ГЛАВА 9
Агния не помнила, как добралась до дома. Весь этот день словно стерся из ее памяти. Она смутно помнила, как с кладбища поехали в следственное управление, где ей пришлось подписывать многочисленные бумаги и отвечать на бесконечные вопросы. Потом — опять на кладбище, уже беседовать с настоятелем по поводу оскверненной могилы. Затем пришлось ненадолго вернуться к следователю — она уже сама не понимала, зачем, — и снова подписать подсунутую ей бумагу. Хорошо, что рядом были родственники. Фра Гайдо взял на себя все вопросы по перезахоронению и отпеванию отца Мило. Парата Боуди любезно предоставила свой экипаж и даже снизошла до того, что пригласила «девочку» отобедать. В другой момент Агния бы порадовалась — госпожа Парата была достаточно богата, чтобы обеспечить будущее бывшей родственницы, назначив приличную пенсию, но в данный момент чужое внимание ее только раздражало. Где она была три месяца назад, когда хоронили Марека?
Хорошо, что рядом был Ариэл. Его рука так и не покидала ее локтя. Он то и дело влезал в разговор вместо нее, отвечая на вопросы, и даже пару раз подмахнул какие-то бумаги. Может, оно и правда. Может, он действительно не убивал Марека. Как бы то ни было, сейчас она не хотела думать ни о чем. Переступив наконец порог дома, она сразу ушла к себе.
…А очнулась на кладбище. Она брела между могил холодной ночью, кутаясь в шаль, которая была почему-то длиной до пят и волочилась по земле. Светила полная луна, озаряя мертвенным светом ряды надгробий, памятники, редкие деревья. Где-то слышался вой собак. Все было так реально, что Агния даже испугалась вначале — как она здесь оказалась, ведь засыпала же в своей постели! Или не засыпала? Она точно помнила, что доковыляла до двери в свою комнату, зашла внутрь, опустилась на кровать, даже не дав себе труда раздеться… Разулась точно — помнила, как башмачки со стуком упали на пол. Да, все реально! Она идет по кладбищу в одних чулках и чувствует неровность почвы, траву и камешки буквально каждым пальчиком. И как ее угораздило? Неужели она прошла пешком половину города босая и никто ее не остановил? И почему сейчас ночь? Сколько времени она бродила? И какое это кладбище? Не Невинные Души, это точно. Там намного больше деревьев и надгробия не стоят такими ровными рядами. Каменные памятники тянулись сколько хватало глаз, постепенно сливаясь с ночным мраком. В какую сторону идти?
Вой усилился. Это уже не одна собака, а целая стая. Они все ближе. Почему-то не получается обернуться. Она словно во сне и может идти только вперед и вперед, прибавляя шаг.
Вой нарастает. Он слышен уже не только сзади, но справа и слева. Псы ее гонят? Они что, всерьез охотятся на человека? И собаки ли это? Раньше Агния слышала, что на кладбищах водится всякая нечисть. Никто точно не знает, как выглядят эти твари, ибо никто увидевший их не ушел живым от страшных ночных охотников. А теперь их жертвой стала она.
Агния побежала. Стиснув руки у горла, запрокинув голову, не чувствуя ног, она бежала и бежала, пока не запнулась обо что-то. Резкая боль пронзила ступню. Женщина закричала и упала, покатившись по земле и путаясь бахромой шали в росшем бурьяне. Крапива хлестнула по лицу, обожгла шею, руки и глаза. Зацепившись за что-то, шаль не давала сдвинуться с места, и беглянка вывернулась из нее. Вскочила, припадая на левую ногу — наступить на пятку было больно, — и внезапно с ужасом обнаружила себя совершенно голой. Даже панталон не было! А шаль темнела черным пятном в бурьяне.
В первый миг Агния прикрылась руками — чисто машинально, не думая ни о чем. Было ужасно холодно. Холоднее, кажется, чем зимой. Потом она потянулась за шалью — обмотать хотя бы вокруг тела. И в этот миг перед нею возникла собака.
Большой черный пес с горящими глазами встал на том месте, где еще пару секунд назад была ее шаль. Оскаленные клыки, прижатые уши. В глазах — злоба. Агния попятилась, холодея и понимая, что не успеет даже закричать. Пес сделал шаг.
Пятясь, она переступила с ноги на ногу — и земля внезапно исчезла. Заорав от неожиданности, Агния спиной вперед рухнула в какую-то яму. Больно ударилась копчиком, лопатками, затылком, локтями. На несколько секунд у нее потемнело в глазах.
Яма оказалась узкой и длинной, в рост человека. «Могила!» — мелькнула страшная догадка. И она лежала на чем-то твердом. Доски? А рядом ощущалось что-то странное.
Повернув голову, Агния уставилась в пустые глазницы человеческого черепа, одетого в ее собственный ночной чепец, и закричала.
И кричала до тех пор, пока ее не ударили по щеке.
— Агни? Агни, очнись!
В лицо плеснули холодной водой. Откуда здесь вода? Она же в яме! Она…
— Да перестань ты орать! Все кончилось!
От нового удара крик захлебнулся. Она открыла глаза.
И совсем близко увидела лицо Ариэла. В одной рубашке, он сидел на ее постели и тряс женщину за плечи.
— Все кончилось, — громко и внятно повторил он. — Успокойся.
Агния обвела глазами комнату. Ее собственную комнату, озаренную светом свечи. Ставни закрыты. Темнота.
— Это был с-сон? — пролепетала она.
— Это был кошмар! — Ариэл поднес к ее губам стакан. — Выпей. Ты так орала. Что хоть приснилось-то?
— К-клад-дбище, — стуча зубами о край стакана, выговорила Агния. — И с-соб-баки.
— Соба-а-аки, — протянул Ариэл.
— И скелет!
— Чей? Мой?
— Не знаю. По-моему, мой.
— М-да. Ну и фантазия! — Мужчина дотронулся рукой до ее лба. — Да у тебя жар.
— Это не жар! — Агния отстранила стакан. — Это чепчик. Мой чепчик!
— Ну, все ясно. Ложись!
— Нет! Там… ты не понимаешь… — Агния вцепилась в его руки. — Я видела!
— Я тоже видел. Ложись. Боишься спать — просто лежи с открытыми глазами.
— Не уходи! — Она держалась изо всех сил.
Странная улыбка исказила лицо мужчины.
— Не уйду.
Она мужественно боролась со сном, но усталость и болезнь взяли верх, и вскоре глаза Агнии закрылась. Но дыхание оставалось неровным, прерывистым. От ее тела исходил жар. На бледных щеках цвели алые пятна, лоб покрывала испарина. Обнимая ее, Ариэл любовался ее лицом, длинными ресницами на щеках и боролся с желанием поцеловать сухие обветренные губы.
В комнате стало холоднее, и он, не сводя глаз со спящей Агнии, потянулся за одеялом. Но облачко пара, вырвавшееся изо рта, заставило его замереть с протянутой рукой. Холод… верный признак того, что в мир живых пожаловал гость из мира мертвых.
Вскинув голову, Ариэл увидел белую тень, стоявшую по ту сторону кровати. Мужчина. Вернее, тот, кто когда-то был мужчиной.
— Ты?
«Я».
— Зачем ты пришел? — с каждым словом изо рта вылетало облачко пара.
«Я к ней. — Гость кивнул на спящую Агнию. От ее тела исходил жар. — Я хочу помочь ей. Она стоит на краю…»
— И я — слышишь? — не дам ей сделать шаг! — Ариэл крепче обнял тело молодой женщины, которая сейчас не услышала бы и грохота взрыва.
«Она мечтает об этом!»
Словно в подтверждение сказанного, Агния вдруг пошевелилась, и сухие губы вместе с паром вытолкнули одно слово:
— Ма-арек…
«Вот видишь?» — Призрак ликовал.
— Нет. — Ариэл возмутился. — Ты сам сказал, что оставляешь ее мне!
«Пока она жива. Но она умирает. Я пришел за нею…»
— Ма-арек, — снова послышался тихий шепот.
«Слышишь? Она зовет меня!»
— Нет! — Ариэл почувствовал злость. — Пока я жив, ты ее не получишь!
Он понятия не имел, как надо отгонять призраков, и сделал то единственное, что подсказал ему рассудок. Помогая себе зубами разорвать узел, стянул с одной руки бинт и содрал с костяшек подживающие струпья, обнажив ранки, из которых тут же начала сочиться кровь.
Приблизившийся было призрак отпрянул, словно натолкнулся на невидимую преграду.
«Ты выиграл битву, — прошипел он, растворяясь во мраке, — но не войну…»
Ощущение чужого присутствия ушло. В комнате снова потеплело. Ариэл перевел дух и, сообразив, что последнюю минуту задерживал дыхание, обессиленно уронил голову на подушку.
Утром Агния с трудом смогла повернуться на бок и уткнулась носом в чью-то теплую грудь.
— Мама!
Отпрянув, она с удивлением увидела лежащего рядом мужчину, который обнимал ее за плечи.
— Т-ты… кто?
— Не узнаешь?
Голос был знакомым. Настолько, что память вернулась, и Агния тряхнула головой, но тут же поморщилась от резкой боли.
— Ох, нет… Откуда ты взялся?
— Пришел.
— 3-зачем?
— Как — «зачем»? Ты сама меня позвала!
— Убирайся! — простонала Агния, с трудом отодвигаясь.
Болело все тело. В глаза словно раскаленного песка насыпали, и она с удовольствием зажмурилась — лишь бы не видеть ненавистное лицо. К телесной боли примешивалась боль душевная — неужели она действительно изменила Мареку? И не просто с другим мужчиной, а с этим? Ариэл Боуди лежал рядом с нею. В одной постели! Какой ужас!
— Ночью ты говорила совсем другое. Умоляла остаться…
— Нет! — Агния откинулась на подушки, мечтая провалиться сквозь землю. — Нет, я не верю… Не было этого! Уйди! Оставь меня! Убирайся вон!
От боли хотелось плакать, но слезы были горячи, как расплавленный металл. Сам воздух был сухим и обжигающим, дышалось с трудом. А голова вообще казалась налитой свинцом.
— У тебя жар. — Влажные прохладные губы коснулись лба.
— Пошел вон!
— Уйду.
К вящему облегчению Агнии, он поднялся. Она не открывала глаз, вяло прислушиваясь к шороху и шагам. Было плохо, горячо и больно. Ей давно не было так плохо, с самого детства. Хотелось пить и умереть. Открыть глаза — больно. Пошевелиться — больно. Глотать — больно. Где Ариэл? Неужели действительно ушел? Ну да, в комнате его нет. От облегчения Агния провалилась в дремоту.
Шаги. Голоса. Низкий — Ариэла, и чей-то незнакомый мужской. Вернулся? Не один? Да как он посмел? Но сил возмущаться нет. Она и пошевелиться-то не может — способна разве что немного приоткрыть глаза.
Над нею склоняется незнакомый мужчина. Что-то говорит мягким негромким голосом — слов не разобрать сквозь стук крови в ушах. Просит открыть рот. Агния стискивает зубы и мотает головой. От этого в черепе словно катается свинцовый шар. Больно так, что хочется плакать.
— Откройте рот, сударыня, — произнес незнакомец. — Мне необходимо вас осмотреть.
— Зачем? — простонала она.
— Я — врач. А вы больны…
— Нет…
Ей оттянули веко, заглядывая в глаз. Заставили открыть рот и высунуть язык. Потом водили маленьким молоточком перед лицом, требуя, чтобы она следила за ним взглядом. Щупали лоб и шею за ушами, слушали сердце через слуховую трубку, считали пульс. Доктор действовал быстро, умело, без лишних слов и жестов. Агния слушалась его беспрекословно, мечтая только об одном — чтобы он поскорее ушел.
За спиной доктора, у самой двери, маячил Ариэл. Скрестив руки на груди, он стоял и улыбался так противно, что хотелось запустить в него чем-нибудь потяжелее, ударить, оскорбить — все что угодно, чтобы только перестал смеяться. Ей плохо, а он издевается!
— Что ж… — Закончив осмотр, доктор убрал инструменты в чемоданчик и встал. — Простуда. Но в необычной, очень тяжелой форме. Иногда такое бывает — человек долго сопротивляется болезни, а потом раз — и слег.
— Она выздоровеет?
— Болезнь запущена, состояние тяжелое, но она молода и крепка… Шансы есть. Вы ей кто?
Ариэл через плечо низенького доктора посмотрел на разметавшуюся по постели женщину. Раскрасневшееся лицо, сухие губы, темные круги под глазами. Мокрые волосы прядками прилипли ко лбу. Сказать правду?
— Брат.
— Я пропишу настойки. Будете давать строго по рецепту. Наймите сиделку. Пусть следит за нею, дает теплое питье и смачивает виски и руки уксусом, обтирает влажной губкой. На лоб — холодный компресс. Обильное питье. Если улучшений не наступит, надо будет пустить кровь. Я загляну завтра после полудня, а пока…
Мужчины вышли в гостиную, неплотно прикрыв двери. Сквозь гулкий стук крови в ушах и собственное хриплое дыхание Агния слышала, как негромко бормочет доктор: «По три столовые ложки трижды в день… А вот это — пять… нет, лучше семь капель на стакан воды… Еще. Думаю, хинин тоже не повредит». Ариэл переспрашивал, просил уточнить то и это. Ему-то зачем? Неужели он останется тут? Только этого не хватало! Чтобы за нею ухаживал посторонний мужчина? Нет, это решительно невозможно!
Голоса удалились. Хлопнула входная дверь. Они ушли. Оставили ее одну.
Но ненадолго. Буквально в тот же миг — Агния была уверена, что промелькнуло всего несколько секунд — ее осторожно потрясли за плечо.
— Агни. — Противный голос человека, который был ее врагом, ворвался в уши. — Агни, открой глаза и посмотри на меня!
Смотреть не хотелось. Она же видеть его не может! Но Ариэл никуда не ушел, он продолжал тормошить больную, и пришлось через силу разлеплять веки. В свой взгляд Агния вложила всю ненависть и презрение, на которые сейчас была способна, но перед глазами маячило нечто белое, и вся ненависть досталась ему.
— Не смотри так. — В голосе склонявшегося над нею мужчины послышался смешок. — Это всего-навсего молоко, и ты должна его выпить!
Агния застонала.
— Уйди! Оставь меня…
— Доктор прописал…
— Мне плевать. Уйди…
— Нет, милая! — Он одной рукой приподнял ее голову, поднося стакан к губам. — Будь хорошей девочкой и сделай глоток. Ну?
— Уйди! — От этого человека она не примет ничего. Ни лекарства, ни яда. Хотя яд был бы предпочтительнее. Один глоток, немного мучений — и все закончится. Она окажется рядом с Мареком на том свете.
— Пей.
— Не буду! Я тебя ненавижу.
— Меня — это понятно. Но молоко-то тут при чем? Или дело как раз в нем? Знаешь, я бы с удовольствием налил тебе шампанского, но, боюсь, современная медицина не одобряет таких методов лечения!
Нет, он точно издевается!
— Уйди. Я не буду пить.
— Не будешь пить — умрешь.
— И отлично. Избавлюсь от тебя…
— И не мечтай! Я здесь надолго! — Он рассмеялся коротким злым смехом и так стиснул ее шею, впиваясь в кожу ногтями, что Агния непроизвольно вскрикнула, открыла рот — и ей на язык тут же плеснули теплого молока, приторно-горький вкус которого подсказывал, что в него добавили не только мед, но и, наверное, что-то еще. Закашлявшись и едва не поперхнувшись, Агния все-таки сделала глоток.
— Вот так! Еще пара часов, и по капельке ты все выпьешь…
Ариэл выглядел настолько довольным, что хотелось запустить в него чем-нибудь. Жаль, руки не поднять!
— Я лучше умру.
— Даже не пытайся. Я буду рядом и помешаю.
— Тогда убей меня сам. Как убил Марека!
Выпалив эти слова, Агния забылась, и это привело к тому, что Ариэл попытался снова влить ей в рот молока. Едва теплая жидкость коснулась языка, молодая женщина очнулась и изо всех сил мотнула головой. Удар вышел слабым, но мужчина непроизвольно дернулся, в результате чего половина напитка выплеснулась на одеяло и ему на руки.
— Вот дьявол! — выругался он. — Ты что натворила?
— Я тебя ненавижу! Убийца! — Агния зажмурилась, чтобы не видеть его лица.
— Снова-здорово! Когда ты перестанешь носиться с этой идиотской идеей? Не убивал я Мара!
— Врешь! — Она стиснула зубы.
— Ну, тогда просто выпей молока.
— Нет!
Стиснув зубы, она помотала головой, ухитрившись оттолкнуть руку Ариэла. Голова упала на подушку. Боль охватила череп раскаленным кольцом. Агния застонала, зажмурившись. Ариэл еще несколько раз пытался заставить ее попить молока, но она сопротивлялась изо всех сил, и в конце концов он сдался. Со стуком поставил стакан на прикроватный столик:
— Ну все. Ты сама напросилась!
Агния вздрогнула — столько досады и злости было в его голосе. Вскочив, мужчина выбежал из комнаты, хлопнув дверью, а из глаз женщины сами собой покатились слезы. Она плакала от слабости, от головной боли, от страха, от жалости к себе…
Нет, оставаться тут нельзя! Надо уйти. Но куда? Это ее дом. Куда отправиться? Ей больше некуда податься. Мама живет на другом конце города, подруги тоже далеко, прочие родственники — ох, даже думать не хочется… Ее все бросили, она никому не нужна. И еще главный вопрос: сможет ли она выбраться из дома?
Стиснув зубы, она все-таки попыталась подняться с постели. Руки дрожали. Голова кружилась. К горлу подкатывала тошнота. Агнии кое-как удалось сесть, но при первой же попытке сползти с кровати она потеряла равновесие и рухнула обратно, заливаясь слезами.
Отревевшись, Агния посмотрела на стакан с недопитым молоком.
Пить не хотелось — руки словно налились свинцом, глаза никак не желали открываться, а голова не отрывалась от подушки. Сделав над собой усилие, молодая женщина выпила несколько глотков и отставила стакан, проваливаясь в сон.
В следующий раз она проснулась, когда ее начали вытаскивать из одеяла.
— Она вся горит! — ворчал смутно знакомый женский голос. — Кто ее так укутал? Хотите, чтобы она совсем сварилась?
— Это не я, — ответил мужчина.
— А кто? Ох, вы, мужчины, порой так себя глупо ведете… Хорошо, что вы меня позвали, молодой человек! Сиделку? Никакой сиделки не нужно. Я сама со всем прекрасно справлюсь! А вы отправляйтесь к аптекарю… Агния, девочка моя! Открой глазки, это я!
— М-мама? — Она честно попыталась разлепить веки. Перед глазами все плыло. Знакомое лицо было как в тумане.
— Я, девочка, я. Как только узнала, что ты не здорова, так сразу и приехала. Буду за тобой ухаживать, пока ты не окрепнешь настолько, что можно будет забрать тебя к нам домой. Ну как же так? Совсем одна в пустом доме… И вы тоже хороши, молодой человек! Как можно было бросить ее одну в таком состоянии?
— Я не бросал, — ответил державшийся поодаль Ариэл. — Она сама не хотела меня видеть.
— А что вы до сих пор стоите? Бегите к аптекарю, срочно! Рецепт у вас?
— Да. Агни, деньги у тебя где лежат?
Их голоса раздражали. Голова болела так, что хотелось умереть. Только чтобы ушел хоть кто-то, она махнула рукой:
— Там… ридикюль…
Кивнув, Ариэл вышел, а ее мать принялась доставать из сумочки какие-то порошки и пузырьки.
— Ну ладно еще этот мужчина, — ворчала она. — Но ты-то родной матери могла дать знать, что заболела? Неужели ты думала, что я тебя брошу? Почему ты не заходила, не писала? Хоть пару строчек со своей горничной могла прислать! Это же так просто!
«А вы сами почему за все три месяца так и не вспомнили о моем существовании?» — хотелось возразить Агнии, но сил на перепалку не было. Она просто лежала и сквозь полуопущенные веки наблюдала, как хлопочет ее мать, как отдает приказания дрожащей от волнения Лимании, как раскладывает на столике лекарства.
— Сейчас выпьешь касторки, потом — травяной отвар с медом, — приговаривала она. — Насыплем в носочки горчицы, компресс на голову — и все как рукой снимет. Ты не волнуйся, я за тебя возьмусь! Живо на ноги поставлю!
Мама развила бурную деятельность. Она прибыла со своей горничной и загоняла всех троих — Лиманию, Ариэла и свою служанку, тоже, кстати, сатирру. Агнии только оставалось лежать и послушно открывать рот, если надо было выпить очередное снадобье или проглотить ложку-другую куриного бульона. Есть не хотелось, но сопротивляться матери сил не было.
Пять дней пролетели как в тумане. Агния спала, пила лекарства и бульоны, лежала в постели, слушая, как мама пересказывает ей последние городские новости и семейные сплетни. Сначала она даже ночевала тут же, не отходя от больной ни на шаг, а потом стала проводить у постели дочери только день, приезжая утром и уезжая вечером, оставляя Агнию наедине с Ариэлом. Этих долгих вечеров молодая женщина боялась — в доме никого, она одна с мужчиной, которого от ее спальни отделяет только хлипкая дверь. И нет сил встать, чтобы запереться. Ариэл ночевал на диване в гостиной, нарочно оставляя дверь открытой. Несколько раз он вставал ночью, менял ей компрессы на лбу, давал выпить еще ложку-другую лекарства. Часто, открывая глаза, она видела его лицо, склоняющееся над нею, чувствовала его руки, дотрагивающиеся до нее с осторожностью и нежностью. Губами он касался ее лба, проверяя температуру, и было в этих прикосновениях что-то доброе и теплое.
Не раз ей снились кошмары — то же самое кладбище и те же самые псы, гнавшие ее к открытой могиле. Агния бежала босиком по земле, продиралась сквозь колючие кусты, металась в жару и звала… Звала на помощь хоть кого-нибудь — и на ее отчаянные призывы откликался именно Ариэл. Во сне она влетала в его объятия и, вынырнув из дурмана кошмара, чувствовала его взгляд.
Агния сама не заметила, как привыкла к его присутствию. Рук он не распускал, воспользоваться ее беспомощным состоянием не спешил, на глаза лишний раз не лез и больше помалкивал, избавляя ее от необходимости поддерживать разговор. Днем его вообще нередко было не видно и не слышно, и лишь по ночам он вставал на вахту, как часовой на границе.
И мама тоже начала его привечать. Выздоравливая, Агния замечала, как госпожа Пати все больше улыбается, говоря с Ариэлом, как ненавязчиво предлагает вместе попить чаю в гостиной, как интересуется его жизнью и преувеличенно радуется известию о том, что он бывший лейтенант императорской армии, дескать, профессия военного для мужчины — самое подходящее занятие. Она по-прежнему отправляла его с поручениями, но всегда добавляла: «Возвращайтесь поскорее!» И встречала на пороге, словно любимого сына.
Агнии это не нравилось.
— Как ты можешь так поступать, мама? — не выдержала она в один прекрасный момент, дождавшись, когда Ариэл вышел из комнаты, отправившись с каким-то поручением. — Ты его не знаешь…
Она с тревогой посмотрела на закрытую дверь. Сил у молодой женщины уже было достаточно для того, чтобы сидеть в глубоком кресле, укутанной пледом и обложенной подушками. В это кресло ее только что перенес Ариэл.
— Прекрасно знаю, дорогая! — Мама присела рядом на скамеечку, схватила вязание. — Он брат твоего покойного супруга. Бывший офицер на службе у правительства. Весьма достойный молодой человек.
— Это у какого правительства он на службе? — прищурилась Агния.
— У нашего, разумеется! Он — патриот своей страны и стоит на страже ее интересов!
— Кто тебе сказал?
— Он сам. Я спросила, чем он занимается, а он ответил, что разведкой. И знаешь, — госпожа Пати прищурилась, — он мне нравится. Присмотрись к нему повнимательнее, девочка.
Агния опять повернулась к двери, за которой только что скрылся Ариэл.
— Я на него уже насмотрелась!
— И как он тебе?
— Мама, ты о чем?
— Я все понимаю, милая. — Спицы в руках госпожи Пати так и мелькали, словно соревновались в скорости друг с другом. — Ты недавно овдовела. И так сильно любила Марека… Но жизнь продолжается. Судьба посылает тебе достойного друга. Это так редко бывает, чтобы мужчина был не только опорой и защитником, но и другом!
— Мама, я в трауре по Мареку!
— Да, но через каких-то восемь месяцев он закончится. А ты так молода! Тебе еще нет и двадцати трех. И ты можешь выйти замуж еще раз.
— За Ариэла? — Она не поверила своим ушам.
— Почему бы и нет? Ты нравишься ему. Я поняла это сразу. — Мама оторвалась от вязания и подмигнула.
Агния задохнулась. Нет, только не это. Она перед алтарем поклялась Первопредку и Праматери хранить верность своему мужу душой и телом. И ни за что не изменит клятве. Тем более с этим человеком.
В тот день она долго не могла уснуть. Заходивший днем доктор сказал, что выздоровление не за горами, что молодая женщина поправляется на диво быстро и что всему причиной, наверное, хороший уход. «Уход и любовь, доктор! — поддакнула тогда мама. — Любовь способна творить чудеса!» И при этом так посмотрела на маячившего в дверях Ариэла, что все сразу все поняли. Вот уж от кого она не ожидала, так это от матери! Так ее подвести! Мама ведь не знала Ариэла. Он не ходил к ним в гости вместе с Мареком, не присутствовал на свадьбе и похоронах. Для госпожи Пати он словно возник ниоткуда и выглядел «достойной заменой» Мареку.
Марек… Милый Марек! Если бы ты знал! От досады, тоски и жалости слезы навернулись на глаза Агнии, и сквозь их дымку показалось, что в комнате кто-то есть. Какая-то тень чуть шевельнулась возле кресла — его перенесли в комнату и поставили у окна, чтобы больной далеко не ходить.
— Кто здесь? — Собственный голос показался чужим. До костей пробрал озноб. — Ариэл? Это ты? Как ты…
«Нет, — прошелестело в ответ, и внутри все похолодело. — Ты… больше не узнаешь меня, Агния?»
— Марек! — вскрикнула она, всплеснув руками.
«Конечно, я так изменился, — продолжала тень. — Стал совсем другим, да и ты тоже… какая-то не такая…»
— Я больна, Марек.
«Ты просто стала другой. Ты бросила меня. Предала».
— Нет! Марек, нет, что ты! Я верна тебе…
«И это сейчас, когда мне так нужна помощь…»
В призрачном голосе звучала такая тоска, что Агния разрыдалась:
— Нет! Нет, я люблю тебя, Марек! Люблю и всегда буду любить! Я…
«Докажи».
— Как?
«Помоги мне. Спаси меня!»
— Как?
«Иди сюда!»
Он внезапно оказался так близко, что у Агнии перехватило дыхание. Сейчас Марек выглядел таким осязаемым, таким живым и родным, что у молодой женщины отпали все сомнения. Радостно вскрикнув, она распахнула объятия, мечтая только об одном — наконец-то ощутить прикосновение любимого, прижаться к нему, раствориться в нем…
«Агния, — страстный шепот из губ в губы, и сладкая дрожь проникла до костей. — Моя Агния! Ты моя!»
— Да, — шепнула она в ответ, пытаясь обнять Марека. — Твоя! Навсегда!
«Дай мне свою силу, Агния! Дай мне…»
Еще несколько минут назад ей было жарко под теплым одеялом, но сейчас тело окутала блаженная прохлада.
Она не услышала хлопок двери, но вспыхнувший свет больно ударил по глазам. Агния вскрикнула от неожиданности. На пороге ее спальни возник Ариэл в исподнем, с настольной лампой в одной руке и обнаженной шпагой в другой.
— Назад! Отойди от нее.
Призрак Марека, при свете ставший полупрозрачным, с расплывающимися чертами, медленно выпрямился. На Агнию пахнуло затхлым запахом земли, старого дерева, гниющих отбросов и почему-то пряных восточных трав.
— Отойди от нее, — повторил Ариэл, делая шаг в комнату.
— Нет! — Агния попыталась сесть прямее. — Выйди! Ты что тут делаешь? Как ты смеешь?
— Я не дам ему забрать тебя, Агни, — решительно заявил мужчина. — Отойди от нее. Возвращайся на тот свет, туда, где тебе и место!
— Как ты можешь так говорить? — закричала она. — Это же Марек. Он…
— Это не Марек. Мар — умер. Уйди. Оставь нас в покое!
Призрак зашипел. Это было неожиданно и жутко. Агния отпрянула, вжимаясь спиной в подушку и мечтая исчезнуть.
«Нет! — прозвучал гулкий голос. — Вы не можете меня изгнать! Вы не можете со мной так поступить! Вы не должны так поступать!»
— Это ты не должен нас тревожить! — Ариэл сделал еще шаг. — Уйди, оставь ее. Она живая, ей надо жить! Позволь ей жить, освободи ее от себя!
«Нет! Она нужна мне! Она должна мне помочь…»
— Она погибнет, если ты и дальше будешь мучить ее. Она живая, а ты — мертвый…
— Нет, Марек, не слушай его! — не выдержала Агния. — Он просто завидует тебе, потому что я до сих пор люблю тебя. А он для меня никто! Я твоя жена, Марек!
Призрак оказался рядом, протянул руку, и Агния потянулась к нему.
— Нет!
Пролетев через всю комнату и едва не задев Агнию, настольная лампа ударилась о стену и разбилась. Налитый в нее керосин вспыхнул ярким пламенем.
Агния отпрянула, закрываясь руками от огня. Мимо что-то пронеслось. Кровать содрогнулась, когда Ариэл задел ее ногой. Послышалось злобное шипение, сдавленный крик, свист рассекающей воздух шпаги и треск рвущейся материи. Запахло дымом и горелыми тряпками.
— Агни! Агни, очнись!
По полу, портьере и прикроватному столику растекались ручейки жидкого огня. Пламя лизало пол и стену, подбиралось к подоконнику и постели. Оторвав край портьеры, Ариэл забивал огонь на стене и столике, попутно пытаясь затоптать горящий пол. В клубах дыма и оранжевых отсветах он походил на выходца из иного мира — горящие глаза, растрепанные волосы, злой оскал.
— Что сидишь? — гаркнул он. — Беги!
— Ты что наделал? — Агния поползла на другой край постели. — Ты устроил пожар! И прогнал Марека…
— Призрака! Вот дьявол!
Агния вскрикнула — одним движением сорвав с нее одеяло, Ариэл набросил его на загоревшийся столик, затоптал начавшие тлеть края. Комната погрузилась в дымную тьму.
— Пошли!
Она вскрикнула — бесцеремонно обхватив ее за талию, Ариэл поднял молодую женщину из постели и понес прочь.
— Отпусти меня! Поставь на пол! — Агния принялась колотить его кулаками по плечам. — Не смей ко мне прикасаться! Ты что наделал?
— Спас тебя. Опять! — Ариэл не усадил, а скорее мешком свалил ее на диван, где спал сам, набросил ей на плечи плед, которым укрывался вместо одеяла, полез за подсвечником. — Хоть бы спасибо сказала!
— Спасибо! — Плед был ее собственный, и Агния закуталась в него, поджав ноги. — Из-за тебя я чуть не сгорела!
— Из-за меня ты вообще жива! — Он зажег свечу. — Ты что, не понимаешь, чего он от тебя хотел?
— Это ты не понимаешь! — Ее всю трясло. — Это был Марек! А ты его прогнал! Он просил у меня помощи!
— Он хотел, чтобы ты умерла! Глупая, — Ариэл подошел, опустился перед диваном на колени, — неужели ты не понимаешь, чего мертвые хотят от живых?
— Чего?
— Жизни! Он приходил, чтобы забрать твою жизнь! Если бы я не явился и не отвлек его, завтра утром ты была бы мертва! Он уже приходил, пока ты болела. Почти каждую ночь приходил. Я не спал, караулил, чтобы отогнать. А сегодня, — он потер ладонями лицо, — не выдержал и задремал. И он попытался этим воспользоваться. Агни, Мар, точнее призрак Мара, хочет убить тебя!
— Я тебе не верю, — воскликнула Агния и заплакала. — Ты это нарочно придумал! Ты ревнуешь…
— Ревную, — согласился он. — Ревную к мертвецу. Согласись, это глупо. Ты любила Мара, но он умер. А ты жива. Вот и живи!
От его проникновенного голоса у Агнии защипало в носу. Она всхлипнула, прикусив губу, зажмурилась и уронила лицо на руки.
Тихо скрипнул диван. Ариэл опустился рядом, положил руку на плечо.
— Уйди! — глухо буркнула она. — Оставь меня в покое!
Но вместо того, чтобы убраться, он придвинулся ближе, тихо обнимая, и погладил по голове. В этом жесте было столько нежности, что на ум сам собой пришел Марек. Любимый муж больше никогда не обнимет ее, не дотронется рукой до волос, не поцелует в макушку. При мысли об этом Агнии стало так горько, что она расплакалась сильнее, прижимаясь мокрым от слез лицом к плечу мужчины.
В комнате ощутимо похолодало. Пламя свечи затрещало, колеблясь и вытягиваясь вверх тонкой струйкой с ниточкой копоти. Ариэл напрягся. Возникло стойкое ощущение чужого присутствия. Кто-то опустился на диван с другой стороны. Его не было видно и слышно, но он все же находился здесь.
— Ты опять? — Ариэл крепче обнял Агнию за плечи. — Никак не успокоишься? Я ее не отдам, так и знай!
Несколько долгих секунд ничего не происходило. Казалось, замер даже огонек свечи. Агния притихла, перестала дышать. Холод усилился. На какой-то миг показалось, что они сейчас замерзнут, но внезапно все кончилось. Опять весело затрещало пламя, где-то послышался треск сверчка. Ариэл выдохнул и понял, что все это время не дышал.
Агния застыла в его объятиях, как мертвая. На какой-то жуткий миг ему показалось, что он обнимает труп, — так неподвижно она лежала. Стиснув зубы, он заставил себя взглянуть на лицо женщины и перевел дух.
Бледная как мел, с темными кругами под запавшими глазами, Агния мирно спала у него в объятиях. И не проснулась, даже когда он осторожно уложил ее на диванчик и пристроился рядом, готовый до рассвета опять не смыкать глаз.
Замершая в сарае машина казалась громоздкой и уродливой. Она чем-то напоминала ландо, только более низкой посадки, а впереди, вместо кучерского облучка, находилась надстройка с рычагами управления. Сиденье для пассажиров было чуть приподнято, так что они должны были сидеть и смотреть сверху вниз.
— Ну что, у нас все готово. — Мастер Молос любовно погладил свое детище по гладкому боку. Металл, резина, дерево, обтянутое кожей. Не верилось, что все позади — долгие бессонные ночи, потраченные на размышления, бессчетное количество чертежей, многочисленные эксперименты, опыты, заканчивающиеся провалом, и редкие удачи.
— И вы считаете, это будет работать? — Навестивший его ректор обошел машину со всех сторон, осматривая. — Поймите, мастер, я не сомневаюсь в ваших способностях, но ожидание слишком уж затянулось. Университет в любой момент может отказать вам в финансировании. И заинтересованные лица там, — он указал глазами в потолок, — наверху, тоже могут потерять терпение, если вы продолжите кормить их обещаниями!
— Это будет работать! Я полгода потратил только на то, чтобы все проверить, — оскорбился старый алфизик. — Конечно, это опытный образец, но это и основа, так сказать. Потом можно будет создавать различные модификации. Главное сейчас — принцип. Это первая в мире повозка, которая действительно будет ездить сама.
— Как?
— О, ваше мастерство, — мастер Молос потер руки, — это поистине новое слово в механике. Вам известно, что источником энергии может быть многое. Вода вращает лопасти водяного колеса. Ветер надувает паруса и крутит мельничные колеса. Мы используем силу животных и огня… Но есть и еще один источник. Эту энергию мы называем одухотворяющей. Именно энергия духа сообщает всем живым существам жизнь. Если помните, я уже имел честь рассказывать вам о том, как в древности великие мастера поступали с неодушевленными предметами — в частности, с легендарными мечами. И мы теперь сделали то же самое!
— То есть, — ректор подошел ближе, — вы хотите сказать, что внутри этого… этого сооружения есть живая душа?
— Да! — воскликнул старый алфизик. — Впервые в истории мы осуществили уникальный эксперимент — подсадили в мертвый механизм живую душу!
— Интересно… — Ректор окинул машину заинтересованным взглядом. — И где она помещается? У человека душа, насколько я помню теологию, в груди. — Он коснулся своего сердца. — А где грудь у этого… мм… сооружения?
— Вот тут. — Мастер Молос похлопал ладонью по передку, где торчали рычаги. — Желаете взглянуть?
— Желаю!
Поманив посетителя пальцем, алфизик театральным жестом указал ему на небольшую крышку между трех рычагов разной формы. Один, самый большой, надо было крутить. Второй мог двигаться лишь вправо-влево, а третий — вперед-назад.
— Смотрите! — эффектным жестом мастер Молос откинул крышку и пригласил заглянуть внутрь.
Внутри было небольшое углубление, выстланное бархатом. В нем находился до половины утопленный крошечный, с кулак ребенка, глиняный сосуд странной формы. Пришлось напрячь зрение, чтобы сообразить, что это — фигурка человечка с прижатыми к груди руками и неестественно огромным чревом. Практически это был один большой живот с прилепленной сверху головой и только-только намеченными конечностями. На макушку был приклеен клок светлых волос.
— Что это?
— Сосуд, — с готовностью объяснил мастер Молос. — Сиречь вместилище души данного механизма.
Ректор потянулся было потрогать, но алфизик вежливо отвел его руку в сторону:
— Э нет! Вещь чрезвычайной хрупкости. Дотрагиваться категорически запрещено!
— Но мне интересно, как она сделана! — обиделся главный мастер.
— Сотворена по чудом сохранившимся технологиям, которыми ныне не обладает практически никто, кроме моего помощника и открывателя данного метода.
— И как оно работает?
— О, ваше сиятельство, вы увидите все очень скоро. Предлагаю провести демонстрацию возможностей этого технологического чуда. Я уверен в успехе.
— Значит, труды Марека Боуди не пропали даром? — оживился ректор.
— Скажу больше, ваше мастерство! Если бы не бумаги Марека Боуди, которые мне удалось добыть и изучить, и если бы не самопожертвование молодого дарования, безвременно ушедшего от нас во цвете лет, мы бы еще долго не увидели результатов! Поистине Марек Боуди жизнь свою отдал для дела!
С этими словами мастер Молос осторожно прикрыл крышку и любовно погладил бок машины.
Агния сидела у открытого настежь окна и смотрела вниз, на улицу.
Несколько последних дней шли дожди, но накануне погода переменилась. Облака разошлись, выглянуло яркое, почти летнее солнце. Земля, уставшая от бесконечных потоков воды, лившихся на нее, вздохнула свободнее. Краски стали ярче, образы четче. Осень развернулась во всей своей красе. В воздухе даже в городе пряно и свежо пахло палой листвой, травами, поздними цветами и еще чем-то трудноуловимым, сладким и тревожным одновременно. В парке и скверах деревья нарядились в золото и багрянец и с шелестом роняли листву.
Но красота золотой осени не радовала молодую женщину. Позавчера ее последний раз навестил доктор и сообщил, что пациентка совершенно здорова, а бледный и унылый вид — лишь следствие недавно перенесенной болезни. И все, что ей теперь надо, — это положительные эмоции, моцион и свежий воздух. Агния выполняла предписания частично — она попросила распахнуть окно и дышала воздухом улицы, сидя рядом в кресле.
Лимания хлопотала у стола, накрывая легкий обед.
— Я бе-бе-бегала в парк, — болтала она. — Погода дивная! Пре-э-элесть! Говорят, что ночью там на лужайке видели танцующих вил!
— Глупости! — отрезал Ариэл, стоявший у открытого окна. — Сейчас осень! Они должны спать до весны.
— Сейчас еще тепло. И вилы еще танцуют! Ах, госпожа, вот бы увидеть их танец! — Сатирра всплеснула копытцами. — У меня есть одно заве-э-этное желание…
— Заветное желание в этом году поздно загадывать, — усмехнулся Ариэл. — Чтобы желание исполнилось, надо выйти в лес или поле у реки в первое весеннее полнолуние. И вот если в этот день увидеть танцующих вил и загадать желание — тогда…
— У-у-у… — Горничная притворно огорчилась. — Вы надо мной сме-ме-меетесь!
— Ничуть. — Ариэл улыбнулся. — Это истинная правда!
— А вы, госпожа, как считаете? — поинтересовалась Лимания.
Агния не принимала участия в разговоре — ей хотелось как можно меньше общаться с Ариэлом. Она сидела и смотрела на улицу. Когда-то, маленькой девочкой, она мечтала увидеть ночью танцующих вил. Они с сестрой даже гадали, покажутся ли им добрые духи природы или сочтут, что девочки семи и десяти лет еще слишком малы для этого таинства. Несколько раз в полнолуние они порывались выскользнуть тайком из загородного дома, где любили отдыхать от городской суеты их родители, чтобы добежать до реки и, затаившись за кустами, подсмотреть, как танцуют вилы.
— Не знаю, — наконец ответила она. — Я их никогда не видела.
— А посмотреть хотели бы?
— Не знаю. Зачем?
— Как — зачем? — Желтые глаза сатирры стали круглыми. — Чтобы загадать желание! Я не ве-э-эрю, что у вас нет ни одного заветного желания!
— У твоей госпожи сразу два желания, — встрял Ариэл. — Одно — чтобы с того света вернулся живым и невредимым Мар, а другое — чтобы я исчез с лица земли. Но оба эти желания неосуществимы.
— Почему? — Агния с вызовом посмотрела в его сторону. Видит Первопредок, этот мужчина ее так раздражает, что, пожалуй, она бы согласилась загадать подобное!
— Агни, Мар мертв, как бы тебе ни хотелось верить в обратное. То, что его тело пропало и до сих пор не найдено, еще ничего не доказывает! А я исчезать никуда не собираюсь. Я хочу жить, по возможности долго и счастливо! И буду драться за свое счастье до конца!
Агния уже открыла рот, чтобы ответить наглецу, но в это время у ее дома остановилось шикарное ландо. Из него выпорхнула молодая женщина в сиреневом платье и лиловой накидке. Подождала, пока к ней присоединится пожилая компаньонка, и вскинула голову, придерживая рукой шляпку. Глаза их встретились.
— О, Митина!
— Агния! — Ее давняя подруга по пансиону помахала рукой. — Я к тебе в гости. Можно?
Она кивнула головой. Настроение было испорчено заявлением Ариэла, и видеть никого не хотелось. Но не скажешь же подруге, чтобы убиралась?
Гостья ворвалась в комнату, далеко опередив свою спутницу, и сразу кинулась приветствовать хозяйку дома.
— Ну здравствуй! — воскликнула она, усаживаясь рядом и сжимая ее руки. — Твоя матушка обмолвилась моей тетушке, что ты долго болела, но теперь вполне оправилась. Твоя матушка и дала мне этот адрес. Ох, я еле тебя нашла! Подумать только, в каком глухом уголке ты живешь! Я думала, никогда не отыщу эту Капустную улицу. Но все позади, и вот я здесь и ужасно рада тебя видеть!
— Да, я…
— Ты выглядишь такой бледной! — продолжала болтать Митина, рассматривая Агнию. — Бедная ты моя, бедная! Тяжело тебе пришлось! Но теперь все позади. Еще чуть-чуть — и ты вернешь себе прежний цветущий вид. Ну-ка улыбнись!
Агнии не хотелось, но она заставила себя раздвинуть губы в улыбке.
— Веселее! Еще веселее! Ну ради меня! — настаивала Митина. — Вот, теперь немного получше… И ты все еще живешь здесь?
— Да. Это мой дом, и он мне нравится.
— Тесновато, но миленько и чистенько. — Гостья оглядела обстановку. — Эта мебель продавалась вместе с домом?
— Она не продавалась. Дом достался мне от бабушки.
— Миленько! Ты извини, что я долго не заглядывала! У меня было столько дел, столько дел! Я ведь рассталась со своим поклонником! Просто указала ему на дверь. Он мне надоел. Такой ужасный зануда, просто кошмар! И это несмотря на то, что у него две лесопилки и чудесная ферма на берегу озера Ласточек. И дом на Красной улице. Но мне с ним было так скучно, представляешь?
Агния не представляла.
— И теперь я свободна как птичка! Могу делать, что хочу, — весело болтала девушка. — Ах, Агния, это так хорошо — быть свободной! Прости, но я не понимала тебя, когда ты так быстро вышла замуж. Первая из всей нашей группы!
— Я очень любила Марека, — пробормотала молодая женщина.
— Да-да, любовь — это прекрасно! Это самое светлое, что может случиться в жизни! Любишь только раз! И потерять любовь — просто катастрофа, я понимаю, — отмахнулась Митина. — Ну да ничего! Мы живы, а это главное. Ты еще будешь счастлива!
— Никогда…
— Будешь, я тебя знаю! Ты всегда была такая энергичная и целеустремленная… Послушай, а ты все время сейчас сидишь дома? Никуда не выходишь? Твоя матушка рассказывала…
— Мне не хочется.
— А вот мне очень хочется тебя куда-нибудь вытащить. Ты слышала, что послезавтра будет какое-то техническое шоу? Странное название, не находишь? — Митина захихикала.
Агния пожала плечами. Она не видела тут ничего забавного.
— Да, а ты не знала? Весь город только об этом и говорит.
— Я слышал, как кричали мальчишки-газетчики, — подал голос Ариэл. — И даже купил и прочел информационный листок. И рекламные плакаты висят на всех углах.
— Здорово, правда? — повернулась к нему Митина. — На бывшем турнирном поле устроят показ какого-то алфизического изобретения! Ах, это так интересно! Агния, пошли посмотрим?
Та покачала головой. Ал физика… Марек тоже занимался алфизикой.
— Ну пойдем, — заныла гостья, пожимая хозяйке руки. — Я обязательно пойду, но мне одной там будет неинтересно! Госпожа Ивенна скучна до невозможности, с нею не поболтаешь. — Она посмотрела на компаньонку. — А с тобой мы бы так весело провели время!
— Я никуда не пойду, — промолвила Агния.
— Пойдешь, — неожиданно принял сторону Митины самый противный мужчина в мире.
— Надо только достать билеты! — встрепенулась гостья.
— Билеты будут.
От одной Митины Агния бы в конце концов отвязалась, но спорить с Ариэлом было бесполезно.
Воскресенье выдалось ясным и солнечным. Тепло было по-летнему, а чистое ярко-синее небо напоминало о весне. Казалось, время повернуло вспять, и даже легкий ветерок был совершенно уместен. А если не смотреть на выгоревшую полегшую траву с редкими желтыми осенними цветами и яркие желтые и оранжевые листья в кронах высаженных вдоль дороги деревьев, можно решить, что сейчас начало лета. Это лето Агния пропустила, погруженная в свою скорбь, и сейчас нарочно отмечала признаки осени.
Когда-то, еще пару сотен лет назад, на этом огромном стадионе устраивались турниры конных рыцарей. Прошло время, арену переделали в стадион, где по-прежнему устраивались различные представления, но уже не только с участием вооруженных всадников: то парад по случаю какой-либо годовщины, то театрализованное действо, то выставка достижений мастеров из университета, то вот, как сейчас, техническое шоу.
За последнее время народ соскучился по зрелищам, и на скамьях для зрителей было не протолкнуться. Агния, впервые с начала болезни вышедшая на улицу, была немного огорошена шумом, гамом, суетой, яркими разноцветными полотнищами, которыми украсили ложи. Частных и наемных экипажей всех мастей — фиакры, ландо, наглухо закрытые кареты — было столько, что не всем удалось подъехать достаточно близко, и многие люди оставляли экипажи и последние сто-двести ярдов шли пешком. Пользуясь случаем, вокруг стадиона разместили палатки купцы и мелкие торговцы, спешившие сделать деньги на народном гулянье. Их было столько, что казалось, будто не они прибыли сюда ради шоу, а, наоборот, шоу устраивается для развлечения покупателей, чтобы как-то отвлечь их от траты денег. Играл оркестр, и звуки марша плыли в прозрачном звенящем воздухе. Время от времени гармонию нарушали визгливые голоса скрипок и дудок — выступали бродячие артисты.
Ариэл помог выбраться из экипажа трем своим спутницам — Агнии, Митине и ее компаньонке. Подал им руки и сквозь пеструю веселую толпу повел к стадиону. Агнии пришлось опереться на его руку — окружающие просто не поняли бы, вздумай молодая женщина шагать отдельно. Это компаньонке прилично семенить по пятам.
— Девушки, хотите что-нибудь посмотреть? Или сразу отправимся на свои места? — поинтересовался он на ходу.
— А у нас много времени? — поспешила уточнить Митина.
— Еще полчаса. Мы прибыли заранее.
— Тогда давайте погуляем немного. Вдруг тут медведя водят? Я ужас до чего хочу посмотреть на медведя, — защебетала Митина. — Я их только один раз видела, в детстве!
— А ты, Агни?
Она в ответ только пожала плечами.
— Если тебе станет дурно, только скажи. Мы найдем, где тебе присесть, или сразу отправимся на свои места.
Ишь ты, какой заботливый! Агнии его внимание совсем не было нужно. Но люди смотрят… Вон Митина так и пожирает глазами.
— Спасибо, я хорошо себя чувствую.
Ей и правда нравилось идти вот так, никуда не спеша. И, если смотреть в другую сторону, можно представить, что рядом идет Марек и что это его рука бережно поддерживает ее локоток. Не смотреть на спутника и не обращать на него внимания оказалось легко — на поле перед стадионом было столько всего интересного! Лотки с сувенирами, продавцы сладостей и пирогов, шарманщик с попугаем, достающим из коробочки бумажки с предсказаниями. В прошлом году они с Мареком дважды посещали подобные гулянья, и это было так здорово! Ох, если бы он был тут! Если бы смог порадоваться…
— Ой, а давайте узнаем судьбу! — Митина потянула всех троих к шарманщику. — Ваша птичка может предсказывать будущее?
— А как же, милостивая госпожа! Мой попка все может! — Шарманщик крутил ручку, заставляя инструмент наигрывать негромкую приятную мелодию, и легко перекрикивал ее. — Он у меня ученый! А ну-ка, попка, поприветствуй гостей!
— Др-расть! — Белоснежный попугай поднял ярко-желтый хохолок и раскланялся.
— А как надо обращаться к девицам?
— Ба-ар-рышня, — растягивая гласные, ответил попугай.
— А что надо желать людям?
— Здор-ровья импер-ратор-ру! Здор-ровья импер-ра-тор-ру! — заорал попугай, мотая головой.
— Правильно, попка. А почему? Что нам дает император?
— Мир-р во всем мир-ре!
Митина захлопала в ладоши, засмеялась звонко, как колокольчик. Ариэл бросил шарманщику мелкую монетку.
— А что он еще может?
— Все! Он у меня дрессированный!
В следующую минуту, попросив какого-то мальчишку покрутить ручку инструмента, шарманщик заставил попугая ходить по веревке, дергать за разноцветные веревочки, взрывая хлопушки, кланяться и падать на бок, притворяясь мертвым. Митина веселилась как девочка и то и дело дергала Ариэла за рукав: «Еще! Еще!» — как будто дрессированным попугаем был именно он.
— А предсказание можно?
— Конечно. Попка, порадуй зрителей!
Попугай не спеша, вразвалочку подошел к коробочке и, сунув в нее клюв, вытащил крошечный белый конвертик. Митина тотчас же выхватила его из птичьего клюва.
— «Вас ожидает незабываемая встреча», — прочла она. — Ах, это чудесно! Агния, а ты хочешь погадать?
— Сделайте милость, госпожа. — Шарманщик смотрел на Ариэла, который передавал ему деньги.
Тот пожал плечами, жертвуя еще одним медяком, и забрал у птицы второй конвертик.
— На, прочти.
— Зачем? — Агния смотрела в другую сторону. Митина ловко выхватила конверт из пальцев Ариэла и развернула сама.
— «Скоро все твои желания исполнятся!» — воскликнула она. — Поздравляю, Агния! А о чем ты мечтаешь?
Та в ответ покачала головой. Она мечтала, чтобы Марек вернулся, а Ариэл провалился сквозь землю. Мечтала проснуться и понять, что последние четыре месяца были страшным сном. Мечтала о любимом муже. Мечтала перестать чувствовать боль. Мечтала, чтобы ее оставили в покое… Агния зажмурилась, чтобы никто не видел выражения ее глаз.
— Ты в порядке? — Ее бережно тряхнули за рукав.
— Я… ничего!
— Давайте присядем. Лучше заранее занять места, чтобы потом не пришлось протискиваться сквозь толпу.
Ариэл повел своих спутниц к стадиону, пробираясь между лоточниками и разносчиками. Кругом бродили разряженные парочки и небольшие компании. Слышался смех, веселый говор. Иногда долетали обрывки фраз, от которых Агнии хотелось плакать:
— Говорят, покажут новые достижения…
— Алфизики даром времени не теряли…
— Изобретение века!
— Наука не стоит на месте…
— Вот увидите — нас ждут перемены!
— Будет война?
— Какая? Зачем?
— А как же? Надо же испытать новое оружие!
— Об этом речи нет! Император не допустит…
— Прогресс не остановить…
— Алфизика на службе человечества…
— А вы знаете, что там покажут?
— Машину, которая…
— Не машину, а новое слово…
— Говорят, лучшие мастера-алфизики годы потратили на то, чтобы создать это чудо!
— Глупости! Мертвая груда металла! Как она может…
Агнии хотелось кричать и плакать. Это они все глупцы! Ее муж жизнь положил ради науки! Если бы не его смерть, он мог бы тоже присутствовать на этом шоу.
