Глава 25
Спи, моя радость, усни…
– В свете того что других претендентов на престол нет, принцессу должны короновать через полгода, согласно традиции, – жестко закончил Иссо. – А теперь… Хранители, заберите вашу госпожу.
– Как прикажете, – раздался чей-то голос, и меня подхватили сильные руки.
Я усилием воли разомкнула ресницы и увидела белую с голубым маску. Лир…
Затем сознание поглотил спасительный обморок.
Впрочем, я назвала свое состояние слишком громким словом. Беспамятство и не думало милосердно снисходить до меня. По телу пульсировала дрожь. Меня бросало то в жар, то в холод, с губ невольно срывались стоны. Не было сил на то, чтобы сдержать их. Да и зачем? Ведь плохо…
Краем сознания я заметила, что мы прошли в сияющий голубой водой портал, потом раздался испуганный вопль Маришки:
– Что с ней?! – Послышался какой-то шум и истеричные выкрики: – Отпусти меня! Что с Алей, ублюдки всесильные?! Что вы с ней сделали?!
– Мари, все хорошо, – спокойно проговорил Тьма.
– Ты вообще молчи! – Голос девушки то скатывался до полушепота, то поднимался почти до крика, в котором отчетливо слышались слезы. – Ты обещал, ты сказал, что говорил с покровителем, что все нормально будет! Что она выдержит!
– Пропусти ее, – устало попросил Лирвейн. – Мариоль, подойди удостоверься, что она жива, и уйди наконец с дороги!
Лица коснулось теплое дыхание Маришки, дрожащие пальцы подруги отбросили со лба выбившуюся из косы прядь и скользнули по шее, видимо нащупывая пульс.
– Да, жива, – радостно выдохнула она. – Но что с ней?
– То же, что было и со всеми нами в свое время, – ответил стоящий рядом Мидьяр. – Адаптация организма, гормональная перестройка и прочее.
– Нужно ею заняться. – В голосе Лира отчетливо слышалось раздражение. – Але сейчас больно и плохо. Лис, забери свою истеричку!
– Она не моя, – сдержанно ответил Тьма, но, судя по возмущенно фыркнувшей где-то в сторонке Мари, просьбу блондина выполнил.
Так что через пару минут меня опустили на постель и на лоб легла узкая, прохладная ладонь что-то успокаивающе приговаривающей Ровены.
– Ох-х-х. – Я потянулась за холодом ее руки, так как сама горела, при этом было зябко и меня почти трясло.
– Нужно звать Землю, – встревожилась девушка. – Я не справлюсь, ребята.
– Бесполезно, – забеспокоился Искусник. – Она сейчас допустит только ту энергию, с которой знакома. Носителям которой доверяет. Да и… у нее этой земной силы столько, что всю столичную психбольницу вылечить можно! Нельзя тут магией.
– А что ты предлагаешь?! – зло рыкнул Лир. Он все это время не выпускал мою руку, нервно поглаживая ладонь.
– Давайте травы сначала попробуем, – неуверенно протянула фейри. – Сейчас спрошу у Аэрлиса.
– Быстро!
Она вернулась с какой-то горькой гадостью, но мне уже было ни до чего. Оставался только безумный иссушающий жар и озноб, охватывающий в следующий миг. Тьма под закрытыми веками, взрывающаяся ослепительным светом через секунду. Больно!
Успокаивающий голос, ласковые руки и прохлада от сильного тела рядом. Не горячо и не холодно. Восхитительно. Поэтому я кошкой прильнула именно к нему, прикосновения остальных мне были неприятны.
– Что делать будем? – спросил усталый мужской голос.
– Не знаю, Ярр, – ответила девушка. – Перепробовали, кажется, все, что можно.
– Ее можно привести в чувство? – вдруг спросил тот, кто держал меня на коленях и совершенно не возражал против того, что я незаметно стащила с него камзол и расплела косу.
– Она и так в чувствах, – тихо рассмеялась Ровена. – А вот в разуме вряд ли. Но я напоила ее ниссой, так что скоро она придет в себя. Хотя предупреждаю, прежней она пока не будет. Сейчас у нашей девочки начинается вторая стадия, и, судя по тому что она тебя раздевает, в том, на что ориентирован организм, можно не сомневаться!
– Ро, у нее были мужчины? – Судя по всему, это Ярр.
– Нет, – грустно ответила фейри. – Иначе таких проблем мы сейчас не имели бы. Эм… ребята…
– Что? – дружно поинтересовались мужчины.
– У меня к вам не очень приличное предложение, – смущенно начала фейри. – Вообще, чтобы хоть относительно прийти в норму, ей нужна разрядка. И все…
– И что? – ехидно уточнил Лирвейн, перехватывая меня поудобнее и пытаясь положить на постель. Ложиться я не хотела и клещом вцепилась не только в одежду такого приятного сейчас ледышки, но и в белые волосы.
– Мужик нам нужен! – рявкнула выведенная из себя княгиня. – Желательно прямо сейчас!
– При всей моей неоднократно воспетой тобой беспринципности я на такое не пойду! – возмутился Водник и попытался встать, но тут же зашипел от боли, потому как по мере отдаления от желанной прохлады мне становилось хуже, а стало быть, анестезию следовало вернуть. Волосы волшебника все еще оставались у меня в руке, и я, недолго думая, за них и дернула. Лир с руганью свалился на кровать. Я быстренько подползла к нему, обняла, уткнулась носом в грудь и блаженно вздохнула. Теперь хорошо.
Раздался дружный смех остальных Хранителей.
– Хватит ржать, – не оценил искреннего веселья блондин. – Что мне с ней теперь делать?!
– А то тебе неизвестно? – иронично поинтересовался Мидьяр. – Более того, уже и практика имеется, насколько я знаю.
– Короче, мне это все надоело! – решительно сказала Светоч. – Прочь ненужные моральные терзания! Сам знаешь, и после этого она может остаться невинной. Но хм… расслабиться девочке необходимо. Считай себя врачом!
– Иди ты!
– И пойду, – согласилась фейри. – Впрочем, есть запасной вариант… Рыжий такой. Учились вы с ним вместе. Всего-то и делов – отправить Альку к нему. И все…
– Все вон! – зло рыкнул Лирвейн.
– Как скажешь, как скажешь, – пропела бессовестная провокаторша, и вскоре за Светом и Грезами захлопнулась дверь.
Минуту мы лежали спокойно. Не знаю, о чем думал Хранитель, но мне было хорошо и ничего менять не хотелось. Вот только постепенно становилось все жарче, и я начала совершенно машинально расстегивать рубашку блондина. А что? Там прохладная кожа. Только ладошки положить, и все.
– И что же мне с тобой делать-то? – задумчиво протянул Водник, не препятствуя тому, что я его раздевала. – Вернее, что делать-то – известно. А вот как потом нам с тобой жить?
– Жарко, – доверительно сообщила я и взялась за пуговки своего платья, мимолетом порадовавшись, что они спереди.
– Эм… пока не надо, – перехватил мои руки Лир.
– Надо! – не согласилась с ним. – Хотя правильно! Они маленькие, из пальцев выскальзывают, и под грудью самой трудно расстегивать. – Выпятила свой полноценный третий, задумчиво осмотрела и полушепотом закончила: – Потому что не видно!
Мужчина со стоном уткнулся мне в плечо и затрясся от смеха. Я была не против. Так же ближе, а значит, прохладнее. Только обнять понадежнее, чтобы сразу не сбежал в случае чего.
– Пусти, – через минуту дернулся блондин.
– Не-а.
– Мне дышать нечем!
– Мне тоже, если ты отстраняешься, – честно призналась я. – Сложно, мучительно. Не пущу.
– Пуговички расстегну, – предложил беловолосый.
– Ну хорошо. Наверху я сама справлюсь, надо просто платье снять помочь.
– Это еще зачем? – опешил Лир.
– Жарко, – как маленькому в десятый раз повторила я. – У меня вся спина мокрая. И все горячее становится… все хуже.
– Не понимаешь, что творишь, – внезапно охрипшим голосом сказал Лирвейн. Он сжал руки плотнее на моей талии, прижимая к себе. – Я ведь могу и не сдержаться…
– А зачем? – простодушно поинтересовалась. – И не надо. Сейчас я сяду, все расстегну, а ты снимешь.
– Алечка, если я сниму, то не только это, – начал Водник.
– Ты прав, – после секундного раздумья согласилась я. – Еще и чулки можно! – Спихнула с себя мага, встала на четвереньки. – А то и ноги вспотели.
– Лежи! – Меня толкнули в бок, и я упала обратно на покрывало, перевернулась на спину и подавилась возмущением. Мужчина навис надо мной и сверкнул серыми глазами. – Будут тебе… чулочки. И платье! – Тут он наклонился, коротко и страстно поцеловал. Потом скользнул губами к скуле и закончил: – Снятые!
– Эм… – завозилась. – С чулками я и сама могу.
– Поздно, – опалил горячим дыханием шею мужчина. – Это премиальные. За выдержку.
Как ни странно, его жар не был мне неприятен. Наоборот… казался нужным. Теперь я начала мерзнуть, и прижаться к нему за теплом мне хотелось еще больше, чем за прохладой.
– Стоп!
– Что? – недовольно спросил оторвавшийся от моей шеи Хранитель.
– Мне зябко, – жалобно протянула я. – Оставь в покое платье, раздевание отменяется. Где твой камзол?
– А зачем тебе камзол? – вкрадчиво осведомился он, скользнув руками по талии, бедру и смяв ткань юбки.
– Не поднимай! – шикнула на него я. – Мне холодно.
– Я согрею.
– Так это когда! И вообще, я хочу под одеяло!
На это заявление Лир опять согнулся от смеха. Лег на спину и рывком опрокинул меня, успевшую встать, обратно.
– Вот и как мне с тобой себя вести? – задумчиво спросил он. – Цель у нас вполне определенная. У меня, вернее. Весьма приятная, я бы сказал. Но только для тебя.
– А что за цель и почему только для меня приятная? – Перевернулась, положила руки на грудь мужчины, опустила на них голову и задумчиво посмотрела на Хранителя.
– Да как бы… – Тут он запнулся. – Мне тоже может быть хорошо, но разве что морально. И то только в процессе, так сказать…
– А мне будет хорошо и морально, и физически? – наивно осведомилась я.
– Чтобы не было очень плохо, я просто обязан устроить так, чтобы тебе было хорошо, – обтекаемо ответил блондин.
– Ничего не поняла.
– Сделаем проще, – выдохнул он мне прямо в губы.
– Лир? – Я быстро прижала пальцы к его рту. – Расскажи мне.
– О чем? – недоуменно хлопнул ресницами Водник.
– Как ты ко мне относишься? – придвинулась ближе, спрятала лицо у него на груди, обняла за шею.
– Хорошие у тебя вопросы, – вздохнул Лирвейн и медленно провел ладонью по спине. Я неосознанно изогнулась в попытке продлить прикосновение. – Неоднозначно отношусь, Аля.
– Ты откровенен сегодня… И ведешь себя не так, как обычно.
– А я, наверное, трус, – горько рассмеялся мужчина. – Видишь ли, у той настойки, которой напоила тебя Ро, есть несколько любопытных свойств. Кроме того, что на некоторое время успокаивает и проясняет сознание, она и память отшибает весьма неплохо. Завтра ты толком ничего не вспомнишь из этой ночи.
– Обидно, – переместила руку выше и зарылась пальцами в его прохладные волосы.
– А мне немного легче, – почти неслышно произнес он.
– Ты не трус, ты страус, – пришла к уже привычному выводу.
– В чем-то ты права, – кивнул Лирвейн. – Но видишь ли, Аля… Если бы ты не была Императрицей, то все было бы намного проще. А так… Я орвир. Орки однолюбы. Мы не сразу влюбляемся, но если это случилось… Это чувство – высший дар и проклятие. Потому что, если что-то идет не так, мужчина сходит с ума. Мне не хочется.
– Как все сложно.
– Да. А самое отвратительное, что половину пути я уже прошел. – Пальцы Хранителя чертили невесомые узоры на моей талии, от чего по телу пробегала легкая дрожь, чужое теплое дыхание шевелило волосы на виске. – Или вновь самообман…
А на меня вдруг навалилась свинцовая усталость, глаза закрывались сами.
– Я спать хочу.
– Ожидаемо. – Лир обнял меня чуть крепче. – Фаза вторая.
– А третья какая? – уже в полусне спросила я.
Ответ я не расслышала. Только ощутила, что он накрыл одеялом.
Некоторое время и правда спала. А затем, как горючим плеснули на почти остывшие угли, и сила во мне взметнулась ярким пламенем, заставив выгнуться дугой и тихо застонать от боли. Огонь сливался с Ветром, переплетался, они питали друг друга, испепеляли меня. Все, что оставалось, – это бессильно метаться по постели, ощущая, как текут по щекам слезы, и до боли в ладонях сжимать кулаки, чтобы не сорваться на крик.
Потом все на миг успокоилось, и я затихла в его объятиях, только сейчас осознав, что он все это время пытался привести меня в чувство.
Позже меня накрыло обжигающим, ярким, невыносимым Светом, таким мучительным, что упавшую следом Тьму я сначала восприняла как освобождение. Пока она не стала страшной и холодной.
Из этого плена меня вырвал треск рвущейся одежды, а потом я ощутила теплые руки на теперь уже обнаженных плечах.
– Слушай меня внимательно, – раздался резкий голос. – Силы много. Слишком много, ты в ней тонешь.
– Да, – бессмысленно и почти не осознавая, что мне говорят, повторила я.
– Нужно уравновесить все. Лишнее должно перегореть. Потому расслабься и получай удовольствие!
Эта фраза до моего измученного сознания все-таки дошла, и я даже решила уточнить, что же конкретно Лирвейн имеет в виду, но не успела, так как рот мне закрыли страстным поцелуем.
Дальнейшее слилось в водовороте эмоций. Ни одного связного воспоминания или мысли. Как звезда, гибнущая за горизонтом событий, я забывалась, гасла в его руках. Но это приносило освобождение.
Среди полыхающего перед глазами марева радужного спектра силы ощущала, что по телу скользят прохладные ладони. От рук блондина внутренний жар, рожденный стихиями, отступал, на миг становилось спокойно и легко, но следом приходило иное.
Я осознаю, что на теле остались только короткие панталоны и сорочка, но и ее бретельки медленно спускает с плеч сидящий за моей спиной блондин. Дрожь, рожденная уже не болью и страхом, а иным, непонятным чувством, которое заставляло меня подаваться грудью навстречу легшей на нее руке, изгибать шею под поцелуями, самой скользить ладонями по бедрам мужчины. Правда, этого мне не позволили, сразу же вернув руки на живот.
Во время следующего прояснения я осознала, что сижу к нему лицом, лихорадочно перебираю гладкий шелк волос, прижимаюсь обнаженной грудью и жадно отвечаю на поцелуй. Скул касается светлая даже во тьме прядь его волос, окутывая меня сводящим с ума ароматом мороза и хвои. Он отрывается от моих губ, и десяток секунд мы просто пытаемся хоть немного выровнять дыхание. Но в груди снова пожар, и я вновь тянусь к нему, как к лекарству от боли и беспамятства. Он мягко отстраняется, прижимается губами ко лбу. Я на миг замираю, прикрываю глаза, позволяя себе прочувствовать эти легчайшие прикосновения. Нежность порой вызывает большую дрожь и нетерпение, чем самая жгучая страсть…
Водник скользнул к виску и секундой позже осторожно прикусил мочку уха, вызвав мое потрясенное «Ох!». Ощущения были обострены до предела. По голой спине вниз прогулялись мужские пальцы, и я прикусила губу, сдержав стон.
Создатель, почему так чутко реагирую?
Руки Лира на миг сжались крепче, я услышала прерывистый вдох.
А дальше была лишь приятно обжигающая патока желания, прохладные простыни под спиной… или животом, когда горячие губы мужчины задумчиво изучали мою спину и все что ниже. Прерывистое дыхание и эхом отдающий в ушах пульс, короткие стоны, которые было уже невозможно сдержать… да он бы и не позволил.
Последняя одежда, плавно сползающая со скользкого покрывала на ковер, легкое прояснение разума и запоздалое смущение. Тихий смех, дрожью отдающийся в теле, чересчур смелые руки и губы, и уже нет желания даже подумать «нет».
В какой-то момент смущение все же взяло свое и я попыталась остановить это безумие. Но сверху опустился он, и ощущение обнаженной груди мужчины отозвалось томлением внизу живота, что заставило непроизвольно изогнуться и на секунду прижаться ягодицами к его бедрам. Он судорожно выдохнул, прислонился мокрым лбом к моему плечу, потом легонько прикусил нежную кожу и спустя миг зализал укус.
От ощущения твердых губ, постепенно спускавшихся все ниже, меня начала бить мелкая дрожь волнения или… возбуждения. Вцепившись пальцами в покрывало, я могла только по возможности спокойно лежать, так как любое движение или смена позы открывали Лирвейну более широкое «поле деятельности».
Но тут он добрался до бедер, с нажимом провел по левому и хриплым шепотом сказал:
– Р-р-родинка. Интересно. А еще есть?
– Не знаю, – выдохнула в ответ.
– Поищем, – мурлыкнул блондин и продолжил изучать мое тело, о котором уже сейчас знал больше, чем я за все предыдущие двадцать лет жизни.
На этом краткое прояснение закончилось, и я вновь погрузилась в радужную дымку силы. Но теперь она не мучила. Все так же вспышками приходили картинки близости, осознание, что спустя бесконечно-долгое обольщение, чередующее то страстный напор, то томительную нежность, меня накрыла обжигающая волна. Когда я отдышалась, то краем сознания заметила, что стихии не так бушуют во мне, как раньше.
Но поразмышлять не получилось, так как родинки блондин решил все же поискать и… приласкать более основательно. Какие-то крохи стыда все же оставались, и, вспомнив, как именно ласкали родимые пятнышки на бедре и груди, я решила не сдавать те, что находились в еще более интимных местах. Но начала с тех, местоположение которых казалось мне вполне невинным. Почему-то особенно чувствительной оказалась та, что около уха. От негромкого смеха, прикосновений и аромата можжевельника я металась на простынях, не в силах сдержать длинного стона. Впрочем, до тех родинок, что я показывать не хотела, он тоже добрался.
Мир осыпался искрами еще несколько раз, пока я не ощутила, что стихии успокоились и теперь медленно оседают внутри после своей последней вспышки, из-за которой и пришлось принимать такие экстренные меры, как более тщательное изучение родимых пятнышек.
Пытаясь успокоить дыхание, я обняла взмокшего мужчину, понимая, что сейчас хочу только спать. В теле ощущалось приятное опустошение.
Услышала, как Лирвейн что-то шепнул, и нас окутала Вода. Когда стихия схлынула, то мы уже были сухими, свежими и приятно пахнущими хвоей. Так вот откуда запах… Аромат его силы. Не Воды, а Лира. Придает окраску, индивидуальность.
– Спи, маленькая, – раздался грустный голос блондина над головой. Я хотела что-то спросить, но прохладные пальцы коснулись виска, и сознание затопил вязкий туман сна. Уже в полудреме услышала: – Завтра будет новый день. И я впервые боюсь загадывать. Не знаю… Я не знаю, что будет с нами. Со мной… Любовь – самая страшная кара моего народа.
notes
