ГЛАВА 8
Агния заблудилась. Она понятия не имела о том, что в столице, где прожила всю жизнь, есть такие улочки и закоулки. Хотя, с другой стороны, разве девушке из приличной семьи пристало блуждать на окраине по тупикам и подворотням? Стены пансиона она покидала только по выходным — пройтись по улицам вместе с другими воспитанницами под присмотром классной дамы. То, что столица намного больше, Агния лишь догадывалась. А сейчас убедилась воочию.
Ноги очень устали — за последние месяцы она отвыкла столько ходить. Вдобавок почему-то хотелось есть. Наверное, с перепуга.
Убежав от преследователя — весьма странный тип, чего ему было нужно? — молодая женщина какое-то время просто шла куда глаза глядят, опасаясь даже окликать возниц. Потом, поняв, что забрела в какой-то другой район, решила повернуть назад, к монастырю. Пусть уже вечер, не откажется же кузен Марека проводить его вдову до дома? А если откажется, то, может быть, сумеет где-нибудь устроить ее на ночлег до утра?
Но найти дорогу обратно оказалось слишком сложно. Агния вскоре сбилась и запуталась в приметах, а расспрашивать прохожих почему-то стеснялась. Проходила ли этот магазинчик обуви или нет? Видела ли этот фонтанчик в сквере и был ли сам сквер? Кажется, был… Но, наверное, она сейчас обогнула его с другой стороны. А если перейти на другую улицу?
На город тем временем спускался поздний осенний вечер. Лавки закрывались одна за другой. Загорались огни в домах. Распахивали двери таверны и кафе, оттуда тянуло соблазнительными запахами, на которые ее желудок отзывался урчанием. Но приличной женщине не следует ходить в такие места без сопровождающих. А поздно вечером даже с подругой или дамой-компаньонкой там нечего делать. В пансионе рассказывали жуткие истории про подружек, которые воскресным вечером решили пренебречь этим правилом и жестоко за это поплатились. С каждым пересказом история обрастала новыми подробностями, так что до Агнии дошла уже версия с разбросанными по улице окровавленными останками несчастных жертв.
Поздние прохожие косились на молодую женщину, и она ускоряла шаг, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не перейти на бег. «Бегущая женщина не смотрится!» — говорили ей мама, бабушка, тетушки и классные дамы. Причем говорили таким тоном, словно «не смотреться» было еще большим позором чем, скажем, пройтись по улице пьяной.
Пару раз как бы случайно оглянувшись по сторонам, Агния в один далеко не прекрасный момент заметила, что за нею на некотором отдалении движется какой-то мужчина. Темный плащ, надвинутая на глаза треуголка. Было в нем что-то неуловимо знакомое, но мало ли таких плащей и треуголок на улицах города? А в том, что этот тип шел за нею, сомневаться не приходилось. Агния нарочно начала петлять, резко сворачивая в переулки — он если и отставал, то ненадолго, находя ее с упорством, достойным лучшего применения…
Пока на каком-то повороте не отстал совсем.
От облегчения она даже рассмеялась, но вскоре смех оборвался. Спеша уйти от погони, путешественница забрела в лабиринт темных мрачных улиц. Каменные дома тут стояли вплотную друг к другу, между ними на высоте второго-третьего этажа были перекинуты арки и небольшие мостики-балкончики. Фонари горели только над дверями. Большая часть ставней была плотно закрыта, и лишь из окон верхних этажей лился слабый свет. Вдоль стен валялся мусор, какие-то отбросы. Мимо прошмыгнула кошка, державшая в зубах здоровенную крысу. В проулке шириной не более трех шагов над кучей мусора дралось еще несколько грызунов. Когда проходившая мимо женщина ненадолго замедлила шаг, собратья неудачливой крысы поприветствовали Агнию хоровым писком и блеском глаз.
Самым правильным, наверное, было повернуть обратно, но Агния была уверена, что настоящие женщины не сворачивают с выбранного пути. Это как жизнь — исправить ошибку можно, но сделать вид, что ее не было совсем, — нельзя. И она шла вперед, беззвучно молясь про себя: «Только бы все обошлось! Только бы обошлось… Марек, милый, сделай что-нибудь!»
Навстречу не спеша двигалась какая-то фигура. Остановилась под фонарем, прислонившись к стене. Мужчина. Немолодой. Бледный. Длиннополый камзол. Непокрытая голова с редкими светлыми волосами. Он сунул руки в карманы и выглядел безобидным. Что опасного может быть в усталом путнике? И выглядит не так чтобы отталкивающе…
— Простите, — Агния остановилась в паре шагов, стараясь держаться поближе к середине улицы, — а вы не подскажете, где я нахожусь?
Мужчина какое-то время смотрел прямо перед собой, а потом поднял голову и воззрился на женщину.
— Кошачий переулок, — сказал он.
— А как пройти на улицу… улицу Медников? Это далеко?
Опять пауза и прямой взгляд красных, воспаленных глаз.
— Далеко.
— А… как туда дойти? Мне очень нужно. Я опаздываю…
— Прямо. Потом направо. Потом еще направо. Потом прямо. Налево до угла… Но я могу проводить. — Он покачнулся, с явным усилием выпрямляясь. — Такая красивая молодая женщина не должна ходить по улицам одна.
— Проводить? Я могу вам довериться?
— Конечно. Мне все женщины доверяют… Пойдем!
Он протянул руку ладонью вверх. Бледная тонкая кисть с узкими пальцами и узловатыми, как у старика, суставами чем-то напоминала кисть Мадамы Ноа, пророчицы-шезрула.
Агнии очень не хотелось касаться этой руки. Она быстро оглянулась. Опять вдалеке тот самый тип в плаще? Нет, показалось. Улица пуста.
— Я… лучше, если вы просто будете следовать рядом, — промолвила она.
— Пойдем!
Он пристроился сбоку, высокий, тощий, сутулый. Агния мельком увидела его лицо — болезненно-бледное, костистое, но с правильными чертами лица. На вид ему было около пятидесяти лет, а может, и старше.
Они прошли всего шагов десять, когда, сделав резкое движение, незнакомец схватил ее за локоть:
— Иди сюда!
— Вы что делаете? — Она рванулась, но тонкие пальцы держали крепко. — Пустите меня!
— Тихо. Не ори! Хуже будет! Пошли!
Он потянул молодую женщину в узкий проход между глухими стенами домов. Даже в темноте было заметно, какая там грязь.
— Нет! — Агния уперлась ногами, свободной рукой схватилась за угол.
— Будешь орать — убью! — прорычал незнакомец, подтягивая ее к себе.
Совсем близко оказалось его лицо. Несмотря на темноту, Агния увидела выпученные, горящие нездоровым блеском глаза с воспаленными гноящимися веками, оскаленный рот с тонкими губами и жуткого вида зубами. Женщину передернуло от страха и отвращения. А этот раззявленный рот уже тянулся к ее шее…
Отчаянно сопротивлявшаяся Агния не услышала топота ног, но внезапно ее оглушил крик:
— Оставь ее!
Чужая рука вынырнула из-за плеча, просунулась между Агнией и незнакомцем. Крепкие пальцы вцепились в плечо, отрывая женщину как пушинку и отбрасывая в сторону. Она отлетела к стене, больно ударившись локтем и лопатками. Вскрикнула от неожиданности и страха.
Яркий свет ударил по глазам — во второй руке нежданный спаситель держал фонарь из тех, что крепились над дверями. Одно из стеклышек было вынуто, и огонь озарял узкий проулок, слишком тесный для трех людей, кучи мусора и отбросов, замешкавшуюся и перепуганную не меньше Агнии крысу и двух мужчин.
В одном из них женщина с некоторым облегчением узнала Ариэла, выхватившего пистолет. Он светил фонарем в глаза напавшему на Агнию незнакомцу. И тот, еще недавно столь грозный, корчился и отступал перед ярким светом, закрывая лицо руками и сгибаясь в три погибели.
— Убирайся, пока я не пристрелил тебя!
— Не трогайте! Оставьте… — скулил незнакомец. — Я не хотел… Больно!
— Мне плевать.
— Всего один глоточек… чуть-чуть… мучаюсь… сил нет! Ну хоть капельку! Я ж не до смерти…
— Я сказал: пошел вон! — Ариэл цедил слова сквозь зубы, но все равно казалось, что он рычит.
— Ну пожалуйста! — Незнакомец чуть не плакал, но Агния почему-то не испытывала к нему сочувствия. Праматерь заповедовала женщинам быть милосердными и все прощать, но сейчас ей хотелось крикнуть: «Так тебе и надо!»
— Умоляю, — ныл незнакомец, опускаясь на колени. — Свет уберите… глаза режет… Ну хоть капельку… Год не пробовал…
— Год? — неожиданно заинтересовался Ариэл. — И чем жил?
— Крысами… Видеть их уже не могу… А тут смотрю — молодая, крепкая… Глоточек всего! Хоть вспомнить, какова она на вкус!
Агния насторожилась, но не успела и рта раскрыть, как ей в руки впихнули фонарь.
— Держи.
Она машинально обхватила его двумя руками — тяжелый! — прижала к животу и вытаращилась на Ариэла. А тот как ни в чем не бывало сунул пистолет за пояс, зато обнажил шпагу и, стиснув зубы — на этом месте женщина отвернулась и зажмурилась, — размотал испачкавшийся заскорузлый бинт, открывая исцарапанный и только начавший подживать кулак. Незнакомец весь затрясся, заметив свежие рубцы, а Ариэл провел лезвием шпаги по ладони, делая глубокий надрез. Со свистом втянул воздух сквозь зубы.
— На, пей…
«Пей»? Изумленная Агния распахнула глаза и чуть не упала в обморок от ужаса — от падения спасла стена, к которой она привалилась.
Ладонь Ариэла была в крови, сочившейся из глубокого разреза. Кровь собиралась крупными каплями, и незнакомец, стоя на коленях и трясясь от волнения и жадности, хлюпая и причмокивая, слизывал их, иногда присасываясь к разрезу.
— Ну, хватит. Все-все, хватит, я сказал! — Отдернув ладонь, Ариэл ударил незнакомца свободной рукой в плечо. — И проваливай, пока я твою собственную кровь не выпустил.
Он взмахнул шпагой, и незнакомец шарахнулся прочь. Сперва пополз на четвереньках, потом вскочил и, пошатываясь, бросился бегом.
— Спасибо! Спасибо, — слышался дрожащий, захлебывающийся голос. — Уважил… век помнить буду! Если что — сочтемся… Спасибо!
Ариэл смотрел ему вслед, пока тот не выскочил из проулка с другой стороны. Только после этого он повернулся к Агнии:
— Ты как? В порядке?
Она только кивнула, все еще крепко обнимая фонарь.
— Тогда пошли.
Ариэл силой разжал ее судорожно сведенные руки, забирая фонарь, схватил за локоть, выводя на улицу. Агния не сопротивлялась, но ноги ее подкашивались от усталости и пережитого страха. Сделав несколько шагов, она просто прислонилась к стене, борясь с дурнотой. Мужчина тихо выругался, поставил фонарь на мостовую и притянул Агнию к себе. Она прижалась к нему, цепляясь за плащ на груди.
— Испугалась? — Он тихо погладил женщину по спине.
Агния кивнула головой. Тогда Ариэл чуть отстранил ее — ровно настолько, чтобы приподнять двумя пальцами за подбородок лицо и поцеловать.
Первое прикосновение его губ было тихим и осторожным, словно крылышко бабочки или перо птицы. Агния не оттолкнула его, и он осмелел, обнимая ее теснее, прижимаясь сильнее и целуя все настойчивее. Это было совсем не то, что нежные пылкие поцелуи Марека, и уж конечно не то, что она испытывала, когда ее ласкал призрак. Невольно отдавшись новым ощущениям, Агния тихо застонала сквозь зубы, обвила руками шею мужчины…
И он тут же прервал поцелуй, наклонился и поднял ее на руки. В другое время она бы тут же стала вырываться, но не сейчас. Пусть делает с нею, что хочет. Не убьет же? Продолжая обвивать руками его шею, она склонила голову ему на плечо.
— Ты откуда взялся? — пробормотала негромко.
— Шел.
— Просто шел? — Она выпрямилась, взглянула на его профиль, такой близкий сейчас, что даже в темноте можно было рассмотреть каждую черточку, каждую морщинку в уголке глаза, каждую горькую складочку возле губ. Красивый мужчина. Красивый и… опасный.
— Угу. — Он не смотрел в ее сторону и не видел выражения глаз Агнии. — Увидел тебя. Пошел следом. Это случайность, что мы встретились.
Агния кивнула. Да уж, счастливая случайность. Если бы не Ариэл, этот тип бы ее убил.
— Кто это был? — помолчав, поинтересовалась она.
— Вампир. Ты что, не знала?
— Нет. — Она отчаянно помотала головой. — Настоящий?
— Нет, из папье-маше. Вот такие они и есть на самом деле, а не как в ваших дамских романах.
— Жуть какая. — Агнию передернуло при воспоминании о худом изможденном лице, нездорового цвета коже, красных воспаленных глазах, кривом изломе губ, под которыми виднелись неровные огромные зубы странного грязно-желтого цвета. — И… он хотел крови?
— Да.
— А т-ты…
— Я с ним поделился.
— Кровью?
— Да. Он больной.
Агния опять помотала головой. В книгах вампиры были другие — молодые, красивые, богатые и здоровые. Большинство из них вообще отказывались пить кровь людей из соображений гуманизма, переходя на искусственные заменители и кровь животных. Все как один знали толк в женской душе. И главной героине в объятиях такого красавца была гарантирована вечная молодость и неземная любовь. Прочитанное в книгах как-то не сочеталось с грязным дрожащим изможденным стариком, с противным чмоканьем слизывающим текущую из раны кровь.
— Где ты был? — помолчав, поинтересовалась Агния.
— Ходил по делам.
— У тебя есть дела?
— Да.
— А… где ты ночевал?
— Не твое дело, — сказано это было таким тоном, что Агния чуть не обиделась и поэтому продолжила расспросы:
— В общежитии или… ну… у нее?
— Не болтай. — Он говорил отрывистыми фразами, словно выталкивая слова.
— Ты не думай, я ничего такого не хотела…
— Помолчи.
Агния обиделась. Она хотела только поблагодарить за помощь и действительно ничего такого не имела в виду!
— Между прочим, спасибо. За то, что ты… меня… ну, спас.
— Между прочим, пожалуйста! — коротко бросил он.
Ну и вот чего он злится?
До дома добрались только через час. Навстречу бросилась заспанная Лимания, заблеяла, всплескивая руками. Ариэл помог Агнии подняться на второй этаж, усадил в кресло у камина, разжег огонь, пока сатирра торопливо готовила горячий грог. Укутал пледом ноги и, дождавшись, пока весело разгорится пламя, отступил к дверям:
— Я пошел.
— Куда? — слабо встрепенулась она.
— Не знаю. До ночлежного дома далеко… До утра — тоже. Полночь. — Он взглянул на часы над камином. — Поброжу по улицам, если ночная стража не остановит.
— Тебе некуда идти?
— Догадалась. — Он нервно дернул уголком рта. — Да, некуда. Из общежития меня вышибли. Постоялые дворы уже, наверное, заперлись до утра. Своей квартиры не было отродясь. А в тюрьму, несмотря ни на что, все-таки неохота!
Агния обиделась. Как он мог с нею так разговаривать? И это после всего, что он для нее сделал? А что, собственно, он сделал? Спас сегодня от нападения? И позавчера тоже… Раны на кистях до сих пор не зажили. А он ее еще и на руках тащил полгорода… И с вампиром дрался этими самыми руками…
— Оставайся, — пробормотала она, не зная, что будет делать, если он согласится. — Тебе повязку сменить надо.
— Спасибо за заботу, — с сарказмом промолвил он, — спать мне, как я предполагаю, следует внизу, в комнате для прислуги?
Агния кивнула, чувствуя себя скверно.
— Поторопи, пожалуйста, Лиманию, — промолвила она. — И пусть принесет свежие бинты.
Он кивнул, выходя из комнаты и оставив молодую женщину в смятении чувств. Но это смятение переросло в панику, когда Ариэл вернулся один. Выложил ей на колени два бинта, поставил на стол бутылку вина, полез в буфет за бокалами.
— Ты что делаешь?
— Твою горничную я отослал спать, — грубовато объяснил он, откупоривая вино и разливая его по бокалам. — У нее так тряслись лапки, что ничего путного она бы все равно не приготовила. На, выпей. Тебе надо успокоиться. А заодно отметим твое чудесное спасение…
— И сменим тебе повязку, — перебила Агния, пока он не сказал что-то еще.
Отец Мило не мучился бессонницей — работа на свежем воздухе выматывала его настолько, что молельщик к концу дня обычно уставал и засыпал как убитый. Тем более что среди ночи дважды надо было вставать на молитву, прерывая сон. Он давно научился засыпать сразу и глубоко, пользуясь редкими минутами отдыха и покоя.
Но не сегодня.
Проснувшись, как от толчка, отец Мило несколько минут лежал на постели, завернувшись в тонкое одеяло и прислушиваясь к тишине. Он был уверен, что его разбудил звук колокола к полуночной молитве, но вслушивался напрасно — снаружи царила полная тишина. Обычно колокол звенел негромко и размеренно до тех пор, пока все монахи — а их было совсем немного, всего лишь двадцать человек — не встанут и не придут в храм. Но колокольного звона слышно не было. Неужели его разбудил самый последний удар и молитва уже началась? Как же он проспал?
Торопясь и шепотом моля Первопредка о милосердии, отец Мило стал торопливо одеваться. Если соврать, что шел мимо кладбища и решил идти вдоль края, а не по кладбищенским тропинкам, что намного дольше, ему могут и не засчитать опоздания. Ох, только бы Первопредок и Праматерь не обиделись на эту невинную ложь! Но, в конце концов, он всегда был честным, правдивым и никогда никого не подводил. Можно один раз дать слабину?
Нижняя рубашка, подрясник, ряса, подпоясанная веревкой, накидка, сандалии на босу ногу — и отец Мило выскочил из кельи. Быстро прошлепал до конца коридора, отворил наружную дверь, ступая на дорожку, и зашагал к храму.
Кельи располагались чуть в стороне от храма, сбоку. От них можно было пройти либо окольным путем, по дорожкам, либо напрямик, через кладбище.
Это место он знал как свои пять пальцев и почти бежал, подобрав полы рясы. Ряды могил, оградки, покосившиеся памятники, высаженные кусты и деревца, далекие огни…
Огни? Ну да. Слева храм, а возле него — торговый комплекс и лавка ритуальных услуг, где продают символы веры, четки, пояса, молитвенники, лампадки и прочие атрибуты. Там горят огни…
Но слева же! А это — справа. Что там?
Кладбище. Там — кладбище, и на нем горят огни.
Отец Мило остановился, забыв о том, что спешит на ночную молитву. Протер глаза, всмотревшись во тьму. Действительно огни. Кто-то бродит среди могил? Но зачем?
Впрочем, на этот-то вопрос ответ имелся. Грабители. Миновали те времена, когда студиозусы тайком вырывали из могил тела для вскрытия — теперь всех найденных на улицах покойников сразу отвозят в университет, на кафедру медицины, где будущие врачи по ним изучают болезни и пороки общества. Больше никому нет нужды сперва тайно доставать, а потом тайно возвращать трупы на прежнее место. Если только не имеет место обратное явление — кто-то кого-то убил и притащил труп на кладбище, чтобы подложить в одну из свежих могил.
Забыв про полуночную молитву, отец Мило направился в сторону тех огней. Кожаные сандалии ступали совершенно бесшумно.
Огни — два факела, как стало заметно при ближайшем рассмотрении — перемещались по территории нового кладбища, где хоронили только последние полгода. Подойдя чуть ближе, отец Мило заметил трех мужчин. Они несли лопаты, носилки, ломы. Еще у одного на боку висела большая переметная сума, но в темноте и на таком расстоянии рассмотреть, так ли это, не получалось. Одеты все трое были как обычные горожане, но на глаза надвинуты шляпы.
Плетеные сандалии ступали бесшумно. Монаху удалось подобраться достаточно близко. Он остановился за кустами жасмина, разросшимися возле одного из надгробий. Ближе подходить было опасно.
Гробокопатели выбрали одну из могил, устроенную недалеко от молодого раскидистого клена. Она была вся завалена цветами, и отец Мило узнал ее — это к ней все лето ежедневно приходила и подолгу молилась и плакала та молодая женщина. Эту могилу уже пытались разрыть, но в первый раз грабителей что-то спугнуло. Долго же они ждали, чтобы вернуться!
Один взял оба факела, а два других человека споро принялись за дело. Под быстрый шепот третьего разгребли груду букетов и начали копать, подрывая каменную плиту.
Отец Мило колебался недолго. Его священным долгом была охрана кладбища, и он выпрямился, торопливо направляясь к гробокопателям.
— Остановитесь, нечестивцы! — Его крик пронзил ночную тишину. — Немедленно покиньте это место! Иначе гнев богов обрушится на вас, и сам Первопредок…
— Шезрулы? — вскрикнул один, в первый миг едва не бросившись бежать.
— Да ты что? — осадили его. — Это ж человек!
— Заткните его! — воскликнул тот, кто стоял в стороне с двумя факелами в руках. — Только этого не хватало!
— Убирайтесь вон!
Подбежав, отец Мило попытался оттолкнуть одного из гробокопателей в сторону от могилы.
— Не позволю осквернять священную землю!
— Да уймите его! Время дорого!
Один из копателей замахнулся лопатой. Уверенный, что он не станет бить, отец Мило не отступил. От удара потемнело в глазах. Боль окутала сознание…
Залитое кровью тело упало на траву. Копатели переглянулись.
— Ну, и чего теперь делать?
— Чего-чего? — передразнил тот, что держал факелы. — Быстро выкапываем того и кладем на его место этого. Нет человека — нет проблемы.
Его товарищи снова взялись за лопаты, налегая на них изо всех сил. Далекий набат, созывающий обитателей монастыря на всенощную молитву, только подстегнул их, заставив действовать быстрее.
После второго совместного завтрака Агния, смущаясь, продемонстрировала Ариэлу недошитый камзол:
— Извини, я немного не успела закончить…
— Жаль, — помрачнел тот, осматривая свою верхнюю одежду. — Это никуда не годится.
— Почему? Я могу закончить его к вечеру…
— Поздно. Сегодня в полдень мы с тобой приглашены.
— Куда?
— У меня вчера и позавчера было время подумать о тебе. — Ариэл сидел на диване, закинув ногу на ногу, и его вид странным образом нервировал Агнию. Этот мужчина как настоящий кот — живет тут всего несколько часов, а уже ведет себя так, словно дом принадлежит ему. — Ты живешь совсем одна, с единственной служанкой, от которой никакого толка. Я тебе никто. Сегодня ты позволила мне переночевать в своем доме, а завтра имеешь полное право выставить за порог, и закон будет на твоей стороне. Кроме того, у тебя проблемы…
— Какие?
— А то, что в твой дом дважды забирались воры, а позавчера я еле отогнал ликантропа. Я уж молчу про деньги… Ты в опасности, Агни, и я решил о тебе позаботиться.
— Спасибо, но я как-нибудь сама справлюсь. — Она взялась за иголку с ниткой, полная решимости как можно скорее дошить камзол. Чем скорее работа будет закончена, тем скорее Ариэл уберется из ее жизни. А с ним может исчезнуть и большая часть ее проблем.
— Да знаю я, как ты справляешься! — отмахнулся он. — В общем, я позавчера нанес визит ее светлости герцогине Ларисе Ольторн. Она любезно согласилась принять тебя в свой дом.
Агния от неожиданности уколола палец и сунула его в рот. Вот это была новость! Нет, она слышала, что время от времени кто-то из знатных дам занимался благотворительностью — они брали на воспитание девиц из благородных, но обедневших родов, принимали участие в их судьбе и помогали выйти замуж. У самой императрицы было три или четыре таких воспитанницы. Официально они числились фрейлинами королевы. Но чтобы герцогиня Ольторн, жена посланника империи и главы службы разведки, решила взять на воспитание не сиротку, а молодую вдову без малого двадцати трех лет от роду? С чего это вдруг?
— Вот при случае и задашь ее светлости этот вопрос, — улыбнулся Ариэл своей обычной кривой улыбкой, словно прочитав мысли Агнии. — И нас, между прочим, ждут.
Охнув, Агния вскочила, роняя недошитый камзол:
— Ой! Но как же…
— А вот так. Одевайся. Можно в траурное платье. Ее светлость знает, что ты скорбишь по мужу, и простит тебе скромный наряд.
Два часа спустя наемный экипаж доставил их к особняку семейства Ольторн.
Дом стоял за глухой белокаменной стеной, в которой были только большие въездные ворота и одна-единственная калитка для слуг, расположенная чуть далее, в углу. Короткая — шагов сорок — аллея, обсаженная низким кустарником и подстриженными деревьями, вела к крыльцу. Слева от аллеи раскинулись лужайки с клумбами, а справа начинался парк.
Агния редко бывала в роскошных особняках. У Марека имелись богатые родственники, которые взирали на непутевого племянника свысока. Достигнув совершеннолетия, он не стал отстраивать принадлежавший погибшим родителям дом, а все свое состояние пожертвовал университету, из-за чего его считали неудачником. Конечно, имелся шанс стать самым молодым мастером и возглавить собственную кафедру, а там, глядишь, и еще какое-нибудь наследство бы подвернулось… Но до тех пор путь в богатые дома ему был заказан. И сейчас молодая женщина очень волновалась. Ее даже порадовало, что Ариэл предложил ей свою руку. Она схватилась за рукав его старого камзола, как утопающий за соломинку. Ее скромное траурное платье казалось нелепым, старым, даже каким-то грязным посреди этой роскоши.
Навстречу вышел лакей, взиравший на гостей как на бедных просителей. Агнию смутило, с каким вниманием ее рассматривают. А Ариэл и ухом не повел.
— Ариэл Боуди к ее светлости, — небрежно бросил он. — Меня ждут.
Лакей кивнул, направляясь вглубь дома и жестом предлагая гостям следовать за ним.
— Ее сиятельство в малой западной гостиной, — промолвил он на ходу.
В центре просторной гостиной стояли четыре кресла — три побольше, занятых самой герцогиней и двумя дамами, и одно поменьше. На маленьком изящном столике были расставлены блюдца с пирожными, нугой и засахаренными орехами, а также чашки — дамы пили чай со сластями.
Малая западная гостиная была выдержана в светлых теплых тонах. Серо-кремовая мозаика на полу, золотисто-коричневые стены, бело-розовая обивка кресел и оттоманки, серебристо-серый клавесин, темно-желтые шторы. Агния остановилась на пороге, чувствуя себя здесь лишней. Ее волнение переросло в панику, когда Ариэл небрежно высвободил свой локоть из ее пальцев и прибавил шагу.
— Ваше сиятельство! — воскликнул он. — Счастлив лицезреть и засвидетельствовать вам свое почтение.
— Добрый день, лейтенант Боуди. — Герцогиня оторвалась от вышивки и протянула ему руку, к которой он припал, задержав ее у губ на несколько секунд дольше, чем того требовали приличия.
— Но-но, — ее сиятельство отняла руку и шутливо погрозила пальцем, — вы очень милый молодой человек, но благодарите Первопредка и всех богов, что здесь нет моего супруга. Подобное можно расценивать и как покушение на мою добродетель…
— Ваша добродетель под надежной охраной, сударыня. Я бы скорее сам отрезал себе руку, чем рискнул преступить границы дозволенного, — ответил Ариэл.
— А что с вашими руками, сударь? — поинтересовалась одна из женщин.
— Лейтенант Боуди поранился, сражаясь за честь прекрасной дамы, — объяснила госпожа Ольторн.
В ответ раздались изумленные восклицания, охи и вздохи. Ариэл спокойно переждал эту бурю.
— А вот, кстати, и та дама, о которой я вам говорил, — промолвил он, махнув рукой в сторону Агнии.
Женщина осторожно приблизилась и присела в реверансе, как учили когда-то в пансионе.
— Здравствуйте, — кивнула герцогиня. — Присаживайтесь!
Ариэл мигом оказался рядом, придвигая своей спутнице кресло. По знаку хозяйки дома неслышно подошел лакей, наливая гостье чаю.
Сделав небольшой глоток горячего напитка, Агния посмотрела на ее светлость. Герцогине Ларисе Ольторн было около сорока трех или сорока пяти лет лет, но выглядела она моложе. Когда-то в юности она была красавицей, и остатки былой красоты еще сохранялись на ее круглом лице, покрытом слоем бело-розовой пудры. Завитая, обильно украшенная жемчужинами и присыпанная пудрой прическа явно была из собственных волос. Герцогиня была несколько полновата, и пышное платье, ярко-желтое, с розовыми разводами и вышитыми цветами, только подчеркивало ее полноту. Положив на колени работу — герцогиня вышивала кошелек, — она внимательно рассматривала Агнию, и та засмущалась под чересчур пристальным оценивающим взглядом темно-серых глаз. Как ни странно, они напомнили глаза Ариэла — тем более что он стоял подле и точно так же буравил Агнию взглядом.
— Как вас зовут? — поинтересовалась госпожа Ольторн.
— Агния. Агния Боуди, ваша светлость, — промолвила та. — Я…
— Моя родственница, — вставил Ариэл. Он стоял, облокотившись на спинку кресла одной из дам, так, чтобы видеть всех. — Я услышал, что вы ищете женщину в компаньонки…
Агния встрепенулась. Компаньонка и воспитанница — это разные понятия.
— С хорошим воспитанием, образованием, добродетельную, — продолжал ее спутник. — Я все прекрасно помню. И рекомендую вам госпожу Боуди. Она вполне соответствует этим качествам. Тем более что она — вдова, и в ее добродетели я ни капли не сомневаюсь.
Дамы при этих его словах переглянулись, и Агния почувствовала себя неуютно. Она догадалась, что ее мысленно обсуждают и что мнение составляется не самое лучшее.
— Сколько вам лет? — обратилась к ней герцогиня, склонив голову набок.
— Двадцать три. — Агния опустила чашку. — Исполнится в конце осени.
— Вы вдова?
— Уже три месяца.
— И как долго вы пробыли замужем?
— Три месяца…
— Значит, вышли замуж после того, как достигли совершеннолетия, не так ли? Ваши родители были согласны с вашим браком?
Агния поджала губы — допрос ей не нравился. Хотя, с другой стороны, Лариса Ольторн — герцогиня, она имеет право дотошно изучить женщину, которую берет в свой дом.
— Мои родители были согласны с моим выбором, — вежливо ответила она.
— Они живы?
— Мама — да, жива. А отец…
Отец не дожил до свадьбы младшей дочери.
— Понятно. И детей у вас, судя по всему, тоже нет. — Герцогиня окинула взглядом ее фигуру. — И на что вы сейчас живете? Вы ведь остались одна?
— Да. — Агния вспыхнула. Как эта женщина могла сомневаться в ее добродетели! — Я живу одна, веду скромную жизнь. Мне не интересен ни свет, ни… люди. Университет положил мне небольшую пенсию. Кроме того, я немного шью…
— Белошвейка? — как-то странно оживились остальные дамы, опять переглянувшись.
— Ну не то чтобы… Не за деньги. Я просто шью. Правда, после смерти Марека я долго не могла себя заставить взяться за иголку…
Собственно, если бы не порванный камзол Ариэла, она бы еще пару месяцев про нее не вспомнила.
— Вы умеете вышивать? Платки, монограммы?
— Да.
— Музицировать? Петь?
— Н-нет.
— Декламировать?
— Немного…
— Что-нибудь еще?
Агния с тревогой посмотрела на Ариэла. Тот как ни в чем не бывало облокотился на спинку соседнего кресла и, склонив голову набок, со странной улыбкой прислушивался к разговору. Взгляд его почти не отрывался от лица герцогини Ольторн и лишь изредка скользил по чайному столику, другим дамам и деталям интерьера. На свою спутницу мужчина не смотрел.
— Нет, наверное, ничего. — Агния пожала плечами. — Я не обладаю какими-то особенными достоинствами…
— Жаль. Вы мне не подходите.
— Что? — вырвалось у Агнии. — Как это?
— Видите ли, милочка, — с долей ехидной снисходительности произнесла Лариса Ольторн, — я искала даму-компаньонку для своей дочери. Девочке уже двенадцать лет. Скоро ей надо будет выезжать в свет. Отсылать ее в пансион я не желаю. Но хотела, чтобы рядом с нею была дама солидная, умная, добродетельная, наделенная некоторыми талантами. Лейтенант Боуди рекомендовал мне вас как вполне подходящую кандидатуру. Я ценю его мнение, но сейчас вынуждена констатировать, что он ошибся. Вы — не та дама, которой я могла бы доверить свою дочь.
Последние слова она произнесла, глядя на Ариэла, и тот поклонился:
— Что всего-навсего лишний раз доказывает известный постулат о том, что мужчины ничего не понимают в женщинах и часто судят о них весьма ошибочно и поверхностно!
— Милый льстец. — Герцогиня улыбнулась и пожаловала ему руку для поцелуя.
Он припал к ней губами с пылом любовника.
— Вам, сударыня, я никогда не льстил и всегда говорил только правду! Разве я могу не оправдать высокое доверие, которое вы мне когда-то выразили? Поверьте, я глубоко раскаиваюсь в этой ошибке и сожалею о том, что заставил вас потратить на нас свое время.
— Я не сержусь, — ответила Лариса Ольторн. — И в доказательство прошу вас обоих остаться на обед.
В Агнии взыграла гордость. Захотелось встать и вежливо отказаться, но по выражению лица Ариэла она поняла, что провожать ее никто не собирается. А уйти в одиночку — позор еще больший, чем этот странный унизительный отказ. И она нацепила на лицо светскую улыбку и рассыпалась в благодарности.
— Как она могла? Как она смела так со мной поступить?
Молодая женщина дала выход обуревавшим ее чувствам уже по дороге домой. Она отказалась от коляски, которую любезно предоставила им герцогиня, и шла пешком. Ариэл шагал рядом, крепко стискивая ее локоть. Уже несколько раз молодая женщина пыталась вырвать руку, но хватка у мужчины была железной. Он словно нарочно сжимал пальцы все крепче и крепче.
— Я в жизни не испытывала такого унижения! Даже когда меня представляли этой вашей двоюродной бабушке и госпоже Парате Боуди! Она смотрела на меня как на полное ничтожество. — От обиды хотелось плакать. — Она оскорбила меня!
— Ты ее тоже, — внезапно нарушил молчание Ариэл.
От удивления Агния даже остановилась.
— Когда? И чем?
— Несколько дней назад. Ты назвала ее светлость дурой.
— Я?
— Ты. — Он дернул ее за локоть, потащив дальше. — Несколько дней назад. Ты сказала, что дура та женщина, которая мне поверила.
— Значит, это она внесла за тебя залог?
— Да. Ее светлость герцогиня Лариса Ольторн. Лучшая женщина в мире. Единственная и неповторимая.
— Вот и шел бы к ней, раз она такая!
— Ты когда-нибудь научишься не оскорблять людей? — Теперь уже остановился Ариэл, за локоть развернул Агнию лицом к себе. — Ладно я. Ты ненавидишь меня, и я смирился с этой ненавистью, хотя, клянусь кровью Первопредка, больше всего на свете я хочу от тебя уйти. Но за что ты не любишь людей, которые относятся ко мне по-человечески? Почему ты считаешь меня настолько ужасным, что не можешь допустить даже мысли о том, что меня тоже можно хотя бы уважать? Я привык к тому, что меня презирают: когда открылась правда о моем происхождении, только Марек не отвернулся от меня, а остальные Боуди не захотели знать. Бабушка так вообще высказала мне пожелание поскорее сдохнуть и не позорить их благородный род своим существованием. Да, я ничего не достиг. Мне скоро двадцать восемь, а у меня ни дома, ни семьи — только обвинение в двух убийствах, которые я не совершал… У меня даже камзол чужой! И вот в кои-то веки нашлась женщина, которая отнеслась ко мне по-доброму — и ты тут же поливаешь ее грязью. За что? Ведь она…
Оборвав сам себя, он отвернулся, и Агния прижала ладони к щекам. Прямо перед ее глазами оказалась широкая мужская спина, обтянутая старым сукном. Ариэл стоял удивительно прямо, напряженный, словно каменный. А она чувствовала себя словно в клетке. И кругом глухие стены. Каменные. Обтянутые сукном…
Проще простого было повернуться и уйти. Этот тип ее обидел. Он ее оскорбил! Он нарочно все подстроил. Знал, что речь идет о знатной и богатой даме, но ни словом, ни жестом не намекнул на нее, а вместо этого заставил Агнию… просто-напросто ткнул носом… И теперь отвернулся! И если он совсем решит уйти, она не сможет его удержать. Просто останется стоять одна, никому не нужная…
Агния всхлипнула от жалости к себе и попыталась успокоиться. Нельзя плакать. Благородные дамы не плачут. По крайней мере, на людях. По крайней мере, вот так, из-за пустяка… Но ничего себе пустяк! Ее обидел мужчина! Обидел ни за что! Ну подумаешь, сказала что-то не то. Так ведь не в лицо герцогине Ольторн! А если — тут стало страшно, так страшно, что слезы мигом высохли, — если он передал ее светлости, что Агния назвала ее дурой? И герцогиня нарочно позвала ее в гости, чтобы унизить?
Прижав ладони к лицу, она изо всех сил боролась с подступающими слезами, когда над головой раздался мягкий голос:
— Ну вот… Теперь ты понимаешь, каково было мне?
И то ли от того, что так оно и было, или от того, что Ариэл произнес эти слова спокойно и даже нежно, Агния не выдержала и расплакалась в голос. И когда ее обняли за плечи, уткнулась лицом в обтянутую сукном грудь убийцы своего мужа. Его крепкие руки обнимали, прижимали, и от их крепости и надежности хотелось плакать еще сильнее.
— Ты… ты… — всхлипывала она, — ты такой…
— Да, я такой. Ты мне тоже сделала больно. Теперь вот ревешь от жалости и обиды. А я стою, как дурак, и жалею тебя… На вот платок. Вытри нос. Я пока найду экипаж!
Удерживая ее одной рукой, второй Ариэл полез в карман камзола. Замер. Пошарил по большому накладному карману.
— Хм…
Поменял руку, сунулся в другой карман.
— Странно. Куда я мог его задевать? И кисета нет… И кошеля… Погоди-ка!
Он опять полез в первый карман. Эта суета немного отвлекла Агнию. Она чуть отстранилась, глядя, как Ариэл, нахмурившись, шарит по карманам.
— Куда оно все…
— Ариэл, — рискнула позвать она, — это не твой камзол.
— Вот дьявол, ты права! — Он вспомнил, что, уходя из алфизической лаборатории, стащил с гвоздя чью-то чужую одежду. — Что это?
В руке обнаружился клочок бумаги. Развернув его, Ариэл уставился на несколько строчек, написанных знакомым почерком. Свободной рукой несильно ударил себя по щеке.
— Ты чего? — забыв и слезы, и обиду, Агния потянула его за обшлаг рукава, пытаясь заглянуть в бумажку. — Адрес какой-то… Что это такое?
— Это… — Ариэл осторожно свернул бумажку и убрал обратно в карман. — Как тебе объяснить… Кажется, я нашел убийцу Фила Годвина.
Заперев дверь в лабораторию изнутри, мастер Молос торопливо прошел к дальней стене. Воровато выглянул в окно — не идет ли кто — и откинул плотно пригнанную крышку, сбитую из нескольких досок. Вход в подвал имелся во многих лабораториях на первом этаже, и никого не должно было удивить, что алфизик собирается спуститься туда, но мастер Молос все равно волновался. Откинув крышку, он еще раз прислушался к шуму снаружи. Нет, все тихо и спокойно.
Но причины для беспокойства имелись, и еще какие. Несколько минут назад его вызывал ректор для доверительной беседы. За три месяца никаких результатов — это плохо. И не надо отговариваться смертью первого помощника! Марек Боуди был всего-навсего помощником и подмастерьем. Звание мастера он должен был получить только по завершении эксперимента, до которого не дожил. Но мастер был обязан продолжать исследования! Почему три месяца он топтался на месте, а когда его прижали, разродился показательным выступлением, не имеющим особого практического значения?
Ректор потребовал результатов в сжатые сроки. Что ж, он им покажет! Они покажут.
В подвале не было кромешного мрака. Слабый огонек позволял видеть дощатые переборки, разделившие помещение на несколько закутков. В одном из них толпились люди.
Мастер Молос подошел поближе. Три человека ждали его возле низкого стола, на котором лежало тело со скрещенными на груди руками. В спертом воздухе пахло пылью, травами, гнилью.
— Принесли?
— Да.
Мастер осторожно сделал несколько шагов, склоняясь над телом и с брезгливой боязнью рассматривая его.
Землисто-бледная, сухая кожа обтягивала череп. Темные волосы свалялись в войлок. Глазные яблоки ввалились. Тонкие почерневшие губы слегка приоткрылись, обнажая оскал зубов. Заострившийся нос, тонкие узловатые пальцы рук. Нарядная когда-то одежда выпачкана в земле. В подвале было сухо и прохладно, но все равно вблизи тела ощущался странный запах. Нет, это не был запах тлена или плесени. Скорее он походил на аромат южных смол и запах дыма, какой бывает в храмах после службы, — тяжелый, приторно-сладковатый, едкий.
— Это… то, что я думаю? — поинтересовался мастер Молос.
Алфизик осторожно дотронулся до руки покойника. Странно, но кожа была неожиданно упругой и теплой. Казалось, человек на столе крепко спит. И это в сочетании с его внешностью вызывало дрожь. А что, если это чудище сейчас откроет глаза?
— Да.
— Оно… то есть он… э-э-э… ну… Не выглядит сильно испорченным!
— Условия хранения, мастер, — усмехнулся его собеседник. — Плюс уникальные методики кайтаррских мастеров.
— То есть вы хотите сказать…
— Да, мне удалось восстановить весь процесс! — Один из гробокопателей, с которыми несколько часов назад на свою беду столкнулся отец Мило, обошел вокруг стола, при свете небольшой масляной лампы рассматривая тело на столе. — Пять лет отчаянного труда. Горы перелопаченных свитков. Долгие часы в гробницах, необходимость дышать пылью и пеплом… Искать нужные снадобья, смешивать их, опытным путем добиваясь нужного сочетания… О, не каждый парфюмер сравнится со мной с искусстве смешивать декокты и эссенции, выпаривать растворы и вымачивать препараты! И прошу учесть, у меня не было даже собственной лаборатории! И вот перед вами он — результат.
— То есть это тело…
— Это мумия. Мумия, изготовленная с точным соблюдением всех правил, всех инструкций, оставленных нам древними кайтаррцами. Тело умершего внезапной смертью, обработанное и должным образом подготовленное для эксплуатации, выдержанное в закрытом гробу определенное время. Немного передержанное, если честно, но несколько дней не должны сыграть существенной роли. Эта мумия…
— Мумия, — вслед за собеседником повторил мастер Молос. — И в этой мумии…
— Есть то, что вам нужно. Душа!
— Душа? — Мастер посмотрел на тело с некоторой опаской. — А вы уверены, что…
— Абсолютно уверен! Мне удалось уловить нужный момент. Посмотрите на него внимательно!
Мастер наклонился, при слабом свете лампы разглядывая покойника. Вблизи слабый аромат стал чуть сильнее. Можно было различить отдельные компоненты. Ладан… дурман… хинин… какой-то горький сок, словно клопа раздавили… Мастер Молос всмотрелся в лицо, плотно сомкнутые веки, оскал рта. Попытался заглянуть даже в ноздри.
— Ничего не понимаю.
— Вот это! — Его собеседник ткнул в ухо мумии.
Внутри ушной раковины засохло что-то вроде глиняной пробки.
— Тот самый состав, которым древние кайтаррцы обмазывали тела своих покойников для придания им необходимых свойств в том случае, если нельзя было изготовить мумию на месте и требовалось обеспечить телу сохранность до достижения определенного момента. Большую часть его пришлось счистить, чтобы никто ничего не заподозрил, но не сразу. И это дало шанс провести эксперимент.
— Шанс? То есть вы хотите сказать, что это все-таки не мумия? — Мастер Молос опять дотронулся до странно теплой руки.
— Мумия. Кайтаррская мумия. Но этот человек не кайтаррец. И умер не несколько веков, а несколько месяцев назад. Но подготовлен к погребению и обработан в соответствии с древними ритуалами, которые позволили не только уберечь тело от тлена, но и сохранить в целости его душу.
— Что? — Алфизик отдернул руку, отступил подальше, а потом вновь спросил: — Внутри этого… трупа?..
— Да! Перед вами, — гробокопатель прошелся туда-сюда, — не просто мумия, но вместилище души! Души живой и вполне готовой к сотрудничеству. Древние кайтаррцы общались со своими мертвыми. С помощью некоторых ритуалов они умели пробуждать мумии для жизни — на небольшое время! — и беседовали с душами, задавали им вопросы, гадали о будущем…
— Значит, если его разбудить, он… оживет?
— Не совсем так, — усмехнулся гробокопатель и поднял с пола объемистую сумку. — Перед вами лишь сосуд. Вместилище души, которой внутри тесно и неудобно. Но ведь душу — живую, полноценную душу! — оттуда можно извлечь. И использовать по вашему желанию.
Мастер Молос не был бы мастером, если бы не умел подхватывать идеи на лету. И ему понадобилось всего несколько секунд, чтобы все обдумать и отбросить пустые моральные терзания.
— То есть можно сказать, что эксперимент увенчался успехом? И мы стоим на пороге великого открытия?
— Ну да. Правда, есть еще множество проблем, но первый шаг сделан. Осталось извлечь душу из ее «временного хранилища» и перенести на, так сказать, «постоянное место пребывания». — Мужчина начал копаться в сумке, доставая книги, инструменты, какие-то пузырьки и рулоны бинтов. — И я могу сделать это в любой момент.
— Приступайте, — кивнул мастер Молос.
Наемный фиакр быстро доставил Агнию и Ариэла на Капустную улицу. Но еще до того, как он остановился, Агния заметила небольшое оживление возле собственного дома.
— Что это там?
Агния первая выскочила из повозки и бросилась к толпе, которая собиралась перед крыльцом. Соседи, случайные прохожие останавливались, спрашивали друг у друга, что случилось. Молодой женщине пришлось как следует поработать локтями, прежде чем ее узнали и расступились.
— Пропустите! Что это значит? Я — хозяйка этого дома!
Воображение уже нарисовало страшную картину — в дом опять проникли грабители, но сейчас не обошлось без жертв. И Лимания наверняка убита, а внутри все перевернуто вверх дном. Конечно, сатирра — не человек, но все равно страшно.
Рядом с закрытыми дверями стояли два констебля-человека, а между ними переминался с ноги на ногу самец-рогач. Короткие штаны — дань традиции жизни среди людей — поддерживал широкий кожаный пояс, к которому крепилась крест-накрест кожаная же портупея. На боку висела шпага, кажущаяся игрушечной по сравнению с мощными плечами рогача, толстой шеей, покрытой густым волосом, и мускулистыми руками. Густая рыжевато-бурая шерсть только подчеркивала его силу и мощь. Он вертел головой из стороны в сторону и негромко что-то мычал сквозь стиснутые челюсти, не то тихо ругаясь на людей, не то пытаясь утихомирить толпу.
— Что тут происходит? — подлетела к нему Агния. — Вы… здесь? Почему?
Ариэл протиснулся следом, и следователь Холодный Туман взглянул на него в упор.
— Я по делу.
— Что-то случилось? Агни, поверь, на сей раз я тут ни при чем!
— Пройдемте в дом, — качнул головой рогач.
— Да-да. — Агния торопливо полезла в ридикюль за ключом.
Лимания, запертая ею от греха подальше, так и выпрыгнула навстречу, заламывая руки и непрерывно блея. Она подсматривала за всем происходящим в щелочку и умирала от страха и любопытства.
Поднявшись в гостиную, рогач остановился на пороге. В комнате он казался еще больше — развесистые рога доставали до потолка, и ему пришлось сильно наклонить голову, чтобы ничего не задеть. Стул, на который указала ему Агния, жалобно скрипнул под весом могучего самца. Сама женщина опустилась в любимое кресло. Ариэл остался стоять.
— Я пришел, чтобы с вами немного поговорить, — промолвил Холодный Туман. — Дело в том, что накануне произошло нечто важное… и… непонятное.
— Что бы ни случилось, я не имею к этому никакого отношения, — быстро вставил Ариэл. — Правда, на позапрошлую ночь у меня нет алиби, но смею вас заверить, что…
— Дело не в вас, — отмахнулся рогач. — Я пришел именно к госпоже Агнии Боуди. Это касается вашего покойного мужа. Соберитесь.
Агния сцепила руки на коленях. Что бы ни сказал сейчас рогач, вряд ли это что-то изменит. Марек в любом случае мертв.
— Дело в том, что две ночи назад на кладбище Невинных Душ было совершено преступление. Была разрыта могила, в которой похоронен ваш супруг.
Агния задохнулась от изумления.
— Зачем?
— Если бы мы знали…
Холодный Туман покачал головой. Ему немного нравилась эта человеческая женщина. Сейчас она не походила на ту испуганную самочку, что несколько дней назад пришла сделать заявление в убийстве своего мужа… именно этим человеком, который сейчас стоял рядом. То, с каким спокойным и самоуверенным видом он держался, яснее ясного говорило, что эти двое все-таки нашли общий язык. С точки зрения морали рогачей это было правильное решение. Двое спорили из-за самки. Один проиграл и лег в могилу. И самка осталась с победителем.
— О преступлении сообщили монахи, обслуживающие кладбище. В ту ночь пропал один из их братьев, отец Мило. Мы обыскали кладбище и прилегающую территорию и обнаружили следы чужого присутствия. Когда обыскали кладбище еще раз, нашли одну из могил поврежденной.
— Это могила… Марека? — Агния похолодела. Ей стало страшно. Вспомнился недавний разговор о том, что в результате нелепой случайности или злого умысла ее муж был похоронен живым.
— Да. И вы должны дать разрешение на исследование могилы.
— Исследование? — Она посмотрела на Ариэла.
— Эксгумация, — пожал тот плечами. — Лично я не вижу в этом ничего предосудительного. Я, конечно, не являюсь кровным родственником Мара, но ношу ту же фамилию, Боуди, и если вы спросите мое мнение, то лично я не против.
Двое мужчин в упор посмотрели на женщину. И Агнии ничего не оставалось, кроме как кивнуть.
— И когда… Э-э-э?
— Завтра утром. Мне нужно еще оформить кое-какие бумаги. За вами заедут. — Следователь поднялся на ноги, задел рогами потолок. — Извините. И всего хорошего.
Агния опять кивнула, не в силах сдвинуться с места, и он направился к двери один. Уже когда его копыта застучали по лестнице, Ариэл, столбом простоявший все это время, хлопнул себя по лбу и кинулся вдогонку. Он настиг следователя уже на крыльце. Агния, припав к оконному стеклу, наблюдала, как мужчина сует рогачу ту самую бумажку, вынутую из кармана чужого камзола, и что-то быстро-быстро говорит. И как следователь осторожно принимает ее и убирает к себе. Как потом кивает рогатой головой и уходит вместе с констеблями.
На другое утро они стояли на кладбище возле знакомого клена. Было холодно и ветрено, низкие тучи заволокли полнеба, и начинал накрапывать мелкий дождик. Агния дрожала от холода, стиснув руки на груди и глядя, как четыре могильщика под присмотром двух монахов, пары констеблей и следователя быстро разрывают могилу.
На противоположной стороне замерли остальные родственники: фра Гайдо, одна из тетушек и госпожа Парата Боуди вместе с супругом. Агния чувствовала на себе их взгляды — внимательные, любопытные, сочувствующие. Ей было холодно и страшно. Все тело сотрясалось в ознобе, и она куталась в кунтуш, обнимая себя руками за плечи. По календарю еще должно было быть паутинное лето, но холодно и сыро было как поздней осенью.
Ариэл стоял рядом. Не в стороне — он был еще более чужд этой семье, чем Агния, — а рядом, за левым плечом. Стоял, по-простому сунув руки в карманы перешитого таки камзола. И Агния в глубине души была даже благодарна за то, что хотя бы он ее не бросил.
Ночью шел дождь, и земля была сырой и тяжелой. Могильщики взмокли, скинув куртки и оставшись только в одних рубашках, но работали быстро. Комья земли тяжело шлепались на вырастающие по бокам ямы холмики грунта.
— Земля не слежалась, — сделав паузу, объяснил один. — Копали на днях.
Рогач качнул головой. Монахи поджимали губы.
Наконец лопата стукнула обо что-то.
— Гроб! — с готовностью и даже как-то весело объявил один из могильщиков.
Агния всхлипнула, закрывая лицо ладонью, и тут же крепкая рука легла ей на плечо. Ее развернули, как куклу, и молодая женщина уткнулась лицом в грудь Ариэла, не в силах сдержать слезы. За спиной все шуршали комья земли. Потом послышались голоса, скрип и скрежет, какие-то стуки. Забормотали молитвы монахи.
— Осторожнее! Не урони!.. Держи свой конец! Давайте, тяните!.. Да придерживай его!.. Вы бы на пару шагов отошли, сударь. А то неровен час… Вот так! Еще! Устанавливай.
Рядом кто-то переступил с ноги на ногу.
— Сударыня, — послышался низкий раскатистый голос следователя, — вы должны подойти и посмотреть.
Агния отчаянно замотала головой, но Ариэл взял ее за локти и встряхнул:
— Надо.
Выпрямившись, она увидела бледное породистое лицо Параты Боуди. Дама держалась крепко, смотрела на мир сухими холодными глазами и явно осуждала бывшую родственницу за проявление эмоций.
Крепко взяв Агнию под руку, Ариэл заставил сделать несколько шагов к установленному на краю могилы раскрытому гробу. Рядом стояли констебли. Следователь загораживал путь.
— Это тяжелое испытание, — прогудел он, — но согласно букве закона вы должны провести опознание. Просто скажите: «Да» или «Нет». Этого достаточно.
Агния кивнула и сделала последний шаг. Если бы не Ариэл, не отпускавший ее локтя, у нее не хватило бы сил сдвинуться с места. Рогач отступил в сторону, и молодая женщина получила возможность первой взглянуть на лежавшее внутри тело. Помотала головой, не веря своим глазам. Зажмурилась. Открыла их снова.
— Нет. Нет. Это не он. Где мой Марек?
