде, дядюшка, — все еще дрожа, уверенно ответила эльфийка, глядя прямо на владыку.

— Давай поговорим, — предложил Илоридэль.

— Да, дядя, — согласилась эльфийка.

— Как ни горько мне сознавать, но ты поступила правильно, покинув Меллитэль. Мы, не зная, какое обличье по странной прихоти Мироздания приняла твоя «половинка», не поняли бы тебя. Но теперь тебе незачем скрываться. Будь счастлива, девочка, если сможешь. Надеюсь, ты ни в чем не будешь испытывать нужды. Если соскучишься и захочешь навестить нас или вернуться, врата Леса всегда будут открыты для тебя, — промолвил владыка.

— Благодарю! — Вириэль просияла, но на вампира слова короля не произвели особого впечатления.

Он ни на грош не верил клятому эльфу и готовился пустить в дело смертельные чары. В отличие от эльфов Народ Темной Крови превосходно умел использовать магию в бою. Понимая, что труп владыки нисколько не улучшит ситуации в Меллитэле, Элия решила вмешаться. Принцесса поспешно сняла один из блоков, маскирующих ту часть своей многогранной силы богини, что досталась в наследство от матери, и узким лучом послала ее к вампиру, властно сказав:

— Я ручаюсь за вашу безопасность.

Ощутив энергию Высшего, знание о котором было впечатано в расовую память каждого вампира, Дитя Тьмы мгновенно сообразил, что в дело по неизвестным причинам вмешалась могучая покровительница. Бережно пересадив Вириэль на кровать, мужчина, поспешно рухнул на колени, запрокинул голову, вывернул руки запястьями вверх и, простирая их в знак покорности, рассыпался в благодарностях:

— Моя кровь для вас! Благодарю, Высшая! Я обязан вам, госпожа, своим счастьем.

Вампир еще долго говорил, но Элия его уже не слушала. Девушку заинтересовала смертельная бледность, снова разлившаяся по тонкому лицу короля.

— В чем дело, ваше величество? — с легким раздражением поинтересовалась принцесса, приостанавливая действие заклинания связи. — Вам плохо?

— Ты — Пожирательница Душ?! — выдавил из себя Илоридэль, находящийся в предобморочном состоянии.

«Блин, ну кто же знал, что эльфу известна классификация вампиров!» — мысленно ругнулась Элия, но, делать нечего, продолжила игру, заявив с милой улыбкой:

— Ну вообще-то я больше люблю сладкие красные вина и пирожные со взбитыми сливками и кофейным кремом.

И только Силы Источника знали, чего стоило юной проказливой богине противиться огромному искушению выпустить клыки и довести владыку до обморока.

— Вампир тебя узнал, — обвиняюще прошептал Илоридэль.

«Пожиратели Душ, Высшие вампиры! Даже общение с ними пятнает душу. О Светоносная Гильдиэль, в какую ловушку я угодил?! Какую игру она ведет? Что же делать? У меня долг перед Пожирательницей: сын, эта война… Я не могу отказаться от ее помощи. Но чем же я буду расплачиваться? Уж не своей ли душой, которую я раскрыл перед ней, доверчивый глупец!» — смятенно думал Илоридэль. Дикий ужас сковал его.

— Конечно, вампир меня узнал, — фыркнула принцесса, — ведь я показала ему свою силу. Только так можно было заставить его поверить в правдивость слов эльфа и удержать смертоносные заклятия, едва не остановившие ваше сердце. Да очнитесь же, владыка! — Принцесса встала и бесцеремонно потрясла короля за плечо. — Хотите еще что-нибудь сказать Вириэль?

Эльф отшатнулся от Элии как от прокаженной и замер, устремив невидящий взгляд в пространство, не в силах произнести ни слова. Ему было невыразимо жутко. Но долг короля все-таки победил ужас. Платить придется потом, сейчас нужно завершить дело. Надлежит забрать у племянницы вещь, с помощью которой она со своим избранником смогла скрыться в столь далекое измерение, что их не могли обнаружить ни лучшие эльфийские маги, ни Адские Псы вампиров.

— Вириэль, — слабым голосом окликнул король, — скажи, перстень Лариана, открывающий врата, у тебя?

— Да, дядя, — стыдливо потупилась эльфийка, показывая палец, на котором красовался довольно крупный для хрупкой девушки серебряный перстень с синей жемчужиной.

— Ты должна его вернуть, — твердо заявил Илоридэль.

— Как? — беспомощно переспросила Вириэль, подняв огромные зеленые глаза.

— Отпусти амулет, тогда он вернется ко мне.

— Но я не умею, дядя, — огорченно призналась девушка.

— Сними его с пальца, возьми перстень в руки и очень сильно пожелай, чтобы он оказался у меня. Амулет подчиняется королевской крови и связан с каждым из нас. Он тебя послушает.

— Хорошо, я попробую, — охотно согласилась Вириэль.

Девушка положила перстень на ладошку, сосредоточенно нахмурилась, закусив губу. Украшение немного померцало и исчезло, материализовавшись на протянутой руке короля.

— Молодец, девочка. Скажи, не нуждаешься ли ты в чем-нибудь? — заботливо уточнил Илоридэль. В каком бы шоке ни находился сейчас владыка и каким бы отрезанным ломтем отныне ни была для эльфов блудная Вириэль, благородный государь счел своим долгом позаботиться о племяннице.

— Нет, дядюшка, — девушка улыбнулась счастливейшей из улыбок, — мне ничего не нужно. Только попроси за меня прощения у всех друзей, у Элиндрэля и дяди Аллариля за то, что я ушла не попрощавшись. Я всех вас очень люблю, но Кэй — моя жизнь и судьба! Мы поженились три дня назад в храме Двадцати и Одной. Я так счастлива!

Вириэль гордо продемонстрировала серебряный брачный браслет, украсивший левое запястье, точно такой же был и у вампира. Эльфийка обвила руками шею чудовища, а оно в ответ крепко сжало ее в сильных объятиях.

— Хорошо. Да осияет Свет твою жизнь. Прощай! — еще раз вздохнул Илоридэль, ясно понимая, что если странный брак эльфийки благословили Силы, то он уже ничему не сможет помешать. Владыка повернулся к Элии, давая понять, что завершил разговор с племянницей: — Благодарю.

Проникшись некоторым уважением к владыке, переступившему через врожденную эльфийскую надменность и предложившему помощь беглянке, богиня мгновенно отключила заклинание, думая над тем, что не так уж и прозрачны оказались мотивы Источника Лоуленда. Предусмотрительные Силы, ликвидируя конфликт между Меллитэлем и Виртаридом, убивали, выражаясь по-эльфийски, сразу двух зайцев одной стрелой: оставляли мир в своих владениях и заручались милостью Сил Двадцати и Одной, защищая новобрачных изгоев. Интересно, какие именно из Сил хлопотали об участи Вириэль и ее избранника? Даже боги, что уж там говорить о простых смертных, не могли точно сказать, какие Силы входят в легендарное число «двадцать один». Не только на разных Уровнях, но даже в разных мирах список сил, чье мышление далеко не всегда было адекватно мышлению живых созданий, обладающих плотью, претерпевал существенные изменения, постоянным оставалось только их число. По большей части названия Сил отражали сильные чувства, правящие Вселенной (Силы Любви), и процессы, наиболее важные для Мироздания (Силы Удачи).

— Зачем ты это делаешь? — спросил владыка тоном смертельно больного, запутавшегося существа.

— Что? — не понимая, что конкретно имеется в виду, переспросила принцесса, делавшая одновременно несколько вещей: она отключала заклинание, размышляла о мотивах Источника и беседовала с владыкой.

— Ты, Высший вампир, помогаешь или делаешь вид, что помогаешь эльфам, — выдохнул Илоридэль. — Что это за жестокая игра, в которой мы оказались твоими игрушками?

Принцесса возвела глаза к небу, умоляя Силы дать ей терпения, чтобы выдержать еще немного общения с этими утомительно нравственными существами.

— А почему бы мне им не помочь? — ответила она вопросом на вопрос.

— Мне не понять поступков Высших вампиров, — беспомощно признался владыка, как-то ссутулившись. Сейчас он выглядел разом на все свои бесконечные тысячелетия. — Объясни.

Элия вздохнула и менторским тоном начала:

— То, что во мне есть примесь крови Высших вампиров, вовсе не обязывает меня питаться душами. Для этого необходима иная структура сознания, строение собственной души, склад характера, значительная доля жестокости, наконец. Я не буду сейчас вдаваться в подробности, но характеристики многих тонких сфер моей личности не соответствуют сути Пожирательницы Душ. Не буду вас обманывать, возможно, в случае крайней нужды я смогу расщепить душу и поглотить ее энергию. Но зачем мне пятнать лишний раз собственную душу? Я уже говорила, что предпочитаю тень, а не тьму. Я наслаждаюсь вкусом обычной пищи, и, на мой взгляд, это куда предпочтительнее поглощения чистой энергии. Что ж мне теперь, повеситься на первой попавшейся осине из-за того, что бабушка оставила в наследство такие гены?

Король не понял, что такое гены, но в остальном речь принцессы была ему понятна. Слишком явственные подтверждения тому, что родственников не выбирают, он получил сегодня.

— Прошу, прости меня за такие подозрения, рианна. Я вновь плохо подумал о тебе, совсем потеряв разум, когда этот вампир, — эльфа изрядно перекосило, — упал перед тобой на колени и назвал Высшей. Мне трудно описать свой ужас. Но теперь я понимаю, как ты собираешься справиться с Детьми Тьмы, и почти верю, что все получится. Высшей ведь достаточно лишь приказать. Но захотят ли вампиры повиноваться тебе?

— Иерархия у Темного Народа очень строга. Слово Высшего вампира равносильно закону, — просветила владыку богиня. — Это действительно так. Кроме того, война с Меллитэлем им по сути своей не особенно и нужна. Причина — только месть. Но если мстить не за что, стоит ли тратить на вас силы? Эльфийская кровь для вампиров — яд, обратить вас на путь Тьмы невозможно, Лес, как и вы, будет сражаться с врагом до последней травинки. Чтобы здесь поселиться, вампирам придется превратить Меллитэль в пустыню. А смею вас заверить, в мертвом мире не захотят жить даже немертвые. Зачем им бесплодные земли, без пищи, где нет темных развлечений? В интересах вампиров подчиниться приказу Высшей, тогда можно остановить войну и распустить союзников, сохранив лицо.

— Значит, Меллитэль будет спасен, — выдохнул эльф, внимательно выслушав рианну.

— На этот раз — да, — согласилась принцесса.

— На этот раз? — вновь встревожился эльф.

— Ваш мир прекрасен и богат, и никто не сможет обещать, что война никогда не постучится в его врата. Такова жизнь. Развитие Вселенной — это борьба, бурный поток, в который зачастую вливаются целые реки крови. Разрушаются и вновь возникают миры, исчезают и зарождаются расы. Даже вы, тысячелетия не ведающие ужасов войны, живущие в мире и покое, поющие о гармонии и свете, не разучились держать в руках луки и мечи. Сегодня я в этом убедилась. Но если явится враг, в совершенстве владеющий боевой магией, не обязательно вампиры, любая другая раса, стремящаяся к завоеваниям, эльфы могут потерпеть поражение.

— Но что мы можем сделать? — озабоченно нахмурился владыка. — Наши целители — единственные, кто владеет магический силой Леса, не могут нести разрушение и боль, это противоречит заветам Гильдиэль, по которым они клянутся жить.

— Перстень Лариана — превосходная вещица, — намекнула богиня. — С его помощью вы сможете открыть врата в очень далекие миры, где, возможно, найдете помощь и поддержку. Скажем, Каэ'виэль'соль — мир ваших сородичей, Близких к Тени. Они отличные воины и профессиональные торговцы, весьма необычное для эльфов сочетание, но многообразие Мироздания неизмеримо. Дивные используют и силу оружия, и силу магии, успешно противостоят экспансии весьма воинственных соседних миров. Почему бы вам не обратиться к ним с просьбой принять нескольких ваших сородичей на обучение боевой магии, а в обмен вы раскрыли бы им тайны ремесла целителей, в котором достигли небывалых высот. Надеюсь, это не противоречит заветам Гильдиэль?

— Нет. И это хороший совет, — помедлив, согласился Илоридэль, задумчиво глядя на перстень, открывающий дорогу к новой жизни, которая может понравиться далеко не всем его сородичам. Но в случае нужды эльф был намерен воспользоваться властью владыки и настоять на своем. — Я чувствую, ты указала верный путь, рианна. Наша жизнь была размеренна и благополучна, ее ровное течение привело к тому, что мы вовсе перестали замечать время, забыли о необходимости перемен, решили, что если отгородимся от остальных миров, то и они не тронут нас. К счастью, еще не поздно исправить ошибки. Ты пришла очень вовремя! Хвала Талерину и Гильдиэль!

«Скорее уж Источнику Лоуленда», — мысленно поправила владыку богиня и заключила вслух, поднимаясь с кресла:

— Но теперь моя миссия в вашем мире подошла к концу. Прощайте! Я отправляюсь в свои покои отдохнуть и утром покину Меллитэль.

— Конечно, прощай, рианна. Спасибо тебе за все. Эльфы в долгу перед тобой за мир, а я — за сына и за урок доверия, который никогда не забуду. Помни, врата Меллитэля всегда будут открыты для тебя. Да будет светел твой путь! Или будет правильнее сказать, пусть и дальше твоя дорога лежит в сумерках?! — Король встал и низко, не как равной, а как высшей, поклонился богине, коснувшись рукой лба, губ, сердца.

Принцесса кивнула в ответ и, поднявшись с кресла, отправилась в покои, где оставила вещи. На свое счастье, богиня всегда хорошо ориентировалась в помещениях. Ей ничего не стоило запомнить дорогу в самых запутанных коридорах или на городских улочках, вот только в лесу приходилось гораздо сложнее. Деревья куда больше похожи одно на другое, чем дома, хотя эльфы бы с девушкой не согласились, но она и не собиралась вступать с ними в полемику. Все миры прекрасно знали, насколько повернуты на растительности Дивные.

В комнате девушка сменила роскошное платье, в котором вместо соблазнения мужчин пришлось лечить, выслушивать исповеди и читать лекции по морали, генетике и основам Мироздания, на полупрозрачную нежно-голубую ночную сорочку с кружевным пеньюаром. Присев на кровать, богиня гадала, когда объявится Элиндрэль и не послать ли заклятие-вызов, чтобы поскорей заманить паренька сюда. Элии уже не сиделось на месте.

Юноша не заставил себя долго ждать. Робкий стук все еще опасающегося, что его отвергнут, принца возвестил о его прибытии.

— Войди, — откликнулась принцесса, вставая и подходя к двери.

Эльф проскользнул в комнату, увидел возлюбленную и тут же заалел как маков цвет. Ибо ночная одежда богини ничуть не скрывала, а, наоборот, подчеркивала прелестную фигуру той, о которой Элиндрэль грезил все эти дни. Да и сам юный эльф в свободной золотистой тунике, стянутой на тонкой талии поясом из листьев Талерина, был совсем недурен.

Заметив, что юноша настолько смущен, что не в состоянии вымолвить ни слова, только возбужденное дыхание вырывается из его взволнованно вздымающейся груди, Элия улыбнулась ему и подумала: «А кому, собственно, сейчас нужны слова?»

Она неторопливо приблизилась к Элиндрэлю, обняла его. Припав к обжигающе сладким губам богини, романтичный юноша поступил так, как делал герой прекрасной баллады о Лучиэль. Он подхватил девушку на руки и понес к широкой постели (принцесса еле успела активизировать заклинание частичной левитации, чтобы не свалиться вместе с хрупким возлюбленным прямо на пол). Элия начала быстро и умело расшнуровывать тунику Элиндрэля. В ответ он принялся пылко целовать изящную шейку, точеные плечи девушки, спускаясь все ниже… (Об этом в балладах о Лучиэль не упоминалось, но инстинкт подсказывает действия гораздо более правильные и практичные, чем романтичная песня.) Пеньюар был отброшен в сторону, очень быстро к нему присоединилась и туника, драгоценный пояс и лосины принца. Весь мир утонул в розовом дурмане любовного наваждения…

Когда юноша заснул, принцесса навеяла на него заклинание дремы, укрепляющее чуткий эльфийский сон, и порадовалась тому, что меллитэльская разновидность Дивного Народа для восстановления сил пользовалась традиционным способом, а не кратковременным трансом над текучей водой или в обнимку с любимым деревом. Будь это так, незаметно ускользнуть было бы гораздо сложнее. Сама Элия могла бы и вовсе обходиться без сна, но высоко ценила возможность поблуждать по лабиринтам сновидений, разгадывая символы и загадки видений, и не понимала странных типов вроде Нрэна, вскакивающих ни свет ни заря после каких-то жалких двух-трех часов сна.

Осторожно, чтобы не разбудить Элиндрэля, богиня выскользнула из-под полога кровати и с небрежной лаской посмотрела на эльфа: «Прощай, милый мальчик! Мы с тобой больше не увидимся». Несмотря на то что физически они были почти ровесниками, по сравнению с наивным эльфийским принцем Элия — дитя вольного и, по мнению многих, не только невообразимо могущественного, но и столь же невообразимо развратного Лоуленда — чувствовала себя опытной и циничной.

Потом богиня сняла блок с основного дара своей божественной силы — силы Любви и, направив его обратный луч на принца, тихо прошептала:

— Пусть не мучает тебя тоска, пусть не останется грусти в твоей душе и боли в сердце. Лишь тихая нежность и сладкая истома будут напоминать тебе о том, что было.

Слова заклятия растаяли в сонной тишине, Элиндрэль умиротворенно улыбнулся, перевернулся на бок, пробормотал что-то сквозь сон и окончательно успокоился, подсунув ладонь под щеку. Открыв шкатулку, Элия достала небольшую серебряную брошь в виде веточки с цветком — кусочком янтаря, под цвет глаз эльфийского принца, и положила ее на подушку.

— Тебе на счастье, малыш!

Дело было сделано, и богиня начала собираться в дорогу. Она облачилась в тонкую рубашку, пышным кружевом обрамлявшую горло, с рукавами, спускавшимися до костяшек пальцев, и длинную кожаную юбку с широким наборным поясом, передвигаться не семеня в которой можно было только благодаря высокому разрезу справа, открывавшему самый краешек ажурной резинки чулок. Кожаный жакет с массивными серебряными пуговицами принцесса накинула поверх рубашки, создавая интригующее сочетание хрупкости и жестокости, столь привлекательное для вампиров. Одевшись, богиня забросила на плечо дорожную сумку и телепортировалась в Виртарид — мир вампиров. Больше задерживаться в Меллитэле нужды не было.