Но и это оказалось не все. В Госплане СССР, которым руководил Вознесенский, за период с 1944 по 1949 год было утрачено значительное количество документов, составляющих государственную тайну СССР. Оказалось, что виноват Вознесенский. Судя по отсутствию комментариев на сей счет из комиссии по реабилитации так называемых жертв репрессий, возглавлявшейся Яковлевым, косвенно молено сделать вывод о серьезности пропажи документов. Приведем один архивный документ.

Записка о пропаже секретных документов в Госплане СССР (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 135. Д. 16. Л. 83–89)

22 августа 1949 г.

Секретарю ЦК ВКП(б) тов. Пономаренко П. К.

В Госплане СССР концентрируется большое количество документов, содержащих секретные и совершенно секретные сведения государственного значения, однако сохранность документов обеспечивается неудовлетворительно. Учет документов организован плохо, размножение их производится часто бесконтрольно. Секретные и совершенно секретные документы иногда оставляются в рабочих столах, пересылаются от одного работника к другому без соответствующего оформления. Значительное количество документов, поступающих в Госплан, не регистрируется. Отсутствие надлежащего порядка в обращении с документами привело к тому, что в Госплане СССР в 1944 г. пропало 55 секретных и совершенно секретных документов, в 1945 г. — 76, в 1946 г. — 61, в 1947 г. — 23 и в 1948 г. — 21, а всего за 5 лет недосчитывается 236 секретных и совершенно секретных документов.

В числе документов, утраченных в 1944 г., значатся:

Государственный план восстановления и развития народного хозяйства на 1945 г. (план капитальных работ), № 18104, на 209 листах.

Основные показатели плана производства (цветные металлы), фактическое выполнение плана за 1940 и 1943 гг., ожидаемое выполнение за 1944 г. и проект плана на 1945–1946 гг., № 9007-1, на 4 листах.

Проект постановления ГОКО о восстановлении промышленности и городского хозяйства в гор. Ленинграде, № 2152, на 28 листах.

О поставке металлорежущего оборудования предприятиям Наркомчермета во II кв. 1946 г., № 261, на 10 листах.

Полученный из СНК СССР проект о восстановлении черной металлургии юга, № 8353, на 10 листах.

О плане производства промышленной продукции и вводе в действие новых энергетических мощностей по Наркомату электростанций в IV кв. 1944 г., № 8654, на 5 листах.

Выписка из проекта постановления о перспективном плане строительства электростанций, № 9023, на 2-х листах.

Проект плана по труду на 1944 г., № 3002, на 7 листах.

О расчетах нефтеперевозок на 1945 г., № 128, на 3 листах.

В документе приводятся данные о пропускной способности нефтепроводов и об объеме перевозок по железнодорожному, морскому и речному транспорту.

Перспективный план восстановления народного хозяйства в освобожденных районах СССР, № 1521, одна книга.

О пятилетнем техническом плане на 1946–1950 гг., № 7218, на 114 листах.

О плане перевозок нефти и нефтепродуктов в 1945 г. водным транспортом, № 166, на 6 листах.

Об организации производства радиолокационных станций, № 4103, на 6 листах.

Записка о плане восстановления железнодорожного транспорта в 1946–1950 гг., № 7576, на 4 листах.

Баланс основных видов оборудования в пятилетнем плане 1946–1950 гг., № 7737, на 7 листах.

О развитии добычи марганцевой руды на рудниках Чиатурмарганец, Наркомчермета, № 2663, на 10 листах.

Записка о дальнейшем развитии механизации сельского хозяйства, № 1568, на 61 листе.

О покупке в США за наличный расчет оборудования, недопоставленного американцами, № 557, на 15 листах.

Проект постановления ГОКО о вывозе оборудования из гор. Швибос № 2739, на 2 листах.

Письмо и проект распоряжения об организации производства корпусов морского снаряда 152 мм на бывшей немецкой судоверфи в Шихау, № 11736, на 6 листах.

Записка к перспективному плану заготовок сельскохозяйственных продуктов на 1946–1950 гг., № 6676, на 8 листах.

Постановление ЦК ВКП(б) об издании учебников для школ Украинской ССР в 1945 г., № 5, на 1 листе.

Перечень вопросов, составляющих государственную тайну и подлежащих засекречиванию в аппаратах уполномоченных Госплана СССР, № 3134, экз. № 2.

Инструкция по ведению секретной и совершенно секретной переписки работниками Госплана, № 3132, экз. № 17.

Записка к материальным балансам и планам распределения на 1947 г., № 6676, на 21 листе. В записке содержатся совершенно секретные данные: о нефтепродуктах, цветных металлах, вещевом снабжении армии.

Баланс и план распределения материальных фондов (цветных металлов и кабельных изделий на IV кн. 1946 г.), № 4124, на 95 листах.

Перечень поправок к пятилетнему плану на 1946–1950 гг., № 363, на 39 листах. В документе приводятся отчетные данные по добыче нефти и производству всех видов нефтепродуктов, по меди черновой, рафинированной, свинцу, цинку, алюминию, магнию, никелю и ртути за 1940 и 1945 гг., а также планы добычи на 1946–1950 гг.

Справка о поправках Министерства цветной металлургии к проекту народнохозяйственного плана на III кв. 1946 г., № 3026, на 2 листах. В справке содержатся данные о плане на 1946 г. и приводятся отчетные данные по производству свинца, кобальта, меди рафинированной и численности производственных рабочих по отраслям за III кв. 1945 г.

О плане распределения нефтепродуктов на III кв. 1946 г., № 2402, на 3 листах. В документе приводятся данные о плане на II кв. 1946 г. и проекте плана на III кв. 1946 г. В числе других нефтепродуктов приведены данные по авиабензинам и авиамаслам.

Заключение по предложениям производственных отделов Госплана об увеличении лимита капитальных работ и объема строительно-монтажных работ на 1947 г., № 6439, на 10 листах. В документе приведено общее количество предприятий, занятых производством средств радиолокационной техники.

Комплексный план материально-технического обеспечения по НКвоенморфлоту, НКтяжмашу, НКхимпрому, НКтрансмашу, НКуглю, НКнефти и НКлесу, № 931, на 26 листах.

Комплексный план материально-технического обеспечения Наркомцветмета, Наркомхимпрома и НКВД на I кв. 1946 г., № 391, на 88 листах.

Записка и проект постановления о балансах и планах распределения черных и цветных металлов на II кв. 1946 г., № 1497, на 3 листах.

Баланс черных металлов на III кв. 1946 г., № 2372, на 12 листах.

Об итогах выполнения народнохозяйственного плана за январь 1946 г., № 1063, на 12 листах.

Справка о советско-иностранных предприятиях за границей, № 675, на 4 листах. В справке указано количество советских и советско-иностранных предприятий в Германии, Маньчжурии, Корее с количеством работающих на них (без указания профиля предприятия).

Записка о состоянии демонтажа, вывоза и использования оборудования и материалов с немецких и японских предприятий, № 3072, на 4 листах.

Справка о потребности в донецком, кузнецком и челябинском углях по отдельным маркам и сортам на 1947 г. по Минавиапрому, № 34963, на 1 листе.

Баланс и план распределения черных металлов на II кв. 1946 г., № 1138, на 18 листах.

Баланс жидкого топлива (смазочные масла) на III кв. 1946 г., № 2387, на 112 листах.

Проект постановления об общем плане перевозок по железнодорожному, речному и морскому транспорту на сентябрь 1946 г., № 2037, на 2 листах.

В числе документов, утраченных в 1947 г., значатся:

Справка о дефицитах по важнейшим материальным балансам, в том числе: по цветным металлам, авиационному бензину и маслам, № 6505, на 4 листах.

Справка о запасах топочного мазута в госрезерве, № 6187, на 1 листе.

О росте производительности труда и заработной платы в промышленности за время войны, № 1246, на 17 листах.

Отчет о работе радиолокационной промышленности за первое полугодие 1947 г. (утрачена 11-я страница), № 11807.

В числе документов, утраченных в 1948 г., значатся:

Записка в правительство о мерах по развитию нефтяной и угольной промышленности в 1947 г., № 522, на 10 листах. В записке имеются данные о добыче нефти за 1940–1947 гг., о бурении скважин и вводе их в эксплуатацию, о капиталовложениях, строительстве, мощностях и приведена дислокация нефтеперерабатывающих заводов (авиационного бензина и авиационных масел).

Письмо Министерства морского флота о перевозках за 1947 г. и проект плана перевозок на 1948 г., № 2424, на 4 листах.

Записка о выполнении народнохозяйственного плана в январе 1948 г., № 865, на 13 листах.

Проект плана по труду на 1949 г. по министерствам машиностроения, № 3619, на 4 листах.

Проект постановления о балансе и плане распределения черных металлов, № 53, на 6 листах.

Проект постановления о балансе и плане распределения лесных материалов на 1948 г., № 703, на 4 листах.

В нарушение действующей инструкции по обеспечению сохранения государственной тайны, секретный отдел незаконно списывал утраченные документы с работников, за которыми они значились, и не ставил в известность МГБ СССР о пропаже секретных и совершенно секретных документов. Списывались документы, главным образом, по указанию зам. председателя Госплана т. Купцова, ведающего работой секретного отдела. Ни один из сотрудников, виновных в утрате государственных документов, не был привлечен к суду, как этого требует закон. Абсолютное большинство виновных не понесли никакого наказания даже в административном порядке. Уничтожение секретных документов производится в Госплане без соблюдения установленных правил. В 1944 г. начальник 3-го отделения секретного отдела Бесчастнов с группой сотрудников составил акт об уничтожении большого количества документов, при этом 33 документа, числящихся по акту уничтоженными, оставил у себя и бесконтрольно хранил до конца 1946 г. Среди этих документов имелись: пятилетний план восстановления и развития народного хозяйства СССР на 1946–1950 гг.; пятилетний план восстановления и развития железнодорожного транспорта на 1946–1950 гг.; материалы по балансу и распределению фондов электроэнергии, твердого и жидкого топлива, черных и цветных металлов на II кв. 1946 г., данные о накоплении в госрезерве нефтепродуктов и другие.

Руководство Госплана не провело никакого расследования этого преступного дела и ограничилось объявлением Бесчастному выговора. Более того, Бесчастнов позже был выдвинут на должность зам. начальника секретного отдела. В настоящее время Бесчастнов уволен из Госплана, причиной к увольнению послужило также и то обстоятельство, что он давал противоречивые сведения о своем отце, проживающем в США.

Следует также отметить, что архив Госплана СССР содержится в беспорядке, размещен в тесном и неудобном для работы помещении. Архив не имеет ни одного квалифицированного архивиста, который мог бы заниматься систематизацией и обработкой материалов, имеющих большое народнохозяйственное значение. Хранение и учет важнейших государственных документов в архиве Госплана не исключают возможности злоупотреблений секретными архивными материалами.

Считаю совершенно необходимым проведение официального расследования обстоятельств пропажи в Госплане СССР секретных документов.

Вопрос о наведении порядка в работе секретного отдела поставлен перед т. Сабуровым. Принимаются меры по укреплению секретного отдела кадрами.

В настоящее время секретное делопроизводство в Госплане проверяется сотрудниками МГБ СССР.

Такая же записка мною направлена тов. Маленкову Г. М.

Уполномоченный ЦК ВКП(б) по кадрам в Госплане СССР Андреев.

Небольшой комментарий. На документе имеется резолюция (автограф): «Тов. Сазонову. По-номаренко». 10 сентября Сазонов сообщил Пономаренко, что «по записке Уполномоченного ЦК ВКП(б) по кадрам в Госплане СССР т. Андреева о порядке учета и хранения секретных и совершенно секретных документов в Госплане СССР и о пропаже значительного количества этих документов состоялось специальное решение Совета Министров СССР от 25.VIII. 1949 года. Поручено специальной комиссии расследовать причины пропажи документов» (РГАСПИ.Ф. 17. Оп. 135. Д. 16. Л. 90).

По этой записке к Вознесенскому появляются вопросы уже у Комиссии партийного контроля. Вознесенский отвечает отпиской, основное содержание которой сводится к «не знаю, не видел», в тех же случаях, где притвориться забывчивым не удается, Вознесенский оправдывается всевозможными рассуждениями.

Вот текст отписки Вознесенского.

О пропаже секретных документов в Госплане СССР (АП РФ.Ф. 3. Оп. 54. Д. 26. Л. 78–91.)

«1 сентября 1949 г.

ЦК ВКП(б)

товарищу Сталину И. В.

Сегодня меня вызвали в КПК (Комитет партийного контроля. — A.M.) к тов. Шкирятову и сообщили, что проверкой в Госплане установлена пропажа за последние 5 лет 236 секретных и совершенно секретных документов, что в Госплане не было порядка в хранении секретных документов, а лица, виновные в их пропаже, не отдавались под суд, как того требуют советские законы. В связи с этим даю свое объяснение ЦК ВКП(б).

1) Из фактов, о которых мне напомнили в КПК или сообщили, так как некоторые из них мне не были известны, я, конечно, вижу и признаю, что в Госплане был серьезный беспорядок в хранении секретных документов, порядка, которого требует закон, там не было, и виновные в потере документов не привлекались к суду. Мне было известно из сообщений тов. Купцова о том, что в Госплане имели место факты утери документов: во время войны, когда в Госплане была массовая проверка сохранности документов, в 1948 году, когда была представлена записка т. Купцовым, а также по отдельным его сообщениям.

2) Почему же я не принял решения о привлечении виновных к суду, а ограничился административными взысканиями и не сообщил об этих фактах в ЦК и Правительство? Когда я пытаюсь осмыслить причины такого проступка, мне приходится разграничить вопрос: почему я не сделал этого тогда и как я понимаю это дело теперь? Тогда мне казалось, что поскольку нет данных, что документы использованы для разглашения государственной тайны и что о фактах недостачи документов, как мне говорил Купцов, он сообщает в Министерство Госбезопасности, я думал, что можно поверить объяснениям виновных и ограничиться административными взысканиями. Теперь я понимаю, что этот обывательский подход недопустим, что я допустил большую вину перед ЦК и Правительством, что нельзя субъективным толкованием подменять закон, что их надо выполнять неукоснительно и что только суд и следствие компетентны решать данный вопрос. Все это теперь мне ясно потому, что после моего снятия с работы, ценой больших переживаний я ликвидировал свою болезнь — самонадеянность и самомнение, что все отношение к партийным и советским решениям, конечно, стало по-настоящему обостренным и бдительным.

3) Все сказанное относится и к документу Купцова от 5.05.1948 года, где он сообщал об отсутствии ряда документов, числящихся за разными ответственными работниками Госплана. Моя вина в том, что, давая поручения Панову, Купцову и Орешкину, я не дал прямого указания о привлечении виновных к суду, а когда Купцов докладывал мне этот вопрос еще раз устно, уже не предлагая передавать дело в суд, я снова не проявил достоинства руководителя и не предложил поступить строго по закону. В этом я допустил нетерпимую беспечность и самонадеянность; других мыслей и намерений у меня не было. Что касается практики „списывания“ не найденных секретных документов по резолюциям Купцова, с которыми я впервые ознакомился в КПК, то заявляю, что такой практики я не заводил, о ней не знал и был в полной уверенности, что на каждый не найденный документ составляется надлежащий акт.

4) В нарушение соответствующей инструкции, в Госплане руководство секретным отделом было возложено на зам. председателя т. Купцова, а не на меня, как руководителя учреждения. В этом я нарушил инструкцию, но никакого умысла здесь не было; мне казалось, что Купцов больше сделает для наведения порядка, располагая большим временем и понимая вопросы секретного делопроизводства. Как раньше, так и теперь, я, конечно, понимаю, что в конечном счете ответственность несет руководитель учреждения. Понятно, также теперь, что все меры, принимаемые в Госплане к наведению порядка в хранении документов, были недостаточны, так как не выполнено основное — виновные не привлекались к суду.

5) Хочу объяснить также вопрос о потере документов в секретариате председателя Госплана, о чем мне сообщил тов. Шкирятов. Заявляю, что мне об этом не было известно. Напротив, зав. секретариатом председателя Госплана Филатов, в бытность мою председателем Госплана, заявлял мне, что все документы, числящиеся за секретариатом, в порядке; Купцов, или кто другой, также не сообщали мне о пропаже документов. После снятия меня с работы, б[ывший] зав. секретариатом в Сов[ете] Министров Колотов говорил мне, что он полностью рассчитался, а за Филатовым числятся какие-то два второстепенных документа. Поэтому это сообщение т. Шкирятова для меня было совершенно неожиданным. Что касается двух документов (Косяченко и Любимова), то они находились у меня в Совете Министров, пользовался ими только я: запиской Косяченко о денежном обращении в связи с подготовкой и проведением денежной реформы и справкой Любимова о соотношении производства боеприпасов в период первой и второй мировых войн — при работе над итогами военной экономики. Когда я уходил из Совета Министров, эти документы, как и многие другие, я передал Колотову для возвращения.

Вот что могу сообщить по этому тяжелому делу, в котором я допустил большую вину.

Обращаюсь в ЦК ВКП(б) и к Вам, товарищ Сталин, и прошу Вас простить мне мою вину, изложенную здесь. Наказание, которое я уже получил, и нахождение длительное время без работы настолько потрясло и переродило меня, что я осмеливаюсь просить Вас об этом и поверить, что Вы имеете дело с человеком, который извлек уроки и понимает, как надо соблюдать партийные и советские законы.

Н. Вознесенский».

Эти рассуждения с претензией на искреннее раскаяние выглядят неприлично для руководителя такого уровня, они не сошли бы даже курсанту, если бы он покрывал друга, потерявшего методичку «для служебного пользования». По результатам проверки КПК Вознесенского исключают из ЦК ВКП(б), и дело передают следственным органам. Но разбирательство по делу не ограничилось только организационными мерами.

11 сентября 1949 г. Политбюро ЦК ВКП(б) решило: 1. Утвердить представленные КПК при ЦК ВКП(б) предложения по вопросу о многочисленных фактах пропажи секретных документов в Госплане СССР.

Небольшой комментарий № 1. Представленные КПК при ЦК ВКП(б) предложения включали следующие меры:

1. За нарушение советских законов об охране государственной тайны и создание в аппарате Госплана СССР разлагающей обстановки попустительства виновникам утери секретных документов Вознесенского Н. А. исключить из состава членов ЦК ВКП(б).

— В соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 9.VI. 1947 г. и ввиду особой серьезности нарушений закона в Госплане СССР, предать суду Вознесенского, как основного виновника этих нарушений, а также бывшего заместителя председателя Госплана Панова, заместителя председателя Госплана Купцова, нач. отдела кадров Орешкина и начальника 5-го отдела Госплана Белоуса, которые несут ответственность за пропажу секретных документов и за непринятие мер к сохранности секретных документов.

— Предложить Генеральному прокурору СССР т. Сафонову произвести необходимое следствие по делу пропажи секретных документов в Госплане СССР.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1078. Л. 20,166–169.

2. Решение об исключении Вознесенского Н. А. из состава членов ЦК ВКП(б) внести на утверждение Пленума ЦК. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1078. Л. 20, 166–169.

Небольшой комментарий № 2. Обратите внимание на одно обстоятельство. Наибольшее количество секретных и совершенно секретных документов пропало в промежутке с 1944 г. по 1946 г. — соответственно 55, 76 и 61. То есть 81,4 % всех установленных пропаж приходится именно на этот период. Между тем именно в это время Сталин пытался договориться с США о займах для восстановления разрушенного войной народного хозяйства СССР! И подробные данные о советской экономике ох как интересовали американцев. Американский исследователь Д ж. Гэд-дис в вышедшей еще в 1972 г. книге «США и возникновение „холодной войны“ 1941-1947» с непревзойденным мастерством показал всю подлость американской позиции в этом вопросе: «14 сентября 1945 г. делегации под руководством председателя комитета (специальный комитет конгресса по послевоенной экономической политике и планированию. — А. М.) Уильяма М. Кол-мера… была оказана честь: Сталин принял ее. Колмер заявил советскому лидеру, что его комитет знает о желании России получить заем от США. Как, он хочет знать, Советы используют средства, как вернут их и что может Вашингтон ожидать взамен?… Делегация… сделала отчет государственному секретарю Дж. Бирнсу (тому самому, который в том же сентябре 1945 г. открыто угрожал СССР атомной бомбой. — А. М.), а затем совещалась с Трумэном (президент США. — А. М.). Группа Колмера подчеркнула в беседах с обоими, что необходимо „ужесточить наш подход к Советской Республике“. Комитет Колмера был готов одобрить американский заем Советскому Союзу при условии, что русские примут определенные обязательства. Они должны сообщить, какая доля их производства идет на вооружение. Они должны сообщить важнейшие данные о советской экономике и дать возможность проверить точность этих данных. Советский Союз не должен оказывать помощи в политических целях Восточной Европе и доложит содержание его торговых договоров с этими странами. Как в СССР, так и в странах Восточной Европы, находящихся под контролем, Кремль должен гарантировать полную защиту американской собственности, право распространять американские книги, журналы, газеты и кинофильмы. Наконец, Соединенные Штаты должны настаивать на выполнении русскими политических обязательств на тех же условиях, как и другие правительства».

А летом 1946 года в Москву заявилась следующая делегация из США — делегация по вопросам репараций во главе с крупным нефтепромышленником Э. Поули. Основная задача делегации заключалась в том, чтобы ознакомить советские органы с принципом «первой заимки». Если исходить из содержания книги американского историка Д. Ерджина «Потрясенный мир» (1977), то речь шла о следующем: «Репарации из текущей продукции, то есть из продукции германской экономики, снижаются до минимума. Экспорт из этой продукции сначала идет на оплату товаров, ввозимых с Запада, а только потом на репарационные поставки Востоку. Германия включается в многосторонний, находящийся под американским контролем мировой экономический порядок до выплаты репараций советскому союзнику».

Обратим особое внимание на то, что относится к нашему анализу. Поразительнейшим образом именно то, что особенно интересовало США, тематически точно совпадает с содержанием тех документов, которые пропали в период с 1944 по 1946 г. Кстати говоря, то же самое и по всем фактам пропажи секретных документов. Попутно хочу обратить внимание читателей на следующее. Чтобы так ставить вопрос о распределении репараций, надо было очень точно знать их роль в восстановлении народного хозяйства СССР. Кроме того, обратите внимание на требование американцев не только предоставить точную информацию о советской экономике, но и дать возможность проверить точность этих данных. Естественно, что на переговорах Сталин говорил о разрухе в советской экономике в целом. Точных данных, тем более секретных, не сообщал. А американцы в этом были крайне заинтересованы. И вот из Госплана исчезают документы, способные ответить на интересующие янки вопросы…

А теперь особое внимание содержанию выдержки из справки ЦК ВКП(б) от 25 апреля 1950 г. о проверке кадров Госплана в связи с выявленными фактами пропажи секретных документов: «Во главе многих управлений и отделов были поставлены недостаточно квалифицированные, а в ряде случаев нечестные работники, неспособные защищать директивы партии и правительства в области планирования народного хозяйства. Следует отметить, что в числе работников Госплана имелась значительная группа лиц, поддерживавших письменные связи со своими близкими родственниками, проживающими за границей, главным образом в США, исключавшихся из партии за антипартийные взгляды, поддерживавших связи со своими ближайшими родственниками, осужденными за контрреволюционные преступления» (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 135. Д. 38. Л. 1-10).

Но и это еще не все. Обратите внимание также и на следующее совпадение. Упоминавшуюся выше ярмарку в Ленинграде будущие основные фигуранты «Ленинградского дела» провели с 10 по 20 января 1949 года. Между тем, как указывалось выше, к 1 сентября 1948 года был разработан новый план нападения на СССР — «Флитвуд», который также предусматривал массированные атомные бомбардировки СССР. Согласно этому плану, война должна была начаться не позднее 1 апреля 1949 года! Во исполнение этого плана командование американских ВВС разработало оперативный план САК ЕВП-149, в котором были определены задачи и цели этого варварства, а также составлены навигационные карты для экипажей для осуществления бомбардировок одновременно 70 городов Советского Союза. Карты были розданы до 1 февраля 1949 года. К концу 1948 года и этого показалось мало. Заокеанские подонки разработали новый план «Сиззл» («Испепеляющий удар»), ставший бессмысленным плагиатом плана «Чариотир», так как полностью его повторял.

Так вот, когда навигационные карты, где были указаны объекты атомных бомбардировок, оказались в Москве (естественно, совместно с самими этими планами), то оказалось, что объекты-то выбраны на редкость точно. И что же прикажете думать по этому поводу, если в Госплане пропало огромное количество секретных документов, в которых эти объекты прямо фигурировали?! Еще во введении к пятитомнику, а также во второй книге прямо говорилось о том, что у внутренней антисталинской оппозиции была неистребимая привычка координировать свои действия с угрозой нападения извне! На 1 апреля 1949 г. назначено нападение на СССР, а как куратор органов госбезопасности, Кузнецов это знал, и слет единомышленников они с Вознесенским провели уже в середине января 1949 года!

Но Сталин был именно тем самым необычайно проницательным и опытнейшим политиком, который мгновенно ухватывал самые тончайшие взаимосвязи… Судя по всему, оттого и был столь суровый приговор.

Далее. Сталин серьезно озаботился не только ситуацией в Госплане, но и политической обстановкой вокруг Вознесенского. Вознесенский пытался «нести свои идеи в массы», но делал он это по-особому. Заручившись поддержкой сторонников в журнале «Большевик», Вознесенский стал пропагандировать свою книгу всеми способами. Вот что об этом говорится в записках о результатах проверки работы журнала «Большевик»: «Проверка показала также, что сотрудники редакции журнала „Большевик“ включали в статьи авторов различные цитаты без должной к тому необходимости. Кроме известного случая со статьей т. Андрианова, цитаты из книги Н. Вознесенского „Военная экономика СССР“ были вписаны в статьи П. Тапочка „Сочетание личных и общественных интересов при социализме“ (№ 6 за 1948 г.) и А. Морозова „Обнищание трудящихся в капиталистических странах“ (№ 16 за 1948 г.).

Выясняя причины произвольного включения т. Кошелевым цитаты из книги Н. А. Вознесенского в статью т. Андрианова, я должен сказать, что у экономистов, работавших в „Большевике“, было непомерное преувеличение политического и теоретического значения книги Н. А. Вознесенского. Главным носителем мнения об особом политическом значении этой книги был т. Гатовский, работавших до сентября 1948 г. зав. экономическим отделом журнала „Большевик“, а затем привлекавшийся в качестве консультанта по некоторым статьям на экономические темы. В январе 1948 г. по поручению редакции т. Гатовский написал рецензию на книгу Н. А. Вознесенского для журнала „Большевик“, в которой непомерно превозносил значение этой книги. На замечания членов редколлегии о том, что оценочные формулировки книги надо дать поскромнее, т. Гатовский отвечал, что эти формулировки уже опубликованы в печати, и он не может менять их… После опубликования рецензии т. Гатовского в журнале „Большевик“ он похвалялся некоторым сотрудникам журнала, что его рецензия была с одобрением встречена в Госплане. Очевидно, что, составляя рецензию, Гатовский заботился не столько об интересах теории, об интересах читателей, сколько о том, как на эту рецензию посмотрят в Госплане. С книгой Н. А. Вознесенского т. Гатовский носился, как с самым авторитетным пособием. Когда сотрудники редакции обращали внимание т. Гатовского на неправильность или неясность некоторых формулировок его статьи, он на это отвечал, что так написано в книге Н. А. Вознесенского. Понятно, что т. Гатовский не сдерживал авторов от неуместного цитирования положений из книги Н. А. Вознесенского, он одобрял статьи, в которых обильно цитировалась эта книга. Так, например, т. Гатовский дал положительное заключение о статье работника Госплана Сорокина, которая изобилует цитатами из книги Н. А. Вознесенского (статья опубликована в № 24 журнала „Большевик“ за 1948 г.) В этом отношении под влиянием т. Гатовского оказался и работник экономического отдела журнала т. Кошелев, который до сих пор считает, что цитирование в статьях, опубликованных в „Большевике“, книги Н. А. Вознесенского как теоретического первоисточника было нормальным явлением, что де „так все делали“. Т. Кошелев отрицает, что кто-либо подсказывал ему включить цитату из книги Н. А. Вознесенского в статью т. Андрианова. Включение этой цитаты т. Кошелев объясняет тем, что он хотел „улучшить статью“. Следует отметить, что зам. главного редактора журнала т. Кузьминов, занимавшийся статьями по экономическим вопросам, не противостоял тенденции к насаждению без всякой надобности в статьях цитат из книги Н. А. Вознесенского, и сам в своих статьях привел несколько цитат из этой книги. На вопрос о том, для чего он привел цитаты из указанной книги, т. Кузьминов ответил, что цитирование не вызывалось необходимостью изложения вопросов темы, но что он опасался упреков в игнорировании книги Н. А. Вознесенского. Это беспринципное объяснение показывает, что при подготовке статьи т. Андрианова т. Кузьминов и не мог воспрепятствовать Кошелеву включить цитату, совершенно не имевшую отношения к делу. То есть редакция не только публиковала в первую очередь статьи с восхвалением книги Вознесенского, но и вставляла цитаты из нее в статьи авторов, которые и не думали цитировать Вознесенского.

Сама книга „Военная экономика СССР“ ничем не примечательна — хороший статистический сборник с лозунгами и цитатами вместо выводов и рекомендаций. Если же прочитать ряд статей Вознесенского разного периода, что нетрудно — в 60-70-е годы его активно печатали, — то можно увидеть, насколько большую роль он отводит в строительстве коммунизма рыночным методам и хозрасчету в частности. Конечно же, и реверансы в сторону коммунизма есть, и цитат из классиков марксизма предостаточно, но хозрасчет „всплывает“ на каждом этапе от конца нэпа до последней страницы. Например, в статье „Хозрасчет и планирование на современном этапе“ он пишет: Хозрасчет мы не только не можем уничтожать, но обязаны его укреплять. Текущее хозяйственное положение сделало хозрасчет особенно актуальным… Мы должны перевести на хозрасчет каждый цех, каждую бригаду… Каждая хозрасчетная единица имеет твердые оборотные средства». Заканчивается статья выводом: «Итак, наш общий вывод ясен: хозрасчет — мощный рычаг осуществления большевистских темпов, мощный рычаг социалистического планирования (выделено Вознесенским)». Эта статья была написана в конце 1931 года. А вот фрагмент из статьи 1939 года: «Хозрасчетные отношения необходимы в период социализма… Вот почему необходимо вести денежный счет плановых показателей». То есть Вознесенский и его ученики считали, что на каком бы этапе ни находилась экономика СССР, на каждом — именно хозрасчет был самым нужным, важным и актуальным.

Небольшой комментарий. Вся эта идеологическая возня Вознесенского и вокруг Вознесенского не могла не вызвать у Сталина сильных ассоциаций с Бухариным конца 1920-х гг. Тогда все происходило точно так же. Сам Коля Балаболкин выступал как якобы теоретик, особенно в области политэкономии, пачками печатал всякие труды и статьи, а его сторонники на всех углах превозносили несуществующий разум «вечного путаника». Кончилось все подпольной антигосударственной организацией, судебным процессом и расстрелом.

Естественно, что Сталин не мог игнорировать подобное явление в послевоенный период. Тем более он не мог игнорировать то обстоятельство, что в послевоенное время разведка все чаще стала докладывать документальные данные о планах идеологической подрывной деятельности против СССР, в том числе и об особых усилиях по взращиванию так называемого еретического коммунизма и осуществлению внутренних изменений в советской системе. Выше цитировалась директива СНБ США № 20/1 от 18.8.1948 г. где говорилось: «для того чтобы подобные концепции стали доминировать в русском коммунистическом движении, потребовалась бы, учитывая нынешние обстоятельства, интеллектуальная революция внутри этого движения, что было бы равнозначно изменению его политической индивидуальности и отказу от базовой цели». Так вот в том-то все и дело, что идеологическая возня Вознесенского и вокруг Вознесенского очень уж смахивала на некую попытку осуществления некой «интеллектуальной революции».

Более того. Уже под конец войны и особенно в первые послевоенные годы Запад стал всерьез задумываться не только о том, что будет в СССР в постсталинское время. Запад уже тогда начал многоходовые и многоуровневые маневры и тайные операции в расчете на то, чтобы хоть как-то повлиять на выбор нового лидера СССР. Прежде всего в том смысле, чтобы он был бы более податлив влиянию Запада, а еще лучше был бы «своим» для Запада. Подчеркиваю, эта идея овладела высшим эшелоном политической элиты Запада еще тогда, и западные разведки в поте лица своего без устали трудились в попытках решить эту сложнейшую задачу. Одновременно были задействованы самые хитроумные и сверхтайные каналы международного политического масонства. А уж это-то может натворить такое, что потом КГБ, ЦРУ, МИ-6 и Моссад даже совместными усилиями и то не разгребли бы… И над решением этой наисложнейшей задачи Запад бился вплоть до 1985 года, пока не усадил в кресло генерального секретаря своего человека, в последствии нобелевского комбайнера «Михаила-меченого». Известный в прошлом диссидент, впоследствии философ-державник, ныне, к сожалению, покойный Александр Зиновьев как-то проговорился: «В 1979 году (в то время он находился в эмиграции. — А. М.) на одном из моих публичных выступлений, которое так и называлось: „Как иголкой убить слона?“, мне был задан вопрос, какое место в советской системе является, на мой взгляд, самым уязвимым. Я ответил: то, которое считается самым надежным, а именно — аппарат КПСС, в нем ЦК, в нем Политбюро, в последнем Генеральный секретарь. „Проведите своего человека на этот пост, - сказал я под гомерический хохот аудитории, — и он за несколько месяцев развалит партийный аппарату и начнется цепная реакция распада всей системы власти и управления. И как следствие этого начнется распад всего общества“».

Что же касается хозрасчета, то здесь следует иметь в виду, что Сталин никогда не отрицал его серьезное экономическое значение. Об этом говорилось еще в четвертой книге. Но Сталин никогда не делал из хозрасчета особого экономического фетиша и уж тем более не превозносил его на каждом шагу. Ведь это всего лишь одно из средств эффективного хозяйствования. У Вознесенского же и его прихлебателей получалось, что хозрасчет чуть ли не основа всей экономической жизни. А отсюда, между прочим, всего лишь один шаг до рыночной экономики. Причем при такой фетишизации хозрасчета в условиях общенародной собственности и планового хозяйства неизбежно их фронтальное столкновение не на жизнь, а на смерть. Потому как рано или поздно, но проблема эффективности хозрасчета неминуемо уперлась бы в проблему изменения статуса собственности. А это грозило уже откровенным подрывом самих экономических основ советской власти. Мог ли Сталин допустить такое?! Ответ, надо полагать, очевиден.

По распоряжению Сталина Маленков, Берия и Булганин допросили Вознесенского и пришли к выводу, что он виновен в предъявленных ему обвинениях. 7 марта 1949 года Вознесенский был снят с государственных постов и выведен из состава Политбюро ЦК. Дело Вознесенского было передано на рассмотрение Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б).

Здесь к предыдущим обвинениям добавляют «самовозвеличивание» и «поддержание связей с ленинградской антипартийной группой». 9 сентября 1949 года председатель КПК Шкирятов направляет в Политбюро предложение вывести Вознесенского из состава ЦК ВКП(б) и привлечь к судебной ответственности. Три дня спустя Пленум ЦК утверждает это предложение. Но когда, казалось бы, решение принято, все готово для расправы и неизбежный арест должен последовать незамедлительно, Вознесенского неожиданно оставляют в покое. Лишь 27 октября 1949 года его арестовали. К этому времени он успел написать толстую рукопись книги «Политическая экономия коммунизма».

С каждым месяцем следствие выявляло все новых ставленников ленинградской группы. Арестовывались все новые и новые люди, секретари райкомов, председатели райисполкомов, работники горисполкома, затем стали брать директоров крупных заводов, трестов. Перекинулись на ленинградцев, которых после войны направили в Новгород, Мурманск, Горький, Рязань, Симферополь. Я не хочу сказать, что они все безусловно были виноваты. Но при раскручивании следствия в условиях распространенности доносительства имеются свои законы жанра. Очень многие сами выявляли своих врагов.