ГЛАВА 7
Ключи оказались довольно большой деревней, дворов на сорок или даже побольше, с придорожным трактиром, новеньким, из свежего дерева — видимо, отстроили заново после войны. Небольшой замок — трехэтажная башня с хозяйственными постройками — стояла на холме чуть в отдалении, как раз на лесной опушке. Ни крепостной стены, ни какого-нибудь забора не имелось, и лес подступал к самым стенам. Зато неподалеку раскинулся большой яблоневый сад, где на деревьях только начали распускаться листья и первые цветы. Сад немного пострадал от войны — там уцелело только около десятка яблонь, остальные представляли собой стволы с обрубленными сучьями, на которых кое-где торчала молодая поросль. Виднелось и десятка полтора саженцев. Ничего себе «охотничий домик»!
Нас заметили издалека — слуги бросились навстречу, спеша принять лошадей. Не успели мы спешиться, как из дверей выбежала миловидная девушка лет двадцати в светлом платье, с такими же светлыми волнистыми волосами. Всплеснув руками, она кинулась к гостям и бросилась на шею Коршуну:
— Ах, вы живы! Живы! Какое счастье!
Надо отдать ему должное, мужчина не оцепенел от столь пылкого проявления чувств и не застыл столбом. Можно подумать, ему каждый день на шею вешаются такие красотки. Но обнял податливый стан незнакомки с осторожностью:
— А вы кто?
— Как? — Девушка отняла личико от его груди. — Милый князь, вы не узнаете меня?
Мой подопечный тихо усмехнулся:
— Конечно, узнаю, панна Ярослава. У меня хорошая зрительная память.
Девушка нахмурилась и отпрянула от рыцаря-истребителя с тем же пылом, с каким до этого вешалась ему на шею. Прежде бледное ее лицо вмиг побагровело. Из глаз брызнули слезы:
— О, ваше сиятельство! Прошу меня простить! Я не хотела!
— Все в порядке, ясная панна, — негромко, но внятно промолвил Коршун, отступая назад и смешиваясь с остальными гайдуками. Сама же княжна шагнула навстречу князю.
— Прошу меня простить, — пролепетала она. — Это волнение… Вы не приехали вчера, и я весь вечер и ночь не находила себе места! Не могла сомкнуть глаз! Просто не знала, чем себя занять… Я так волновалась! И потом — прошло столько лет! Последний раз мы виделись… когда?
— Перед войной, — напомнил Витолд Пустополь. — Наша помолвка сорвалась из-за того, что пришла весть о ее начале.
— Почти восемь лет! — всплеснула руками девушка. — Восемь лет разлуки! Я… вы так изменились!
— Вы тоже. Я помню девочку двенадцати лет, а вижу перед собой молодую красивую девушку. Вы остались такой же, как прежде, разве что чуть подросли и… похорошели.
Да уж, не знаю, какой она была в двенадцать, но в двадцать лет фигура у княжны Ярославы оказалась очень даже ничего. Просто завидно!
— Вы тоже… мне кажется, стали еще красивее, — промолвила она.
Я отвернулась, чтобы скрыть свои чувства. Ничего себе — «стал красивее»! Только что эта девушка кинулась на шею первому встречному, перепутав «ястреба» со своим женихом. И тут же стала нагло врать ему в глаза, что помнит, как он выглядит. А мужчина послушно кивал, прощая эту ложь и путаницу.
— Панна Ярослава!
Резкий голос заставил нас вздрогнуть. На крыльце появился пожилой мужчина, худощавый, с изжелта-бледной, пергаментной кожей лица. Длинные седые волосы прядями падали на отложной воротник дорогого темного камзола, на фоне которого его лицо казалось еще бледнее. Возможно, когда-то это был красивый мужчина — худощавый, стройный, гибкий, порывистый в движениях и отменный фехтовальщик, как машинально отметила я, — но годы сурово обошлись с ним. При одном взгляде на него девушка смущенно опустила взгляд.
— Что вы себе позволяете, ясная панна? — надтреснутый голос тоже сохранял следы былой силы. — Как это понимать? Порядочная девушка не должна так вести себя с мужчинами. И это невежливо — так долго держать гостей на пороге.
— Простите, батюшка, — пролепетала Ярослава. — Я больше не буду! Но я так волновалась…
— Прошу извинить мою дочь, — старик выпрямился, — она совсем еще ребенок и так за вас переволновалась! Проходите!
— Тем более что все-таки это мой дом, — пробормотал Витолд Пустополь, но негромко, так, что его почти никто не расслышал.
Гости и хозяева вместе направились в донжон. Миновав нижний, погруженный в полумрак холл, по широкой скрипучей лестнице поднялись на второй этаж. Сначала — отец с дочерью, затем — мы. Замыкали шествие гайдуки Тодора Хаша, и я почему-то почувствовала себя в ловушке.
В большом зале, который занимал, наверное, почти весь этаж, накрывали столы. Суетились слуги — несколько человек при нашем появлении порскнули прочь.
Навстречу вышел управляющий — дородный мужчина лет сорока, командовавший мечущимися туда-сюда челядинцами.
— Прошу меня извинить, ваше сиятельство, — промолвил он. — Мы, конечно, ждали вас, но вчера вечером. Уверяю вас, что к приготовленным кушаньям практически никто не притронулся, но все равно прошу немного подождать. Мясо…
— Мы вполне могли бы поесть и холодную телятину или баранину, — вежливо перебил его Витолд Пустополь. — Прекрасно понимаем, что не ваша вина в том, что мы не смогли сесть вчера за столы вовремя!
— И все равно, сделайте милость и немного подождите, — управляющий указал на кресла, и Витолд тут же воспользовался приглашением, заняв центральное, во главе стола. Княжна Ярослава, ее отец и остальные поспешили устроиться рядом.
— Мясо, холодное или только что зажаренное, не появится на столе само по себе! — заговорила княжна. — А пока накрывают на столы, не откажите в любезности — поведайте, что произошло на лесной дороге? Ваш гайдук рассказал странные вещи!
— О, — улыбнулся князь, — самое интересное приключилось потом! Мы встретили лоскотух и подверглись их нападению!
Рассказ о ночном приключении затянулся почти на полчаса — Витолда так и засыпали вопросами. Досталось и Коршуну. На мое счастье, оба мужчины промолчали о том, что именно мне выпала сомнительная честь быть для одного из них живым оберегом. Достаточно неосторожного слова, чтобы навеки ославили шлюхой, и потом не докажешь, что главным являлось мое присутствие и достаточно было просто лежать рядом, как бревно.
Наконец стол накрыли. Мы стали рассаживаться. Я помедлила немного, пропуская Витолда и Коршуна перед собой, но была тут же схвачена за руку:
— Куда же вы, Дайна?
— На место, — кивнула в сторону нижнего края стола, возле которого толпились гайдуки. Присяду с краю, где мой костыль не будет никому мешать.
— Мне кажется, ваше место здесь, — произнес князь, пытаясь устроить меня между собой и рыцарем-истребителем.
— Ваше сиятельство, — прозвучал напряженный голосок княжны, — а не будете ли вы любезны сообщить нам, кто эта дама?
— Дайна Брыльская, шляхтенка из старого рода Брылей и мой телохранитель, — спокойно объяснил тот.
— Вы хотите сказать, что собираетесь усадить за один стол с собой… гайдука? — ахнула девушка.
— А что в этом такого?
— Но хозяева не едят за одним столом со слугами! Это не принято!
Для самого хозяина дома и гостей был накрыт один стол, для гайдуков — другой. Гостями могли считаться милсдарь Тодор Хаш, панна Ярослава с отцом, даже Коршун… но никак не я. Чтобы не заострять конфликта (еще чего не хватало, вставать между своим работодателем и его невестой!), я попыталась осторожно освободить руку и перейти за другой стол, но ее словно сдавили железные клещи. Витолд Пустополь держал мое запястье так, что, пожелай я освободиться, пришлось бы по одному отгибать его пальцы.
— Значит, вы, ваше сиятельство, считаете Дайну Брыльскую всего лишь прислугой? — поинтересовался он, и было в его голосе что-то странное, что заставляло прислушиваться.
— Прислугой или нет, но ей не место за одним столом с нами! Она вполне может поесть и среди остальных. — Девушка широким жестом указала на противоположный конец зала. — Ей там будет достаточно удобно!
Она была права. Пока не вспыхнула ссора между молодыми людьми, я вновь попыталась освободить руку, но князь бросил в мою сторону горящий взгляд. «Стой, где стоишь!» — говорили его глаза, и я едва ли не впервые в жизни подчинилась мужчине.
— Дайна — мой человек и только мне решать, где будут находиться мои люди, — железным тоном промолвил князь. — Она два, если не три раза спасала мне жизнь и имеет полное право хотя бы на уважение! И если вы намереваетесь стать моей женой, ясная панна, вы должны усвоить, что в моем доме только я буду устанавливать, что принято, а что нет. Оскорбляя моих людей, вы оскорбляете меня! Немедленно извинитесь!
Не только я — все присутствующие онемели от такой отповеди. Панна Ярослава хлопала глазами и хватала воздух ртом, как выброшенная на берег рыба. Ее отец смотрел то на дочь, то на ее жениха, словно сравнивал их между собой. Тодор Хаш, казалось, был готов кинуться в драку. Гайдуки перешептывались и переглядывались. И только в прищуренных глазах Коршуна светилось что-то похожее на веселье. А лично мне хотелось провалиться сквозь пол и перекрытия и очутиться где-нибудь в подземельях. Да, мы с этой Ярославой не одного поля ягоды и далеко не одинаковы по происхождению. И для того, чтобы делать одной женщине замечания в присутствии другой, нужно иметь веские основания… Она же — его невеста. Она — знатнее меня. И — красивее. И — моложе.
И злее. Во всяком случае, именно злость звучала в ее голосе, когда она процедила:
— Прошу меня извинить.
И все. Ни слова больше.
Ее отец приложил руку к груди:
— В свой черед прошу прощения за слова дочери. В них есть доля правды, но только не в том случае, когда речь касается гостя. И благородная дама Дайна заслуживает уважения — хотя бы за то, что сохранила жизнь князя Пустополя и нашего будущего родственника. Прошу нас извинить, Дайна Брыльская!
Мы сели. Граф Витолд все еще держал мою руку в своей. Было ужасно неудобно, и я попыталась освободиться. Мужчина с удивлением посмотрел на меня. Казалось, он ничего не понимал, но потом все-таки разжал пальцы и сделал это с явной неохотой.
— В замке вы вели себя по-другому, — прошептала я.
— Я… это было до того, что произошло ночью, — ответил он.
Ужин начался в молчании. Со всех сторон в мою сторону то и дело летели любопытные, удивленные, негодующие взгляды. Княжна Ярослава и Тодор Хаш сидели по левую руку от хозяина дома, мы с Коршуном — по правую, чуть дальше — отец невесты. И эти двое — невеста и друг — не сводили с меня глаз. Ох, Дайна, что же это творится? Тебе ведь не нужны враги! Только менять что-либо было уже поздно.
Но особенно меня поразило поведение Витолда Пустополя. Его жесткий тон, его решительность и, самое главное, крепкое мужское пожатие так не вязались со сложившимся образом слабака и рохли, что я раз за разом невольно вспоминала его слова и взгляд. Это был мужчина, который действительно мог представлять для кого-то опасность. Но почему-то казалось, что уж мне-то он не причинит вреда.
…Нет, прекрати! Не думай об этом! Напридумывала невесть что! Очнись! Это просто потому, что ты никогда не работала телохранителем и не знаешь, как себя вести. Ты работаешь на князя ради денег — ради восьмидесяти злотых, которые тебе нужны для того, чтобы вернуться к родителям в дом и жить там безбедно. Чтобы получить эти деньги, тебе надо как можно скорее найти того, кто хочет отправить графа на тот свет. Вычислив убийцу, ты получишь награду и уедешь отсюда до того, как эта девушка станет княгиней Пустопольской.
Не помню, как дотерпела до конца ужина. Ела просто потому, что заставляла себя есть — долгая дорога и последующие приключения совершенно меня вымотали, а сил потребуется, надо полагать, немало. Давилась кусками, запивала их вином, не чувствуя вкуса, все время ощущая на себе полный ревности и злости взгляд леди Ярославы. Да не претендую я на твоего жениха, дурочка! Нужен он мне больно! Но из-за стола вскочила едва ли не самая первая, едва хозяин дома дал знак к окончанию трапезы и предложил гостям отдохнуть в приготовленных комнатах.
И почти сразу почувствовала на запястье знакомые пальцы:
— Дайна будет сопровождать меня.
— Вот как? — Ярослава была удивлена. — Но…
— А что тут такого? Она — мой телохранитель и должна всегда находиться рядом. На всякий случай.
— Вы нам не доверяете? Вы считаете, что в вашем собственном доме, — девушка беспомощно оглянулась на своего отца, — ваши гости и будущие родственники могут причинить вам какой-то вред?
— Здесь, под собственным кровом, я чувствую себя в полной безопасности, — вежливо ответил мой подопечный, — однако последние события научили меня постоянно быть настороже.
Желание князя — закон, тем более когда князь находится на своей земле. Отец зыркнул на дочь, и панна Ярослава подавилась всеми словами, которые хотела сказать. Снова заулыбавшийся Тодор Хаш протиснулся к Витолду, отвлекая внимание на себя:
— Пойдем, нам с тобой надо о многом поговорить. Ты не представляешь, как я себя ругаю за то, что не поехал тебя встречать!
Из гостей только Коршун сразу направился к выходу.
— Прошу меня простить, — промолвил он ледяным тоном, — но я должен найти своего напарника. Похоже, охоту нам придется начать сначала!
Его слова вселили в душу смутную тревогу, и я дала себе зарок: смотреть в оба, как бы чего не вышло, пока будем под этим кровом.
В матовой поверхности серебряного зеркала отражались незнакомая комната и сидящий в кресле человек. Склонив голову набок, он с легким недоумением слушал изливающийся поток слов:
— Это просто уму непостижимо! Кого вы прислали?
— Это одни из лучших истребителей нечисти… — мягко заметил сидевший в кресле мужчина. — Коршун занимает высокое положение.
— Я не сомневаюсь в их компетенции. Я решительно отказываюсь понимать мотивы их поступков. Что это значит: «Правильно расставить приоритеты?» Они считают, что оборотень не так опасен? Чудовище, убивающее людей?
— Да? И сколько человек погибло в Пустополе и его окрестностях за последние полгода?
— Пятнадцать… э-э… считая тот случай в лесу, девятнадцать. Не говоря о раненых, которые выжили чудом! Причем почти половина — женщины и дети! И это только те, о которых мне известно! Еще несколько человек просто пропали без вести.
— Так, — сидевший в кресле улыбнулся. — А сколько из них — жертвы оборотня?.. Молчите? Не знаете?
— Ну, если вычесть пропавших без вести и тех, кого порвали волкопсы этой весной, то…
— То остается не так уж и много. По сути, единственный, кто точно пал жертвой именно оборотня, был некий Мирчо Хаш. И произошло это почти полгода назад. Вы обратились за помощью через несколько месяцев. Вот почему мои люди не торопятся уничтожать вашего оборотня!
— Он не мой! Он…
— Он — общее бедствие, знаю. Но он сидит тихо и не высовывает носа, в то время как остальные твари отнюдь не желают таиться.
Собеседники какое-то время молча смотрели друг на друга.
— Я понимаю, что вы хотите сказать…
Витолду принадлежали две просторные комнаты на третьем этаже. Всего комнат насчитывалось семь — самого управляющего, старого Яноша Ключа и его супруги, и гостевые, занятые сейчас княжной Ярославой и ее отцом. Примерно так же было и у нас дома — только мы, сестры, жили в комнатах по двое-трое. Одну половину княжеских покоев уже занимал Тодор Хаш, который вцепился в друга и силой потащил его отдыхать.
Я заняла позицию у двери — не только потому, что боялась оставить пост без разрешения, но и потому, что после того, что случилось за обедом, не хотелось попадаться на глаза никому из приезжих. А пройти вглубь комнат не позволяло мое положение — сторожевая собака должна знать свое место.
Приятели развалились в креслах, Тодор сам разлил вино:
— За твое чудесное избавление! Веришь или нет, но я глаз всю ночь не сомкнул и из седла не вылезал! Мы так боялись найти твое истерзанное тело…
— Кое-кого это чудовище все-таки растерзало. — Витолд сделал глоток.
— Жуть! — Рыцаря передернуло. — И откуда эта тварь вылезла?
— «Ястреб» говорил, что его могли привезти сюда во время войны и выпустить в здешних лесах. Или он сбежал сам и одичал. А на людей кидается потому, что у него нет перед ними страха.
— Кто мог такое сделать?
— Понятия не имею. Был бы жив Мирчо, он бы, может быть, и сказал правду…
— Не напоминай!
В комнате повисло неловкое молчание. Я вспомнила, что Мирчо звали среднего из братьев Хаш. У него осталась молодая вдова, пани Бедвира. Может быть, она что-то знает?
— Кстати, что намерены с ним сделать эти «ястребы»? — помолчав, заговорил Тодор.
— Ничего, — Витолд посмотрел на догорающий огонь в камине. Весной бывает прохладно, комнату к приезду гостя как следует протопить не успели. — Они мне сказали, что не будут заниматься этой проблемой, и предложили решить ее самостоятельно. Как-никак это моя земля, и я обязан защищать мирных граждан.
— От этого чудовища? Как? Охотиться на него будешь? Если правда то, что про него рассказали гайдуки, и если ты не преувеличиваешь, сюда надо королевскую гвардию приглашать.
— О-хо-хо, — вздохнул-зевнул князь, — я что-нибудь придумаю. Но не сейчас.
Я переступила с ноги на ногу. Деревяшка предательски скрипнула.
— Идите сюда, Дайна, — окликнул меня Витолд. — Может быть, выпьете вина?
Он сам наполнил бокал, протянул его мне. Пришлось подойти и наклониться. А мужчина неожиданно встал и указал мне на свое место:
— Присаживайтесь.
— Но, — я растерялась. Мужчины так давно не уступали мне места… — это неправильно!
— Почему неправильно?
— Я — всего лишь ваша охрана, и…
— В первую очередь вы — женщина. Садитесь, без церемоний!
Он взял меня за локоть, толкнул на сиденье, сунул в руку бокал и как ни в чем не бывало встал рядом с креслом, опершись на спинку. Я, чтобы успокоиться, в два глотка ополовинила бокал. Женщина! Ненавижу! А ведь есть еще мужчины, которые вообще не замечают женщин, не признают их равными себе…
Он осадил коня, не обращая внимания на адъютантов и свиту, с седла окинул взглядом разоренные дома и группу растрепанных, усталых, грязных пехотинцев, которые расположились возле одного из наименее пострадавших строений и занимались приготовлением ужина.
— Где ваш командир?
Я встала, сделала шаг вперед:
— Ваша светлость, я…
— Командир где? — Лорд смотрел поверх моей головы. — Эй, олухи! Кто занимался зачисткой этого поселка?
— Ваша светлость, — пришлось повысить голос, — прошу прощения, но…
— Ты что тут делаешь? — На меня соизволили обратить внимание, скривив рот в презрительной усмешке. — Мне нужен командир отряда, который зачищал поселок!
— Это я.
Лорд чуть с седла не свалился от неожиданности.
— Ты?
— Десятник пятой сотни головного полка графа Зверинского Дайна Брыльская, милостивый государь, — отчеканила я. — Сначала нас было три десятка. Здесь, — кивнула головой на костер, возле которого сидели мои бойцы, — все, кто остался.
— И старший по званию…
— Я.
Лорд медленно спешился. Бросив поводья лакею, сделал несколько шагов, озираясь по сторонам. Поселок оказался пуст. Полностью очищен от врага — хоть сейчас жителям можно было возвращаться и налаживать порушенное хозяйство.
— Враги…
— Две дюжины трупов зарыты в овраге. Еще троим удалось уйти — их догнали уже в поле.
— Наши потери?
— Восемь человек убитых и трое раненых. Эти уже отправлены в тыл.
— Двое за одного?
Лорд помолчал, словно обдумывая что-то, а потом решительно сгреб меня в охапку, смачно поцеловал и, все еще придерживая, развернул лицом к своей свите:
— Вот! Смотрите и учитесь, как надо воевать!
Именно после этого случая впереди замаячило звание полусотника.
Скребущие звуки заставили отвлечься от воспоминаний. Я дернулась, и Тодор рассмеялся:
— Не бойтесь! Это не мышь!
Звук повторился. Он шел из-за двери.
— К вам можно? — послышался робкий голосок Ярославы.
— Да, у нас не заперто, — крикнул князь, и девушка быстро переступила порог.
И конечно же увидела меня в кресле с бокалом вина и Витолда Пустополя, стоящего подле.
— Э-э… а что здесь происходит? — пролепетала она, хмурясь. Явно мое присутствие не доставляло княжне радости. Сейчас выставит за порог, как какую-то…
— Ничего особенного. Мы просто разговаривали. Вы что-то хотели? — вежливо поинтересовался мой подопечный.
— Я… просто хотела с вами познакомиться поближе, — немного смутилась панна Ярослава, но потом опомнилась и гордо вскинула подбородок. — В конце концов, мы с вами жених и невеста, а так плохо знаем друг друга! До нашей свадьбы остается не так уж много времени…
— Сколько? Неделя? Месяц?
— Ого! — воскликнул Тодор Хаш. — Так скоро? А почему я ничего не знаю?
— Я сам ничего не знаю, — ответил Витолд другу. — Ни дня, ни месяца еще не определено.
— Но вы же хотели обсудить это с моим отцом, не так ли?
— Э-э… — спокойный, уверенный в себе мужчина куда-то исчез, и опять вернулся рохля и мямля. Перемена была столь разительна, что я вытаращилась на Витолда Пустополя во все глаза. — Ну, наверное, да… Вообще-то для начала я хотел немного… ну, как бы это сказать…
— Отдохнуть с дороги? Поближе меня узнать?
— Наверное, — пожал плечами он. — Я… э-э… немного попозже переговорю с вашим отцом… Скажите ему, что я… ну… обязательно зайду к нему перед отъездом, и…
— Вы уже нас покидаете? — Девушка решительно шагнула вперед. Уверенность возвращалась к ней по мере того, как все больше колебался мужчина. Если они поженятся, новоявленная княгиня Пустопольская быстро поставит мужу условия, выгодные только ей. — Проведите под этим кровом хотя бы одну ночь! Скоро нас должна догнать моя свита. Тогда мы сможем вместе отправиться к вам в замок! А до этого времени нам удастся пообщаться и…
На миг мне показалось, что Тодор Хаш сейчас вмешается — такое у него стало лицо! Но понять, радует или огорчает его это предложение, рыцарь не успел — в следующий миг Витолд как ни в чем не бывало посмотрел в окно и пожал плечами:
— Сейчас полдень. Если я пойду к вашему отцу и переговорю насчет даты нашей свадьбы, мы еще успеем пуститься в дорогу и засветло вернемся в Пустополь.
— Как — сегодня? — воскликнула Ярослава.
— Как — сегодня? — эхом откликнулся Тодор Хаш. — После того, что произошло вчера днем? После того, что мы пробыли тут всего несколько часов?
— Тод, — улыбнулся князь. — А вот скажи, моя почтенная матушка знает о том, что произошло в лесу по дороге сюда?
— Да. Один из гайдуков вернулся, и…
— А знает ли она, что я уцелел?.. Нет, вот то-то! Думаю, что наилучшим вестником о том, что я жив и здоров, буду я сам. Так что сейчас схожу к вашему отцу, милая Ярослава, мы поговорим, и я вернусь в замок!
— Но вы не можете так поступить! — воскликнула девушка. — Мы с вами совсем друг друга не знаем!
— А разве это так важно? Наши отцы задумали этот брак как наилучший. Нам остается лишь повиноваться их воле. Я намерен исполнить свой долг. А узнать друг друга поближе можно и после свадьбы. Тем более, — с улыбкой добавил мужчина, — я вас уже немного узнал и при встрече не перепутаю с другой девушкой!
Это был удар ниже пояса. Панна Ярослава побагровела так, что из ее глаз брызнули слезы.
— Это… это плохо, напоминать мне об ошибке! — воскликнула она слезливым тоном. — Вы не можете быть таким жестоким.
Она направилась к двери, и Витолд сорвался с места, пытаясь ее остановить:
— Прошу меня извинить! Я на самом деле мог бы вас перепутать с другой — при других обстоятельствах… Я готов пойти к вашему отцу прямо сейчас и назначить день свадьбы!
— Правда? — Девушка мгновенно разулыбалась. — Я предупрежу его.
И выскользнула за порог.
Тодор Хаш резко поднялся:
— Надеюсь, ты не собираешься устраивать свадьбу в следующем месяце? Куда ты так торопишься? Ты же едва знаешь Ярославу Клевеньскую! И потом, не лучше ли, если этот вопрос останется в компетенции моего отца? Он практически тебя вырастил, ему и последнее слово говорить!
На миг мне показалось, что Витолд подчинится чужому решению, но, бросив на меня быстрый взгляд, он неожиданно произнес:
— Есть вещи, ответственность за которые я не могу переложить на чужие плечи!
К счастью, на сей раз все обошлось, хотя всю дорогу домой я нервно вертелась в седле и хваталась за меч при каждом резком звуке, а когда неподалеку неожиданно вспорхнула какая-то птица, вовсе чуть не свалилась и стала объектом насмешек не только Тодора Хаша, но и остальных гайдуков. Особенно осторожны мы были в том месте, где в первый раз увидели дейноха. Тела людей и конские туши убрали, но земля была изрыта копытами, кровь пропитала почву, и место трагедии стало хорошо заметно. Признаться, я вздохнула с облегчением, когда отряд выехал из леса и через поле направился к замку.
Наутро после приезда вскочила рано. По уже укоренившейся привычке заглянула в комнату Витолда — и с удивлением заметила, что она пуста. В постели никого не было, в покоях хозяйничали две служанки.
— Его сиятельства нет, — ответила одна, помоложе. — Он рано встал. И уже ушел.
— Куда?
Девушка пожала плечами. Ответила ее товарка, постарше:
— В этот… как его, студий. Он часто там бывает, — она хихикнула.
Я кивнула и отправилась на поиски. Наверное, не стоило ходить за своим подопечным по пятам, но с другой стороны — не в этом ли состоит работа телохранителя? И потом, однажды он уже оставался в этой студии без присмотра, и дело закончилось ударом по голове. Я должна быть рядом, чтобы в случае чего предотвратить еще одно покушение. Мало ли, что с ним может произойти. Один раз — чуть череп не проломили, другой раз — лоскотухи под воду едва не утянули. А дальше что?
Найдя заветную дверь, тихо постучала:
— Входите, не заперто!
Он никогда не запирался! Это удивительно, учитывая количество покушений! Просто верх доверчивости и безалаберности! Впрочем, человек, который в обычной коряге способен увидеть крылатого оленя, другим быть не может.
Студия представляла собой просторный зал на всю площадь башни, залитый утренним светом. Два из четырех окон были распахнуты настежь и впускали свежий, пряно пахнущий воздух. У стола, стоявшего рядом с ближайшим окном, граф Витолд в одной рубашке, засучив рукава, что-то увлеченно лепил из большого куска желтой глины. На меня из-под взлохмаченной русой челки весело глянули серые глаза:
— А, вот и вы, Дайна! Идите сюда!
Он улыбался, а глаза лучились гордостью и лукавством. Я невольно засмотрелась на его лицо. Вернее, только попыталась, но сразу, наткнувшись на ответный взор, отвела глаза и, чтобы не смущать мужчину и не смущаться самой, скользнула взглядом в низкий вырез рубашки, где на левом плече виднелся удивительно быстро, как на собаке, заживший шрам.
— Вы…
— Я часто встаю рано-рано и прихожу сюда. В утренние часы мне легче работается, — он отер лицо рукавом рубашки, провел по лбу тыльной стороной запястья, оставив на виске грязную полосу. — Полюбуйтесь, какой красавец!
Я подошла ближе. На столе, растопырив передние конечности и присев на задние ноги, как собака, скалил пасть дейнох.
— Работа, конечно, не закончена, это так, эскиз, набросок, — с затаенными гордостью и смущением промолвил князь. — Я хочу послать мужиков к оврагу за глиной. А пока займусь эскизами. Вам нравится?
Я огляделась по сторонам. Десять дней назад, когда искала Витолда, было не до внимательного осмотра. А сейчас все словно открылось в новом свете.
— Вы… художник? — На ближайшем столе обнаружилась давешняя коряга, отмытая от грязи и лишенная остатков коры. А она в самом деле похожа на оленя, расправившего растущие на спине крылья!
— Почти. Сколько себя помню, все время что-то рисовал, лепил из глины, резал по дереву… Отец мне потакал. Считал, что творить лучше, чем бесцельно прожигать жизнь, и называл это — «сбрасывать энергию». Он говорил что таланты у меня от мамы — она вышивала целые картины. Я вам как-нибудь покажу — в покоях отца осталось несколько гобеленов. И в ее бывшей комнате тоже. Правда, она умерла рано, и несколько картин не успела вышить до конца.
Князь прошел к соседнему столу и откинул белое покрывало со стоящего там мраморного бюста молодой женщины. Головка на тонкой шее, две закрученные баранками косы над ушами, какие-то обыкновенные, ничем не примечательные черты лица, покатые плечи — и все.
— Это она?
— Мне было около двух лет, когда она умерла. Я ее совсем не помню. Это я сделал по рассказам отца, — граф погладил кончиками пальцев каменную щеку. — Меня, как еще одного сына, вырастила жена Генриха. А госпожа Мариша — моя кормилица. Я даже какое-то время звал ее мамой. А ваша мать, она…
— Она жива. Была жива, когда я уходила на войну. Отец тоже хотел пойти, но он сломал ногу на охоте — выпал из седла и не смог пойти в конницу. А наш граф Альдемар в кавалерию женщин не берет, даже если они — дочери его шляхтичей. Вот мне и пришлось податься в пехоту.
Вспомнился день, когда я уходила на призывной пункт. Мама бесконечно суетилась, все лезла проверять мои вещи, по пять-шесть раз повторяла одни и те же наставления: «Держи ноги в тепле! Будь осторожна с мужчинами!.. Следи за собой!.. Пиши, не забывай!» Сестры — самой старшей шестнадцать, самой младшей восемь — таращились так, словно впервые видели. Младшие висли на руках, боясь отпустить. Старшие растерянно топтались поблизости, явно не зная, что делать. Отец был горд — и завидовал. Горд тем, что и его семья может послать кого-то на войну — защищать нашу страну. Завидовал — что идет не он и не его сын. Я им писала. Сначала так часто, как только могла. Потом от случая к случаю, иной раз по месяцу откладывая окончание начатого на привале письма. После ранения и операции не черкнула ни строчки. Напишу потом, перед отъездом — предупрежу, что жива и возвращаюсь домой.
Я словно очнулась, услышав шелест пергамента:
— Что?
— Не шевелитесь, — медленно промолвил Витолд, подтягивая к себе лист. — Прошу вас… Так и стойте!
Осторожно скосив глаза, я заметила, как он быстрыми четкими линиями набрасывает на пергаменте мой профиль.
Заскучав и отпросившись, после завтрака решила немного поразмяться. Но в тот день я до заветного уголка на заднем дворе так и не дошла. Выбежав из-за угла, на меня налетела Агнешка. Девочка не разбирала дороги. Ее чудом удалось поймать, и она сгоряча ударила меня кулаком по руке:
— Пусти!
— Что случилось?
Причина паники девочки уже появилась. И почему я не удивилась, увидев Тодора Хаша?
— А ну-ка, иди сюда!
Агнешка проворно нырнула мне за спину, а я заступила рыцарю дорогу:
— Что происходит?
— Ничего особенного. Эта девочка неправильно себя ведет!
— Он сам такой! — наябедничала та.
— Что бы ни произошло, вам не стоит преследовать ребенка!
— Этот ребенок — моя нареченная невеста!
Ого! Вот это да!
— Это правда? — Я покосилась на Агнешку и увидела, что глаза девочки полны слез.
— Я слышала, как дядя Генрих сказал об этом маме, — пролепетала она. — А я не хочу выходить за него замуж! Он старый и противный! Я так маме и сказала, а он… он… а мама сказала… э-э-э…
Девочка разревелась, кривя рот и размазывая по щекам слезы.
— Хватит плакать, — окликнул ее Тодор. — Мне не нужна жена-плакса!
— А ты мне вообще не нужен! Вот! — истерично выкрикнула Агнешка. — И не подходи! — завизжала она, едва рыцарь сделал полшага в нашу сторону. — Я убегу!
— Далеко не убежишь!
Он двинулся к ней, но я его остановила:
— По-моему, ясный пан, вам стоит уйти. Девочке не нравится ваше присутствие!
— Мало ли, что ей не нравится! — фыркнул Тодор. — Хаши уже несколько раз пытались породниться с графами Пустополья, в нашей помолвке нет ничего предосудительного! Ни она, ни я не виноваты, что между нами такая большая разница в летах. Ее мать выходила замуж за человека, который был старше ее на тридцать лет — и ничего! Что тут такого? Я же не тащу ее в постель прямо сейчас!
В самом деле — что такого? Женихом и невестой можно стать в любом возрасте, а уж когда дело касается обручения — и подавно. Были же обручены княжна Ярослава и князь Витолд! Только война и несовершеннолетие невесты помешали свадьбе. Редко какая девушка доживет до четырнадцати лет и не будет обручена к этому сроку. А в четырнадцать уже можно и замуж отдавать. В иных случаях, правда, свадьбы справляли раньше — в тринадцать и даже двенадцать лет.
Вы спросите — а что же я? В восемнадцать лет уйти на войну? А как же жених? Неужели родители за столько-то лет не нашли для дочери подходящего супруга? Скажу по секрету, жених был. И даже вроде как обручение имело место. Но все расстроилось из-за… Нет, не хочу об этом думать!
— Это она?
— Да, милорд. Панна Дайна-Ядвига Тура-Брыльская…
— Вот «это» — панна? Не верю! Я думал найти девушку из хорошей, старинной, хоть и не слишком знатной семьи, а вижу перед собой какую-то замарашку!
— А сам-то каков?
— Дайна, замолчи!
— К тому же она не умеет себя вести! Вам, ясный пан, стоит больше внимания уделять воспитанию старшей дочери!
— Милостивый государь, Дайна отлично умеет шить, премило вышивает и…
— О да, посмотрев на ее руки, сразу поймешь, что она большая мастерица! И эту прореху на рубашке она тоже зашивала сама.
— Но вы не можете от нее отказаться! Вы уже взяли часть приданого…
— Об этих деньгах не беспокойтесь! Я подумаю, чем можно компенсировать ваши расходы… на свадьбы младших дочерей!
Вот примерно так оно все и было. Дальний родственник графа Альдемара Зверинского не пожелал взять в жены задиристую девчонку, которую к тому же застал в мужской одежде и с учебным мечом в руках. Денег он отцу так и не вернул, а разговоров о замужестве в доме больше не заводили.
Как бы то ни было, я не имела никакого права вмешиваться. В конце концов, это не моя сестра. И родителям лучше знать, что хорошо, а что плохо для их детей. Но Агнешка так отчаянно цеплялась за меня, так висла на локте, умоляюще заглядывая в глаза, что пришлось сказать Тодору Хашу:
— Простите, пан рыцарь, но вам стоит уйти.
— Хорошо, — неожиданно легко согласился он. — У моей невесты еще будет время привыкнуть к мысли, что рано или поздно она выйдет замуж именно за меня!
Мы во все глаза смотрели мужчине вслед.
— Я не хочу за него замуж, — яростно прошептала Агнешка. — Он противный!
Сказать по правде, и мне Тодор Хаш не внушал доверия. Но кто я такая? Всего лишь телохранитель сводного брата этой девочки.
— Я знаю, что сделаю! — Агнешка решительно дернула меня за рукав. — Пошли.
— Куда?
— К Витолду! Он ему скажет! Он запретит!..
Князя мы нашли в студии — кажется, он сдержал слово и носа отсюда не высовывал. На сей раз он ходил кругами возле глыбы известняка и напряженно раздумывал о чем-то. Рядом валялись эскизы. Мельком бросив на них взгляд, я заметила повторяющееся изображение лоскотухи в разных позах. Где-то она, свернувшись калачиком, лежала на волне. Где-то, выбравшись на берег, сидела на камне как простая девчонка. Где-то плясала, извиваясь в танце. А на одном из набросков две водяные нежити сплелись в объятиях. На некоторых листах углем несколькими штрихами были намечены лица — раскосые глаза, узкие челюсти, плоские носы — с выражениями грусти, ярости, равнодушия…
— А, девочки! — весело приветствовал нас мужчина, бросив взгляд через плечо. — Хорошо, что зашли. Вы только посмотрите! Какую глыбу выворотили недавно при строительстве! Ее доставили вчера, пока мы ездили в Ключи. Она прямо-таки просится под резец!.. Что произошло? — с запозданием заметил он выражение лица сводной сестры.
— Я не хочу замуж! — с порога выпалила Агнешка, едва ей дали раскрыть рот. Вырвалась от меня, метнулась к брату, крепко обняла его и спрятала лицо в складках рубашки. — Не хочу, и все!
— Ты о чем?
— Этот Тодор Хаш. — Девочка выпрямилась и сердито притопнула ногой. — Он говорит, что я буду его женой, когда вырасту! И мама так говорит! А я не хочу! Он старый и противный!
— Тодор — мой друг, — спокойно сказал Витолд. — И он вовсе не старый — он мой ровесник. Он будет для тебя хорошим мужем, вот увидишь!
— Но я его не люблю! Он мне не нравится!
— А кто тебе нравится?
Девочка склонила голову набок, задумавшись.
— Тот рыцарь с вот таким носом, — наконец выдала она. — Который «ястреб».
— Коршун? — вспомнила я его странное имя-прозвище. — Но…
— Он-то как раз старый! — усмехнулся Витолд. — И он — храмовник. Им нельзя жениться… А к Тодору присмотрись. Он не такой противный, если узнать его поближе. И потом, до твоей свадьбы еще несколько лет. Прежде чем тебе исполнится тринадцать, никто не имеет права выдать тебя замуж!
— Я не хочу, чтобы мне было тринадцать, — горячо воскликнула девочка. — И замуж все равно не хочу! Он злой! Он тебя ненавидит! Ты просто этого не замечаешь, потому что привык видеть в людях только хорошее! А люди все злые! И Тодор такой же, как и все! Я его ненавижу! — Распалившись, девчушка притопнула ногой, потом в запале схватила какую-то статуэтку и с силой грянула ее об пол.
Во все стороны брызнули осколки.
— Ты что творишь? — Витолд перестал улыбаться.
Из глаз девочки брызнули злые слезы.
— Ненавижу! — закричала она и бросилась бежать. Я попыталась перехватить ее, но Агнешка проворно увернулась, ударила меня по руке и выскочила за дверь.
— Иди к себе! Ты наказана! — запоздало крикнул ей вслед Витолд.
Присев на корточки, он стал осторожно собирать осколки. Руки слегка дрожали от волнения.
— Я не понимаю, — пробормотал князь. — Мне казалось, что они хорошо ладят между собой. Я говорил об этом с матушкой, намекал Генриху… Все были довольны моим решением! Я думал, Агнешка тоже…
— Не обращайте внимания, — наклоняться было трудно, и я ногой подкинула поближе несколько далеко откатившихся осколков. — Она еще девочка.
— Я просто хочу, чтобы все были счастливы. — Он посмотрел снизу вверх и выпрямился, вываливая осколки на стол. — Надеюсь, она поймет, что я забочусь о ее будущем.
Целый день девочки не было видно и слышно. Мы решили, что она забилась в уголок в своей комнате и тихо рыдает. Но когда Агнешка не вышла к ужину, княгиня Эльбета забеспокоилась. Госпожа Мариша сама поднялась в покои девочки и не нашла ее там. Сестра Витолда исчезла без следа.
